Воскресенье

Тихий воскресный вечер.
Вода тихо шелестела своим стеклянным голосом, даря капли-перламутры всем четырем сторонам. Пар медленно растекался по тесной коморке, оседая на стенах, бледно-желтого цвета, на кафеле и на зеркалах. Капли устраивали чехарду, соскальзывая с гладких поверхностей и обгоняя друг друга.
- О, боги…, - раздался тихий не то стон, не то ругательство девушки, сидевшей в ванне. Она залезла в воду в одежде, включила душ и безучастно наблюдала, как тот поливал все вокруг, попадая то на лицо, одежду, то большей частью на пол, стены и стиральную машину. Девушка сидела так около получаса, сжимая в руке холодную сталь, стараясь не забыть о смысле этого предмета. Задумавшись, она и не заметила, как лезвие выпало из ее ладони и преспокойно опустилось куда-то на дно. Опомнившись и видимо желая применить предмет по назначению (о, истинное назначение...), девушка поднесла руку к запястью, но холода в руке более не было. Усмехнувшись недобро про себя черной иронией, она поднялась с трудом из мутной воды и принялась обыскивать дно. Маленький кусок железа упрямо убегал от ее ослабших пальцев. Девушка уже начинала сердится и подумывала сходить за новым. Тут изворотливый мерзавец воткнулся ей в ногу, потонув в коже почти что целиком, оставив лишь маленький железный кончик. Девушка вскрикнула от неожиданной боли и чуть было не упала спиной обратно в воду. Раздосадованная, она вынула ногу из той мути, что успела порядком окрасится в красный цвет и безжалостно выдернула лезвие одни резким движением…
- К черту.…Даже смерть надо мной смеется! Неужто я даже не достойна умереть легко и красиво?
Она отбросила лезвие куда-то в угол и села обратно в кровавую жидкость. Рубиновые капли все еще вытекали обильным потоком из глубокого пореза. Девушка лишь безразлично смотрела на их ток, поражаясь тому, как красиво струйки крови выглядят в воде, какие чудные фигуры они выстраивают…Вот эта кажется похожа на дракона…Она вдруг залилась каким-то нездоровым смехом и, задержав дыхание, погрузилась в воду с головой. Привкус железа сильно ударил ей в нос, от чего она тут же поморщилась. Биение сердца пустилось в пляс и, кажется, это был канкан, а может быть полька…Ей очень хотелось открыть рот и вдохнуть воды, но она всего лишь открыла глаза…Сквозь красную пелену девушка различила неясный силуэт. Страх кинулся ей в виски, заставив мгновенно вынырнуть на воздух.
- Ирина, вы совсем рехнулись? Что это за фокусы?!? Вы залили уже три этажа!
Девушка ошарашено смотрела на массивную фигуру женщины, не понятно как оказавшейся в ее ванне. Это была соседка с третьего этажа в своем вечно полинявшем и выцветшем халате и неизменными кудрями, разбросанными по всей голове. Лицо соседки выражало искреннюю ненависть и недоумение, что заставило все ее морщины проявиться более обычного.
- Что вы делаете в моей ванне? – твердым голосом, словно читая доклад на заседание, спросила Ирина.
- Хороша вопросы задавать! Вы дверь то не закрыли! Что…что у вас тут произошло?
- Да…Порезалась пока мылась, если вы о цвете воды.
- Вы залили три этажа!
- Я оплачу…А теперь будьте любезны, оставьте меня и покиньте квартиру.
- Вы мне, Ирина не указывайте! Я в суд на вас подам! И не я одна!
Девушка приподнялась из воды, чувствуя злость, рвущуюся наружу.
- Ирина, вы в одежде! - с ужасом воскликнула соседка.
Но девушка уже поднялась, вылезла из ванны на холодный пол и, схватив соседку за руку, начала бесцеремонно выталкивать ее к двери.
- Отпусти меня, сумасшедшая!
- Уходите!!
- Тебе место в дурдоме!
