Околесица - этап второй

Я белой чайкой взмою в небо,
Роялем чёрным затаюсь в кустах,
Я расскажу тебе про быль и небыль,
Раздую пепел и посею страх.
Я – муха, отпечатком на газете,
Я – вечный домовой без чердака,
Я ржавый гвоздь, торчащий в табурете,
Идея в безрассудстве чердака.

В твоих глазах умру и вновь воскресну,
В крови твоей застыну и забьюсь,
Водой прольюсь солёной, смоюсь пресной,
Заплачу от тоски и засмеюсь…

Возьму я штурмом крепость Измаил,
Перелечу с планеты на планету,
Разрушу всё, что раньше сотворил.
И призову Всевышнего к ответу.
Узнаю, в чём подвох и где конец,
Забуду всё, что будет не со мною,
Закрою зверя, чтоб не ждал ловец
И окунусь в пространство с головою.

В твоих глазах умру и вновь воскресну,
В крови твоей застыну и забьюсь,
Водой прольюсь солёной, смоюсь пресной,
Заплачу от тоски и засмеюсь…

Но лирики своей мне не понять,
Чудовищной затеи не изведать,
Через колено снова жизнь ломать
И от долгов и от собратьев бегать.
Но только от себя не убежишь,
Я вот он, как живой перед собою,
Я – рваный флаг, ты пулею влетишь,
Проделаешь ещё в ряду пробоин.

В твоих глазах умру и вновь воскресну,
В крови твоей застыну и забьюсь,
Водой прольюсь солёной, смоюсь пресной,
Заплачу от тоски и засмеюсь…

А если не захочешь и уйдёшь
В безвестные заоблачные дали,
Ко мне прольётся ясный свежий дождь,
Но в нём тебя узнаю я едва ли.
Каким-то нераспущенным крылом
Я упаду перед тобою в лужу,
Но пропоёт церковный хор псалом,
Не примет Бог изгаженную душу.

В твоих глазах умру и вновь воскресну,
В крови твоей застыну и забьюсь,
Водой прольюсь солёной, смоюсь пресной,
Заплачу от тоски и засмеюсь…

Я снова ёж, щекочущий траву,
Я снова кончик носа Буратино,
Хотел быть чайкой – дятел наяву,
В кустах долбящий крышку пианино.
20.04.99 г.


 
 Ледяная ласка

Зимним холодом землю сковало,
Звезды яркие в небе черном,
И лежит на земле одеяло,
И оконце в узоре морозном.

Сквозь узоры те улицы видно
Кое-как, как попало, неясно,
Преломилось и мне не обидно,
Исказилось, но так прекрасно.

Непонятные бродят тени
За границей ветвей ледяных,
Я на стуле, обнявши колени,
Мир пытаюсь узреть через них.

Пар дыханья плывет по воздуху,
Поднимаясь к синим просторам,
Щиплет нос мороз, щелкает по уху
И пьянит молодецким задором.

И купается свет в белой сказке,
Упиваясь ядреной свежестью.
И зима нас баюкает в ласке,
В леденящей своей снежной нежности…
09.01.02 г.

 * * *
Стоглавым змеем душит плоть
Раздумья о значении сознанья,
Всё, что моглось, увы, не удалось,
Подвергнув под сомненье мирозданье.

Создавши дерево, бог ликом просветлел,
Червя не замечая в чреве плода.
«Да будет так!» – он властно повелел,
но не учел, что червь рос год от года.

Вначале было слово или два,
А, может, предложение познанья,
И уж гроша не стоят те слова,
Что не смогли предотвратить желанья.

Желанья размножаться и любить,
И наслаждаться плотской наготою,
Потом пришло стремление прикрыть,
Что создал бог: то – телом, то – душою.

Земля плывет меж звездных островов,
Отбрасывая тень свою на солнце,
Как пастбище космических коров,
Галактики без края и без донца.

И в складках тела прячется душа
И ищет сочетания простого,
Чтоб дух и плоть сливались, не спеша,
В единое от змея и от бога.

Но закрывают души, прячут плоть,
Боятся оголения при людях,
От этого и копится вся злость,
И не до серенад, не до прелюдий…
16.01.02 г.

 Старый дом
Наш старый дом готовят к слому,
Он обветшал и опустел,
К нему, как к существу живому,
Спешу я, бросив кучу дел.

Он дышит все еще, но всё же
С одышкой, с хрипотцой досок,
В нем были мы на век моложе,
В нем слышен детский голосок.

Тот голосок я снова слышу,
Он так беспечен и счастлив,
Взлетал частенько к нам под крышу,
Всех голубей перебудив.

Вот дед ведет девчонку в школу,
Он горд, ей нынче в первый класс,
Другой сосед, не пепси-колу,
С похмелья хлещет хлебный квас.

А это дворник спозаранку
Метет листву своей метлой,
В окно смотрю, жую баранку,
А за окном мой двор родной.

Вот льётся свадьба, пир горою,
И «горько» весело орут,
Без молодых ночной порою
Резвятся, веселятся, пьют.

А это похороны в доме,
Несут солдатский гроба цинк,
Он по приказу, не по воле,
До двадцати годов погиб.

И снова вместе радость, горе.
И снова мы в кругу друзей:
Вот тот вот отдыхал на море,
А тот ловил в реке ершей.

Здесь первый шаг за руку с мамой,
Здесь поцелуя первый раз,
Здесь драка да крови, до драмы,
За карий взгляд любимых глаз.

И счастье об руку с бедою,
И боль потерь, и радость встреч,
Друзья, что не разлить водою –
Лишь память может все сберечь.

И вот наш дом готовят к слому…
Наш старый дом, наш верный друг,
Пришел к тебе навек родному
Осенним вечером не вдруг.

Ты был для нас опорой в жизни,
Причалом чистым и святым.
И не смотри так с укоризной…
За все тебя благодарим.
17.01.02 г.


 * * *
На Вас обиды не держу,
Мои нелегкие дороги,
Как цербер злобный, сторожу
Души волненья и тревоги
Моя незрелая душа
Частенько путается в мраке,
Она плоха и хороша,
Как взмах кинжала после драки.

Ей свойственны и страх и раж,
Обиды или ликованья,
Не в жилу ей любой типаж,
Как благородство подаянья.

Она, как птица, рвется в высь
Сияющего поднебесья,
Но будет её совесть грызть
За грубых мыслей околесье.

И жизнь души, как духа путь,
Пронизана дыханьем чести,
Солжет, коль скажет кто-нибудь,
Что почесть душ лишь отклик лести.

В моей душе порывы есть,
Они прекрасны, словно взрывы,
И это делает ей честь!
Души! Прекрасные порывы!

14.02.02



 Царевна-Зима
Заметает следы и тропинки,
вьюжит – кружит над Русью зима,
сыплет снегом она без запинки,
сводит белым покровом с ума.

Города, хутора и деревни
позапрятались в глуби снегов,
песнь поем о Зиме – царевне,
белошвейке прекраснейших снов.

Под пушистым сплошным одеялом
спят погружены в трансы дома,
как не видимым опахалом
нагоняет виденья Зима.

В стужу лютую грезятся зори,
в камышах у неспешной реки
ловят рыбу на летнем просторе
с кочек, с лодок, с мостков рыбаки.

А царевна Зима все гуляет
по бескрайним просторам Руси,
снегом стелит, морозом пугает,
но не будем мы лета просить.

Есть хорошее русское средство
от проказ царевны Зимы:
водка с салом всегда по соседству
и беседы до долгой Весны.
29.12.02 г. (t0 -340С)



 * * *
Стертых красок антураж,
выцветших цветов ковер,
не Манеж, не Эрмитаж,
так – раздолбанный стартер.

Только стук и только скрип,
скрежет альта на холсте,
как Джордано смертный хрип,
как надрез на бересте.
март 2003 г.


 Любимой
 (моей Оле)
Я неизвестности костер
зажгу в твоих глазах,
и вновь осенних звезд шатер
укроет небеса.
Твои глаза моей душе –
колодцы светлых грез,
твои слова (нет слов вообще) –
рулады дальних звезд.

Мой самый близкий человек,
моей души пожар,
с тобой забыт безумный бег,
годов лихих угар.
Твой луч руки, твой ясный взор,
по-детски чистый смех
мне дарят свежесть южных гор,
с тобой и грех – не грех.
23.12.04 г.


 * * *

Разбежались круги
По озерной глади
Не друзья и не враги,
Люди – те же ****и.
Каждый хочет ухватить
Куш себе поболе,
Но не думает платить
Не душе, не воле.

Страшный суд и все дела
Вовсе не пугают,
Чёрен снег, грязь бела,
Принципы ломают.
Это мне и это мне,
А соседу - кукиш,
Даже мысли нет о дне,
Над судьбою шутишь.

И удачу за хвост –
Каждый норовит,
Всяк хитрец и прохвост
Серою коптит.
Учат жить, учат петь –
Да фальшивят сами,
Перед идолом лесть,
Ложь пред образами.

И растоптан, разбит!
Из говна – да в князи!
С гордой мордой паразит
Ищет перлы в грязи…
Жизнь прожил, но не впрок,
Всё хотел да ахал,
А подлец хлоп – прыжок!
И меня обтрахал…

Нас дерут – крепчаем мы,
Только нету толку,
В перспективе дыры тьмы
Да протез на полку.
А нахальный говнюк
У кормушки давится,
Весь подлец из подлюк
Сам себе, бля, нравится!

И не в силах унять
Аппетита жадного,
Похер друг, похер мать,
Лишь бы счастья смрадного…
13.01.02 г.



* * *
Мир разрезан на пласты
И разбит по секторам,
Там реальность, здесь мечты,
Грезы там, а здесь бедлам.

Где-то бродит красный конь,
Где-то черная вдова,
Вам – вода, а мне – огонь,
А кому-то лишь дрова.

Суета и барахло,
Жизни суть и путь судьбы,
Вместе кайф и западло.
Курс – на «белые столбы»!

Кармы рок – гнилой компас,
Космос в дырах, гнев – дерьмо.
В добрый путь не в добрый час,
Судный день – грехов ярмо.
16.01.02 г.



 * * *
Стоглавым змеем душит плоть
Раздумья о значении сознанья,
Всё, что моглось, увы, не удалось,
Подвергнув под сомненье мирозданье.

Создавши дерево, бог ликом просветлел,
Червя не замечая в чреве плода.
«Да будет так!» – он властно повелел,
но не учел, что червь рос год от года.

Вначале было слово или два,
А, может, предложение познанья,
И уж гроша не стоят те слова,
Что не смогли предотвратить желанья.

Желанья размножаться и любить,
И наслаждаться плотской наготою,
Потом пришло стремление прикрыть,
Что создал бог: то – телом, то – душою.

Земля плывет меж звездных островов,
Отбрасывая тень свою на солнце,
Как пастбище космических коров,
Галактики без края и без донца.

И в складках тела прячется душа
И ищет сочетания простого,
Чтоб дух и плоть сливались, не спеша,
В единое от змея и от бога.

Но закрывают души, прячут плоть,
Боятся оголения при людях,
От этого и копится вся злость,
И не до серенад, не до прелюдий…
16.01.02 г.



 * * *
Ты стоишь и смотришь
На дорогу.
Ты поймешь и вздрогнешь
От тревоги.
Ты в воде увидишь
Радужные пятна,
Голос свой не слышишь,
Память не понятна.

Солнечные зайцы
Прыгают по лужам.
В прачечной китайцы.
Сам себе не нужен.
Жизни колесо
укатилось в поле,
Рок, как, пылесос,
Проскользил по воле.

Не оставив чистым
Ни пятна,
Не признав молитвы
У окна.
Стерся из глубин
Памяти
Вой и рев турбин…
Жизнь на паперти…
16.01.02 г.




 * * *
Сизый дым поднимается вверх,
Мягко стелится под потолком,
Нам не видно жизненных вех,
Все мечты и печали тайком.

Мы не видим, что рядом, под носом,
Зато знаем, что брезжит вдали,
Жемчуг скрыт толстым слоем навоза,
Так, чтоб мы откопать не смогли.

Белый жемчуг, как зубы вампира,
Полоснет по ночной темноте,
Снова цедим мы волны с эфира,
Но опять вынимаем - не те.

Нет на свете радиостанций,
Чтобы слушать день-ночь напролет,
Нету истин в последней инстанции,
Кто-нибудь где-нибудь да соврет.

И стремимся мы к призрачным далям
И рисуем себе рай земной,
Но не ценим того, что нам дали,
То, что видим мы перед собой.
18.01.02 г.




 * * *
Не грызи меня, совесть,
Не кусай, не пили,
Я писал свою повесть
И в снегу, и в пыли.
Вылезал из ухабов,
Падал в лужи ничком,
Тонны слов испохабив,
Написал ни о чем.

