Он удивлялся всё время...

* * *

Он удивлялся всё время, что сердце – есть, и что быстро бьётся, как у пойманной в пригоршню птички. Я улыбалась, радовалась, когда он появлялся вдруг рядом, что не надо писать смс, и чувствовать себя истеричкой…

Другой смотрит на мир через тонкие стёкла, смущается, прячет в карманах – руки… Вчера я устала, попала под дождь, промокла – но почему-то опять пришла к нему, после полуторасуточной разлуки.

Оба умеют улыбаться, глазами смотрят так жадно, и целуют мне руки, не зная, что соперничают друг с другом. Молча наблюдаю за зверями играющими, сдерживая зевки от скуки, приравниваемой к пятому кругу, выглядываю в толпе какую-нибудь подругу, чтобы покинуть игру – раньше, чем кто-то заметит, что я перестала смотреть глазами восхищённого ребёнка… Так давно шагаю по льду, и жду, когда там, где тонко – поддастся ритму стиха, и с треском обрушится в воду… Я уже давно разжала объятья и отпустила их по очереди на свободу.
Эти звери всё ходят кругами, и каждый не сомневается, что практически поймана я – до-бы-ча… Курю тонкие сигареты, часто сижу за барной стойкой, ногой качаю. И дела мне нет до дележа такого, пусть рыщут, пусть ищут свежую жертву, ловят и обожают.


А мне в руки – наверное, уже привычка… – чашка горячего шоколада. Пойду, пожалуй, поймаю ещё какую-нибудь весеннюю птичку и посажу в грудную клетку на время, чтоб вместо сердца дрожала.


(27.05.07)