Олимпиада

- Кхум-кхум! Трум-бурум-бурум! Тыры-пыры!
Радио курлыкало, и голос в нем, обычно такой уверенный в себе, нес какую-то хрень. Перед радио столпилось все пять жителей деревни Погребы, а также многочисленная живность типа зверей и птиц, живущая в укромных углах и на просторе.
- Да что ж это деетца-то, а? - поднял воспаленные похмельем глаза скотник, - почему эфир возмущен? Кто виноват?
- Пытать его! - воскликнул полурослик шести лет по имени Ксанка.
- На самом интересном месте! - сказала бабка Лукерья. - Как мы узнаем теперь кто победиша?
Не найдя достойный ответ на вопрос, пенсионер Сергеич вперил воспитанный комсомольским прошлым взор в восставшее против вечности устройство, и этот антибот-дестриптикон выжидательно замолчал, пригасив лампочки. Пенсионер Сергеич залез рукой в карман пиджака и достал любимую крестовую отвертку. Увидев ее, радио залилось-запело соловьем.
- Таким образом, Олимпиада пройдет в Бобруйске! Миллионы туристов со всего цивилизованного мира и его переферии посетят наш город, Бобруйск на две недели превратится в столицу спорта. Уже сейчас фабрика "Русь" подготовила эскизы новой формы для наших спортсменов, формы, воплотившей в себе все лучшее, которое было достигнуто за годы строительства коммунизма...
Радио продолжало с упоением расписывать перспективы и возможности, но его уже никто не слушал. Когда шапки, подброшенные вверх, опали вниз, радио покачало собой и спряталось под лавку, чтобы ненароком не затоптали.

Вечером этого же дня пенсионер Сергеич ходил гоголем по деревне, и создавалось впечатление, что он лично виноват в том, что Бобруйск победил. Пенсионер Сергеич шел на болота рассказать тамошним тварям как велика его радость, ибо никто из одомашненных не хотел уже его слушать, даже коровы и гуси. Бабка Лукерья пила с ними чай из листьев смородины, мерзкое такое пойло, лишь для того, чтобы хоть как-то пригасить сладость во рту от новости дня. Полурослик шести лет по имени Ксанка залезла на крышу дома у механизатора широкого профиля Николая и пела, разглядывая окрестности пламенным взглядом единственную сказанную о подобном состязании песню:
- До свиданья наш ласковый мишка возвращайся до будущих встреч...
Механизатор широкого профиля Николай лежал на лужайке перед домом и смотрел в небо, не моргая. Взгляд его, туманный и просветленный, видящий все Туманности дальнего космоса вместе взятые, был подобен взгляду товарища Сталина. Такой же удивительно коммунистический и позитивный. Рядом лежал скотник и видел полные бега через препятствия сны.

И ни один из них не знал, что все они были разыграны радиоприемником. Тот не мог обмануть ожидания людей, тех людей, для которых он жил. И кашель его эфира под лавкой был удивительно похож на плач...