Что планировал – пропил,
Во что верил – все прах,
И судьбину угробил
В нерожденных словах.
Верил, видимо, слабо,
Ждал, да где-то не там.
Ни признанья, ни славы,
Лишь похмельный дурман.

Что имел – исковеркал,
Чем владел – растерял,
На вечерней поверке
Пальцем в небо стрелял.
Жизни пыльные звенья
Цепью лягут, шурша.
Совесть! Дай вдохновенья!
Дай прозренья… Душа…
19.01.02 г.



 СЛУШАЮ


Ты мне расскажешь про восходы и закаты,
Про зелень трав на заливных лугах,
(ты перечислишь памятные даты),
О том, что радость дарит, что ввергает в страх.

Звучать твой голос будет безмятежно,
Как звонкий бег серебряных ручьев,
То взмоет к небу, то падет мгновенно
Под властью беспокойных слов.

И будет пить макушками лес небо,
И будет жить в степях гнедой сайгак.
Поведаешь про быль мне и про небыль,
Про тайны кладов на заморских берегах.

А я всё это буду слушать, слушать,
Дыханье в черных легких затаив,
Дым в потолок пускать, развесив уши.
Я так люблю твой голоса мотив.
  27.01.02 г.




 * * *
Раскинулась на южном побережье
Гряда высоких, в белых шапках, гор,
Как будто кто-то тщательно прилежный
На небе рисовал затейливый узор.

У их подножья в исполинской дреме
Макушки в синь упер дремучий лес,
Могуче-сильный, кедрово-зеленый,
Загадочный, исполненный чудес.

А там внизу поет и шепчет море,
То бурное, то ласковое, то
Пенно-синее, то черно-штормовое,
След на песке сжирает хищным ртом.

И человек в задумчивой нирване
Стоит и наблюдает бег волны,
Ему не нужно пляжное купанье,
Вдыхает полной грудью соль и сны.

Сны на явь, что может быть прекрасней,
Лишь созерцанье лучшей из стихий.
Лишь поцелуй хмельной, горячий страстный.
Он дарит соль и явь, сон и стихи…
24.01.02 г.



 
 * * *

Раскрытый рот,
на выкате глаза,
холодный пот,
горючая слеза,
и в небе вертолёт,
как стрекоза
и в венах лёд,
а за спиной коса.

Холодный снег,
как снов прощальный взгляд,
натужный бег
из прошлого назад.
Короткий век,
но мертв эдемский сад,
по счету чек,
злым смрадом чёрный чад.

Любовь и смерть,
коварство и грехи,
легко стереть
забытые стихи.
Дней круговерть –
течение реки.
И лжи на треть,
а правда – не с руки.
24.01.02 г.



 О Р Ё Л


В тот страшный год, когда луна
Была низвергнута на землю,
Когда вся звездная страна
Была подвергнута паденью,
Взлетел и, крылья распластав
Над солнцем и над всей вселенной,
Орел, все темное поправ,
Парить принялся упоенный.

Он был велик, он был могуч
С размахом крыльев в сто парсеков,
Не замечал ни звезд, ни туч,
Ни солнц, ни жалких человеков.
Галактик сонные ряды
Он разметал крыла движеньем
И жизни жалкие бразды
Брал в свои лапы с наслажденьем.

От взмаха одного крыла
Взлетали целые созвездья,
Вселенная еще жила,
Но вся объятая возмездьем.
За то, что слишком много зла
Скопилось на планете грешной,
За то, что столько лет спала
В просторе Космоса безбрежном.

Орел, иль он приснился мне,
Все под крылом переиначил,
И в гриве звездной Льва копне
Выуживать созвездья начал.
Добром и светом напоил
Галактик шумные плеяды,
Всё упорядочил, сложил,
И по сей день все очень рады.
28.01.02 г.



 ОТВОРИ


Разбуди меня и дверь отвори,
Будут нам в ночи светить фонари
Будет нам с тобой луна песни петь,
Будем мы с тобой на звезды смотреть.

Жарким летом иль студеной зимой,
Ты мне дверь потихоньку открой,
Чтоб тебе не сидеть взаперти,
Чтобы мог к тебе я снова прийти.

День за днем, ночь за ночью с тобой,
Ты мне только дверь приоткрой,
Дай глоток своей свежести мне
Буду песни тебе петь при луне.

Жизнь не в жизнь и смерть не смерть без тебя,
Сердце с сердцем, душа в душу любя,
Пролетит сотня лет словно год,
Ты со мной, и жизнь моя без забот.

Отвори мне потихонечку дверь,
Ты моя, ты навеки поверь,
Все баллады для тебя, все цветы,
Всё, что есть в моем сердце – лишь ты!
 28.01.02 г.



 * * *
Проходит все, пройдет и это,
Так катится кольцо по свету,
И, как старинная монета,
Зима идет на встречу с летом.

И смерть идет на смену жизни
Странна, угрюма и капризна,
Не петь друг другу нам в за тризну,
Всему виною внешний признак.

Кому-то салом по мусалам,
Кому-то в здравницу псалом,
Мы не печалимся о малом,
Но и не мыслим о большом.

Тебе – судьба, а мне – проруха,
Тебе – фортуна, мне - непруха,
Удача – мерзкая старуха –
Слаба душой, не только духом.

Ты все узнаешь, все сумеешь,
До самой малости допрешь,
До самой смерти не дозреешь,
До самой жизни не умрешь.
 08.02.02 г.



 * * *
Как старое разбитое корыто
Расколото на мелкие куски,
Табу и вето тайною покрыты,
Земля и небо – горизонт в тиски.

От сум и тюрем на века отряжен
Забыт и неиспользован никем,
Забвенья рыцарь в трусости отважен,
Не жив, не мертв, не вымазан ничем.

Живет, как бог языческий во древе,
Раскинув во Вселенной мутный взгляд,
Решает «быть или не быть» во гневе,
Себе не враг, но сам себе не рад.

В эпоху мировых перемутаций
Заслуженный геройский ветеран,
Он в горизонте видит сеть градаций,
Он духом трезв, но вот душою пьян.

И только в самобытности заразной
Он видит искупление грехов,
Земли и неба пленник безобразный
К другим грехам он в святости готов.
 08.02.02 г.
 




 * * *
Проходит все, пройдет и это,
Так катится кольцо по свету,
И, как старинная монета,
Зима идет на встречу с летом.

И смерть идет на смену жизни
Странна, угрюма и капризна,
Не петь друг другу нам в за тризну,
Всему виною внешний признак.

Кому-то салом по мусалам,
Кому-то в здравницу псалом,
Мы не печалимся о малом,
Но и не мыслим о большом.

Тебе – судьба, а мне – проруха,
Тебе – фортуна, мне - непруха,
Удача – мерзкая старуха –
Слаба душой, не только духом.

Ты все узнаешь, все сумеешь,
До самой малости допрешь,
До самой смерти не дозреешь,
До самой жизни не умрешь.
 08.02.02 г.

 * * *
Нет смысла в словах,
Нет покоя в речах,
Лишь ужас и страх
В голове на плечах.

Какой-то профан
Раздобыл барабан,
Потертый кафтан,
У калитки баран.

Разносится стук
От неистовых рук,
Безжизненный сук
Непригляден и сух.

Веревки конец увенчала петля,
Под пятками зыбко качнулась земля,
И треск разлетелся, о жизни моля,
Земля перед носом чернеет, пыля.

И черная пыль,
Словно горькая быль,
Под мышкой костыль…
Что-то все же забыл…
08.02.02 г.


 ТРАМПЛИН
Я Икаром взмою ввысь,
Птицей ошалевшею,
Ты молись иль не молись
За душу мою грешную.

Пролетая над равниной,
Снегом запорошенной,
Возвращаюсь в стан родимый
Бумерангом брошенным.

Вижу елки и людей,
Флаги разномастные,
То трамплин, а не бобслей,
Лыжи мне подвластные.

Притяжение земли
Одолеть пытаюсь я,
Бортики уж не в дали…
Всё, блин! Кувыркаюся…

Звон сирены надо мной,
Проблесковый маячок,
В воздухе я был герой,
А теперь сплошной молчок.

Подлатают, соберут
Косточки по косточке,
Оклемаюсь, и пойдут
Тренировок вёрсточки.

Буду снова покорять
Силу гравитации.
Никому меня не снять
С этой номинации.
 09.02.02 г.



 КОЛЫБЕЛЬНАЯ
 (почти)
Бродит ночь за окном,
Поджидает рассвет
И твердит об одном:
«Нужно спать, спи, мой свет.
Сказку я расскажу
Добрую перед сном
И ещё покажу,
Что случиться потом.
Глазки ты закрывай,
Повернись на бочёк,
Поскорей засыпай
Сном глубоким, дружок.
Лес приснится тебе
И полянка в цветах,
Будешь ты на коне
Пролетать в облаках.
Спи, дружочек, усни
Сладким сказочным сном.
Веки крепко сомкни…»
Бродит ночь за окном.
11.02.02 г.



 ВЫИГРЫШ


В венах кровь
  стынет,
Из мороза
в иней,
Мертвый взгляд
 синий,
Да дурман
винный.
Выпил рек
тыщу,
Как орган
слышу
Голос твой
свыше.
Сорвало
крышу.
Черный снег
с кровью,
Спутан глаз
с бровью,
Не мешай
с солью
Раны кайф
с болью.
Красный флаг
с дыркой
На посту
выкрал,
Кровью нос
фыркал,
Яму, лишь,
выиграл.
13.02.02 г.



 БОЙ ПАМЯТИ


Раскаты грома, молний блеск
И ливень плотною стеной,
Воспоминаний яркий всплеск
О том, что было не со мной.

Живее прочих в впопыхах
Я вспоминал чужую жизнь,
В (III) RH на рукавах
За тонкий прутик удержись.

Откат и взрыв – войны приказ,
Согнал сомненья, встал – и в бой!
Ты рисковал собой не раз,
Но вышел из войны живой.

И по ночам в твоем мозгу
Метеоритами шрапнель
Летит, свистит – к чертям тоску!
И плавит в пар пургу-метель.

Твой бой закончен, и уже
Над миром солнце вновь встает.
Но ты на дальнем рубеже
Все прешь и прешь вперед! Вперед!

И сон, что жизнь, и жизнь, что сон,
Заплаты ставим на крестах!
И сердце бьется в унисон
С погибшим сердцем в тех боях.

 13.02.02 г.




 * * *
Топот кованых сапог
Не гремит по мостовой,
Пыль от фронтовых дорог
Не встает над страной,
Не стучится у ворот
Злой коричневый кулак.
Но другой есть оборот
У локальных местных драк.

Бьются наши пацаны,
Погибают в горном крае,
Отпрыски моей страны,
Шаг да славы, два до рая!
Но взирают молчаливо
На могилы павших братьев
Вдовы, матери тоскливо
Снова в горе завывают.

День за днем, за годом годы
Проплывают словно в мраке,
Заскорузлые уроды
Из-за пайки бьются в драке.
Приучили к осознанью
Серости перед властями,
Зарубили в подсознанье
Прятаться в навоз костями.

Серой мышью в чистом поле,
Белым зайцем средь сугробов
Проще жить, когда нет воли
Сгинуть, не узнали чтобы.
Дух в конец перекалечив,
Толкованьем о свободе,
Гордость в корне изувечив,
Выжгли в собственном народе.

И косят блатные детки
От армейских тяжких буден,
Их зажравшиеся предки
Конституцию бьют в «бубен»!
Демократию – на паперть!
Основной закон не страшный.
Куда прете, вашу матерь,
Свиным рылом в ряд калашный?!!

 13.02.02 г.


 Д У Ш А


На Вас обиды не держу,
Мои нелегкие дороги,
Как цербер злобный, сторожу
Души волненья и тревоги
Моя незрелая душа
Частенько путается в мраке,
Она плоха и хороша,
Как взмах кинжала после драки.

Ей свойственны и страх и раж,
Обиды или ликованья,
Не в жилу ей любой типаж,
Как благородство подаянья.

Она, как птица, рвется в высь
Сияющего поднебесья,
Но будет её совесть грызть
За грубых мыслей околесье.

И жизнь души, как духа путь,
Пронизана дыханьем чести,
Солжет, коль скажет кто-нибудь,
Что почесть душ лишь отклик лести.

В моей душе порывы есть,
Они прекрасны, словно взрывы,
И это делает ей честь!
Души! Прекрасные порывы!

14.02.02 г.



 С К В О З Ь ...


Ты расписался на душе
Рукой, слабеющей от ран.
Последним выпадом туше
Разбило с водкою стакан.

Лети, как луч
К вершинам гор,
Сквозь толщу туч,
Сквозь звезд забор,
Сквозь отодвинутый затвор!
Лети сквозь смертный приговор!

Твоей рукой начертан был
Иероглиф полный горьких слез.
Расплавленный металл остыл
Под призрачным сияньем грез.

