Поэт Поэту говорит

                Поэт поэту говорит:
                «Брат, у меня душа болит...»
                Поэт поэту отвечает:
                «Молись, иначе полегчает...»
                Леонид Лютвинский


1
Летят от тебя журавли – на юг,
Летят от меня – на север.
Широк, необъятен надежды круг,
Где места нам нет доселе.

Приветствуем каждого дня уход,
Не жалующего встречу,
И верим, что в песне безбрежных вод –
Наш голос, един и вечен;

Что в дымках морских, разделивших нас,
Сияет нам облик музы;
Что мчит над землёй нас лихой Пегас,
Времён разрывая узы. 

И памяти боль не коснётся, вдруг
Сомнения в ней посеяв.
Летят от тебя журавли – на юг,
Летят от меня – на север!


2
Есть в наших душах маленькие ниши,
Где мы храним всё то, что не напишем,
Не скажем, не нашепчем, не надышим
И в мысли, во сто крат дыханья тише,
Не облечём. И даже сновиденью
Мы не доверим наше откровенье,
Которое и сами не услышим,
Когда вдруг запоёт оно в той нише,    
Любовью величая это пенье.

         
3
Оставь, Поэт, людское – для людей,
Земным не мерь души своей владенья!
Как ты, молил когда-то каждый день я,
Чтоб путь мой был светлей и веселей.

Как ты, искал тепла я и хотел
И музе поклоняться, и блаженству,
Забыв о том, что слова совершенство –
Лишь слову верно служащих удел.

Но, как и я, молю тебя, прозрей
И небесами даденные крылья
Не осыпай земною, бренной пылью.
Оставь, Поэт, людское – для людей!


4
Нездешнюю жажду водой из колодца
Ты не утолишь.
Тоску, от которой всё бренное рвётся,
Ты не укротишь.

С дороги, ведущей к небесным глубинам,
Тебе не свернуть.
А значит, мой милый, – с тобой по пути нам,
И свят этот путь.

Обеты души, кои слышит Всевышний,
И я уловлю.
Ведь всё, что другим непонятно, излишне
В тебе, – я люблю.


5
Иней, иней… Белый иней
Сквозь безмолвие пророс.
В сердце – дремлющей пустыне –
Только ветер да мороз.

Льдом застыли страсть и жажда,
А мечтаний круговерть
Опустилась сном бумажным
В нечитаемую смерть.

Сколько долгих зим им ныне,
Знаешь только ты один,
Сердца – страждущей пустыни –
Бессердечный господин.


6
Давным-давно мы встретились с тобою.
Не ночью то случилось и не днём,
Не в летний зной, не стылою зимою,
И не в дому – твоём или моём.
 
Мы повстречались там, куда не вхожи
Ни боль, ни наслаждение, ни страсть, –
Где время отпускает с миром вожжи,
Над миром распознав иную власть.

Мы встретились однажды там, где места
Ни звуку нет, ни слову, ни мольбе,
И где лишь тьма глазам небезызвестна,
Где нет ни мне названья, ни тебе.

Там, где губам не сдаться поцелую,
Там, за нездешней памяти чертой,
Там, где клеймит одна душа другую, –
Давным-давно мы встретились с тобой.


7
Ляг, отдохни, усталый пилигрим!
В дорогах не найти тебе ответа.
Глаза сомкни – и двери отворим
В дремоту, где с тобой поговорим
О том, что есть реальность для Поэта.

Бродил ты через страны и века,
Приют сыскать надеясь средь земного.
Но всё, что ты нашёл, – лишь свысока
Смеющиеся хором облака   
И отзвук не родившегося слова.

Роди его, роди его на свет!
То слово есть о том, что слово – тленно,
Что жизнь лишь там, где жизни вовсе нет,
Но где вообразил её Поэт –
Иль в сердца глубине, иль во Вселенной.

Спи, пилигрим, и в снах своих развей
Сомнения о том, что нет людского 
В Поэте, лишь похожем на людей,
Что жизнь его – иллюзия, но в ней
И только в ней его реально слово!


8
Юдоль моей пожизненной печали
Для глаз и для ушей земных сокрыта.
Но знаешь – ты, что плачет Маргарита
О том, что здесь её не повенчали
Ни с Мастером, ни с крыльев белизною,
Мелькнувшей за божественной спиною.


