Свобода

 Я стоял и смотрел, как она падала вниз. Стоял на крыше и смотрел. Скорее всего, это длилось несколько секунд, но для меня это была вечность, мучительная вечность. Мы давно решились на это, сотни раз все обдумав, и вот она падает, а я не могу пошевелиться, не могу двинуть ни единым мускулом своего тела.

 Помню, как мы часами сидели на этой крыше и размышляли над бессмысленностью бытия, что оно никуда не ведет, что этот чертовый мир обман или нелепая шутка больного воображения, что мир-то этот на самом деле полон слепых и полоумных. Мы думали, что каждый здесь бесконечно ограничен в своих желаниях, что ни один из когда-либо и ныне живущих не знал на самом деле, что же такое эта пресловутая свобода. Мы осознали, что свободу человека всегда что-либо ограничивает, будь то работа или простое хобби, страх, ненависть, даже любовь сковывает человека, перекраивает его по-новому, заставляя подчиняться обстоятельствам и чувствам. Люди боятся совершить преступление, опасаясь последствий – ограничение; преступники переступают эту черту и загоняют себя в тюрьму вечного страха, опасения и раскаяния, либо буквально за решетку; влюбленный лелеет объект своего желания, тем самым лишая себя других радостей жизни, т.е. жизнь не возможна без отказа от чего-либо, без лишений, без служения или прислуживания (мы в рабстве даже у собственного желудка). Мы в рабстве систем: государственной, мировой, вселенской…
Мы сидели так каждую ночь полностью погруженные в размышления. Но порою я просто сидел и смотрел, как ветер гоняет звезды по ночному небу, перекатывая их с одного края на другой. Время от времени самые слабые огоньки не выдерживали и, разрезая мрак, падали вниз, время от времени я смотрел на нее, с грустью понимая, что мы никогда не сможем быть вместе, ведь ни один из нас не хотел загонять себя в ловушку. Я не помню как мы с ней познакомились, наверное, и она тоже этого не помнила, хотя я никогда ее об этом не спрашивал, просто казалось что мы были знакомы целую вечность, а может и больше. Когда было пасмурно, мы разбивали палатку прямо на крыше и укрывались в ней от дождя, когда было холодно – теплые вещи, чай в термосе и все та же палатка спасали нас от колючего ветра. Лишь зимними вечерами мы прятались в своих квартирах на разных концах города, общаясь посредством проводов и трубок.

 Однажды она сказала, что в жизни есть только одно, что человек волен сделать сам, без чьего-либо принуждения и без угоды кому-либо – умереть. Некоторое время я пребывал в недоумении и, сидя неподвижно, смотрел на нее, но все же вынужден был признать ее правоту…


 Я стоял и смотрел, как она падала вниз. Стоял на крыше и смотрел. Вдруг, что-то включилось во мне. А была ли она права в тот день? – была. Тогда зачем же мы это делаем, ведь здесь мы вольны умереть в любой момент по собственному желанию, а там, там разве мы сможем по своей прихоти снова родиться, жить и умереть?.. Неужели даже смерть ставит свои ограничения? Это нечестно, больно и бесконечно тяжело. Но…зачем?.. Я посмотрел вниз.
Ее тело лежало на земле, вокруг уже собирались люди, кто-то рукой указывал в мою сторону, прокалывая меня лезвиями своих пальцев. Тогда я так и не смог сделать последний шаг, я убежал, поджав хвост, как щенок до смерти напуганный огромным старым котом. Дома я закрылся в своей комнате и плакал тихо и горько. Никто этого не слышал…
Прошло некоторое время с тех пор. Я ясно осознал, почему я сбежал в тот день – я испугался. Нет, ни каких-то там ограничений свободы, на самом деле я сковал себя уже довольно давно, я испугался смерти, струсил в последний момент. Но не это теперь главное, самое важное - я понял, что я вообще делал на крыше в тот день. Тогда, испуганный, я это забыл, страх закрыл мне глаза и схватил за плечи, но теперь я вспомнил и я знаю, почему я здесь сейчас и теперь ни за что не отступлюсь.

 Шаг… два… … … лечу…