Автограф твой – звезды полет,
Хвостом дрейфующих комет,
Уюту враг и брат невзгод,
Как на мундире эполет.

И ты уснул на миг, на век,
Чтобы проснуться в жизни прошлой,
Живой и мертвый человек,
Ты в меру чистый, в меру пошлый.

Лети, как луч…
 17.02.02 г.



 ДВОЙНОЕ ЗОЛОТО


Двойной тулуп, тройной тулуп,
А позже высший аксель,
Взмывали выше небоскребов и халуп,
Вращения чеканили как таксу,
Поклоны льду ввивали тодосом,
Корабликами плыли.
Но нам – оглоблей по носу,
Про все забыли…

Из всех наилучших в мире этом,
Достойнейших, чего не говори,
К стране внушали уваженье пируэтом,
Но золото приходится делить.
Делить, и было б с кем достойным,
Заслуженным и в поте и в крови,
Но дали, блин, каким-то там застойным,
Зато канадцам, черт меня бери!

А наша девочка, вернувшаяся к жизни,
Шесть швов на голове искусно пряча,
Смотрела на трибуны с укоризной,
Осознавала положенье, плача.
Но ведь в лице этих ребят прекрасных,
По льду возили мордой всю Россию,
Да вот плевать чинушам безучастным,
Что всех нас ниже ватерлинии спустили.

Но мы-то знаем и умом и сердцем,
Не родила Земля еще такой
Спортивной пары, мастеров конька, умельцев,
Как Вы! Сихарулидзе с Бережной!
23.02.02 г.



 Т О С Т


Я время и пространство потерял,
Я разбазарил дни и расстоянья,
И, как в эпоху противостоянья,
Не зная заклинанья ли, закланье,
Я годы верстами тугими измерял.

И вот опять живее всех живых
Встает он над землею опустевшей,
Святой как ангел и как демон грешный,
Живой России призрак безуспешный,
Дыханье времени он ловит на издых.

Великий дух неистово мятежный,
Уроки жизни и истории поправ,
Крутой врагам показывая нрав,
Он верен силе и тем самым прав,,
Как ветер с моря разрушительный и нежный.

А жизнь идет, идет промеж камней,
Лежащих на дороге так и эдак,
Прости меня мой незабвенный предок,
Силён я Русью и по вере редок.
Эх, брат! За Русь!!! Ты водки мне налей!
 26.02.02 г.


* * *
Клинок поломан,
Доспехи в хлам,
Всё, что не промах,
То – пополам.
Струна стрелою
Взлетела ввысь,
Глаза закрою.
Ты оглянись!

Живым – в науку,
А мертвым – в гроб,
Любовь и муку
Поровну чтоб,
Улыбка жизни,
Смертей оскал,
Я шел к Отчизне,
Да опоздал.

Ты мне расскажешь
Печальный сон,
На край присядешь –
Кровати стон.
Уж лучше мне бы
Гореть в огне,
Давно уж был бы
На самом дне.

Живым осколком
Засяду в грудь,
Завою волком,
Но не упьюсь.
Стаканом водки
Помянут нас –
И в смертной лодке
В прощальный час.

Умри, проруха,
Сгинь во вранье!
Судьба-старуха,
Гори в огне!
Я жизни кружку
Еще не слил,
Печаль-подружку
Похоронил.

Зачем за окна
Был брошен свет,
Весна промокла –
По лужам след.
Собаки лают
На дверь мою,
Но я сыграю,
Ещё спою!
 26.02.02 г.



 ТОЛИ СОН, ТОЛИ ...


Выбило из колеи колесо,
солнце закатилось за косогор,
не один я перепрыгнул забор,
толи гной течет из ран, толи сок,
ни судьб и ни измены – запор.

Мысли заперты в отдельных углах,
разбрелись и разухабились в хлам,
сотню лет живу, как бог или хам,
толи радость на душе, толи страх,
толи вся душа пополам.

Только нету страха на виражах,
есть дорога и предельный маршрут,
лом в груди иль на шею жгут,
толь прорыв к небесам, толи крах,
толи кормят, толь сами жрут.

И не важно что и где, кто почем,
толь французский легион, толь ООН,
толи явь вокруг меня, толи сон,
словом в сердце, что по роже бичём,
но не радости восторг и не стон…
27.02.02 г.


 В Е Н А


Лентой багровой крови струя,
тихо вьется по коже руки,
я уж не помню почти ни… Чего,
толь друзья кругом, толи враги.

Кровью заляпан линолеум светлый,
Капли как сок граната,
только разносится сладостно-смертный
запах гребучий, как в зубы лопатой.

Красные капли плетут паутину,
Это ходил я с угла до угла,
словно на бойне немая скотина,
сердце и мозг мой окутала мгла…

Вены распороты, ветры сознанья
душу дурманят и мозги стебут,
я отправляюсь в дворец мирозданья.
Ангелы смерти мне песни поют.

Толи с похмелья, а толи в Нирване
я ощущаю себя самого,
долбаный случай (!) В смятеньи и срани!
Думал там лучше… Ан здесь – ни…чего…
 06.03.02 г.

 * * *
Цокот сонных копыт
по мокрой мостовой,
услышан и забыт
полночной тишиной.
Живой осколок дня,
разбит на сотни искр,
ночной пучины для
раздавлен жалкий писк.

В осколках черных луж
сияет диск луны,
звучит как бравый туш
напев из тишины,
он льется ручейком
сквозь камни мостовой
потерянным щенком,
бессонною совой.

Он слаб и силен как
последний крик грозы,
как вздыбленный Спартак,
как шепот злой гюрзы.
В его шуршаньи день,
в его мотиве ночь,
он ненавидит лень
и презирает ложь.

И мертвый часовой
замедлит мерный шаг,
уткнется головой
в стены кирпичный мрак
и встрепенется весь
от боли и потерь,
и он очнется здесь,
и будет жить теперь…
06.03.02 г.
 * * *
Я разгадал парад планет,
я вычислил их траектории,
и круче меня в свете нет,
я сам и рад своей теории.

Из этих звездных тел
любое не мое,
их оседлать хотел,
на облаке летел,
да сгинул, ё-мое!

Из глубины веков,
из тьмы грядущих лет,
осколком страшных снов
лечу к триумфу бед.

Я – чертов астроном
без башни на плечах,
моном или бином,
симптом или синдром,
все – мрак, а паче страх.

Калека во плоти,
прозревший из слепцов,
расплавленный тротил
в конце любых концов.

О, Боже! Вспышка! Взрыв!
Разорван небосклон!
Прорвавшийся нарыв
или души порыв?
Иль рухнувший балкон?..

Я вам не Архимед,
не Аристотель – я,
Я знаю ход планет,
я – гностик бытия.
 09.03.02 г.

 * * *
Мой первый опыт среди прочих
Был мимолетен и порочен,
Второй, да что там говорить,
Вот только третий вьется между строк,
его не в силах много лет забыть.

За тридцать лет без выходных метаний
я сжег сто тысяч тонн в своей печи
обид и слез, надежд и притязаний,
спалил до тла огнем одной свечи
желанье умереть и пыль изгнаний.

Дороги вьются мимо лет ушедших,
разбитых в пыль, как пирамиды вечных,
они ведут сквозь годы и сознанье,
сквозь горя и любви непониманье
и упираются в каноны мирозданья.

А я – последний пилигрим чужой судьбы
разнуздан, распоясан и забыт,
как шорох платьев мимолетной встречи,
дождем умыт, дорогой искалечен,
убит дождем и за стенаньем скрыт.
26.03.02 г.

 * * *
 «Уберите Ленина с денег…»
 (а вот автоа не помню)


Уберите! Пожалуйста, граждане!
С площадей городских и из скверов.
Уберите исчадия скверны,
Бейте память до злости жадные.

Понаставили чучел каменных,
поналили бронзовых идолов,
то подпитка кликушам пламенным,
«Всенародно» избранным быдлом.

Смотришь – вот распростер десницу,
кепку сжал мелкий бес картавый,
и слепляют слезы ресницы
от того, что враги – все кто правы.

Сколько жизней безвестно оборвано
наркоматами втоптано в грязь,
сколь разграблено, разворовано,
из всех дыр повылазила мразь.
И поперло кровавым маршем,
Как гавно на дрожжах из сортира,
Честь и славу российскую Фаршем
Размесила рукой сатира.

Век двадцатый колючей проволокой
Оплетён от Курил до Бреста,
На Лубянку тащили волоком
Мать, отца, жениха и невесту.

Дело Ленина – революции
Красным заревом, не на бумаге.
Как зловещего кайфа поллюции
Тут и там багровеют флаги.

С делом этим на фронт и на стройку,
С ледорубами за океан.
Русь Святую ввергли в помойку,
Всему миру готовя капкан.

И не важно количество павших
В лагерях, на «священной» войне,
Били всех и «ваших» и «наших»,
Утопая в крови и вранье.

Истуканов срамных уверите,
Воспевающих хамство грубое.
Если ж нет, то тогда возведите
Заодно монумент Шикельгруберу!
27.03.02 г.

 * * *
Сквозь черный лес
лежит тропа,
где старый бес
висит на ветках,
где звездный блеск
и свет костра,
там сучьев треск
сухих и ветхих.

Звенит тишиной
старый лес,
и непроглядной стеной
дремучий
сказочный лес.

Там бродят тени
пропавших лет,
там нет оленей
и белок нет.
Но там есть леший
и толпы Фей.
седой и грешный
трехглавый змей.

Пусть конный,
пусть пеший
твой путь оборван здесь.
Пусть свят ты
иль грешен,
не суйся в лес.

Здесь смерти холод –
и друг, и брат,
настигнет голод,
Как сущий ад.
Пусть ты надрался
до входа в лес,
но ты попался
и вышел весь

Ни мясо, ни кости
здесь не найдут,
здесь люди – не гости,
их всех сожрут.
Лихие лесные
исчадья зла,
их пальцы кривые –
их жизнь прошла…

Жизнь безнадежно прошла…
Коротка…
Мимолетна…
Прошла..
29.03.02 г.

 * * *

Он тридцать лет раскрашивал страницы
Бездумных, безголосых странных книг,
И появлялись морды там, где были лица,
Был телом молод он, душой – старик.

Она в альбомах чудно рисовала
Пионы, лилии и прочие цветы,
Потом рисунки эти раздавала,
Даря вокруг, надежды и мечты.

Он злился, нагоняя мрак и тучи,
Зигзагом молнии расчерчивая лист,
Он был свиреп, хоть и не был могучим,
Вампиром старым над бумагой вис.

Она лелеяла и грезы и желанья,
Да не свои, чужие ближе ей,
И радугой смиряла расстоянья,
И людям было лучше и теплей.

И встретились они, упырь и ангел,
Друг другу протянули пальцы рук,
Меж ними что-то вспыхнуло, как факел,
Воспламеня замкнутый этот круг.

Он стал светлей душой и ликом чище,
Она еще прекрасней стать смогла,
Он больше в темноте уже не рыщет,
Она развеяла еще немного зла.

Такой конец дарован этой сказке,
А в жизни реже получается вот так,
Добро и зло идут в единой связке,
И нам не избежать извечных драк…
01.04.02 г.


 БОЛЬШАЯ ИГРА


Он мерил жизнь
  стаканом и палитрой,
Он правил путь
  мазками и поллитрой,
Он звуки музыки
во всех приблудных звуках
Искал, растил,
  лелеял их во фуги.

Он радость измерял
  да не измерил,
Он раз убил то,
  во что свято верил,
Он живопись
  не ставил в острый угол,
Ему всегда дороже
  были газ и уголь.

Он ярость измерял
  оттенком счастья.
И были ему по фиг
  все напасти,
Он дуги крыльев
  распластал по ветру,
Он шляпы шил
  из аур, а не фетра.

Ему казалась жизнь
  большой игрою,
Я в случае чего
  глаза закрою
Тому, кто белый свет
  переиначил.
Закончить бы все то,
  что он лишь начал.
02.04.02 г.


 БОЙ ЖИЗНИ


Мой чистый лист, как белое исподнее,
Я срать хотел на ваши принципы,
И светят звезды, да и время позднее,
Я спрячу взгляд под толстыми, в крат двадцать, линзами.

Во мне бурлят нешуточно эмоции,
Я выход им даю по вашим праздникам,
Я – навигатор, не учивший лоции,
Вот в этом между нами разница.

Вы волю зажимаете в откосинах
Души, как злое мести исступление,
Я соль жую, и тропы пью по просекам
Лесов мозгов, как камни приткновения.

Я жалок духом, мозгом я невычурен,
Я знаю то, что вам давно не кажется,
Но я судьбой и жизнью в этой жизни выучен,
И под мою волынку жизнь куражится.

А если вызвать вас на бой открытый, скрытый ли,
Я фору дам вам во сто жизней праведных,
То что вы выросли, не вы, до вас все выросли,
А вы не в силах сделать вывод правильный.

