Как я работал в южнокорейском ресторане. Часть 5. Собака

 Молодой хозяин ресторана совершил за всю историю своего пребывания на территории Российской Федерации только одно правильное, но как всегда глупое дело.
 Он притащил в ресторан щенка немецкой овчарки.
Щенок был хорош. Толстые лапки, ушки, хвостик, все говорило о том, что собака вырастет правильная – матерый немецкий овчар.
Все бы хорошо, но вот запрещает наш санэпид держать собак в ресторане по непонятной причине.
Шерсть?
 Не смешите меня. Вы видели грудь нашего мясника Жени? Там шерсти хватит на несколько кавказских овчарок, и еще останется для того, что бы стать миллионером при продаже остатка в клинику по пересадке волос.
 Глисты?
Не смешите меня. Что, по-вашему, является причиной моей нездоровой худобы?
Не вижу я причин отказывать четвероногому другу в проживании на территории ресторана.
Собак рос. Рос быстро, харчевался отменно, ибо стал любимцем мясника Жени. Гулял свободно по ночам, когда ресторан закрывался, помогая охранникам нести тяжкое бремя борьбы со сном после обжорства.
И вырос. Вырос действительно громадным, но в рамках породы, немцем, с красивым, ярким, чепрачным окрасом. Собак был умен, воспитан и добр, так как его воспитывали и ласкали все работники ресторана.
Однако, несмотря на его выдающиеся внешние и внутренние качества, при приходе любых проверок приходилось его немедленно эвакуировать, и, если раньше достаточно было завернуть его в халат и вынести на улицу, то теперь в одиночку нести его было крайне тяжело и неудобно, да и один поварской халат не мог полностью укрыть его лоснящуюся тушу.

Однажды в ресторан пришли очень солидные клиенты с солидными деньгами и сделали необычный заказ – хотя для корейцев он и вполне обычный – они заказали собачатину.
 Молодой хозяин прибежал в мясной цех, где коротал свое время пес. Вслед за хозяином прибежал Женя, который, не вступая в полемику, оборвал мысли молодого хозяина ресторана, не дав им успеть развиться. Женя просто взял свой топор для разделки мяса и выразительно посмотрел на корейца. В мужских играх переводчики не нужны. Кореец посмотрел на собаку, посмотрел на Женю и все понял. Жизнь дается человеку одна, корейцу скорее всего так же, так как молодой шеф ссутулился, и пятясь тощим задом вышмыгнул в коридор.
Работники молча стягивались к месту событий. Сама мысль о том, что кто-то может просто подумать о съедении нашего замечательного, четвероногого друга казалась нам весьма неадекватной и заслуживала немедленного наказания.
Молодой шеф, администратор и шеф повар организовали временный штаб за крайним столиком. Зав.склад Руслан, как обычно развевая полами черного халата летал между ними и нами. Он не мог выбрать сторону, к которой примкнуть. С одной стороны у руководства деньги, с другой – у Жени топор.
 В какой то момент администратор отделилась от стола заговорщиков, прошмыгнула к себе за стойку и начала названивать. Молодой шеф притопал к нам, и пытался объяснить, что и не думал ничего такого про нашу собаку, однако постоянно сбивался, глядя на отсветы ламп дневного освещения, отражающихся на отполированном топоре в замершего в крепких, мохнатых руках Жени.
Клиенты нервничали.
Только овчар, не понимая сложности ситуации, ходил между нами и тыкался холодным, влажным носом.

