Школу я возненавидел навсегда

.....Освоив коварную букву "ю", я завершил курс предшкольной подготовки. Двух месяцев и семи дней недобирал мой возраст для перехода в первый класс. Но свой настрой на школу я заразным образом передал родителям. А уж им не составило особого труда доказать деревенским учителям крайнюю необходимость принять меня в первый класс досрочно.
.....Каким был первый учебный день, не помню, его напрочь выдавил из памяти всего лишь один факт. И кроме этого судьбоносного для меня события, ничего в деталях или в общем сообщить о первом школьном дне не могу.
.....Сегодня - ночь праздника для выпускников школ 2007 года. А я вас позову в первое сентября аж 1947-го.
.....События этого дня взорвал неслыханный до того рёв над бараком школы, над всей нашей Вишнёвкой. Дети и взрослые вывалились на улицу, забыв, кто есть кто. Едва не задевая крыши домиков, за окраину заруливал с неба САМОЛЁТ! А мы были в том самом конце деревни, куда он почему-то заруливал. Ближе всех! Опустись сегодня инопланетянин рядом со мной, я испытаю те же беспредельные интересы, что возникли в тот момент жизни.
.....Самолёты я видел, не мог не видеть, когда мне было всего 11 месяцев. Но не запомнил. Мама тащила нас со старшим братом к последнему эвакоэшелону под бомбёжкой фашистских воздушных армад. И в пути следования с Украины на восток страны эшелон не раз попадал под налёты авиации. Повезло, проскочили. Аж до самого Казахстана проскочили... за три месяца. А там началась долгая жизнь в глубокой провинции. Я видел и запомнил как запрягают лошадей. Как надевают ярмо на быка или пару быков. Знал автомашины того времени. А вот самолёта в натуральную величину не видел до самых своих семи неполных лет.Картинки видел, про Чкалова слышал. Неоднократно вспоминали взрослые про те бомбёжки, из-под которых мы чудом спаслись. Но живого самолёта - нет, не довелось.
.....Вывалились из школы все! Разглядеть чудище, спускавшееся с неба. Толпу детей и взрослых раздвинул мужчина, которому никто не посмел препятствовать. Он и встал во главе нашего ошалелого сборища. И он первым помчался вслед за барражирующим к окраине самолёту. Старшеклассники, было, опередили мужчину, но учителя окриками навели быстро порядок в наших стихийных рядах: лидера забега больше никто не отважился опередить. Последними бежали первоклашки и слабосильные девочки. Близко к машине нам старшие запретили подойти. Но и сами замерли в состоянии восторга подальше от самолёта, рядом с нами, разглядывая самую большую из виденных за всю свою жизнь машину. Летающую, к тому же! Лишь тот, кто первым добежал, кому искусственно создали условия стать лидером, отважился остановиться метрах в пяти. Лётчик уже какие-то тросы подтягивал между двухэтажными крыльями невиданного размаха. Потом влез - всё это молча - в кабину, поманипулировал чем-то там. Жестами велел отойти подальше назад и в сторону. Затем раскрутил винт, тронул с места, постепенно набирая ход, разогнался и... улетел.
.....С годами я насмотрелся самолётов и вертолётов. Налетался на разных моделях и по разным поводам. Стоял рядом с аппаратом, который побывал на Луне и вернулся на землю. Я был репортёром и прилетел к месту приземления вместе с группой поиска.Но тот, первый - "ку-ку-руз-ник" - был в моей жизни важней всех последующих летающих машин. По эффекту воздействия. Если в сентябре 1970 года мои профессиональные интересы были достаточно удовлетворены, то самое трогательное из всех проявлений личности в процессе её становления - детское любопытство - в 1947 году осталось оскорблённым. И оскорблено оно было, унижено выскочкой, который встал ближе всех к самолёту не для того, чтобы затеять разговор с гостем из-под небес! А чтобы оградить ! от каких-либо контактов деревенских детей с лётчиком. Взрослый почему-то взял на себя функции цербера - не пущать! И учителя ему в этом активно помогали. Интерес к новому задавливался безотчётным - нельзя!
.....Погрустневшие мы вернулись в школу. Самое яркое впечатление прожитых лет кончилось так же неожиданно, как и возникло. Из ничего событие канули в ничто. И всё вокруг - парты, доска, мел и учитель перестали представлять интерес. Самолёт взорвал что-то в сознании. Оказывается, есть жизнь другая, неведомая мне. И есть мужик, которому искусственно создали условия быть первым на событии, куда могли примчаться первыми многие другие. И по-иному повести это событие. Но другим не позволили! А мужик этот оказался директором нашей школы! И боль несправедливости, когда все обязаны уступить дорогу одному, только потому, что он - начальник, засела в моём впечатлительном существе навсегда. Какой же авторитет у директора, если он искусственно был сделан сильнее других! Если он, получив право стать во главе всех нас, истекающих вопросами, и ни одного вопроса не задал, и отгородил нас от... Не просто от человека из другого мира. Он отодвинул нас от возможных открытий, загнал нас в тесные рамки скучного захолустья. Заблокировал естественное стремление к новым знаниям. Какая уж тут любовь к школе, чью ограниченность и несправедливость я познал во всей её неприкрытой и мерзкой полноте в первый же день учёбы!
.....Были в моей школьной биографии другие факты противостояния школы и личности. Но они лишь усиливали первый импульс неуважения, нет, неавторитетности школы для меня. Как вам объяснить понятнее? Не знаю. Додумайте сами...