- А я разве спорю? Прочь! – Ирине таки удалось вытолкнуть внезапно появившуюся соседку за дверное пространство. Та, решив, что имеет дело совсем с редким случаем безумия, предпочла подчиниться, и не стала более сопротивляться. Лишь после закрытия тяжелой двери, Ирина услышала громкие ругательства в ее адрес, но лишь хмуро ухмыльнулась. На полу остались кровавые следы, как последствие недавней борьбы. Ирина все же пошла в ванну и закрыла все еще плачущий душ. Помещение выглядело ужасно. Но что теперь это значило…
Странно, какой жалкой она сейчас себе казалась, какой маленькой и не защищенной. Как глупо все было, да и вся жизнь ее была не более чем апрельский розогрыш…Ирина более не могла видеть своей убогой квартиры, тех людей на работе, что вечно лицемерили и скрывали за тонкими улыбками, карикатуры сарказма. О, да эта жизнь в черно-белом свете потихоньку выпила из девушки соки, собрав великий урожай и сыграв великолепную партию на ее молодости и жизнелюбии. Жестокая рука смешала зелье из простых ингредиентов: обман, унижение, отречение, не принятие, изгнание…И теперь жизнь тихо притаилась, ожидая итога и мерзко посмеивалась в кулачек, видя, что сломила свою обладательницу. Так легко и непринужденно, как фарфоровую куклу.
Ирина сидела на диване и глупо смотрела в пол, в голове билась лишь одна мысль: «Я не хочу видеть завтрашний день». Ощущала она себя мерзко, ей казалось, будто ее обляпали тянучей грязью, раздели и поставили вместо манекена на витрину. Но еще больше отвращения она испытывала сама к себе. Тишина давила на уши, и Ирина открыла окно. Вечерний ветер, словно ждавший, когда его впустят, впорхнул в комнату. Где-то раздавался шум автострады, и приятные сумерки окутывали грязный дворик. Детский смех смешивался с хрипучими смешками людей постарше, скрип качелей навевал тревогу и ностальгию. Мир жил и шел по своему пути. А она только что собиралась шагнуть в сторону. Эта весна могла стать заключительной симфонией несбывшихся капелей, вернее Ирина все еще желала увидеть себя безжизненной….В ее сознании эта мысль вызывала странный восторг, который подобно червю, рыл ходы и разрушал мозг.
Ирина решила выйти на улицу, посмотреть на мир, от которого она только что отказывалась поближе, впитать все то, что приносило и приносит страдания, то, что утешает и губит. Все же она четко знала, что не хочет дожить до следующего рассвета. Поэтому Ирина шла, потеряв всякий страх пред опасностями и нелепостями мира, она стала словно духом, который уже покинул этот край и ему более нечего терять. В таком состояние легче и проще узреть те мелочи и крупицы, которые порой под покров осторожности теряют свои очертания и формы. Лишь отчаяние давало ей силу, и сила эта была огромной. Ирина стала человеком без страха, и ей было так легко в этой странной невесомости, что она впадала в какую-ту блаженную эйфорию. Сцена в ванне казалась теперь лишь созданием ее воображения. Занавес слегка приоткрылся…

Она бежала по мостовой, выкрикивая слова какой-то лиричной песни…Платок на плечах развевался парусом за спиной. Она была слишком легко одета для такой холодной весны. Босиком и по лужам. Туфли остались лежать где-то по середине оставленной позади дороги. Прохожие, вышедшие подышать вечерним воздухом с удивлением смотрели на эту нимфу, летящую сквозь воздушное пространство. Люди смущались, смеялись, крутили пальцем у виска, мол, что за век, сумасшедших на улицу выпускают…О, их лица не имели вовсе значения, один за другим, они мелькали, как скучные кадры заезженной пленки. К черту все! Ирина думала: « Даже если я сегодня умру, то я не дамся вам на съедения, таким чопорным и надменных! Перед уходом хочу я поплясать по вашим душам! Хочу я пожить без вас! Умирать в своей квартире, забившись в угол, ну что за бред?» Дальше, дальше, бегом…Боль в ступнях казалась очень приятной, она даже веселила Ирину. Куда теперь? Может на шоссе? Отлично! Движение не слишком бурное, но все же…Ирина выбежала на середину дороги и степенно зашагала вдоль нее. Машины проносились с обеих сторон с шелестящим шумом, та похожим на шум моря. Ирина закрыла глаза, откинула назад руки и двинулась вперед вслепую. Это было похоже на игру в рулетку. Красное иль черное…Жизнь иль смерть…С одной стороны дикое верещание пищащих сигналов, с другой свист…Вдруг резкий визг тормозов и легкий толчок куда-то в живот…
- Уйди с дороги, ты что совсем чокнутая? - тявкающий бас мужика из побитой машины. Такой задавит и не остановится.
- Знаете, вы не первый, кто так меня именует, - смех Ирины.
- Точно идиотка!
Мужчины выполз из салона, схватил Ирину в охапку и силой дотащил до края дороги. Движение машин изрядно замедлилось, мешала машина, застрявшая посередине.
- Между прочим, чуть не задавил!
- Зря не задавили!
- И чего тебе не живется? Из-за тебя бы в тюрьме сидел!