И вот моя теория над вашей
Летит и ухмыляется хитро,
Вы лбами бьете двери жизни нашей
И вспоминаете с усладою Дидро…
02.04.02 г.


 БЕЛАЯ ВОШЬ
 (спасибо А.Галичу)

 


Изогнуты спины в поклоне,
В едином порыве страшны,
Им имя одно – «легионы»
На коже огромной страны.

И спины сгибают худые
И толстые, что с них возьмешь,
И взгляды друг в друга косые,
И гнида с себя корчит вошь.

Вошь белая, тварь ненасытная,
Проела мозги до сердец,
Дождями из крови умытая,
Все свой отдаляет конец.

За нашими гнутыми спинами
Не виден уже горизонт,
И фланги изогнутой линией
К поклону склонялись во фронт.

Зараза извечная гнусная
Заряжена в ваших мозгах,
А те, кто напротив, разнузданы
Со спесью в заплывших глазах.

А белая вошь все куражится
Над душами грешных людей,
И будет и есть, а не кажется
Растоптаны кучи идей.

И ей наплевать на идеи,
Ей начихать на все,
Только, чтоб шли, согбели
Чтоб все поросло быльем.

И вошь эта – белая гнида,
Законы и разум поправ,
Сеет разврат геноцида,
Стараясь все больше сожрать.

И ежели в наших спинах
Осталась хоть капля сил,
Нужен нам импульс в жилах,
Чтоб эту тварь раздавить.

Да, в этом благое дело
Расправить спины как в старь,
Не дать ей такой быть белой…
По нам не звони, звонарь!

Расхристанны и разнузданы,
Расколоты на куски,
Покажем нрав необузданный,
Свободы пустим ростки.

И не указ нам Америка,
Нам и Москва не совет,
Пусть бьются они в истерике,
Зажжем себе собственный свет!

Упритесь, утритесь, умойтесь.
От шлепков, оплеух, пинков,
В гении русском раскройтесь,
Такой уж наш нрав! Таков!
03.04.02 г.

 ВЗРЫВ УДАЧИ
 
Загадочна под час судьба бывает
и дарит то улыбку, то оскал,
то волком воет, то со смеху помирает,
то ямы тьма, то блеск зеркал.

Ты карлик на ее пути, а не владыка,
одетый весь в парчу и жемчуга,
порой она ярка, порой безлика,
ладонь любимой иль кулак врага.

За хвост ее поймать желанье многих,
но скользок хвост, чуть хвать, и он пропал,
и толпы нищих по планете бродят,
кто рвал чеку, воспламенив запал.

И вот он неизбежный взрыв удачи,
кому контузию, кому простой испуг.
Fortuna , блин, - non penis -, говорю вам плача,
in manus ее, черт(!), non ratiptus!
 
 4.04.02 г.


 MY LIVE
 Памяти Юрия Клинских (Хою)

Черно-белое кино снов,
Красно-белое вино слов,
правым левое считал сноб,
дальне-близкая основа основ.

Я играл на перекрестке в мяч,
шут себе и себе же палач,
раздавался смех или плач,
толи зонт в ночи, толи плащ.

Жизни дни протекали как сок,
жизни сны – и сознанье в замок,
все что выпил – это точно уж смог.
от вопросов в голове едкий смок.

Тридцать лет – это века треть,
жить не мог – так смоги изгореть,
толи пеплом под дождем умереть,
толи птицей в небеса – и запеть.

В жизни смысла нет как и нет,
смысла в смерти: вот вопрос и ответ, -
это нам того света привет,
это вам три по тридцати лет.

Я искал, а нашел ли – все хлам,
я хотел, а обрел ли – не вам,
прожигал свою жизнь лишь сам,
пропивал да упал в срам.

Молод плотью я и молод душой,
весел я потому, что живой,
а взгрустнул – это просто сбой,
встрепенулся и опять – в бой!
12.04.02 г.

 ЖИЗНИ КЛЮЧ

Странный шорох за стеной,
страшный голос за спиной,
шепчет мне: «окно открой,
не играю я с тобой…»
Сорок лет мне в декабре
будет рано на заре,
ты давно в моей игре
на лопатках на ковре.

Я тебя узнал давно,
ты прокисшее вино,
ты – говённое кино,
ты разбей локтем окно.
разбегись и прыгай вниз,
не цепляйся за карниз,
разухабистый релиз –
марш над кладбищем повис.

Мне не страшно, я в себе,
мне не больно, я в огне,
жизнь вонючая на дне,
и букетик на столбе.
Миг полета – сладкий миг,
не пронзает дикий крик,
ни распятье, ни родник
не помогут – в башне сдвиг.

Суть игры не понял я,
жизни счет ведет свинья,
ложка правды в чан вранья,
все бездарная фигня.
Неизведанна душа,
жизнь разменна по грошам,
бьет ключем мозги круша.
Вот она уже прошла.
13.04.02 г.

 * * *
Сколько лет твердят одно и тоже,
«черным» черное назвать – закон правды,
бить по паспорту не больно, но по роже
угодить с размаху не нужны таланты.

Жизни полная картина без изъяна
нарисуется с особой осторожностью,
человек произошел от обезьяны,
значит, Ева прогулялась стороною.

Эта ложь библейским правдам в пику,
а закон библейский – Дарвину по морде
вот и корчим обезьяньи лики,
воспевая, возбуждая ложь в народе.

Черно-белым фотографиям на смену
вся цветная соизволила печать,
и стучи ты хоть башкой о стену,
мне всех этих красок не понять.

Разукрасить можно что угодно сотни крат,
но не будет восприятье актуальней,
вот возьмем Малевича «Квадрат» -
нет диагноза ущербней и печальней.

Будь на то моя рука, моя печать,
я бы мир раскрасил красным и зеленым,
и помчался б по лугам я гарцевать,
долбанутее, чем сам М.С. Буденный.
16.04.02 г.


 НАОБОРОТ


Поступью тяжелой мрачной,
как железный часовой,
жизнь проходит неудачно,
но совсем неоднозначно,
над душой и над судьбой.

По костям, по тракам танков,
по небу и по воде
жизнь озлобленным подранком
в час ночной иль спозаранку
ищет прелестей в беде.

То накроет медным тазом,
то динамит день-деньской,
то навалит с колом разом
и с ухмылкой одноглазой
похохочет над тобой.

Только свет в конце тоннеля
засверкает вдалеке,
за неделею неделя
ты живешь, надежде внемля,
с перекосами в башке.

Стройный стан, тугие ведра –
ждешь ты лучшего приход,
но кругом пустые ведра,
толи слякоть, толи ведро,
все идет наоборот.

Вот совсем другое дело –
жизнь прекрасна и легка,
ты ее лелеешь смело:
толи укурился зело,
толь упился коньяка.

А она, как стол чугунный,
неказиста и груба.
Жизнь – это укол по струйный,
Жизнь – это оркестр трубный,
танец смерти на гробах.
17.04.02 г.

 * * *

Ты мне солнце показала,
поманила, покусала,
я не вычистил забрало,
от меня и ты сбежала,
нет мне точно смысла мало,
не начавшись, жизнь пропала.

Катит по небу, искрится
золотая колесница,
чудо кони, иль все снится?
Но не сомкнуты ресницы,
из судьбы одна страница
вырвана! В руках синица.

Журавлями и не пахнет,
пуля свиснет и не ахнет.
нож меж ребер – не зачахнет.
Снова муза чтой-то жахнет,
выживет, коль не запахнет,
новой рифмою бабахнет.

Нет сомненья: ей фигово;
о смертях и жизни снова
напоет мне пол-восьмого,
это все уже не ново,
что ж не ново, что такого,
главное, чтоб вышло клёво.

Мне предстанут сновиденья,
как летучие мгновенья,
как секунды откровенья,
всполохи или затменья,
смысла странного забвенья,
мне бы здесь пустить коренья.

Я живу и в ус не дую,
каждый миг судьбы смакую,
мне не нужно жизнь другую,
прямо пру, не интригую,
извергаю муть дурную.
Мне по кайфу. Я кайфую
23.04.02 г.

 * * *

Сизый дым избитых фраз
струйкой вьется к потолку
сотый час, как сотый раз
злых намеков на скоку.

Скачет время по часам,
бьет копытом маятник
по печенкам, по мозгам.
Старый свет как памятник.

Сотня лет гниет, гниет
без друзей и ворогов,
только времечко гнетет,
тащит годы волоком.

По ухабам, по пыли,
по речным разливам,
то вблизи, а то вдали
быть бы мне счастливым.

Не считать короткий век
не дуреть от гонок,
разомкнуть оковы век
спьяну ли, спросонок.

И увидеть этот мир
весь в цвету весеннем
да сменить кошмар квартир
на лугов цветенье.
апрель’ 02 г.



 * * *

В разорванной цепи времен
разорвана событий цепь,
на красном пламени знамен
сияет рабский молот – серп.

Десятки лет небытия
под цвет кровавого заката,
поправ «Закон» и «Жития»,
на глобусах горит заплата.

Страдаем от снобизма мы,
советским мифом упоенны:
Мы велики – кругом враги,
И наши принципы нетленны.

Разбился занавес стальной,
как шар хрустальный у колдуньи,
мы оказались босотой –
толпой голодной и безумной.

И долгих мрачных десять лет
нас тянут за уши на запад,
но мы купили свой билет
вкушать гнилой совдепа запах.

Страну колбасит, прет и тащит
как пенопластом по стеклу,
ручонки тянем, глаз таращим
приблизиться чуть-чуть к теплу.

Огни рекламные сияют
палитрой красок всех цветов,
сны коммунизма слабо тают,
засевши в глубине мозгов.

И долго-долго биться будет
в башке пульсирующий ток,
и пламя красное никто, бля, не забудет,
пока не вымрет… Вот такой итог.
21.10.02 г.

 ЦАРЕВНА ЗИМА


Заметает следы и тропинки,
вьюжит – кружит над Русью зима,
сыплет снегом она без запинки,
сводит белым покровом с ума.

Города, хутора и деревни
позапрятались в глуби снегов,
песнь поем о Зиме – царевне,
белошвейке прекраснейших снов.

Под пушистым сплошным одеялом
спят погружены в трансы дома,
как не видимым опахалом
нагоняет виденья Зима.

В стужу лютую грезятся зори,
в камышах у неспешной реки
ловят рыбу на летнем просторе
с кочек, с лодок, с мостков рыбаки.

А царевна Зима все гуляет
по бескрайним просторам Руси,
снегом стелит, морозом пугает,
но не будем мы лета просить.

Есть хорошее русское средство
от проказ царевны Зимы:
водка с салом всегда по соседству
и беседы до долгой Весны.
29.12.02 г. (t0 -340С)


 ОПЕРАЦИЯ


Мне солнце брызнуло в глаза,
я на мгновение ослеп
и не успел – по тормозам,
машину бросило в кювет.
Потом не помню было что,
кто вызвал «скорую», ГАИ?
Сознанье в хлам, разбудит кто?
Я весь в печали и крови.

Не помню стол, не помню нож,
лишь свет дежурной лампы,
я выжил, тут сомненья прочь!
Я в отделеньи травмы.
В халате белом медсестра
вколола что-то в жилу,
Калеки корчатся в бинтах,
Тут всем нам не до жиру.

Я чувствую себя ништяк,
я полон сил и боек,
пойти отлить – какой пустяк,
пробрался между коек.
Ночь оцепила все вокруг,
спит темная больница,
иду обратно, вижу вдруг –
на встречу мне сестрица:

«Куда же ты, больной, ходил?
Тебе ж нельзя вставать…»
Я улыбнулся, что есть сил:
«Мне стыдно вас позвать…»
Уснул, проснулся и узнал:
ремнями скручен туго,
видать, как ночью я гулял,
поведала подруга.

Теперь ни сесть, теперь ни встать,
таскают девки утки,
а мне хоть от стыда пропасть,
лежу, краснею жутко.
Но я освобожусь от пут,
ремни сорву тугие,
тогда налажу я свой путь
на круги на другие.

Я выйду из больницы вон,
автомобиль налажу,
пущу с разгона под уклон
и в хлам, и пусть без лажи.
Тогда законно полежу
то в коме, то в сознании,
и ни одно еще сложу
о медиках сказанье.
11.04.02 г.


 ЛАНЦЕТ


На столе блестящем
под тряпицей белой
в тишине звенящей
я лежу не смелый.
Я лежу и только,
жду своей минуты.
Ох, их было сколько
на моем веку-то.

Молодых и старых,
крепких и тщедушных,
страшных и красивых –
всем мой опыт нужен.
Многим помогал я
в верных сильных пальцах,
не любил, не лгал я,
не играл на шансах.

