Omnia non partier rerum sunt omnibus apta

Странное небо над крышей висело,
Никто не предвидел его помышлений,
А под подоконником – батарея,
Теплая, глупая, без искривлений.
Промокшее небо подсохнуть решило
От глупых вопросов. Тепла захотело!
Так сильно пригрелось,
Влюбилось в железо
И слюни пускало на жаркое тело.
Глупое небо! Оно обещало
Безоблачным быть и дожди успокоить.
Странно, ведь небо всегда понимало,
Что нет той силы – его перестроить.

Вот так бы и шло все приятно и гладко,
Но кто-то носки промочил,
В лужу ставши,
И их положил у неба под носом,
Когда то лежало в чугунных объятьях.
Небу тут стало противно и гадко,
Хотя и привыкло к дыму заводов.
Но чтоб на СВЯТОЕ такую-то погань!
И небо ушло, облаками туманя.

На воле оно развлекалось по полной:
И тучи гоняло,
Дождем заливало.
Но видело сверху, как в комнате голой
На грязном полу
Батарея стояла.
Но воля – есть воля,
А все ж в одиночку
Не так интересно, а часом – противно
И как-то однажды безоблачной ночью
Разгульное небо вернуться решило.

Но батарея назад не пускала,
Хоть небо кидалось во ржавые очи,
Стучалось в чугунное сердце железа,
А то ни за что открываться не хочет.

И небу открылась железная правда
Suum cuique** звучит по-латыни,
А значит, что проще рваным носочкам
Пробраться к теплу,
Чем заоблачной сини.
(1998)

*Не все одинаково пригодно для всех (лат)
**Каждому свое (лат)