Поэт Цирюлев

Он писал стихи.
Играл в шахматы.
Мечтал о славе.
И пил, пил и пил.
Читал стихи за стакан водки.
Стакан дешевого портвейна.
Когда он умер
Мой отец выбросил папку
с его стихами на помойку.

Главная, конечная, кольцевая.
Время отправления и время прибытия.
Колотая, режущая, ножевая,
Огнестрельная, осколочная, убитая.
Пахнущая сиренью, ландышами у метро и в июле
Вялою веточкой окаянного жасмина.
Гаснущая, автомобильными огнями
Опаздывающая

В тысяча девятьсот семнадцатом году двадцать пятого октября по старому стилю
бенефис Вертинского, я не пойду, меня уже предварительно пригласили
двадцать второго июня, в самую короткую ночь, слушать соловьев сорок первого года,
или, если к этому не готов, уехать прочь,
в августе в Японии прекрасная погода,
а не прельщают экзотикой города Хиросима, Нагасаки,
в неопределенные даты, в новое, еще непостроенное
 никогда, в юные, еще неубитые солдаты.

Уточка ты моя, куропаточка,
Ласковая моя девочка.
Нежная в натуре, сладкая.
Нам с тобою жить, радоваться.
Нам с тобою жить, печалиться.
Нам с тобою жить, век вековать.
Так и проживем, до смерти.
А, может быть, и совсем не умрем.
Девочка моя, ласковая.
Горькая моя, желанная.


Злые биороботы.
Добрые биороботы.
Умные биороботы.
Глупые биороботы.

Биороботы высших моделей,
с панелью люкс, сэкс-эпилс
и максимальным коэффициентом.
Биороботы для тяжелых, грязных работ.
Бракованные биороботы
Поломанные, грязные, еще не сданные в утиль.
Но что-то пищат, о чем-то пытаются сказать.

Евтушенка, сгущенка,
Шоколадка, Уроберт Рождественский.
И, конечно же, дура девчонка.
И, конечно же.
(Лещенко?)

По горам, комарам, по вулканам и гейзерам.
Что глазеете, не приводилось вам, зря глазеете.

По горам, комарам, по вулканам, по чертовым, чертовым гейзерам.


Постсоветский сезон. Страна набита мертвяками. Что-то разваливается. О чем-то бормочут.
Богатеют. Грызут друг друга. Иные с остервенением.
Хохочут. Ржут. Бесчисленные петросяны, задорные жванецкие, мужики с мордами,
жеманные бабки.
Человечество смеётся, от трупа на ходу отваливаются куски мяса.
Он гордо-уверенно шагает вперед, вразвалочку, поводя плечами, дырки в черепе смотрят бдительно.
Он. Себя. Уважает.
Он звучит.
Он пахнет нефтью.
Кровью. Грязью.
Он русский.
Он только сейчас открыл, что быть русским хорошо.


Сырая. Холодная. Только тронь.
По небу комарик кружит.
Последних черемух последняя вонь.
В крапиве скворец недужит.

В просвете за облаком – ни черта.
Под вечер трава застыла.
Под вечер не скажешь – что было, да.
Что даже – когда-то, было.