одна жизнь

То, что гусеница назовёт концом света, мастер назовёт бабочкой.
Р.Д.Бах

Смерть… Почему-то именно она всегда внушала людям страх, ужас и благоговейный трепет. Почему-то именно от неё люди этого мира всегда пытались убежать, спрятаться, не осознавая её истинного смысла и значения. И почему-то в этом мире людей были лишь два абсолютно бескомпромиссных события: рождение и смерть, от которых нельзя было ни убежать, ни спрятаться, ни обойти другой тропой…

«Вот и всё… Подошли мои дни существования на этой земле. Я уже чувствую аромат смерти, растекающийся по горлу будто вязкий майский мёд…» Мысли хаотически толпились в голове, каждая претендуя быть высказанной, хоть и не вслух, в последние минуты жизни их хозяева.
Глубокие раны саднили и отдавали жаром по всему телу. Плоть пыталась выстоять в последней и безнадёжной схватке в этом мире, но разум был светел и чист. Вольдер отчётливо слышал вечерние песни леса, что находился вблизи с открытым шатром, в котором воин прощался с этим миром. Где-то вскрикнула дикая ночная птица. И вновь лишь убаюкивающий шёпот древнего леса. Казалось, редкие звёзды на небе, и те скорбели и прощались с героем, то появляясь, то вновь исчезая, закрываемые на мгновения темными силуэтами туч со светлыми краями, освещаемыми луной. «А вдруг смерть – это не абсолют!? Вдруг люди, как звёзды – гаснут, но потом вновь загораются. И, несмотря на мерцание - это всё те же звёзды.» Мысли, исполненные надеждой и оптимизмом, одержав краткосрочную победу, всё же сдали позиции и уступили прагматизму человека. Как, в прочем, и армия короля Энгара, которому Вольдер восемнадцать лет назад дал присягу служить, защищая честь короля и границы страны, была отодвинута противником за реку и оказавшаяся в затруднительном положении. «Чушь! Смерть это смерть. И ничего более. Но я умираю с достоинством. Восемнадцать лет я прослужил королю, ни разу не предав его. Я был добр к товарищам, беспощаден к врагу и милостив к остальному люду. Чего же мне утешать себя возможными «А вдруг…» если я не зря прожил эту жизнь, если умираю сохранив честь и исполнив долг. Через пару лет мой сын закончит военную академию и вступит в королевские войска. Я отдал этому миру всё, что было в моих силах…»
Воспоминания всей жизни медленно текли в незатуманенном болью ущелье разума, а не проносились за одно мгновение. Рука воина всё крепче сжимала холодную сталь рукояти меча, который достался ему от отца и перейдёт к его сыну.
Площадку перед шатром тускло освещали факела, чьё пламя постоянно трепал ветер, пытаясь сбить и превратить в вихрь красных искорок, которым суждено погаснуть, кружась и танцуя в воздухе, так и не коснувшись земли. Ни один из стражей, нёсших ночное дежурство у входа в шатёр, не нарушил покой полководца когда тело его обмякло и пустой взгляд упёрся в далёкие недостижимые звёзды, казавшиеся такими крошечными и холодными, но в то же время приковывающие множество взглядов и заставляющих обретать форму ещё большее количество мыслей.
Сильная рука ослабила хватку на рукояти блестящего меча, а крепкая широкая грудь воина последний раз опустилась выпустив наружу последний вздох, а вместе с ним и жизнь. А в это время загорелась новая звезда на далёком и чужом небе, которого никогда не увидеть человеку этого мира.