Ежу было понятно, что овчара клиенты не получат. А если будут настаивать, то получат, но совсем не овчара.
Назревал международный конфликт.
 Администраторша, не сексуальная Наташа, а другая, ничем не запомнившаяся тетка радостно подскочила к нам и сообщила, что сейчас привезут соевую собачатину. Выход был найден. Но на всякий случай мы выставили посты на дальних доступах к нашему овчару.
 Не смотря на питерские пробки, хотя тогда, в девяностых, они были значительно меньше чем сейчас, минут через пятнадцать приехал старенький москвиченок - каблук. Вышел водила, принес Руслану какие то накладные, отметил, что где надо и сказал, что можно бы уже разгружать.
Мы с Мослом, как подсобные рабочие, подошли к машине. Водила распахнул дверцу. На застеленном полиэтиленом полу грузового отсека лежала собачья туша. Она была освежевана, со снятой шкуры, выпотрошена и с заботливо отрубленной головой.
Развернувшись и не сговариваясь, мы с Мослом подошли к Руслану и сказали, что если он хочет, то может разгружать это сам. Руслан был человек простой, понял сразу, что любое, сказанное им, одно единственное слово приведет к моментальному двойному удару по морде, и возражать не стал.
Все работники ресторана вышли на улицу. Повара, официантки, посудомойки и охранники. Руководству был выставлен ультиматум – пока собачье мясо внутри ресторана – все работники будут на улице.
Не знаю, сколько предложили за собачатину клиенты, но аппозиция обрадовалась нашему предложению, выхватило тушу из каблука и побежало на кухню.
Наша овчарка задрала нос, трепетно втянула воздух и завыла.
Мы просидели на улице до вечера.
Только когда повар с Русланом вынесли в мусорку бак с отходами бедной зверушки мы вернулись.
Наш овчар тревожно бегал по залу, принюхивался, скреб когтями ковровое покрытие и поскуливал.
Ресторан в этот день закрылся досрочно.

Но на этом история не заканчивается. Сейчас, спустя четырнадцать лет, я понимаю, что она послужила предпосылкой к другой ситуации, случившейся буквально через несколько дней:

Зима.
 Мы ждали очередную группу южнокорейских туристов. Они должны были прилететь в Санкт-Петербург самолетом и приехать к нам ужинать под закрытие ресторана. Ждали долго. Ресторан закрывался в десять вечера, но и в половину одиннадцатого никто не приехал. Администратор связалась с туристическим агентством, обеспечивающих эту группу и заказавшим у нас ужин, и оказалось, что самолет с несчастными, голодными корейцами кружит над Питером, так как погодные условия не позволяют ему приземлиться.

Было принято решение – так как шеф повар жил прям в ресторане - весь народ уходит домой, оставив необходимые заготовки, а в случае прибытия туристов их обслужит повар и пара, которая остается на ночь охранять ресторан.
Все согласились, и, пригибая головы от резких порывов метели, потрусили к метро.
К часу ночи мы поняли, что туристы не приедут. Овчар свободно бегал по залу, я и Юрец, оставшийся в эту ночь со мной в напарники, уничтожали наиболее вкусные заготовки, оставленные для туристов.
Мы уже практически потеряли возможность самостоятельно передвигаться от количества съеденного, когда услышали пронзительный женский крик.
Крик донесся от входа в ресторан, который нам из кухни был совершенно не виден. Я и Юрец бегом бросились туда.
Картина, открывшаяся нам, когда мы ворвались в зал сжала мне сердце ледяными тисками.
 Время потекло очень медленно, расслаиваясь на фрагменты.
 У входа в зал, полукругом, стояла долбанная группа туристов, которую мы так долго ждали, в центре этого полукруга лежал человек, на котором стоял передними лапами наш овчар и остервенело драл его за горло.
Мне показалось, что прошли годы, пока Юрец оттягивал собаку от корейца за ошейник, я а, влажными от собачьей слюны пальцами разжимал овчару пасть.
Оторвав пса, Юрец потащил его вглубь ресторана.
Я остался, готовясь участвовать в оказании первой помощи, вызывании скорой и так далее. Но.. Опять но.. Кореец практически не пострадал. У него на шее был толстый, вязанный шарф, узлом завязанный спереди. Даже синяков на шее не было.
Я помог ему подняться. Пуховик в районе шеи был разорван, шарф выглядел мокрой, обслюнявленной тряпкой, но сам он, выглядел довольно бодро. Со всех сторон к нему набросились земляки начали его осматривать и ощупывать.
Пришел разбуженный шеф повар, выслушал, как я подозреваю матерные объяснения туристов и, покачав лысой, поблескивающей головой, ушел на кухню.
Мы вызвали администратора, приехала сексуальная и неприступная Наташа. Долго пили сакэ, а потом перешли на водку. Пострадавшему, в виде компенсации, Наташа позволила пару раз пригласить себя на танец и даже поцеловать в щечку. Конфликт был исчерпан полностью.
 На следующий день молодой шеф огласил свое очередное повеление, что собаке в ресторане не место, чем незамедлительно и воспользовался один из охранников, давно мечтавший забрать овчара домой.
Мораль:
А – Лучше не ешьте собачатину.
Б – Старайтесь не опаздывать на ужин.