Грустная сказка

 А я придумала сказку, и вот будто сижу я на краешке кровати, подоткнула маленького "бутуза", а он вредничает, расскажи - да - расскажи сказку, так слушай:

 "...Жил-был клочок земли... хороший клочок, только маленько диковатый, но на нем все было, что хорошим людям может пригодится: где ягодки, где грибочки, а где и цветочки - глазам на радость... Жил себе, не тужил ...мечтал, верил, что вот деревца на нем вырастут в могучие сосны, из них построят корабли, ветер заиграет, вздует паруса и и и.....
верил в большое, светлое и гордое будущее свое... и все верили...
 По весне как-то, запела капель, забурлили ручьи сумасшедшие, зацвели деревья, ароматами цветов своих, сводя с ума и дурманя...загулял наш клочок, забаламурил...
 Многие на него заглядывали, каждый свои мысли имел, глядя на богатство такое... Да с одурманенной головой-то наш клочок попал в недобры руки...
 Пока он приходил в себя, от дурману-то отряхивался, да отваживался, те руки-то повертели его и так, и сяк, рассмотрели, рассчитали-просчитали....
 А пока он глаза-то разлеплял, да протирал, заборчиком его огородить успели, да еще и колючку сверху накинули (так "на всяку пакость")...
 Туды - сюды наш клочок, ан нет-поздно... Пока пытался сообразить, что же с ним приключилося-то, а руки-то уже и будущие корабельные сосны - на дрова да на сараи, траву, котора мягче постели была - для любви стелилась - в стога, грибы - ягоды вычистили... и стал наш клочок безликий, унылый и нерадостный...
 А руки-то трудятся, хлопочут: вспахали земельку, грядок натворили Картохи насадили там репы... и давай урожаи собирать, богаты урожаи-то, хороши, да на рынок, да пошло и пошло...
 А клочок-то наш, думает че я как дурак-то, каки паруса, каки ветры, вот ведь как хорошо, все как у людей, картоха, репа, рынок, деньги вообщем - ЖИЗНЬ...
 А руки тем временем колючечку-то повыше, мало ли, воры там, завидущие всякие ходют еще... (ну, в общем "на всяку пакость").. Знали руки-то - НЕ СВОЕ УХВАТИЛИ, ЧУЖОЕ, ОБМАННЫМ ПУТЕМ ЗАВЛАДЕЛИ, опасалися, а вдруг, да и хозяин-то объявится, да и заберет, а как же без картохи-то, репы, да денег-то - НЕПРИВЫЧНО!
 Привык клочок, нормально-все как у людей, а где дак и получше даже...
 Только вот иногда, то ветром каким-то напахнет, то привидится что-то, и как-то неспокойно нашему клочку, как-то волнительно и все ему каки-то руки снятся, гладят они ту траву-то, каку уж давно скосили, обнимают они те сосны-то корабельны, каки уж давно в печи дровами сгорели, а на земле, котора уж от картохи-то и репы болеть начинала, цветы те руки сажают... и таки они эти руки теплые, ласковые этому нашему клочку, что как-будто если бы у него сердце было бы, то оно заболело вроде... и если бы у него глаза бы были, то они бы заплакали...
 И вот как-то уж однажды совсем невмоготу нашему клочку стало, хоть конечно от того-то молодого да буйного уж немного осталось, но где-то там глубоко-глубоко, куда лопатой-то недобры-то руки недоковыряли, вдруг сосенка стала пробиваться, да така славна - загляденье просто! Руки-то за пилу хвать, а клочок-то наш вдруг вспомнил себя настоящего-то, разорвал колючку-то, да и рванул...
 Побежал, а немолод ведь уже, да и растянулся, а как в себя-то приходить стал, так хорошо ему показалось, что и понять не может... Открыл глаза-то, ах ты ж, Боже мой! Вот они ласковые, да теплые, что все во сне ему являлись, и все гладят, ласкают, и стал по-тиху заживать наш клочок... Ямы от картохи-то заровнялись, земелька-то от удобрений очищаться стала, и трава, для любви, которая мягче перины стелется, заколосилась, откуда-то и цветы зацвели глазам на радость...
 Но изменилось все с того-то времени, уже не так все смотрят, косо... дивятся: зачем же трава-то, что с нее толку-то? кака любовь - любовью брюхо не набьешь, потешаются, каки цветы, зачем радость, если на рынок только... не одобряют значитца... и клочку - то вдруг стыдно стало, дураком пустым он себя почувствовал, ненужным и никчемным, растерялся, запутался... и ласковые-то да теплые вдруг ему глупыми показались... те-то хоть и недобрые, зато каки умны, и лопатой-то как орудуют, да и без колючки как-то уже вроде и непривычно, и даже как-то и неуютно... и стали вянуть цветы, и трава пожелтела... и рванул наш клочок назад к привычной картохе, репе, да колючке... и все кругом сразу: правильно, на что цветы, трава, а корабли дак давно уже из железа делают... одобряют, значит... хорошо вроде...
 Хорошо-да не хорошо, стало нашему клочку казаться, что вроде бы как если бы у него сердце было бы так оно вот так бы и болело все время, и картоха не в радость, а от репы дак уж и тошнит... а все ему кажется, что гладят его теплые-то да ласковые, а встрепенется, нет, нету их, не гладят и вроде как все заболело у нашего клочка... и нет у него радости не от картохи, не от репы, и не от рынка, и не от денег, от ЖИЗНИ то - есть...
 А те-то теплые да ласковые тянулись-тянулись, да так плетьми и повисли, холодными стали безнадежными... лишь иногда встрепенутся, как крылья раненой птицы и вроде как гладят кого-то, жалеют... а потом глядишь, и опять упали плетьми...
 А ЖИЗНЬ идет, картоха растет, репа, рынок гудит, и деньги опять стали появляться, и главное одобряют все... Только РАДОСТИ нет почему-то, а РАДОСТЬ-ТО она всегда за спиной у ЛЮБВИ, как две сестренки-погодки, куда одна, туда хвостиком и другая... и сразу можно услышать, где ЛЮБОВЬ-то, а там, где смех колокольчиком, это РАДОСТЬ!...только реже и реже этот колокольчик звучит, или его просто слышать перестали? Но это не конец сказки! Почему спросишь, Бутузенок мой!?! Да потому глупый, что сестры-то ТРИ!!!
 Еще же НАДЕЖДА есть!