Бухенвальдская худоба

Не было национальности в конц. лагерях;
Была лишь запёкшая кровь на бровях.
Был лишь один нескончаемый звон.
Это был крик; это боль; это стон.

Сюрпризы бомбёжек валились с небес.
Очевидно, сам дьявол изъявил интерес.
Орошённая трупами, гнила земля.
Кого сгубил голод, кого – и петля.

Бухинвальдно под солнцем худели тела.
Их тихонько сгребала разложенья метла,
Когда смерть опять приходила гостить:
Голод народа собой утолить.

И корочка хлеба как солнечный луч,
Что не дождался, прогнал стаи туч,
И пулемёт в спину как ключ от дверей,
Где просто нет голодных ночей.

Перемалывались кости в общей мясорубке.
Перемололись головы и руки.
Человеческое мыло и набитые подушки.
Злой судьбы гниющие игрушки.

Худела надежда, но не гнила душа.
Худым смрадным воздухом еле дыша,
В газовых камерах все как один:
Не было наций, женщин, мужчин.

И сейчас, проедая свой хлеб за столом,
Жиреет уродство, блюя под хвостом
Своего покровителя – скотского падлы,
Вселенское быдло; отродье ****ого «папы»

Уродских ублюдков, что пишут в лифтЕ:
«Спаси Россию – вступай в Р.Н.Е.»,
Кто воюет с историей, нос свой задрав.
Уничтожим тот вирус – я за Минздрав.

Вот если б блок аду
Им устроить, падлам,
Что б бухинвальдно им отмстить им, сукам,
Что жуют свои сопли, своей стайкой грозя.
Они будут дохнуть, кусок хлеба прося.

Они бы худели, но души их не сгнили бы,
Так как то, что сгнило давно – не сгниёт.
А пока гимн Российский поёт,
Они будут дохнуть лишь от полноты.