Благо, если руки,
что меня сжимали,
жизнь, не ради скуки,
свято уважали.
Ну, а если клешни,
как из жопы вечно,
то и рвут поспешно
и бесчеловечно.

Друга иль подругу
скальпель не обидит,
от руки хирурга
многое зависит.
И не надо, люди,
клясть металл холодный,
я, как хрен на блюде,
от идей свободный.

Ткнут куда – то режу,
нет – так я неволен
в радости и реже
долей не доволен.
Инструментом режут
сильным, но покорным.
Каждый ведь не может
быть судьбой довольным.
март – апрель 2002 г.


 * * *

Мне не спится – я не сплю,
мне не пьется – я не пью,
я играю на волынке
песню грустную твою.

В этой песне нет стихов,
в этом мире нет грехов,
тех, которые могли бы
заменить огонь костров.

За морями – дальний край,
а за облаками – рай,
вот о чем хотелось спеть мне,
только ты не наливай.

Водка плещется в стакан,
глядь, к утру пустой карман…
и уже не до волынки
и не до заморских стран.

Лейся, песня, широко,
разлетайся далеко,
будь чиста, тепла, добра будь,
как парное молоко.

В этой песне смысла нет,
это жизни полный бред,
но никто ее не слышит
ни туземец, ни сосед.
30.12.02 г.


 ОБРАЗОВАННЩИНА
(читай «интеллигенция»)

Стартуем с пожелтевшего листа
мы, пилигримы солнечных страниц,
мы ценим в книжных бреднях те места,
где сон струится по тайге ресниц.

Загублены Дидро и Цицерон,
в родном отечестве не сыщете пророка,
а мы за томом перелистываем том
и ищем доказательства порока.

Нам истин прописных не оседлать,
тошнит нас от морали Насретдина,
но Солженицына готовы восхвалять
в запой, до дури, и в этом мы едины.

Нам чужды «****и», нам претят «трусы»,
мы боремся за благо человечества…
Но подеремся из-за палки колбасы,
срать на соседа, когда кушать нечего.
31.12.02 г.


 * * *
Страх, как липкая лента
залепляет глаза,
я в объятьях момента
«мяу» не в силах сказать.

Страх струится и льется
по вискам и спине
нет луны, нету солнца,
все в кошмарнейшем сне.

Камни скользкие и сырые,
мостовая во мгле,
только эльфы босые
на облезлом окне.


Едут, песни горланят
про гнилую судьбу
и прохожего ранят,
и проезжих гнетут.

Соль боками встряхая,
бледный мерин заржал.
Эх, судьбина лихая,
я как лист задрожал.

Задрожал и … проснулся
весь в холодном поту,
надо ж, блин, звезданулся.
Оглянулся – в аду.
6.01.03 г.


 ТРИДЦАТЬ ТРИ


Сорок восемь часов до побега,
сорок восемь минут до судьбы,
мы с тобою – не два человека,
одно целое – это мы.

Сто тринадцать забытых эмоций,
Сто тринадцать оборванных дней,
мы – два шкипера в море без лоций,
но, а с ними бы было б сложней.

Серый бред трети века безумный,
красный след трети века на мне,
и звучит надо мной голос трубный.
песнь божественной скрипки – тебе.

Тридцать три – это все же не возраст,
тридцать три – это мудрость Христа.
Жизнь не давит порою на тормоз,
от того-то сложна и проста.

Сорок восемь – мне нравится слово,
сорок восемь – два дня и ничто.
Пусть мы думаем, что это клево,
а что клево? Незнает никто.
09.01.03 г.

 * * *

В огне мечем путь прорубая,
мой предок шел к свободе через бури,
я ж, о законах чести забывая,
ищу свободу в стакане, в натуре.

И нет на свете мочи пересилить
мой буйный нрав, разнузданный вином,
Оно свободно только дурь усилить
и помогает только лишь в одном.

На утро осознав свою ущербность,
жалею о загубленном вчера.
Спасает только самых близких верность,
прости, согрей у своего костра.

Я страшен, я уродлив, я без башни,
во мне кипит вселенская тоска,
но я не в силах переплюнуть пашни,
иль отказаться от стакана коньяка.

Мой предок был лихой казак яицкий,
за правду Родины, за дом свой шел на смерть!
Прости меня, я твой потомок низкий,
готовый за бутылку умереть.
10.01.03 г.

 * * *
Солнце поднималось,
золотило крыши,
утро занималось,
я из ночи вышел,
вынес я из ночи
белые березы,
твои черны очи,
твои горьки слезы.

Ты не плачь, Родная,
ты не бейся птицей,
не кричи, рыдая,
как в руке синица.
Выпущу на волю,
разожму ладошки,
не обижу больно,
не попрячу крошки.

Жизни скорый поезд
мчится сквозь столетья,
в поезде том совесть
за судьбою едет.
За окошком месяц
серебрит округу:
города и веси…
Снова мчит по кругу.

Нет на свете краше
мне улыбки милой,
пусть с годами старше,
но такой любимой.
Солнце золотится
на домах, на башнях,
и роса искрится
на весенних пашнях.
10.01.03 г.


 * * *

Я вам не тот, что был вчера,
вы не узнаете его во мне.
Меня преследует давно одна игра:
я в шортах с клюшкой
на взлетающем коне.

Что это? Поло или рок судьбы?
Мои ведения ужасны и реальны.
Вот конь мой задирает на дыбы,
но клюшка для хоккея,
мяч футзальный.

Меня переполняет гнева стон,
желающий увидеть край Вселенной,
ему не вырваться наружу – это сон,
всегда один как перст,
всегда какой-то тленный.

Разбитые обрывки естества
расплавлены, как воздух от напалма,
как брызги мозгового вещества,
как натиск образов
от Брайана де Пальмы.
11.01.03 г.


 СКРОМНЫЕ СНЫ


О красоте распахнутых окон,
о неприглядности захлопнутых дверей,
о сводках, нотах, заседаниях ООН,
о тропах неизведанных зверей
хотелось написать в один присест,
но только не хватало мне запаса слов,
но только на чернилах ставил крест
и зарывался в отголоски старых снов.

Тех снов о детстве, о любви, о войнах,
тех снов, что будоражат мой рассудок,
тех снов, которым не закажешь мягкий войлок
для полировки граней – острый угол,
мне не забыть, и мне о них не вспомнить,
они как часовые на посту,
не шелохнутся, не поманят совесть,
но в подсознанье вбиты на версту.

Живут они в распахнутом окне,
живут они в захлопнутой двери,
живут они, хотя горят в огне,
живут они в Чикаго и в Твери.
И им не улететь к бескрайним далям,
и им не испытать покой церковный,
и им не сохнуть по отвязным кралям,
но верить в Бога без излишеств, скромно.
11.01.03 г.


 ТОННЕЛЬ

группе С. Бодрова – мл.

Зачем мы верим в будущего свет,
зачем надеждой тешим мы себя,
ведь впереди мерцает только след,
полоской узкой мрак тоннеля теребя.

Они прошли ущельем до него,
они погребены ледовым слоем.
Тоннели строили, не зная одного,
что стройка обернется чьим-то горем.

И горе гор и боль равнин,
нам не заменят родственную душу,
не знают ни имам и ни раввин,
как эти горе с болью душу близких сушат.

О душах грешных иль святых, не знаю,
кричат религиозные фанаты,
судьба же добрая ко многим, многим злая
играет с жизнью человека в фанты.

Кому-то выпадет огонь, вода кому-то,
а кто-то не осилит медь трубы,
но не дай, Бог, познать такой минуты,
когда познаешь звон конца судьбы.

За горным перевалом было счастье,
но вот тоннель – конец земных путей.
Природа – Бог своей могучей властью
обрушила ледник на жизнь людей.

Пусть память добрая – она всего лишь память,
тепла и холодна одновременно.
И леднику любому суждено растаять.
У памяти один лишь плюс – она не тленна.
11.01.03 г.


 СВИДАНИЕ

 
Пылает заревом закат,
огнем окрашена округа,
и я тебе как прежде рад,
моя любимая подруга.

Огнем твои глаза горят,
но нет в них отблесков зарницы,
любви и нежности гранат
не скроют длинные ресницы.

Мечтали мы с тобой давно
об этой встрече на закате,
и крови бурное вино
ударило мне в сердце кстати.

И эта ночь впереди,
одна для нас с тобой двоих,
эмоций море забурлит,
душа дрожит от сих до сих.

И у окна по утру закурив,
восходом солнца теша томный взгляд,
почувствую энергии прилив
и буду с нетерпеньем ждать закат.
16.01.03 г.


 Л Е Н Ь



Солнечный свет разрезает туман,
льется рекой по лугам,
ныряет в каждый сноп как в стакан,
гладит рукой по стогам.

Я распластался по мокрой траве,
двинуться нету желанья,
толи истома ручьем, толи сон,
я подмигну пролетевшей сове
и помашу «до свиданья»…

Солнечный свет иссушает расу,
травы искрится не стали,
в поле крестьянин положит косу
клином притупленной стали.

Сильней припекает, а я все лежу,
вытянув ноги и руки,
строю в траве я гримасы ежу,
мухой жужжу, будто я на пляжу,
лень шевельнуться от скуки.

Лижет верхушки трав солнечный луч,
он покраснел от заката,
в небе бежит табунок синих туч,
едут в ночное ребята.

Не шелохнусь ни за что я теперь,
дождик пусть хлещет по телу,
не до побед мне и не до потерь,
туманом овеян, под солнцем вспотел,
но все же нашел себе дело.
17.01.03 г.

 НЕ ПРАВ


Закрыт на амбарный замок,
запрятан в темный чулан,
ты высох, когда я промок,
Я водку пью, ты куришь план.

Кольцами дым выпуская,
ты мозг разрушаешь, смеясь,
я лучше, я просто бухаю,
над печенью спиртом глумясь.

Ты ищешь проблемы в ответах,
я вижу в вопросах судьбу,
нет истин в библейских заветах,
лишь способ стращать голытьбу.

И мысли у нас с тобой схожи,
и тяга к порокам одна,
мы оба для Бога не гожи,
не будет нам неба и дна.

Быть может ты будешь мудрее,
вкусив дым всей в мире травы,
быть может я буду живее,
но нам не сказать: «…мы правы…»
25.01.03 г.

 * * *
Триста лет разобраны по году,
по неделям, суткам, по часам,
не войти в одну и ту же воду,
не поверить собственным глазам,
если в них глядит толпа народу.

Свет луны струится на равнину,
снег кружит над тишиной полей,
каждый себе ищет половину
среди женщин, книг, проблем, друзей,
но боится получить стилетом в спину.

Триста лет как треть тысячелетия –
эта арифметика проста,
бьют по душам, как по морде плетью,
но неистребима красота,
как не оградить проклятье клетью.

Снегом белым устлана землица,
по весне напьется до краёв,
защебечет утренняя птица.
Сколько январей, мартов, маёв!
Время быстрою рекой струится.

Триста лет. И я прошел по жизни.
Только след растаял, замерев.
Был веселым, взбалмошным, капризным,
понял это, только умерев,
но обрел эффект обратной линзы.
25.01.03 г.

 ПРОТИВОРЕЧИЕ


Восток и Запад,
лед и пламень,
свободы запах,
в кармане камень
Красна рубаха – белеют краски,
обитель страха – экстаза краски.

Распята правда,
в обновах ложь,
как перед с зада,
из гниды – в вошь.
Чужие песни – свои слова,
судьба чудесней, когда ушла.

На главном фронте
по тылу дрожь,
асфальта ломтик
накроет дождь.
Шесть континентов сошлись в строю,
дерьмо моментов от славы ждут.

Зависли глюки
несет как встарь,
могилы звуки
сменит печаль.
Рассыпав воду, стоишь на дне,
на уксус воду – живешь во сне.
17.01.03 г.



 В О Й Н А


Заклеены окна крест-накрест,
противотанковые ежи,
рвы и окопы,
рваные боты…
Все защищают жизнь.

Шквал артиллерии ночью,
рев авиации днем,
рушатся стены,
грязь по колено…
Милости божьей не ждем.

Снова поднимут «в атаку!»
снова и «мать» и «ура».
Мальчик зеленый,
старик убеленный –
в бой прем, как на номера.

Танки! А кто же их видел?
Паника в первых рядах…
Трактор колхозный,
плуг двухполозный –
вот, все что видели. Страх!

Рокот «Катюши»,
взлетают снаряды
бьет артиллерия в ночь!
Вслед за всеславной
нам бы врага превозмочь.

Всполохи снова огненных вспышек,
то не бомбежка – салют!
Двадцать мильонов!
Не счесть погребенных!
Вновь как живые встают…

Те, кто не мыслил себя без победы,
кто Маннергейма попрал, -
кровушки реки, -
все мы калеки,
даже, кто не воевал.
14.01.03 г.


