Сборное

Как жить? – спрашиваешь себя,
Да очень просто:
хочешь, - сотвори новый мир,
новый ритм,
Перекрёсток.
Есть желание? - сотри в порошок землю,
брось в неё зёрна, вырасти хмель.
А хочешь, - выдерни из себя последние перья
И - по' ветру их, по ветру!
Или опустись до слепой веры –
научись креститься, блюсти посты.
А хочешь? - катись отсюда искать себе место на чужом погосте.
А нет - здесь, на топях, ищи вой своей выпи.
А если ты ничего этого не хочешь, просто,
Из красной глины петушка вылепи,
сделай из глотки филина, из души – водку.
И пой за упокой свой – до апостолов.

***



Телевизор говорит на языке гусинском.
От корыта рыло оторвало свинство.
Трещат муравьи на языке пожарища.
Со свиньёю гусь бают по-товарищески.

Покрывается ветер гусиной кожей.
Свет зарастает свиной щетиной.
Думает слово: кому? Подороже,
Корень продать в сюртучке Буратино.

***


Невидимого – видимо невидимо!
Вибрирует пространство невидимками.
Скреплённое ионовыми винтиками, -
стрекочет, соловьирует, дзилинькает…

И обезьяна на берёзу возвращается.
И в гусли возвращаются пословицы.
И жизнь моя – костлявая красавица –
желает невидимкою прославиться.

И чумаки засеют землю солью.
Невидимое видимым становится.
Жаль, не увидят мои вытекшие совы
как по ночам восходят твои солнца.

***


- Художник, ты кого рисуешь?
- Бога.
- Ого! А вдруг не сможешь, ведь рискуешь.
- Тебе-то что.
- Да так.
- Чудак. Богов писать легко и риска - ноль,
Зато с нулями плата.
В глаза – вот…так – чуть благодати,
Скорбинки… ореольчик, сам понимаешь, нужный знак
И – маленького – в нишу.
А говоришь – слабо.
- Постой-постой! А где же боль?
- Боль?.. У тебя – в глазах.
- А можешь написать меня?
- Нет. Богомазы боль не пишут.