9
Тихим голосом, или шёпотом,
Позовёшь меня в час предутренний.
И на цыпочках я безропотно
В сон войду твой, где скажешь мудрой мне:

«Мне любовь твоя – крылья белые,
Уносящие в выси вечные,
Но погибнуть мне за пределами
Притяжения человечьего.

Отпусти меня петь о тщетности,
Ликовать, скорбеть о законченном,
А в предательствах видеть щедрости,
Кои жалует добрый Отче нам.

Отпусти меня к одиночеству,
Где и птиц не услышать пения,
Но где свет его чудотворчества
Озарит дорогу в прозрение. 
 
К жизнелюбию, к гравитации, 
Где, не помня ни лет, ни имени,
Через мрак души пробираться мне, –   
Отпусти меня!  Отпусти меня!»

И скажу, тем речам не рада, я:
«Отпущу я тебя, бескрылого.
Не в полёте погибнешь – падая
В притяжение сердца милого.

Отпущу я тебя. Но что потом
Воскресит в тебе вдохновение? 
Тихим голосом, или шёпотом,
Позовёшь меня из забвения!» 


10
Вот и пришла пора проститься.
Неодолимый океан
Вонзился в сердце злобной птицей,
Круша его самообман.

Всё померещилось: ночами,
Когда открыт сомненьям путь,
Главу склонив над письменами,
Мой дух пытаешься вдохнуть;

Для слов, замёрзших в заточенье   
Холодной крепости ума,
Дверь отворяешь в излеченье,
Где лекарь – Истина сама;

И говоришь со мной, далёкой,
О жгущей близости моей,
О безучастья подоплёке
И о подмене алтарей;

И плачешь тихо над листами
Моих взывающих письмен,
Где свет поэзии меж нами
Недосягаем для подмен;

И в снов зовёшь меня пучины,
Где песнь любви твоей вольна,
Где отчуждения личины
Срывает нежности волна…

Всё померещилось. Волнами
Мне сердце хлещет океан!
И вечен между берегами
Непроницаемый туман.


11
Иллюзия... Её благодарю
За то, что до сих пор горю, творю,
Благословляю каждую зарю,
Над миром в тихой радости парю,   
И всё ещё тебя боготворю,
Припавшего с другою к алтарю…


12
Небесной гавани просторы
Зовут корабль души моей.
И от земных ему уж скоро
Освободиться якорей!

Вплывёт он в царство голубое,
Где счёт утрачен временам,
Где, без сомнения, с тобою
Не разминуться больше нам. 


13
Скажи, Поэт: среди людей
Зачем ты ищешь пониманье
И измышляешь оправданье
Непостижимости своей?

Зачем ты жаждешь их похвал
И малозначащих восторгов,
И призываешь музу к торгу,
Дабы глагол бесплатным стал?

Зачем тебе мирской уют?
Он приучает сердце к лени
И ставит вечность на колени
Пред скоротечностью минут!

И почему бежишь, Поэт,
Из одиночества в веселье,
Считав пустым его доселе –
Для разносящих Божий свет?

О как, Поэт, знакомы мне
Твои сомненья и измены!
И я искал людские стены
В их соблазнительной стране.

И я сидел у их огня,
Внимая их речам нелепым.
И я ступал в объятья слепо, 
Любовь – неволей бременя.

И я всходил на пьедестал,
Земным признателен опекам.   
И я хотел быть человеком…
Но им я
                никогда не стал.


14
К тебе через тысячи лет я вернусь,
Как будто и не было этой разлуки!
Быть может, метелью в окно я ворвусь.
Иль, может, дождём упаду тебе в руки.

Иль, может, явлюсь чудотворной весной,
Безгласно, безропотно вновь наблюдая,
Как в сердце войти позволяешь другой
И как в это сердце влетает другая!

А, может, лишь тенью твоей обернусь,
Себя наряжая твоими чертами,
Чтоб каждую радость и каждую грусть
Впервые ты смог разделить между нами.

Но, может, прийти полнолунием мне,
Чтоб ты, растревожен, о чём-то печалясь,
Узнал меня вдруг – в сумасшедшей луне,
Которая вовсе с тобой не прощалась.


15
Иными сыта хлебами,
Омыта водой иною,
Парю я под небесами –
Над крохотною землёю.

Небес синева мне ближе,
Но там, на земле, есть кто-то,
Кто – если его не вижу –
Лишает меня полёта!

Ему – все мои свирели,
Все грозы и снегопады,
Ему лишь поёт доселе
Душа моя серенады.

А с небом прощусь навечно –
Бескрылою песня станет,
И с обликом человечьим
В объятьях его увянет.


