Вове

закрой глаза, улыбкой их сомкни,
как ты умел, когда мне было десять.
сейчас июнь. и впереди
нет писем, лет, гвоздик, очередей.
есть слово. нет затей. есть
слово. нет друзей.
когда я маленькой была, любила бить тарелки,
кастрюлей запахи, воочию поделки;
сиделки вечером спускали глаз с меня.
те вечера. как стрелки.
все поезда идут куда-то в запредельные седые дали.
до свиданья.
как понимаю, ты с каких-то пор слегка навырост носишь маску,
отделанную в той из мастерских, где нет
понятной многим лепки.
я перемигиваюсь с мимолётной деткой.
ты помнишь всё - но менее заметней,
чем мог надеяться многоокруглый вертел
с наряженным под уличную трёпку
куриным пухом, - чем являюсь я, когда (что происходит редко)
приходишь ты, как Печкин с спитым чаем.
ты помнишь всё. но оттого-то неприятно и пугает,
что ждать посылки и велосипеда не придётся.
что вот из детства кончились насмешки.
что не спасёшь в очередной от Пашки.
что перестанет биться пульс
из трубки в трубку, за советом устремившись.
закончилась в семнадцать лет поддержка?
ты не устроен так, чтоб навсегда, навечно?
на этом обрываются потоки речи. до
свидания. увидела намедни
сколь равнодушна маска, пластилин
сколь твёрд, и лицемерны не по мерке
морщины лба и тускло спящие глаза -
улыбки без.