Евгениум

Ну что ж, теперь я не больше, чем ландшафт постели,
и во всех спектаклях способен к роли Дон Кихота.
Если к концу не придёт ничего лучше, то разделим
одну дорогу на две, плюс одного пилота.

Да, как ни прискорбно, но дороги осиротели,
тавтология уже не спасает не сны, не царство.
Отчий дом, по новым меркам, сродни отелю,,
но даже так движенье – торжество пространства.

Глубоко заполночь ты, может, ещё услышишь,
как приемник деда вдруг запоёт не песню, а вой отчаянья.
твоё бормотанье, соседи выше,
и слезы твои его не прекратят звучанья.

Такой сюжет ещё не раз оправдает память,
и грань между тем, что было, и что расскажем детям
станет так не ясна, и способность ранить
оценят больше, чем яблочко сбитое не приметя.

Давай продолжим хаос рассуждений, ибо конца не видно,
и выйдем вдоль от полей, что в твоей округе,
хотя когда каждый вечер я мажу на хлеб наших слив повидло,
чай говорит, что он ничто, ведь теряет форму без своей подруги.

Если бы мне опять от тебя уйти! Но чтобы эдак сделать,
надо прийти, а тогда, всё ж позвольте, зачем обратно.
Подобная перемена уже не проблема тела,
а того, что, в конечном счете, и есть оплата.

Эти строки вершатся женской рифмой,
это теперь не стиль, а симптом болезни.
Да, такая болезнь, смешавшись с лимфой,
сводит с ума врачей, но видать остальных полезней.