16
Йодом – ссадину, а любовь –
Чем прижечь?
Иль как груду плохих стихов –
Бросить в печь?

Но сгореть ли любви в огне,
Как стихам?
Нет, расправиться с ней извне
Вряд ли нам!

Ты отважнее не найдёшь
Госпожи –
Ни топор не страшит, ни нож…
Что ж, скажи?

Что глаза ей навек сомкнёт
И уста?
Что желание в ней убьёт
Жить до ста?

Всех сильней она – сквернословь! –
Во сто крат.
Йодом – ссадину, а любовь –
Нечем, брат!


17
Божественность в себе открыв однажды,
О праздном говорить всё невозможней.
В земной любви дому одноэтажном
Всё нестерпимей жить вне выси Божьей.

Всё тяжелей слепое вожделенье:
Оно на бренность тем же отвечает.
И всё невыносимей пробужденье
Из снов, где сам Создатель нас венчает.


18
От тебя до меня – дали страшные.
От меня до тебя – близь вчерашняя.

От тебя до меня – сны случайные.
От меня до тебя – песнь венчальная.

От тебя до меня – высь миражная.
От меня до тебя – дно бумажное.

От тебя до меня – слёз забвение.
От меня до тебя – вдохновение.
   
От тебя до меня – мифотворчество.
От меня до тебя – одиночество.

От тебя до меня – выбор правильный.
От меня до тебя – Боже праведный!


От тебя до тебя –
                путь таинственный.
От меня до меня –
                ты, единственный.


19
Господи, позволь сказать мне это:
«Смутен путь – я след твой потерял.
Господи, зачем меня Поэтом
Ты на землю эту отослал?

Мне бы жить, не думая о свете
На ночных дорогах бытия,
И любить, любовью в сердце метя,
А не в вечность, слогом вопия!

Мне б отведать нежности, и мне бы…
Господи, прости, я изнемог.
Скоро ль отзовёшь меня на небо,
Где твоих не спутаю дорог?»


20
Нет, ничего тебе я не скажу.
Ты знаешь сам:
Тебе – как Богу, музе и стихам –
Я не служу;

И для тебя, задувшего свечу,
Алтарь мой пуст…
Но с именем твоим, слетевшим с уст,
С земли слечу!


21
А в девичьей моей не пахнет ладаном.
И девичья моя видала разное.
Там сердцем – ныне ветхим и заплатанным –
Смеялась я, победы его празднуя.

Там простыни чернели от бездушия,
Бесстыдства и значения двоякого.
Там стены рдели, мысли мои слушая…
Да, девичья моя видала всякое.

И всяких – безответственных, отчаянных,
Безумных, неприкаянных, воинственных…
Там целовала всех, поила чаем я,
И называла каждого – единственным.

Там научилась лгать себе безбожно я,
Не плакать о несбывшемся загаданном,
Но верить, по секрету, в невозможное!
Там, в девичьей моей с забытым ладаном…


22
С ума меня сводят свиданья с тобою! –
То в вещих виденьях, то в снах чудотворных,
А то меж светил на дорогах просторных,
Где Всё и Ничто нам дано за чертою –
За тою, которую Бог разрушает
Для тех, кто любовь безусловно вкушает.


23
Хожу уже не по земле –
Уже не страшно быть старухой,
И не пугает ни разруха
И ни отчаянье во мгле.

Нет ни пред чем боязни. Нет!
Всё и Ничто – всегда едины,
Как Бог – создатель той долины,
Где смерть перерастает в свет.

Хожу уже не по земле –
По первозданному истоку,
Где свет поэтов и пророков
И на моём теперь челе!

Но эта участь – не страшна:
Всё и Ничто в себе приемлю,
Как небеса приемлют землю,
Где я – нужна и не нужна.

Не по земле уже хожу,
А там, где таю, расщепляюсь,
Твоими снами разлетаюсь
И над тобою в них кружу.

Хожу по хладной белизне,
Где ветер гласом человечьим
Всё о полёте шепчет вечном
И о любви – бессмертной мне…


24
Рукою до тебя не дотянуться.
Не оттого, что мили между нами,
Но оттого, что этими руками
Мне ничего земного не коснуться.

В руках уже не чувствую я силы.
Не чувствую и росчерка пера в них.
И с музою бесплотною на равных
Уже я говорю в небесной сини.