 К Р У Г


Странный сон,
странны твои желанья,
Медный звон,
в глазах его страданья.
Друже, Брут!
Ты Цезаря прикончил!!!
Замкнут круг,
уверен и порочен.

Солнца блин
смеется над Олимпом –
вбитый клин
меж головой и нимбом.
Сотни рук
под сенью пирамиды,
Зевс – не друг,
Амон Ра – ком обиды.

В иступленьи подлом
мразь гордыни,
сапогом по мордам,
кровь не стынет.
Моисей водил
евреев к счастью,
Дьявол наградил
народы страстью.

Соломон надел
кольцо на руку,
палец вдел
и начертал от скуки:
«Все проходит,
так пройдет и это…»
Солнце всходит
и зимой и летом…

Все вернется
на круги своих историй,
бес смеется
над усильем воли.
Видит Бог,
но человек не знает,
то, что рок
любым из нас играет.

Плоть грешна,
ну, а душа заблудша,
смерть страшна,
когда в могиле душно,
тело настигают
круги ада,
душу ожидают
кущи сада.
26.01.03 г.


 ЯНВАРЬ. 25-е. СЛУХИ
«Друзьям» гения
«Сколько слухов наши уши поражает»,
сколько информации с экрана,
радио, газеты досаждают,
нам, пигмеям, тесно рядом с великаном.

Груз таланта с тяжестею мыслей
так давили и пытались гнуть,
только кони над обрывами нависли,
не согнать, не оседлать, не понукнуть.

«Он – мой друг! А вы его сгубили! –
бьет один себя коленом в грудь. –
Мы такие закадычные с ним были,
что ни водкой не разлить, не разомкнуть…»

Баба книжкой во все дыры тычет,
мол, бухариком и наркоманом был,
мол, дала ему я все, а он все хнычет,
что не долетел, не дотянул, не долюбил.

Среди всякого немытого позора,
среди сплетен, слухов, чепухи,
воскресает мощью Ратибора,
заикаются и «други» и враги.

Мне одно, ребята, не понятно,
как непросыхающий плебей
столько смог создать ролей занятых
и стихов, и песен – повестей?

Ведь не может мозг больной пороком
острым быть, изысканным и смелым!
Вы болтнули это недомёком,
очернить хотели… Он остался белым!

Просто зависть от бездарностей исходит
и глумится, и танцует на костях,
просто слухи по умам убогих бродят,
нагоняя в них утробный мрак.
25.01/25.02.03 г.



 * * *
Есть в этом мире сто дорог,
нет в целом свете ста тревог,
что стоят наших ста путей,
их сто для Нас, для Них ручей.

Среди вершин, покрытых льдом,
она одна – зеленый холм,
она, как поздний ренессанс,
понятен Им, чужой для Нас.

Ты старый пес среди лесов,
бредущий в своре гончих псов,
твоя лиса ушла на юг,
ты мне не враг, я Им не друг.

Мой старый дом сгорел давно,
твой голос старое вино,
 я твой не выпитый бокал,
ты мой трельяж, но без зеркал.

Ты мне не льстия твой престиж,
 в моей душе
загиб клише,
 ты – сон,
я – слон,
ты – страсть,
я – масть,
 ты – волчья пасть,
я – просто мразь!
9.03.03 г.


 ЖАЖДА СЛАВЫ


Я – старый мул,
уставший от легенд,
подковы гнул;
но где мой Фазерленд?!
Где я не раб,
а сын своей земли,
где б в каждый паб,
впустить меня могли.

В моей душе
погиб большой злодей,
о, страсть! туше!
И выход всех идей
Сквозь черный лик
судьбы умершей стон,
мой нервный тик –
Армагеддона сон.

Прошла пора
известнейших людей,
старик Фура –
не жизни апогей!
Я мир спалю!!!
За тридцать три рубля.
А в прочем сплю,
мне все по флейте, бля!
09.03.03 г.



 С Т Р А Х

Страх перед старостью давит на плечи,
страх перед будущим душит и лечит.
Я – не изгнанник из мира живущих
и самый пьяный из тысяч пьющих.

Мне нету дела до догм и устоев,
мир мой нелегок, горбат и нестроен:
Толпы разогнанных ветром снежинок
кружат в пространстве бесцветных картинок.

Солнце собакой оближет ступени,
девица спрячет под юбкой колени,
ей не удастся уйти от измены:
смех идиота на стрелке безмена.

Сок из динамиков льется наружу,
мне на жаре не угнаться за стужей,
черти играют на дьявольских скрипках,
души стенают в объятиях липких.

Страх – это сотни разорванных листьев,
смех – это в краски погружены кисти,
сотни несказанных слов и наречий
долбят по мозгу нечеловечьи.
10.03.03 г.

 * * *
Под поезд броситься – не велика премудрость,
иль в петлю влезть во всем расцвете лет,
все это необузданная дурость,
попытка не увидеть солнца свет.

Свет, разрывающий потемки и границы,
выхватывающий главное из мглы,
зачем смыкать не вовремя ресницы,
не дожидаясь окончания игры?

Еще не прозвучал свисток финальный,
еще не вспенил воды старый Стикс,
и рано радовать улыбкой инфернальной
толпу злорадцев под овации и свист.

И едкий Фатум подмигнет лукаво,
махнет на нас рукой седой Аид,
мы в этой жизни задержалися по праву,
еще мечта так высоко горит.
11.03.03 г.



* * *
Солнце взметнулось, упало,
веки набухли,
многого в жизни не стало,
свечи потухли,
было, но, все-таки мало.

Молния молотом ухнет,
гром загремит,
дерево старое рухнет,
костер задымит,
память не в шутку разбухнет.

Имя дано при рожденьи,
без него никуда,
Богу – в душе подтвержденье.
В жилах руда…
Только подвержены блуду.

Солнце – светило земное
улыбается зело,
валятся люди в чумное,
черное в белом.
То же творится со мною.
14.03.03 г.



 М О С К В Е


Солнце смеялось, трава зеленела,
время менялось, страна покраснела.

Снова краснеет не ликом, но духом,
снова гимн гадостный пакостит в ухо.

Красные черви разносят заразу,
жрут все устои, плюются проказой.

Это не сон и не сюрреализм –
поступью смелой идет коммунизм!

Быдло хохочет, смеется, резвится,
прут пидорасы в крамолу столицы.

Это для них, для вопящих и жрущих
люди не люди, а мертвые души.

Где и когда допустили промашку
духи истории?
Всех в каталажку!!!

Вот вам и «правда»! Борьба за «свободу»!
На Соловки переселят народы.

Серп молотастый кровью залит,
рвется к рулю мозговой плебесцит.

Казнь отменили, собрались в Европу!
Целуйте нас, граждане, в красную жопу!

Жены и матери. Хватит ли слез?
В зонах и в армии туберкулез!

С голоду пухнут з/к и солдаты…
Пусть подыхают – в Госдуме дебаты…

Пенсии – крохи, к рожденью – копейки,
лишь бы в Москве не нуждались «Корейки».

Дайте вздохнуть от проблем и от крови,
Трубка, Очки, Кукуруза и Брови!..

«Пьяная версия» - в жопе страна!
Нет теперь спасу от «Кимона»!

Русь измочалена красными, синими,
все, вы, покрыты болотными тинами.

Кончится время кровавого царства,
Божья хоругвь озарит государство.

Силы небесные снова и снова.
Русских полюбят людей поголовно.

Только случится такое, когда
в тартарары кувырнется Москва!
март 2003 г.



 Р У С С К И Й

(рожденный в СССР )

Солнце нашу память озаряло
до последнего до самого денечка:
к будущему общество шагало
по ухабам, буеракам, кочкам.

За Отчизну дрались до кровянки,
За Идею рвали мы пупы,
кто пошел под вражеские танки,
кто уехал в «Белые столбы».

Нам истории наука – не наука,
опыт прежних поколений – не совет.
Встретит павшего в Чечне, в Афгане внука
в Мировой второй погибший дед.

Солнце с гербовой картинки уж не греет,
озаряя Землю «от» и «до»,
но страна Российская краснеет
и советский вспоминает дом.

Пионерам памятники строим,
кто своих родных отцов продал,
забывая истинных героев,
кто величие Отчизне добывал.

Зеленеет с каждым днем валюта,
звездно-полосатым стал закат.
Отблески же майского салюта
единицам души бередят.

Кока-кола, Мальборо, Макдональдс,
Бивис с Батхедом и прочая мура
затыкают наших пацанов за пояс
дяде Сэму, а они кричат «ура(!)».

Где ж вы, витязи, рожденные Россией?!
Багатуры, казаки, джигиты!
Пусть беднее жили, но зато красивей.
И заморских гнали паразитов.

Русский я по типу и рожденью!
Не был «мистером» каким-нибудь иль «сэром».
На Руси рожден я, слава провиденью,
хоть и выпестован был СэСэСэРом!
29.03.03 г.


 * * *
И ночью день был,
днем являлась ночь,
и запах плыл,
и страх катился прочь.

Разбужен утром встанешь на закате
и ты не мертв и не в шестой палате.

Грозит луна с небес,
Земля струится,
ночами плачет бес,
а бог глумится.

И прожит зря конец всего начала,
Ложь правит бал, а правда заскучала…
15.04.03 г.


* * *
Закончен бой,
разлито вино.
Неслышен вой,
треск старого кино.
Аквариум разбит
стекла вода,
Огонь горит
все хлам и ерунда.

Распахнуто окно,
и ветер нагло рвет
портьеры полотно
и песни нам поет!
Гроза и дождь, и гром
ворвутся в плен жилья!
А что придет потом?
Того незнаю я…
15.04.03 г.

 З В Ё З Д Ы


Звезды, как падшие ангелы,
в небе, сгорая, тают,
не замечая приамбулы,
жизнь от конца листают.

В черных небесных глубинах
скрыты столетия света,
и на нетающих льдинах
ночи врезаются в лето.

Белое солнце пустыни
фильмом воспето и проклято,
нету уж больше латыни,
и кровь над Египтом пролита.

Солнцу не плыть по морю,
немцу не в жилу, что русскому впрок,
радость – не спутница горю,
жил бы, но спился пророк.

Судьбы, как звезды немые,
прут по бескрайнему Гороскопу,
в анафеме или святые,
жизнь не осилить с наскоку.
15.04.03 г.


* * *
Стертых красок антураж,
выцветших цветов ковер,
не Манеж, не Эрмитаж,
так – раздолбанный стартер.

Только стук и только скрип,
скрежет альта на холсте,
как Джордано смертный хрип,
как надрез на бересте.
март 2003 г.

* * *
Американскому солдату
на память об Ираке

А город спал утопленный в тумане,
в отдельных окнах гас последний свет…
А мы асфальт топтали сапогами
во имя светлых будущих побед!

А свет звезды купался в вешних водах,
и только дым струился над рекой…
Мы растеряли молодость в походах
по чуждым странам, не найдя покой…

А радуга дугою семицветной,
раскрасит неба просветленный свод…
Но мы закончим с гордостью безмерной
свой эфимерно-праведный поход!

И в Колорадо, в Юту, в штат Небраска
придет весна пропахшая любовью…
А на песке простреленная каска
напоит череп липкой кровью…
19.04.03 г.


 нечто

В кругу умертвлённых картин,
в кольце из не выпетых песен
засну в эйфории один,
непонят, небрит, невесел.

Вина недопитый стакан
покроется пылью веков,
неспрятанный кем-то капкан
наловит несбыточных снов.

Неяркие звезды блестят,
нескучные песни поют,
раздумья как дым улетят,
покинув никчёмный уют.

В глазах незакрытых огонь
по углям холодным не плачет,
и красный невзнузданный конь
по синему полю не скачет.

И все это просто ничто,
несбыточно, глупо и мрачно,
и, может, не понял никто,
не много и неоднозначно.
20.04.03 г.


 ПИСЬМО С ФРОНТА


На всякий случай, если я вернусь,
поставь стакан вина на подоконник,
я буду знать: я все же не покойник;
и выпью боль, вину и грусть.

На черный день, не знаю на какой
ты припаси мне белую рубаху,
я разорву тоску разлук с размаху
и обрету потерянный покой.

На свет зари или на темень ночи,
что все одно, ты баньку приготовь,
водой я смою плен проклятых снов,
под веничком забуду и о прочих.

На праздник жизни, пусть не календарный,
стели постель с звездою к изголовью,
пыль расстояний мы зальем любовью…
… и я усну живой и благодарный.
27.04.03 г.

 * * *
Снова стук во дворе
домино.
И ведет вертолет
Мимино.
Крик соседок моих
у подъезда.
Тили-тили, жених
и невеста.

По обрывкам забытых
картин.
Я блуждаю слепой,
я один,
сколько лет промелькнуло
за миг,
я от этого мира
отвык.

Чудным садом казалась
Земля,
где все потуги будут
не зря,
где распахнуто ветром
окно
в цвет сирени навек
влюблено.

