Языческий танец

* * *
Жюри ожидает мой номер, и голосом трубным
Ведущий напомнит, что я, как и все не забыт.
Я выйду на сцену со старым языческим бубном,
И зал переполнится дроботом конских копыт.

И пламя костров, у которых с ножа ели мясо,
Вовсю запылает в душе воскрешённой моей.
Я помню ту песню... Я помню, как падал от пляса
У ног полудиких вакханок, собак и коней.

Я помню, как пасти врагов раздирал я руками.
Тогда-то, видать, и наполнился кровью мой стих.
Я помню то время, когда мы дружили с волками
И были тогда не намного собачнее их.

И песня тогда еще не ублажала – терзала.
И только ножом и копьём подводился итог.
Итак: на глазах изумлённо застывшего зала
На сцену поднялся забытый языческий бог.

И крышу сорвало. И солнца сияющий глянец
Наехал на зал, озаряя иные края.
Сегодня я вам исполняю языческий танец,
Моё выступленье – вне конкурса. Вне бытия.

И я выступаю. Неважно – полками, ордою, -
А важно, что мне помешать не сумеет никто.
И кто-то из членов жюри поперхнулся водою,
Поскольку в программе я должен исполнить не то.

А мне наплевать, потому что я к лесу причастен.
И в зале как волки завыли мои кореша.
Я в танце пытался порвать своё тело на части,
Чтоб вырвалась напрочь из этого тела душа.

Я вновь возвратился к пещерным языческим играм.
Шарахались волки от пламени, как фраера.
И женщина, что через сутки разорвана тигром,
В тот вечер ещё танцевала со мной у костра.

А после пришли Иеговы, Исусы, Аллахи.
А после пришли фестивали, дипломы, жюри.
С тех пор я на сцене танцую, как будто на плахе,
И каждый мой стих – как последняя вспышка зари.

И если мой бубен порою нарушит тональность,
То это случайно, а в целом – даёшь перезвон
Я – лауреат в номинации “оригинальность”.
Мой танец жюри по достоинству был оценён.

И снова на сцене – соната, терцина и скерцо,
И песня о Родине вдаль улетает звеня.
А крыша вернулась. И волки запрятались в сердце.
Языческий бубен отложен до лучшего дня.