Ущелье, которое они называли Долиной и в котором жили...

...Ущелье, которое они называли Долиной и в котором жили со всех сторон окружали отвесные скалы...

 * * *

На-ка ты-ка
В строку лыко,
В промежутке - запятая...
Здесь на свете все друг друга
Для чего-то убивают.
А потом слезу разводят,
Словно паводок весенний..
А он со временем проходит
И опять, без пробуждений
Все стремятся быть как люди,
Жить по плану ради цели.
Только изредка
больные
Здесь рисуют акварели
В полусне...
Об них споткнувнись
Муляжи галдят солидно,
Любят, жгут...
Не просыпаясь!
Это, в общем-то обидно,
Но законно и извечно.
Бестолково...
Как задача решено все безупречно.
Но...
Привидится иначе
Восполенному ребенку
Оспой тронутому
В Спарте,
Но сей бред он не досмотрит -
Подведут его таланты,
Надавившие на череп...
Он проснется, может, где-то
Встретит свой лазурный берег
И тогда постигнет Это...
Но ничто уж не изменит,
Ни разбудит, ни излечит -
Их, понявших тоже что-то
Вдаль погонит, как овечек...

 * * *

Твой лик увидел я и потерял банкноту!
Что мне теперь причастие твое,
Когда пять дней я выполнял работу,
Что-б заработать именно ее?!

 * * *

Ущелье, которое они называли Долиной и в котором жили со всех сторон окружали отвесные скалы. Солнце заглядывало в него лишь в июле, когда скалы трескались, немилосердно палимые его лучами. И тогда каждый полдень некоторые люди ложились на открытых местах и загорали. Но большинство занавешивалось дома шторами что-бы не раздрожал этот настырный яркий свет. Они привыкли к электричеству и этот свет был для них уже не пригоден.
А он не то, что-бы не любил лета. Он, как и все остальные ждал его, ждал мучительно, ждал как небесной благодати, как избавления от тяжелой ноши, надрывающей последние силы... Но когда наступали столь вожделенные "солнечные" дни - их яркий свет угнетал его и он, укрывшись в тени томился уже в ожидании конца их. Но как только они кончались он снова начинал их неистово ждать. Маниакально ждать избавления, которое они должны (он опять в этом не сомневался) принести.
Он имел странное свойство,- он не любил электрического света. Не всегда, правда. Иногда он говорил себе: "Ты что? Это-же так приятно... И техника, в общем совсем не хитрая. А довольно удобно, да и люди перестанут смотреть как на "не от мира сего"".
Ему, вероятно было-бы лучше с электричеством. И он неоднократно начинал его проводить. И это действительно в общем было несложно, но вскоре он забрасывал это дело.
А вообще все воспринимали его как неудачника и невполне нормального человека. Он не был Мастером ни в одном деле. Ничего он не умел делать лучше других. К тому-же он временами (и довольно часто) куда-то пропадал. По возвращении-же имел какой-то отсутствующий взгляд и иногда абсолютно невпопад, например когда с ним говорили о самых серьезных вещах у него по лицу начинала блуждать улыбка а глаза теплели каким-то внутренним нездоровым светом.
"Непутевый ты человек!"- говорили ему. А он лишь улыбался в ответ своей загадочной и странной улыбкой...
А вы знаете - что он знал? Не знаете?.. А он знал дорогу к... Он знал Путь, выход из ущелья. Он один. Он нашел его еще в детстве, после этого не раз бывал там, у Выхода. Вот и сейчас он стоит здесь. А перед ним расстилается целый Мир, настоящая Долина, а не то ущелье, которое они долиной называли.
Вот она! Здесь все: и широкие полноводные реки и безбрежные душистые луга, леса, высокие и красивые горы, бездонные, но светлые и ласковые моря... И люди! Новые люди, прекрасныекак боги и такие же добрые и великодушные. И путь в этот Мир простирается у его ног. И можно взять и уйти туда, к розовому с голубым горизонту, к нежным и ласковым закатным лучам Солнца. Такого Солнца, которого ни разу не видел никто из их "долины"...
И не увидит. Это он понял когда первый раз побывав здесь радостный прибежал назад и начал рассказывать, звать... Его тогда засмеяли. И долго еще посмеивались над ним - "не от мира сего".
Интересно что они скажут когда он уйдет Туда, по этой убегающей из под ног дороге?! Хотя они, пожалуй этого даже не узнают. Скажут: "Исчез опять куда-то наш странный-то и не вертается что-то".
Нет - он сейчас не уйдет Туда. Сейчас ему достаточно мысли, что он МОЖЕТ ТУДА УЙТИ.
И он возвращался домой. И улыбался, когда ему говорили о какой-то важной ерунде, вспоминая этот Путь, лежавший у его ног. И что-ж, что их бесит его невнимание, как они могут понять - Что только-недавно было открыто ему и может стать вновь открыто в любой момент когда он только захочет, что он всегда, наконец может уйти Туда, в тот Мир, что лежал перед ним так недавно?
И так, зная он, вместе со всеми снова жил в их Долине, делал эту смешную в своей никчемности работу и ждал Солнца, лета. А иногда ходил Туда, к выходу и смотрел на манящий открытый горизонт и на Путь, убегающий к этому горизонту у него из под ног.
Но постепенно он все реже стал бывать Там. Не то, что-бы ему было очень тяжело туда идти или его так уж поглощали те мелкие дела, которыеему приходилось делать. Нет - просто ему хватало сознания того, что в любой момент он сможет снова прейти Туда и даже уйти в Долину. Насовсем. Так шли годы. И он совсем перестал бывать Там. Ему хватало того, что он Знал.
Но вот настал день, когда он понял, что завтра он уже не сможет уйти Туда. И он собрался и пошел. Но знакомая тропинка смеялась над ним. Она то начисто исчезала, то уводила куда-то не туда... И он с ужасом начинал догадываться, что ЗАБЫЛ Дорогу!
Но что это? Там вдалеке за зарослями? Мелькнула, буд-то клетчатая рубашка... какие он носил в детстве. И вон из-за камышей вроде как показалась кудрявая головка... Нет. Это показалось.
И он снова искал, находил и терял дорогу. И вот, совсем близко он увидел за ветвями силуэт мальчика - он весело шел (или даже скакал вприпрыжку) к Выходу, к Долине своей мечты (и он обязательно найдет ее).
Что-же делать ему? Окликнуть мальчика? Но мальчик не слышал. Он попробовал догнать его, но не мог - все дальше и дальше выглядывала из-за ветвей и камней его клетчатая рубашка, и вот совсем скрылась за поворотом. Он попробовал идти следом, но след терялся и... Это была уже не та дорога, не его, по которой он ходил когда-то. Это был новый, чужой Путь и ему никогда не суждено было пройти по нему.
А мальчик? Он наверное пройдет. Должен пройти! Как-же иначе? Ведь ему нужно вернуться домой улыбаясь своей загадочной и странной улыбкой, к которой так привыкли и за которую его так любили люди.

 * * *

Лягушка сказала:
- Мяу.
А мушка сказала:
- Пи-пи.
И лягушка скушала мушку.
И лягушке и мушке было совершенно безразлично,
что одна из них не кошка, а другая - не мышка.