Rita Dove The Late Notebooks of Albrecht Durer

Donald Hall, David Lehman. The best American poetry 1989, pages 37-40.


Every face in Nrnberg is beautiful,
but what makes one lovelier than all the others?
And the body – should the breasts be full or piquant?
How much imperfection forestalls boredom –
could it be measured in degrees?

The winter alleys reek of killed meat.
Inside, warmed inkwell, dry pepper of parchment
and the resinous disclosure of ink,
crosshatchings repeated ever fainter until
they blur, shadows on a baby’s scalp
becoming a parakeet’s nervous
self- admiration.

What is it one admires in a wife?
What was it set the Negress
beyond definition?

For there is no fair person alive on this earth
who could not be fairer.

–––––––––––––––––

What follows is a description of how to draw a man
eight heads tall, and it is as follows:
Item: from the skull to the soles is one unit. (The man
Is standing with legs apart.)
From the skull to under the chin is 1/8.
From under the chin to the end of the forehead is 1/10.
This tenth is to be divided by two points
Into three equal fields:
The lowest field is inhabited by mouth and chin.
In the next the nose and ears.
In the third the forehead.
And in the top fourth of the field the head begins
To curve.

–––––––––––––––––

A perfectly nice woman enters the room,
offering the saint some words of advice
while the devil blows evil thoughts into his ear
by means of a bellows. The woman
is ordinary and has covered her nakedness.
The saint appears to be sleeping.
Cupid, preoccupied, is trying on stilts.

–––––––––––––––––

The daisy is the eye of God.
Laurel is immortality.
Myrtle equals peace and love.
Pansy is Virgin, remembrance & reflection.
Primroses are St. Peter’s keys.

The white rose, purity.
The red, martyrdom.
Yellow, impossible perfection
and papal benediction.

The fig is lust.
The gourd, resurrection.

Carnations sprang up from Mary’s tears
on her way to Calvary,
masked the vinegar stench
with the scent of cove, too sweet
not to sicken
at the sight of a nail
driven into those magical feet.

And this carnations is the flower
of pure love, of marriage and mothers.
And the pomegranate cracks
from the pressure of its own juice,
spilling seed everywhere. And
the columbine waits. And the bluebell
surprises. And the anemone teaches

to forget the bright surface,
to unclench and go down where love leads us.

––––––––––––––––––

But beauty is nevertheless created by human beings,
and the judgment therein so doubtful,
that we can find two persons, both
quite beautiful and charming, and yet neither
resembles the other in a single part or portion –
neither in measure nor type. Nor do we understand
which is lovelier, so blind is our comprehension.

––––––––––––––––––

Landscape with Diary Cottage

The appreciation of countryside is reserved for those
not participating in it – i.e., for the observer,
the traveller resting between points.
So if, by quirk, a milkmaid returning
with a basket of eggs stops to
look, it is with embarrassment
at being sidetracked from essential chores.
When, however, an entire people
enjoys the landscape in which they exist
& praises it excessively in song & rhyme –
this is highly suspicious
of that taint of character
known as nationalism,
which is nothing more
than the sin of pride transferred
to something outside the individual
over which he or she has no control…
& therefore no right to claim.



from The Gettysburg Review





Дональд Холл, Давид Лехман «Ежегодник лучших стихотворений поэтов США» (1989), стр.37-40.


Перевод Армана Шауханова

Рита Дав

«Последние дневники Альбрехта Дюрера»


В Нюрнберге все лица приятные,
подстать: одно красивее другого.
Должны ли быть груди пикантными?
Большими? Не будем судить мы строго.
Скуку съедает разлаженность,
да несовершенство миров,
повсюду красная градусность,
мы чувствуем тряску основ.

Зимние аллеи разят протухшим мясом,
сухой пергамент ждет чернильницу в экстазе.
Штриховки повторяют те слабые мотивы,
на детском скальпе тени становятся игривы,
мелькают, наслаждаясь самовозхищеньем,
то попугаи скачут в нервном возбужденьи.

Женою восхищаюсь высоким устремленьем,
но что находится за тем определеньем?

На всей планете не найти без порчи человека,
который мог бы лучше стать до окончанья века.

––––––––––––––––––

Как человека расчертить в пропорциях закона?
Вмещает восемь он голов под одобренье лона.
От макушки и до подошв – единая структура,
стоит мужчина – ноги врозь, спортивная натура.
Голова же человека, – вот 1/8 тела.
От подбородка до волос – процентов 10, чертим смело.
Эту десятку делим на три равных поля,
 две точки на лице, у каждой своя доля.
 На нижнем поле рот живет вместе с подбородком,
 в срединном поле – уши, нос, в третьем – лоб с бороздкой.
 Но в поле четвертом изгиб головы,
 чертим макушку, обращаясь на «Вы».
 Стопа составляет шестую часть тела,
 да локоть и грудь по четверке, за дело.

––––– ––––––––––––––

Женщина приятной наружности в комнату входит,
святой человек появился, и кров на ночь просит.
Обычная женщина, она покрыла свою наготу,
но дьявол в мужчине страсть разжигает, его тянет ко дну.
Купидон, поглощенный развитием сцены,
он весь в напряженьи, сидит, ждет на коленях.

–––––––––––––––––––

Что есть маргаритка? – Бога глаз.
Лавры есть бессмертия наказ.
Мирт же покою равен и любви.
Глазки Анюты девственны, не рви,
в них память века, отраженье вселенской доброты.
Примулы – ключи Петра святого, чистые пруды.

Белая роза – это символ чистоты.
Красная – жертвенность отрады.
Желтая роза – невозможность Красоты,
и молитва папская во благо.

Но страстью является дерево фиг.
Горлянкой, узри воскрешения лик.

Марии слезы в гвоздики превращались
на пути в Голгофу, смрад уксуса смешавшись
с ароматом бухточки – замаскировался,
гвоздь уходит в ноги, глубоко прокравшись.

Эти гвоздики – цветок матерей,
чистой любви и замужества клей.
В трещинах гранат от собственного сока,
семя пролилось повсюду, время срока.
Служанка ждет, колокольчик готовит сюрпризы,
но никогда не забыть анемон в буре кризов.
Он помогает разжать наше сердце,
любовь подводит меня к своей дверце.

–––––––––––––––––––

Но красота, однако, творенье людей,
и решение это вызывает сомнения,
нам по силам найти двух красивых парней,
молодых, симпатичных и без самомнения.
Все люди разнятся в своем разнообразии
и нет сходства пока в пропорциях тела,
но знания древних возрождаем в старании,
знаем и видим, красота – это дело.
Недостаток чего-либо в каждой вещи есть порок,
избыток также есть несовершенства лишний слог.

–––––––––––––––––––

Дневник описания сельской местности

Для кого существуют красоты деревни?
Кому оценить этот сельский пейзаж?
Конечно, турист, путешественник, верно,
мимоходом промчавшийся экипаж.
Но если молочница с корзиной яиц
решит насладиться природой безмерно,
то лишь на минуту, в мелькании спиц
забот полон рот и весьма день проблемный.
Когда люди наслаждаются пейзажем,
и красота чрезмерно тонет в похвалах,-
это отравленье и почти пропажа
своей души, налет расизма на губах.
А это, очевидно, гордость
и грех сопутствующий ей,
пределы разума есть тонкость
и склад разнузданных идей.


из Гёттесбургского Обзора

16.06.2007. – 22.06.2007.