- Простите. Спасибо!
Мужчина не ответил, лишь махнул рукой и побежал обратно к своей развалюхе. Через несколько секунд он уже умчал, куда-то на север.
Пыл Ирины изрядно охладел. Теперь она чувствовала себя еще более глупой. Надоели ей эти догонялки со смертью…Она тихо побрела в центр города. Маниакальное желание умереть ослабевало, тем более смерть явно не была расположена на встречу. Стало совсем темно. Зажглись первые звезды, и заметно похолодало. Какое чисто-бархатное небо, с глазами многоликого Аргуса! Созвездия распускались над головой чудесным бутоном, серебряным цветком. Ирина добрела до скамейки и стала наблюдать за городом. Она думала о том, что слишком слаба, коль решила бежать от жизни…До этого вечера она и не знала, что может жить так ей хочется. Лишь состояние отчаяния толкнуло ее на эти эксперименты. Хоть Ирина и искала в темных улочкам своей смерти, выйдя вечером на улицу, но этот предлог оказался неплохим стимулом для жизнеощущения. Сейчас она не зависела не от чего и никого. Ощущение полнейшей свободы. Город медленно плыл перед ее глазами в размеренном вальсе и дарил разноцветные огни полночного освещения. Ирина почти никогда не гуляла ночью. Все дома и дома, спать пораньше…Как ей нравилось это острое одиночество, которое она так ненавидила и проклинала. Ирина сидела, блаженно подставив горящее лицо прохладному ночному ветерку, вслушивалась в отрывистый говор, проходящих мимо людей, умиротворялась окружающей статичности. А ведь она уже давно могла бы находиться где-то в иных мирах, за этим чертогом… В ней проснулся давно забытый ребенок, оставленный где-то в замусоренных песочницах детства, ей хотелось смеяться, ей хотелось быть безумной…Странно, но за этот отрывок дня, Ирина открыла для себя намного больше, чем за все прожитые года. Девушка тихо облокотилась на спинку скамьи и, внемля вечерней музыке, провалилась в мирный сон…
…По лицу стекали слезы. Нет, нет, я более не плачу и никогда не буду…
Ирина открыла глаза, весенний ранний дождь барабанил по земле в своем неизменном ритме. Ей было очень холодно, ноги совсем затекли, да так же как и руки, пошевелиться, как оказалось, было крайне сложно и болезненно. Все та же скамейка и глубокая тьма, разрываемая фонарным светом. Мостовая блестит как чистая черная поверхность зеркала. А воздух…Воздух, он слаще всех вин этого мира…И, конечно, намного крепче. На часах за три ночи. Улицы совсем пустынны и лишь единичные прохожие изредка проскальзывают мимо, нахмурившись и вжавшись в ворот своего пальто. Ирине стало вдруг смешно: она сидит в одной кофте, юбке, без обуви и наблюдает за утепленными людьми. Странно, что никто ее не потревожил. Ну что ж…Так оно и лучше.
- Нет…Мне вовсе не хочется умирать. Слышишь мир! Эй, Небо! Ангелы и бесы, мне чуждо ваше общество! И сонм я ваш не желаю пополнять…, - сказала Ирины и двинулась по тихой улице дальше. Ей казалось настоящим чудом, что она не замерзла там на скамье.
Ирина шла по мосту. Внизу несла свои воды холодная темная река. Вдали на стеклянном небосклоне появилась зеленая дымка. Откуда-то лилась странная грустная музыка. Кажется, играли на саксофоне. Ирина невольно остановилась, прижалась к каменному бортику и стала с упоением тонуть в этой светлой и наивной мелодии. Мысли одна за другой мелькали в ее голове, напоминая черно-белый кинотеатр.
« Я никогда не знала, что мне нужен мир… Я не думала, что жизнь иногда дает нам шансы… Иногда она подкидывает случаи и случайности. А в нашем суматошном клубке проблем, которые облепили нашу нить времени, мы даже не может различить их. Иногда грустить, лучше, чем смеяться. А смеяться лучше, чем лицемерить. Мне тяжело и светло от всего, что я нашла и потеряла сегодня. Я пыталась бежать, но это был лишь обман. Зачастую нужно разбить зеркало, чтобы увидеть свое отражение. Я разбилась вдребезги и вышла из осколков. Я прошлась по ним. Я вспомнила, как чувствовать…Силы будьте же со мной…Грань между чувственной Смертью и пламенной Жизнью так тонка…Позвольте мне идти посередине».
И она зашагала прочь, навстречу огненному рассвету…Прочь, туда, где было ее тело. Пора было возвращаться.