Ныне же Мы говорим

Ныне же мы говорим вам иное. Сегодня переходящее в завтра. Завтра смешанное с сегодня в застывшем времени Творчества. Кто Мы и что Мы... ах, это только ваш ответ на этот вопрос, а наше полагание "несколько" обширней, глубже и действенней. Читайте, Внимайте, Близьтесь. Приблизьтесь к пламенному тёмному светочу. Будьте тут, возможные...


Серебро и чернь


Рукодельница стиля судьба или Сирин - блаженная птица:
Не дворцами хрустальными живы, но втрое взимал.
Как всегда без ума: лишь бы крови украдкой напиться.
Вам на выбор покой, сон и воля - и выбор так мал.

Лишь бы крови (ленца) - равнодушия чаша бездонна,
Убиенным не свойственно слово на ветер бросать.
Это имя - трава, влюблена в свой ritratto di donna,
Как в брюзжанье разбитых цевниц местечковая рать.

Посторонняя блажь мне привычною болью не стала -
Слишком много поденщины стройной вплетаю в дела.
Суесловью верна, продала зеркала и лекала,
Если я не мертва, то едва ли когда-то жила.

Суесловью верна, ни мертва, ни жива - то ли дело
О словах не заботиться: всё - самоцветы и прах.
И в поэта рядясь, можно этим гордиться умело -
Черный ангел не ставит печать на холодных устах.

P. S.
Я, бесполезна и мила, вам здесь такого наплела,
Резвясь на воле.
Но там, где не нужны тела, останусь я какой была -
Чего же боле.

......... Ольга Брагина


Мясо

два любящих мяса прошли по улице
в животе у второго вызревало мясцо
а напротив сидит старое и сутулится
и никаогда не станет отцом

а рядом мясища мяса и мяски
и площадь от давки распирает
знаете почему я ношу маску?
под ней не виден мой респиратор

...... Анатолий Михайлов


Место цветения бездны

пустошь, окружённая бестиями - всходнями
ненависти – моя обитель, чёрная и пустая,
что бездна, в которой теряются силуэты и только
восходит одно мёртволицее солнце, и я в нём пылаю
и отдаю по кускам свои строки, а после,
в молчание канув, смотрю, как сгущается тело
и становится садом, в нём – кровля
цветущего мора,
которая вглубь вползает и паутиной, тленом
ложась в глазницы,
плетёт города и пейзажи и быстро
сжирает их, мне оставляя удушье, руины и небо,
чья серость врастает под груди и дышит
вместо меня, украдкой дыхания вечность
кружится и в пируэтах ложится к ресницам,
они затухают, и сон окунает течение улиц,
небытие расстилается в их вереницах
и капает бледным туманом
сквозь дымку дурмана на губы

........ Плывущие Облака


Children of the Sleep

Мы вернули дрожь листочкам клена,
Свет из нас вернули солнечным лучам,
Выпили микстуру мглы, и стало сонно,
Так и надо, - чтобы было сонно нам.

Шу, голубки, шу, крылатые любвицы.
Мы хотим лежать, а вы воркуете не в лад,
Рухнем в вас, не дайте алому пролиться,
Шу, голубки, шу, иначе... я не виноват.

Выпорхнули птахи брызгами до неба,
Мы зарылись нежно в насекомые цветы…
Выи их запахли прахом, губы – снегом…
Сон, они все пахнут так же, как и ты.

Крепко спим, мы – отрешенные от мира,
Мы запахиваем очи, если здесь закат.
Когда рассвет, мы их запахиваем шире
И не зрим того, что глубоко и над.

Сладко спим, объятья наши хрупки, хладны,
Дышим влажностью и прелостью земли, но мы немы…
Всё вокруг нас вечный сон… по нити Ариадны
Нас ведут не из, а в. И счастливы, и рады мы.

Ах, как сладко спать, вы только б это знали.
Да не просто спать, а спать и видеть сны.
Быть ни там, ни тут, а вкруг всех аномалий.
В наших главах…
кровоточат дыры непробудной глубины.

..........Готфрид Груфт де Кадавр


Похороны блудницы

В гроб не свернёшь ни облака, ни мечты.
В пепельном мареве, в ящике проститутки,
Кем-то подкинуты, вянут живые цветы,
Самое странное, что она видела тут, и

Самое странное, что бы могла получить.
Лежит, словно гейша лицом бела, бледной бровкой
Сложены губы, морщины прорезалась нить
Сонно-кармической, насмешливой гравировкой.

Вот, возьми её тело, земля, возьми тело,
И да упокоится вместе с тобой, в твоём глазу,
Шелесты листьев, пожалуй, не выбьют слезу,
Бледнеет до звёзд пустопорожнее небо.

Листья хотя б устилают глубокую землю,
А слова, шелестя, пропадают и всё.
Как будто лишь молчаливой, похоронною целью
Сковано с собой бытиё.

Мы оставим тут что не дышит.
По дороге овражистой, где кустарники скребутся
В уродливый камень стены,

Мы вспомним и помолчим, а ночью услышим,
Как на Брокене ведьмы зайдутся
На все голоса сатаны.

........ Батлер Бутлер



Отстёгнут-завёрнут в себя

Волшебный талант наслоения – уничтожать долг.
Семья бактерий переселилась из смерти в воду:
Отец привёз чемодан неприятия,
Мать – пучок электронов,
Дети – сладкие ниточки.

Вода набирается; даже если гниёшь – счастлив:
Гной питает новые семьи.
Методично ублажая электроимпульсы,
Становишься немного закатным,
Но продолжаешь мыть лимфу.

Очень интересно наблюдать за бессмертными:
С одной стороны они только делятся,
С другой стороны – лабирнтопоросль.

Седая сетка из митохондрий
Стремительно рвётся сводить мостовые.
Даже природа не может постоянно
Таскать за собой мертвое.

Тектоника хрупка если в кармане две линзы
И носовой платок; сморкнуться хорошенько,
И можно продавать как нацменьшинство.
И при этом, нисколько не смущаясь,
Вести международную политику.

А вездедома всегда спокойно –
Даже не бывает гражданских войн.

Заметны лишь интервенция, инвазия и диффузия:
Перерасход всё равно под одним колпаком.
С течением кислот поменяется рацион,
Но останутся подопытные.

На беспризорном куске шоколада
Высадились тысячи беженцев –
Они не знают как, а я не знаю чем.

Чумазый флегматик на кромке матерклины
Вытянулся и кувыркнулся бациллой,
Но не рассчитал и сгорбился в синдроме Вернера.

Пока электричества мало, бионика не накормит семей.
Пока в океан – к предкопотомкам.
Цедить познания как фитопланктон – через зубы…

........ Леонид Именных