Как я работал в южнокорейском ресторане. Часть 3. Переводчица

Веселые были времена девяностые. Страну колбасило. Колбасило и всех, кто в этой стране жил.
 Однако сохранялись определенные индивидуумы, эдакие мастодонты, люди, которые существуют во всех эпохах как бы вразрез. Был и у нас в ресторане такой человек. Человек этот был женщиной, имя которой я не помню, помню, что носила она толстые очки в позолоченной тонкой оправе, вид имела стервозный, характер целомудренный.
 Сексуальная раскрепощенность ее совершенно не коснулась, а даже наоборот, заставила все ее ханжество выйти наружу оберегающим щитом. Работала она у нас переводчицей.
 Работала она себе и работала, двусмысленных бесед избегала, переводила сама себе что-то, так как все уже прекрасно понимали друг друга с полу слова, но в один день ее судьба перевернулась.
 В ресторан пришла фура из южной Кореи со всякой лабудой. Были там и предметы интерьера, и специи, и даже плакатики с рекламой сеульской олимпиады, которые потом безвкусно, нелепо и сиротливо украшали мраморные стены нашего ресторанчика. Среди всего прочего были и интересные, необычные вещи, предназначенные для магазина - заспиртованные птицы в бутылках, и еще множество непонятных нам предметов. По завершении разгрузки, когда все было разложено по соответствующим местам, мы, простые смертные работники, испытывая чувство культурного дефицита, стали интересоваться предназначением предметов недоступных нашему узкороссийскому пониманию.
 От южнокорейской стороны в роли эксперта был выдвинут шеф повар, сорокалетний, веселый дядька, лысиной и пузом претендующий на родственника Будды. С нашей, российской стороны, выдвинулись все, даже те, кому было совершенно не интересно, так как каждый понимал, что лучше слушать и не работать, чем наоборот.
 Между высокими сторонами, с чувством собственной необходимости, заняла место переводчица.
 Все шло хорошо. Переводчица говорила раз в пять больше шеф повара, упиваясь собственными знаниями в области корейской культуры, пока дело не дошло до всяких зверушек, заспиртованных в бутылках. Эдакая корейская кунсткамера. Дрозды, змеи, и еще не помню кто, нашел свое вечное успокоение в бутылях со спиртом. Нас всех интересовало две вещи – первая – как, нафик, при таком узком горлышке, туда их протискивали. Со змеей все понятно, этот шланг мог и сам туда вползти - конституция позволяет, ползло оно себе спирта лакнуть, а его и закупорили, а вот дрозд? Мысль о том, что его там выращивали казалась абсурдной. Вопрос второй, логичный – а нафига? Для украшения интерьера – вроде как и не очень красивый вид, значит пить.
И правда, у кого из россиян возникнет мысль вылить литр спирта из-за того, что в нем болтается дохлая птица? Так то…
Корейцы в этом плане тоже не дураки, все над ними смеются, мол саке ихнее двадцать градусов… А вы видели в чем это саке продается? Думаете в бутылках только, а вот и фигушки. В этой же фуре пришла партия маленьких коробочек с трубочками, как сок у нас продают. А у них так саке. Причем его еще и греют. Идет себе кореец себе по делам и через трубочку попивает теплую водку. Это не залпом рюмку. Так что в плане выпить - корейцы борцы знатные, хотя, понятно, наших профессионалов не заборют, печень тонка.
 Шеф повар, в какой то момент почувствовал, что его текст переводят не полностью, так как не видел у нас ожидаемой реакции, но терпел. По поводу технология помещения трупиков в бутылки нам четких объяснений не дали, и мы перешли к следующему предмету, который вызывал у нас нездоровый интерес. Предмет этот стоил семьсот пятьдесят долларов, при моей зарплате в двести. Представлял он из себя длинную, сантиметров тридцать в длину и сантиметра два в ширину дубинку, в основании которой на двух ниточках висели шарики. Фактурой оно было похоже на усохшую жилу.
 Переводчица молчала.
Шеф повар говорил.
Переводчица молчала, но краснела.
Мы молчали, но в общем уже все поняли.
Есть такая игра – человеку на ушко говорят слово или словосочетание, и он должен его показать так, что бы отгадали те, кто слова не знает. Шеф повар был просто мастером, даже не так, он был МЭТРОМ ПАНТОМИМЫ.
 Он легко и доступно объяснил нам, восторженно переводящим горящие глаза с него, на затихшую, покрасневшую переводчицу, и обратно, что это засушенный моржовый член с яичками, и используется для повышения потенции. Его меленько нарезают и замачивают в спирте.
