Ценогора

Колбасин увяз, не доехав немного,
Высокие «бровки» и рыхлый снежок.
Кабина в «ЗИЛе», как медведя берлога:
Поспать до «оказии», малость, прилег.

Доехать осталось верст этак десяток
В свой бывший, когда-то гремевший, совхоз.
Теперь от совхоза истлел весь остаток,
Теперь в дефиците и конский навоз.

Село деловито мостится у речки,
Где травы по пояс стоят на лугах.
Наденут, бывало, ребята уздечки,
И мчатся на конях: смех, радость и страх!

Народ проживает, конечно, крестьянский
В добротных и теплых зимою домах.
В последнее время там табор цыганский
Остался, прижился на вольных ветрах!

А скот есть сегодня, лишь, в личных хозяйствах
У тех, кто не ждет, что Господь снизойдет.
А кто не у дел, в стороне, и с расстройства,
Конечно, страдает и с горести пьет.

Уныло заброшены пастбища, дойки,
Не слышен в делянках стук, звон топоров.
Застой производства, лет несколько, стойкий,
А раньше, ведь, было здесь «море» коров.

Ребят ценогорских все меньше и меньше.
Пустеет деревня, «в бегах» молодежь.
Нет шумных ватаг ребятишек, как раньше;
Для юных, как видно, сей климат не гож.

Колбасин Серега дождался попутки.
Трос длинный прицеплен и… сдался сугроб.
Услышал в свой адрес сельчан прибаутки,
Прогнавшие напрочь вдаль сонный озноб.

07.2005.