– Как же долго мы ждали тебя!– без слов услышал тот, кого теперь будут называть Айвэном.– Твой отец всегда мечтал о сыне. Ты станешь опорой ему в этой жизни, а он передаст тебе всё, что знает и умеет.
На Айвэна смотрели глубокие и добрые глаза женщины в белом, которая не переставала улыбаться, и поэтому тяжело было сказать рада ли она, так как было в этом взгляде и что-то грузное и тяжёлое. От неё исходил запах боли и усталости.
«Новый мир. Чему мне предстоит научится в нём? Что вспомнить из того, что я и так уже знаю?» Ощущение маленького хрупкого тела, такого податливого различным влияниям и такого беззащитного, как всегда, вызывало недовольство в мыслях новорожденного.
«Слушайте же меня! Услышьте и я расскажу вам как устроен этот мир. Я поведаю вам истинные цели вашего бытия и о том, что ждёт вас, когда вы считаете что пришёл конец и больше ничего не будет!»– попытался выразить словами Айвэн. Но получился лишь жалкий тихонький стон. Мышцы упорно отказывались подчиняться. «Как всегда – всё с начала и никому не удастся напомнить о том, что все знают, но все забыли».
«Всё хорошо, малыш,– подумала улыбающаяся женщина,– тебе понравиться с нами. У тебя есть старшая сестрёнка, и мы с отцом сделаем всё, чтобы ты был счастлив».
«Неужели так тяжело немного помолчать и послушать что я тебе скажу!?– обращался Айвэн к своей матери, поняв всё, что она подумала.– Ведь я столько могу напомнить тебе!.. Эх… Бесполезно. Дай прикоснуться к тебе, и, может тогда ты услышишь меня». Но руки не подчинялись воле. Слабые неразвитые мышцы противились и не желали выполнять работу.
«Ну да… Совсем забыл… Всё как обычно…»

«А зачем я здесь!?– Появился сам по себе вопрос в голове маленького человека, который уже научился двигать своими крошечными ручонками и издавать кое-какие звуки, и волна недовольства переполнила его.– Я помню кто я. Я помню откуда я и помню все свои предыдущие жизни. Я знаю как устроен этот мир. Но ЗАЧЕМ Я В НЁМ? Одна и та же цена за эти новые интересные приключения, в которых интересно поучаствовать и есть что вспомнить. Цена эта – забывание истинного и вера в кажущееся. Если не согласен платить тем, что будешь принимать этот иллюзорный мир как реальность – не сможешь попасть в него. И, как всегда, знания с твоего счёта начинают снимать как только ты обретаешь способность передать их кому-либо ещё. Ну что ж… Не в первой…»
Шли месяцы и появлялось всё больше вопросов. «Кто я?», «Откуда я?», «Что это?»… Появлялось всё больше и больше способностей, а вместе с ними и всё больше вопросов. Айвэн постепенно учился говорить, ходить, держать, передвигать… Двадцать один месяц шли своим чередом, сменяя друг друга, и постоянно Айвэну приходилось заново узнавать то, что он уже знал, но, как и положено, скрылось в глубинах его сознания.
Три луны постоянно освещали поверхность мира, каждая давая зать о приходе нового цикла – то ли отдыха, то ли труда, то ли сна, и Айвэн любил подолгу сидеть и наблюдать за туманным свечением луны, символизировавшей цикл сна на фоне вечно коричневого неба, напоминавшего ржавый пласт железа. Ржавый, но при этом, словно инеем, разрисованный величайшей сложности и непередаваемой красоты узором. В эти часы в голову лезли мысли о вечном. Рассуждения на темы жизни и смерти, любви и дружбы, власти и богатства навевали меланхолию и тоску. Тоску по дому. По истинному дому, которым, как чувствовал юноша, не является этот мир или овальный жилой корпус, один из множества ему подобных, которые островком сгрудились посреди безжизненной пустыни. Но где этот Истинный дом? Что он? Думая об этом так много Айвэн так и не находил ответа. Бывало что родители просыпались и замечали сына, сидящего у круглого отверстия окна и смотрящего вверх. В этих ситуациях у Айвэна возникали мысли о том, что это слишком примитивно вести такой образ жизни, как было установлено. Замечания о том, что необходимо хорошо отдыхать, чтобы после продуктивно трудится, принося наибольшую пользу, вызывали одновременно чувство злости и отчаяния. Как же ограничены эти взрослые!– думал парень с презрением к старшему поколению, хотя самому уже вот-вот должно было исполниться одиннадцать лет и он полностью вступит в права, как и его старшая сестра, которая уже не жила с ними.