 Переводчица молчала. Насыщенный красный сигнал светофора, оттенок запрещающих табличек и знаков - все стало бы блеклым и бесцветным на фоне переводчицы…
 Шеф повара такой оборот явно не устраивал, он очень хотел довести до нас весь свой багаж знаний на эту тему.
 Переводчица молчала. Очки начали запотевать. Словами русского языка уже не передать все богатство палитры ее цвета.
 Тогда шеф повар применил коварный ход. Он нанес ей удар кинжалом в спину в темной подворотне, он выстрелил первым не дожидаясь сигнала секунданта, он, упиваясь своими пантомимическими талантами стер все ее города с лица земли…
… он начал изображать как использовать эту самую хорошую потенцию. Камасутра, в изображении одного человека была продемонстрирована нам полностью, без купюр и ремарок. Что он только не вытворял с воображаемой партнершей. Девочки официантки, стоявшие рядом, учащенно дышали и вздрагивали, когда шеф повар совершал очередной резкий толчок. Мне даже немного стало жалко ее, ту, которую так безжалостно и изобретательно имел лысый, пузатый кореец.
 Мы все так увлеклись откровенной порнографией, что совсем забыли про переводчицу, ради которой шеф повар все это устроил, да и сам шеф повар, похоже, был настолько увлечен новой подружкой, что забыл и про переводчицу и про нас.
 Переводчица упала в обморок. Противно хрустнули очки в тонкой позолоченной оправе. Все замерли, даже шеф повар, по инерции совершая мелкоамплетудные поступательные движения тазом, недоуменно повернул свою лысую голову в сторону неподвижно лежащего тела уже забытой им переводчицы.
 Стыдясь покинуть поле боя, уже понимая, что битва проиграна, переводчица просто выключилась, теперь охальник шеф повар мог показывать все, что взбредет ему в его лысую башку - ей все равно. Она не играет. Она в домике.
Мы привели ее в чувство.
Она ушла.
Ушла домой, а на следующий день ушла в отпуск.
Из отпуска она так и не вернулась в ресторан. Уволилась
Через месяц шеф повар уехал домой, в южную Корею.
 Не хочу заканчивать эту историю грустно и просто вынужден добавить маленькое, постскриптумное продолжение.
История моржового члена продолжалась.
Днем, когда ресторан работал, товар для магазина выкладывали из коптерки на прилавок, а вечером убирали обратно. Все пересчитывалось, коптерка имела хорошую дверь и замок, ключ от которой был у администратора, более того, по предложению неустанного зав.склада Руслана эту дверь опечатывали, используя две прикрученные крышечки от кока колы наполненные пластилином и веревочку. Все по взрослому…
 После полного провала с пантокрином, мысль о возможности реабилитироваться с помощью этого самого члена не отпускала меня. Однако покупать его я конечно не собирался. Зачем же мне его покупать, когда на ночь его убирают в кладовку, которую закрывают на замок, единственный ключ от которого у администратора? Глупые, наивные корейцы, мне стало понятно, почему так вольготно чувствуют себя у них там разные триады. Они совсем забыли, что над коптеркой такой же навесной потолок, как и над всем рестораном. Дальнейшее было делом техники.
В те времена мы оставались по два человека охранять ресторан ночью. Времени было достаточно. А цель близка.
И вот настал наконец момент, когда конец был в моих руках.
Всю эту штуку целиком я брать не стал, ибо жадность повышает уровень неприятностей у дилетантов. Я, испытывая боль солидарности, откромсал кусачками одно из яичек. Моржовый член потерял привлекательность, товарный вид и как бы сразу значительно постарел.
 Замачивал я его не в спирте, а в водке, ибо в то время для меня был доступен только спирт рояль, который продавали на сенной площади. Спирту этому я не доверял, совершенно обоснованно считая его игрой в русскую рулетку с автоматическим пистолетом, а вот водочка была отличная, но последняя. Нашинковав яичко как можно мельче, я ссыпал полученное в полулитровую баночку и с замирающим сердцем вылил туда последний запас- бутылку немирова.
 Терпел я долго.
 Час или два.
А потом все выпил.
Светлана, с которой я тогда жил, терпеливо ждала результата.
Пол литра дались мне нелегко, вероятно я очень устал, так что, выпив последнюю рюмку, молча уснул. Прямо за столом.
 Это было мое второе фиаско после пантокрина, но не такое обломное, ибо я нажрался как скотина и одним этим был доволен.
Отсутствие яичка в магазине заметили, списали на крыс и обсыпали все углы ресторана какой то хренью, состоящей из зернышек и красного порошка.