Было детство как майский
парад,
и глаза не смотрели
назад,
Знали мы, знали все
наперед:
это – правда, а не
наоборот.

По глазам, по зубам,
по судьбе
била жизнь много раз
по мечте!
Мир засох, захирел,
завял!
Словно в комнате битых
зеркал.

Все что было цветущим
тогда
распрощалось с душой
навсегда.
Нахлобучило сотни
проблем,
горечь мыслей, бессмыслие
тем.

И от детства остался лишь
крик
тех соседок, да рыжий
парик,
что у клоуна слез
с головы…
Мы без детства… И мы
не правы…
10.06.03 г.

 * * *
Посмотри на мир моими глазами,
ты поймешь его сущность и боль,
ты умоешься горькими ядом слезами,
наведешь переправы между мостами
и вкусишь огорчения соль.

Тридцать лет для истории – малость,
тридцать три для собаки – каюк.
Я – отверженный пес, жрущий жалость,
мне не много от предков досталось:
лишь заржавленный погнутый крюк.

На котором висела шинель,
страсть суконная за воротник,
об нее разбивалась метель,
крюк я выдернуть так не посмел,
лишь доверил ему свой крик.

Крик души о себе и стране,
об отцах, сыновьях и дедах,
и душа не подвластна броне,
и мой дом не стоит в стороне…
Боже мой! Освяти каждый выдох!
13.05.03 г.



 ЛЕПЕСТОК ПАМЯТИ


Красной розы лепесток
тихо лег на белый снег,
и слезы сдержать не смог
в общем сильный человек.

Он смотрел на красный след,
цвета крови на снегу,
вспомнил дни побед и бед,
все, что видел на веку.

Вспоминал бои в снегах,
под Москвой и под Орлом,
боль, отчаянье и страх,
и отвагу напролом.

Рвался вражеский фугас,
посвист пуль, снарядов гром,
только свет дневной погас…
Что случилось-то потом?..

… снег в крови, в грязи этап,
Австрия и Колыма.
Здесь все то же, что и там,
нет просвета на хрена.

В зубы сапогом удар
да прикладом по хребту –
Польши дым, тайги угар,
трупы братьев на ветру…

Тот опавший лепесток
у невесты из букета,
словно памяти глоток,
и его ценнее нету.

Долго на него глядел,
плакал старый человек
головой удал и бел…
Родины солдат и зэк…
21.12.03 г.




 ДЕТСТВО


Засмотрелись сосны в облака,
золотится солнце в небесах,
серебрится тихая река,
детство возвращается во снах.

Солнце озаряет небосклон,
омывая светом все кругом, -
это точно не игра; но сон, -
наполняет жизнь мою добром.

Зелень трав и неба синева,
хвойный дух дурманит чистотой,
от него кружится голова…
Детство, детство, не спеши, постой!

Может, задержался я в тебе?
Может, я не в силах повзрослеть?
Но, мне больше не летать во сне…
Боже!!! Как не хочется стареть…
22.12.03 г.

 МОЛИТВА


На страшный суд пойду я с упоеньем,
пускай припомнят все мои грехи.
Ведь в церковь не хожу по воскресеньям,
и исповедь мне значит не с руки.

Душа моя, темна, как тихий омут,
чертей и бесов в ней не перечесть.
Бог даст, они мне руки не заломят
да не припишут зависть мне и лесть.

И ангелам в ней не найти услады,
не обрести божественный покой,
мне трезвость не в упрек, не жду пощады
за гнев и гордость, и за нрав живой.

Я жив пока, а, стало быть, я грешен,
с любимой женщиной не в храме обручен.
За сквернословье огребу затрещин,
за злой язык на муки обречен.

А кто не пьет, не жрет, не матерится?..
Тот – просто ангел, а не человек!..
Я знаю точно, все это случится…
Но, Боже! Господи, прошу, продли мой век!
24.12.03 г.


 * * *
Ты молитву мою не пойми,
не приими ты мой долбанный слог,
не прочти, не внемли,
сотни тысяч дорог,
миллиарды тревог,
убаюкай, уйми, не пусти на порог.

В тишине голосов не услышь,
не проспишь,
если я закричу, не взопишь.
если солнце с утра,
прогони со двора,
сотни сплетен и толков, простишь.

Я твой грешный гонец,
твой венец,
удалого коня загонял,
по полям,
по лугам,
как последний конец,
только солнечный луч не поймал.

В зеленых ковылях,
через лес,
словно бес,
ковылял я в полях
под луной,
через тернии лез
да по водам шагал,
лишь с тобою обрел я покой.

Солнце красное ярко горит,
небо синее летом блестит,
а с тобою одною живой,
ты меня удержи, я весь твой.
26.12.03 г.

 * * *
Мой главный враг –
мое большое эго,
мой главный страх –
разорванное эхо,
мой голос груб,
порою невозможен…
Живой я труп –
я свергнут и низложен…

 * * *
Вторую половину своей жизни
Я начал, не сказав себе ни слова,
и годы грузом тягостным повисли,
не полагая ничего дурного.

Сей парадокс, как ком с горы несется,
мой дряблый разум не осилит ноши,
мое сознанье бомбой разорвется,
издав последний смертный стон истошный.

За годы, проведенные на свете,
во тьме я заплачу кредит по полной,
и дай мне, Бог, чтобы родные дети
молчали с уваженьем, но не скорбно.

Скорбеть по умершим не стоит с упоеньем,
от скорби и у мертвых сводит зубы,
их лучше поминать по воскресеньям
и вспоминать загубленные судьбы.
9.02.04 г.

 ГРЁЗЫ МАНЬЯКА


Закат раскрасил небеса,
разлил печаль по крышам,
с приходом ночи голоса
я постоянно слышу.
За этот маленький недуг
меня захомутали
туда, где даже лучший друг
вас навестит едва ли.
Кому мешал расклад такой?
Кого я так обеспокоил?
Холодной твердою рукой
карал! Врагов! Я – божий воин!
Чертей и ведьм, и упырей,
Ментов, продажных судий.
Во тьме подъездов, площадей
вершил итоги судеб.
Они – солдаты Сатаны,
я – во плоти мессия,
они пьют кровь моей страны,
но предо мной бессильны.
Теперь лежу привязан весь,
прикручен к койке туго,
мне в вены колют злую смесь
от моего недуга.
Но знаю точно, выйду я
из этой мрачной комы,
врачам-вампирам не за зря
свои припомню стоны.
20.02.04 г.

 * * *
Жизнь на Земле как мяч,
заброшенный в кусты ребенком,
то боль, то гнев, то смех, то плачь,
то злая дрожь в печенке,
то рост, прыщи, желание взрослеть,
то смех и слезы на себя смотреть.

В России жизнь, как тот же мяч,
но выброшенный из кустов,
то боль сквозь гнев, то смех сквозь плач,
то грусть без возрастов.
Взрослеть не страшно, страшно не взрослеть
с желанием сказать, а паче спеть.

И нет той силы на Земле иль на Руси,
которая могла бы нас спасти,
которая давала б яркий свет,
который есть лишь дивный луч побед.
Кому спастись – спасется сам собой,
не можешь говорить, тогда не пой.

За тыщи лет прошедших на Земле
рассудок – гений злой – погряз в золе,
эмоции людские – добрый гений,
сдвигают горы, раздвигают стены,
и занавес железный и холодный
растерт эмоциями в пепел однородный.

Прогресс – дерьмо, регресс – болото,
куда свалиться бедному бродяге?
Не то чтоб страшно, просто неохота,
везде лишь суета и передряги.
Лишь Млечный Путь влечет к себе и манит,
лишь только он тебе Нирваной станет.
10.10.04 г.

 * * *
Загадывать желания абсурдно,
когда им сбыться ни за что не суждено,
но не мечтать о чем-то абсолютно,
не то что вредно, вовсе уж грешно.

Не заступить за облачные дали,
не уяснить основы бытия,
нет смысла раздавать богам медали
с высот земных людского жития.

Гор, величавый повелитель неба,
создал приют всех тварей на Земле,
но нам роднее Ной, раститель хлеба,
причаливший ковчег к святой горе.

И Зевса гром, и подвиги Геракла,
и злой Анубис, и беспутный Пан
презренны на Земле, Венера плакала
по канувшим в безвестии богам.

Земля! Ты – колыбель, ты – мать, ты – сука,
Нептун – планета тайная как Марс,
все тлен и плен, тоска и скука,
коль не хранишь, а поглощаешь нас.

Так рассуждать – преступное коварство,
когда черпаешь из земли тепло и свет,
и правит бал безбожное бунтарство,
себя богам ровняем тыщи лет.

Мы, люди! Ненасытные гиены,
забывшие добро как страшный сон,
кипят в нас подло Каиновы гены,
живее всех живых в сознаньи он.

В нас зависть черная живет и процветает
обряженная в «правду» и в «добро»,
но лишь она наш грешный мир съедает,
и не берут ее ни кол, ни серебро.
14.10.04 г.

 
 * * *
Я загнанной птицей хриплю в поднебесье,
я ранен, я брошен, я зол.
Умом не постичь мне души околесье.
Зачем в этот мир я пришел?

Разорваны мысли, как флаг у Британии,
подраненной лошадью бьюсь,
потомкам в угоду, себе в наказанье
глотаю я злющую грусть.

Мои нераскрытые правде глаза
слепы, как кроты в подземелье,
и совесть – гигантская стрекоза,
развеет крылами веселье.

Заткнуть бы ненужный плебейский фонтан,
как глотку расплавленным словом,
и совести снова медвежий капкан
я водкой залью поновой.
27.04.04 г.

 * * *
Заглянуть за горизонт –
это просто мечта,
выстроить войска во фронт
не надеялась душа.
Вычерпать всю соль времен
не позволит старый бог,
весь низвержен, посрамлен,
что хотел, того не смог.

Белым облаком душа
рубит в кровь дорогу в рай,
не смешна, не хороша,
спи, родная, отдыхай.
Кончен век твой на Земле,
значит вышли времена,
жить хотел, да обомлел,
не посеев ни хрена.

Черным вороном судьба
кружит, вьется надо мной,
ноющая голытьба,
та, и то дружна с собой.
Не догнать, не ускользнуть,
не заполнить мне пробел.
Жизнь – и – смерть – вот главный путь,
что проделать я сумел…
7.11.04 г.




 С У Д Ь Б Е

Забери мою тоску,
спрячь печаль поглубже,
не приставь мне ствол к виску,
не гони на стужу.

Сон и явь мои развей,
разорви оковы,
суету сует страстей
не кружи по новой.

Грудь мне не коли штыком,
не сжимай мне сердце,
боль уйми под кадыком
водкой, лучше с перцем.

Ты судьба моя одна
полная гадюка,
но ты мне нужным-нужна,
без тебя мне скука.

Самый чудный из чудес
мой союз с тобою,
мне не вылезть, коль не влезть,
планов лишь не строю.
11.11.04 г.

 * * *
Сонным состояньем,
звездной пеленой
противостоянье
ветренной порой.
Солнечные блики
по воде звенящей,
ты ведь не безликий,
ты ведь настоящий.

Пьяный и помятый,
жизнью умудренный,
во Христе распятый
пятою колонной.
Не поверишь слову,
не забьешься в угол
я тебе по новой
наиграю фуги.

Баху и не снилось,
Аристотель в шоке,
пилось, сколько лилось…
Эх, пути-дороги.
Солнце грело спину,
тенью смерть кружится,
в сонной бы долине,
мне навек обжиться.
2004 г.

 * * *
Мне часто снится странный сон:
ко мне по полю
гнедой галопом мчится конь,
почуяв волю.
Из-под копыт снопы огня
взлетают к тучам,
а конь все мчится на меня,
я страхом скручен.

Во мне застрял немой вопрос:
о чем же сон мой?
Дорос я или перерос?
Душой ли, мордой…
В глазах моих скучает страх,
не зная боли,
сон в руку или солнце в пах,
на раны б соли.

Сошью себе рубаху я
из золотой крапивы
и не поддамся страху я,
мне сны противны.
Я помню сны, пока я сплю,
пока я в коме,
мне солнце в пах, да трижды сплюнь,
и череп ломит.

Проснуться б мне, но я боюсь
спугнуть конягу,
из сил последних птицей бьюсь,
в траву прилягу.
Запомнить сон, замедлить бег
коня гнедого,
но я не бог, я человек,
не ждать иного.
15.11.04 г.

 * * *
За звездой улетает звезда,
занавесившись Млечным путем,
этот Путь не затмят никогда
ни Сварог, ни лихой Фаэтон.

До Валгаллы шагать и шагать,
Марсу, Аресу ль верно служа,
топором Тор устанет махать,
чтобы в кущи взлетела душа.

И Плеяды в ночном облаченье
раззадорят Персея ни раз.
Пусть Сатурн увеличит вращенье,
да по кольцам промчится Пегас.

