Сенокос

Конец июня-начало июля в Погребах - время заготовки сена для высокоудойной коровы Машки, которая живет в похожем на сваленные в кучу доски сарае у бабки Лукерьи. Каждое раннее утро скотник вяжет к Машкиной шее веревку, второй ее конец привязывает к багажнику велосипеда "Сура", и едет на дальние луга, туда, где растет необыкновенная трава. Корова Машка бодро рысачит вслед за великом по холодку.
Часов в восемь бабка Лукерья раздает всем отбитые вечером косы, и вся косящая братия идет рубать траву. Солнце не налюбуется, когда один за другим идут погребяне. Бабка Лукерья, замотанная по самые уши в дорогую татарскую шаль. Скотник, одетый в старый двубортный велюровый пиджак. Механизатор широкого профиля Николай, бронзовый от загара и от солярки. Пенсионер Сергеич, снявший свой офицерский китель и начищенные ваксой ботинки, и идущий по скошенной траве босиком.
Машущие руками с острыми предметами люди проходят дальше, в сторону болот, оставляя за собой срезанную траву, ржавые железяки, нападавшие с небес, и полурослика шести лет по имени Ксанка, ползающую на коленках, собирающую по колючим бастылам спелую клубнику.
Вечером работников ждет царский ужин от бабки Лукерьи. Пирожки с луком с яйцами. Парное молоко, подаренное коровой Машкой, счастливыми синими глазами смотрящей на пирующих людей. Картошечка с салом. Огурчики малосольные. Полторашка чистого как слезы младенца самогона.
- Пей, Сергеич! Мы свою самогонку всякой гадостью не травим. Натурпродукт! Забористость максимальна! - кричит в ухо пенсионеру Сергеичу скотник.
- Забористая-подзабористая, - бурчит пенсионер Сергеич, но огненную воду пьет не морщась.
На следующий день с утра корова Машка долго и тягостно пьет из поилки, долго глядит в распахнутую дверь мутными глазами. Наконец, перешагнув через распластавшегося на пороге сарая скотника, корова Машка вздыхает, видя брошенный у старого колодца велосипед, еще раз вздыхает, и тащится на дальние заливные луга с сочной травой.
Да, если бы Погребов не существовало, их стоило бы выдумать...