Ровно через месяц после того как Айвэн встретил своё одинадцатилетие он, как и все ребята его возраста, отправился в боевую семинарию, где его в течении двух дет должны были обучить искусству обороны и ведения боя, пользованию сверхтехнологическими средствами массового поражения, ведению психологического боя и многому другому, чтобы он смог сражаться за свою землю и свою семью в случае какой-либо угрозы. Отец Айвэна гордился сыном, провожая его, так как сам прошёл войну с государством, которому некогда принадлежала территория, на части которой размещался город, в котором они сейчас жили.
Прошёл ещё один год, на протяжении которого парень покрепчал и приобрёл массивную физическую форму. Хоть окреп и дух Айвэна, закалилась выдержка и моральная стойкость, он всё равно продолжал изучать далёкое небо, задаваясь вечными вопросами. А порой бывало и так, что он умышленно не выполнял приказы или старался как-нибудь провиниться, чтобы очередной цикл провести в дозоре, наблюдая за небом, а не на неудобной подстилке в состоянии сна.
В эту ночь Айвэн снова нёс дозор и изучал ржавый узор, играющий в неясном свете одной из лун, когда он услышал вдалеке приближающийся звук старых урановых моторов. Пираты, ввиду устаревших технологий, всегда брали врага количеством чтобы добыть себе пропитание, ресурсы, и захватить новые технологии. Зелёный флаг с изображением остриды высоко поднимался над багги едущего впереди тучного пирата. И Айвэн, чётко зная правила, сначала послал сигнал тревоги, а потом стал возводить защитный купол и целится в врага. Но, так и не успев защитить себя, почувствовал острое жжение в правой груди и упал навзничь со сквозным запечённым отверстием, оставленным лучом нестабильных радиоактивных частиц. В следующее же мгновение на улицу выскочили солдаты, ещё недавно спавшие и видевшие сны, а сейчас готовые сражаться с внезапным ночным гостем. Дали вспышки часовые на башнях и разрушающие фонтаны света взметнулись перед надвигающейся армией грабителей. Совсем чуть-чуть не успели.– думали пираты, разворачивая свои багги и уносясь прочь, и сожалели о том что внезапная атака не удалась и не удалось подобраться достаточно близко к базе, и теперь придётся долго скитаться в поисках очередной добычи. Совсем чуть-чуть не успел.– думали солдаты, поднимая ещё живого товарища, размышляя о том, как мало времени ему не хватило чтобы возвести защитный купол, который уберёг бы его от точного выстрела пиратского снайпера.
Айвэн лежал под привычным коричневым небом, узор которого манил его к себе и обещал загадочные приключения, и думал о том, что ждёт его впереди. Тяжёлое дыхание в пол груди никак не отразилось на способностях мышления, и он, предпочитая не тратить силы на разговоры, лежал молча, вглядываясь в такое знакомое, и такое, почему то, новое небо. Его товарищи были рядом и смотрели на солдата взглядом полным сожаления и безнадёжности, когда дыхание Айвэна становилось всё более медленным, и, наконец, полностью остановилось. Лишь невидящий взор проводил луну за горизонт и встретил новую, с появлением которой все начнут свои привычные дела, выполняя работу или обучаясь, и приземлённые заботы полностью вытеснят мысли о том, что, возможно, это не единственная жизнь, а её видимые цели ложны.

А в это время появилась новая звезда на чужом небе, в мире, где в королевских покоях зародилась жизнь будущего наследника престола – сына короля Лингрэнда, чей отец, король Энгар, пал в бою, оказавшись зажатым со своей армией и застигнутым противником врасплох между рекой и старым лесом, безмолвно хранящим тайны этого мира.

23.02.07
01:52 Am