Но здесь не лишена ещё я места!
Я просто научилась жить в паренье –
Над всем, что в рук моих прикосновенье
Не чувствует божественного жеста.


25
Аэропорт –
Место взлётов и посадок,
Место встреч и прощаний,
Место,
Которому лучше бы не было места
В нашей истории.
Аэропорт –
Место, где взлетела надежда,
Но никогда не приземлилась. 


26
Нет меня больше на этой планете –
Цепи потёмок упали,
Сброшены памяти чёрные сети,
В белое убраны дали.

Вижу: за белою аркой порога
След мой белеет и тает,
А между белыми ликами Бога –
Белый мой голос витает.
 
Слышу: зову тебя белою нотой
В белых ветров дуновенье,
В белую сказку, где радость полёта –
В том, что нам нет приземленья…


27
Иду к тебе через пространства
По бездорожью вековому,
Без подношений, без убранства,
Но с тем, что глазу не знакомо:

Иду со знанием Творца я –
В душе, бессмертьем окрылённой,
Нетленным пламенем мерцая
Над плотью, в жизнь ещё влюблённой.   

Безгласна и почти бесплотна,
Иду к тебе… Бесповоротно.


28
Ты!

Тот, который уже не существует для меня в отдельно сотворённой форме, именующейся человеческой плотью, но тот, который, как Бог, растворился во всех видимых и невидимых предметах, окружающих меня…

Послушай!

Что есть то желание, которое соединяет нас и одновременно разъединяет, подобно тому, как прорытые каналы сливают воедино моря и, тем самым, лишают их своей неповторимости?

Послушай!

Что есть та жажда, которую мы, надышавшиеся прожжённым воздухом и песком, испытываем глядя на испаряющуюся слезинку, вкус которой едва успевают представить и ощутить наши губы?

Послушай!

Что есть та любовь, которую не радостью мы воспринимаем, а болезнью, внезапно обрушившейся на нас и каждый день, по капле, высасывающей из нас силы и покой, предназначенные не для излечения этой болезни, но для сотворения Любви?

Послушай! И посмотри на мои глаза!

Разве они – не радость, обвивающая тебя, от пят и до чела твоего светлого, подобно разросшемуся винограднику? Разве стремятся они упрекнуть тебя в том, в чём ты не повинен? А ты не повинен ни в чём, ибо только Бог руководит твоими желаниями, и, если они чисты, втайне содействует им.

Посмотри и на руки мои!

Разве ты можешь сравнить их с колючими тростниками, преграждающими путь твоему одиночеству? Разве не похожи они на лепестки цветов, следующих за малейшим движением солнца и покорно склоняющихся к земле, когда подступает ночь?

Но ни глаза, ни руки, ни вся плоть моя – не есть Я, та, которую я искала столько лет и которая наконец–то нашлась...

Посмотри же на Меня!

Разве Я – не есть душа, которая покинула тюрьму, именующуюся человеческой плотью, подобно тому, как мысль разрывает оболочку слов и возносится к небу голосом, не слышимым даже тем, из кого он исходит?

Разве Я – не есть и твоё освобождение от тебя самого? От того, который каждый день смотрит на своё отражение и видит лишь конкретные формы и очертания; от того, который ещё не понимает своего присутствия во всём, что есть на земле, но едва начинает его ощущать...

Но не Я ли – есть всё то, во что вливается и всасывается твой бесформенный и вездесущий дух, подобно тому, как проникает и впитывается во всё существующее беспредельный и неопределимый наощупь воздух?

Да! Это Я – рождаю и возношу к небу твой неуловимый голос! Да! Это Я – разливаю тебя по венам всего земного шара! Да! Это Я – расторгаю твоими глазами все небесные таинства, дабы помочь тебе выпустить из твоей собственной тюрьмы того, кого я называю Истинным Тобой!

Освободи же того, чьё свободное парение есть единственный шанс для моего существования!  Освободи того, кто своей недосягаемостью заставляет распрямляться и тянуться вверх самые чахлые и безжизненные ростки! И, наконец, я умоляю: освободи, выпусти на волю того, кому посвящается творенье Божие, ныне в облике моём существующее!

Да, я знаю: Я – как всё и вся – творенье Божие, Им создана и для Него существую.

Но разве Ты – не есть Бог? 

Ведь я люблю тебя не как себе подобного, но как того, кому уподобиться желаю.

Да. Я люблю тебя.



~~~

2001               


*Леонид Лютвинский "Поэт поэту говорит"
http://www.stihi.ru/2007/05/03-952