Звездных мифов окончена буря,
пусть не скалит Анубис клыки,
и Перун мудрый, брови нахмуря,
отберет у героев клинки.

Римлян древних на небе Венера,
на земле наша Лада живет
в мудрость русскую искренне веря,
любит, плачет, надеется, ждет.
19.11.04 г.

 А ВЕТЕР ПЛАЧЕТ

Вы слышали, о чем рыдает ветер
в натянутых электропроводах,
когда над городом нависнет вечер,
даря одним интим, другим лишь страх?

И ветер стонет, как умалишенный,
на части рвется в черных дырах труб,
больной и голый, дымно-закопченный,
как старец немощен, как грузчик груб.

Он плачет о потерянной свободе,
об островах в заокеанских далях,
о том, как брат его в пустыне бродит,
надежду дарит и на землю валит.

С надрывом стонет о потерянной любви
и шепчет о заветных поцелуях,
о том, куда уходят корабли,
и кто в их паруса сегодня дует.

И в этом плаче что-то есть такое,
чего нам, человеки, не понять,
такое чуждое для нас и все ж родное,
как колыбельная, что пела в детстве мать.

Поэтому, наверное, мы любим
рыданья эти слушать и мечтать,
по плачу и по песням его судим
о странах, где не сможем побывать.

Мы все заражены его свободой,
мы очарованы тех песен красотой.
Молчите! Слушайте… По-новой и по-новой…
И души не губите пустотой…

А ветер плачет…
ноябрь 2004 г.




 ТРЁХГРОШОВЫЙ СТИХ

Струной натянутой душа
звенит в морозном небе,
цена ей нынче три гроша,
и то в церковной требе.

Один – за жизнь, что ей дана
один лишь раз на свете,
когда она тебе верна,
покуда солнце светит.

Другим оплачен смерти счет,
другой он как светило
сквозь горизонт ее ведет
от морга до могилы.

А что же третий? Он хитрей,
он грязен, гнут и ломан,
оплата боли и страстей,
он сам себе непромах.

Ему цена – борьба кликуш
с трибун за наши души,
огонь, вода и медный туш
с рожденья души глушат.

Газетный дождь, журнальный гром,
град радио эфира
и телесмрад со всех сторон
рвут душу на полмира.

Повсюду золотых тельцов
шагают вереницы,
спасти от их копыт-рогов
не в силах и границы.

Дома, машины, бабы, власть –
все это стоит бабок.
А хочешь больше? Хочешь власть?!
Лишись души в добавок!

И мается, и рвется в хлам,
в британский флаг душа…
Душа…, когда ей срам как храм
и стоит ТРИ ГРОША.
ноябрь 2004 г.

 К Р И К


Закутан в облака,
обласкан ночью,
густой слюной с клыка
измазан сочно!

Заблеван горизонт!
Раздолбан градом
скупой надежды зонт!
Что там, за адом?!

Прошедших семь кругов
уже не спросишь!
Кто знал своих врагов?!
Хорону в проседь!

Запальный шнур в руке
уже дымится!
Рвануть все в тупике
да птицей взвиться!!

О! Мой голодный ум!
В тебе нет силы!
Решенье – тут же «БУМ»!!!
Ну, до могилы!..
27.11.04 г.


 * * *
Заморочен до помешательства,
заморожен, как бройлер в мешке,
мне вонзились в кадык обстоятельства,
как полипы в прямой кишке.

Я раздолбан, как школьный рояль,
черно-белые клавиши спутал,
помню, как закалялась сталь
да в геройстве попала в ступор.

Занасилован грудой томов,
пыль архивную в бронхах скопив,
миллионы ослепших мозгов
на германских дровах закоптив.

Мне, как аисту над Хатынью,
свить гнезда не позволит пожар.
Толи русским, толи латынью
разгоняю душевный угар.

По березовой роще в натуре
уж не шляться трезвым иль спьяну,
мне бы дыбу найти по фигуре,
в облака через звезды глянуть.

Не вмещая себя в категории,
распадусь на отдельные атомы,
я, ведь, конченый отпрыск истории,
перепачкан чернилами Фауста.

Заколдован лампасами прадеда,
заключен этим миром под стражу,
от досады до злости праведной
сам собой над собой куражусь.
ноябрь 2004 г.

 * * *
За моей душой, как за окнами,
боль видна и злость, да с ошметками,
разлететься бы, нету пороху,
развевает меня, да все по ветру.

Тучи снятся мне день за днем,
ни поется, ни плачется ни о чем,
волки исцарапали сердце мне,
сколько жизнь не прятал я, все в говне.

Мне бы водки выхлестать триста грамм,
я за вас, друзья мои, все отдам,
только душу-падлу не трогайте,
а понять да принять попробуйте.

Солнце красным пламенем в небесах,
а под кожей селится мрачный страх,
не понять мне серому иероглифа,
что на память мне вместо автографа.

Разорвать бы круги постылые,
что обыденность строит могилами,
эх, напьюсь я водки в отчаянии
до исхода дней, до скончания.
29.11.04 г.

 * * *
Моей стране уже который год
необходим как воздух психиатр,
до скотства опаскудевший народ
напоминает дуроломством трактор.

Теперь у нас и честь уж не в чести,
раздеть-разуть сумеют на глазах у многих,
коль не способен ноги унести,
готовься к инвалидности дороге.

Мы позволяем драть себя со всех сторон
начальству злобному, политикам горластым,
тинейджерам, обдолбанным в гандон,
газетчикам, эстрадным педирастам.

Тебя убьют, сосед потрет лишь руки,
но докажи, что ты его честней,
он спьяну упадет иль от болезной муки,
ты прошагаешь мимо без затей.

Себя мы сами загоняем в анус,
мы равнодушны к близким, то есть и к себе,
и лицемерны, как двуликий Янус,
курить бросаем с сигаретой на губе.

И этим пользуются все, кому не лень:
газетчик, мент, партийный провокатор,
ненастной ночью и в погожий день
по наши души просится ассенизатор.
декабрь 2004 г.

 * * *
Последний день оборванного мига,
распят на площади растоптанных идей,
играть пытался, но так и не выиграл
ни одобрения, ни внимания людей.

Моя игра проста, как апельсин,
слова в ней – разбавление эмоций,
и как горлящий с минарета муэдзин,
она прокладывает путь себе без лоций.

Померкнувшей души прощальный хрип
раздавит бранью даже здравый смысл.
В своей жестокости цинизма перегиб
пытаюсь оправдать законом чисел.

Закутанный в брони дощатый стыд
я разрываюсь меж добром и злостью,
смержу от ярости как смоченный карбид,
хриплю как пес бродячий, подавившись костью.

Игре моей все правила в ломы,
душе моей вовек не знать покоя,
ей пофиг все, но бесят лишь слоны –
комодный семипамятник отстоя.
15.12.04 г.


 У Т Р О


Зарницы свет забрезжит утром рано,
повиснув на деревьев голых ветках,
и водка в глотку льется из стакана,
сон разгоняя в задремавших клетках.

Глазные яблоки, обтянутые сеткой
сосудов кровяных, как дельты рек,
судьба вручила черную мне метку,
я изможденный алкоголем человек.

И кто сказал, что истина в вине?
Кому в башку пришла такая блажь?
В нем лишь забвенья ищем по вине,
по мутным рекам пьяных снов кураж.

Зарницы всполохи угасли на востоке,
замерзла жизнь в моем пустом стакане,
я от себя себе же ставлю блоки,
в кармане шаря мелочь, как в капкане.
16.12.04 г.



 П Е С Н Я

Мне солнца не затмить за горизонтом,
мне не гулять по улицам Парижа,
я впечатлителен до смерти и без понта
и эту жизнь с ее изнанки вижу.

Мне сложно рассказать о смысле песни,
когда ее не слышали другие,
и эти песни мне на глотку виснут,
вытаскивая мнения дурные.

Я солнцу благодарен за рассвет
и за зенит, и за надир, и за закат,
терплю себя я тридцать с лишним лет,
но кто в моем терпеньи виноват.

И этот мир, покрытый суетой,
непонимающий элементарных истин,
По мне всего лишь попросту отстой,
снобизмом на умах людских повисший.

Моя земля уходит из-под ног,
моя душа стремится в неизвестность,
но мне не разгадать пороков рок,
Молчите! Мне не в кайф суждений ленность.

Судите, бейте, плюйте из всех сил,
клеймите мои мысли аморалью,
что я хотел, сейчас все воплотил
на лист тетрадный, остальное пофигально.
19.12.04 г.


 * * *

Моей душе печальный сон
рассвет принес осенний,
прозрачной паутиной крон
собрание сомнений.
И серым пледом на земле
лежит устало небо,
сны о весне и о тепле
смотреть по чаще мне бы.

Печаль души косым дождем
оплакивает лето,
и радость жизни не при чем,
и солнце под запретом.
Укутал сыростью просвет
окна в стене бетонной,
передает зима привет
сквозь сумрак монотонный.
декабрь 2004 г.

 ЛЮБИМОЙ


Я неизвестности костер
зажгу в твоих глазах,
и вновь осенних звезд шатер
укроет небеса.
Твои глаза моей душе –
колодцы светлых грез,
твои слова (нет слов вообще) –
рулады дальних звезд.

Мой самый близкий человек,
моей души пожар,
с тобой забыт безумный бег,
годов лихих угар.
Твой луч руки, твой ясный взор,
по-детски чистый смех
мне дарят свежесть южных гор,
с тобой и грех – не грех.
23.12.04 г.

 РУСИЧ


Проходя от версты до версты,
полосатым столбам поклонись,
ты, кабальник, и, каторжник, ты
лопухом придорожным утрись.

Ты сменил не одни башмаки,
в переплетах безумных шагая,
и считал, что кругом чудаки:
от Державина до Шагала.

По дорогам расхлябанным в пыль,
сквозь заснувший в степи горизонт
ты искал в добрых сказках быль
и с улыбкой шагал на фронт.

Где еще и в какой стране
есть пророки – Отечества дети?
Обращаешь свой взор к старине,
где Ярило так ласково светит.

Ты умён и умом, и душой,
не понять тебя общим аршином,
но, Бог весть, ты всегда молодой,
сознаешь себя Родины сыном.

Ты такой же, как сват или кум,
ты не меряешь душу деньгами,
чаровник светло-памятных дум,
непокорен, хоть порот врагами.

Видно в этом твое вдохновенье,
видно жить по-другому не в праве.
Ты подаришь другим провиденье,
коль не вымрешь от пьянки в канаве.
23.12.04 г.

 
 * * *
Расстояние до небес – одна сигарета,
до последнего вздоха – один глоток,
солнце померкло – не будет лета,
расплата за сны – с эфиром платок.

Лунной дорогой шагаю по полю,
темной рекой проплываю по небу,
мысли на вылет, я их не неволю,
низкий поклон воле и хлебу.

Жгущий по нервам, раздолбанным вдрызг,
стальной нерушимый кулак
рубит в зубы до звездных брызг,
глаза на закат обратил дурак.

Вот и дорога сквозь горизонт,
манит небесной ласковой негой.
Ангелов смерти святой гарнизон
правит к Петру по снегу.
29.12.04 г.





 ХИМИЯ


Ртутные шарики звезд
небо усеяли вроссыпь,
сном серебристых грез –
зимней ночи поступь.

Медным диском луна
Земле ухмыляется тупо,
мне в эту ночь не до сна,
мысли вогнались в ступор.

Золотом на заре
будет сверкать снег,
в бешеном январе
праздников зимних бег.

Неона рекламного свет
скрасит свинец реалий,
серно-кислотный бред
в близких краях и в дальних.

Медного купороса
хватит в небе на всех.
Шиза подножкой косит,
клад в каолиновый снег.

Силициум и аргентум,
гидраргирум, вашу мать!
Мне не забыть об этом,
впрочем, и не понять.

Как шарики ртути звезды
взгляд твой заворожат.
И на глазах твоих слезы
с той же тоской дрожат.
29.12.04 г.

 ПРОСНУВШАЯСЯ ТИШИНА


За тишиной распахнутых дверей,
за темнотой победного салюта
слепящий свет погасших фонарей
на ухо шепчет гаммы почему-то.

Как стиснутый разнузданный оскал
беззубой пастью замолкает рев,
в задымленном кругу кривых зеркал
блуждает призрак непришедших снов.

Уродство совершенства во плоти
раздавит чудные мгновенья,
и гениальность тупости цветы растит
до ликованья умопомраченья.

Свободой скованы просторы психбольницы,
в отдельной камере томятся сотни тыщ,
и добротой оскаленные лица
прут интеллект из-под снесенных крыш.

Моей души разорваны знамена,
моих стихов нестройный перевод
вам дарят красно-желтый свет зеленый –
всепоглощающий дерьмотрубопровод.
 январь 2005 г.




 В С Ё