Я мог бы...

Ах, Джемма….Джемма,
как плачут скрипки в пустой таверне…
и гондольеры всё так же вёслами режут волны...
Нас расстреляли….
я был последним, а может, первым….
пытался вспомнить себя счастливым,
но вот не вспомнил...

Жаль,  ваше имя так пахнет летом
и чем-то сладким.
Но я не падкий на апельсины и абрикосы….
давным-давно на страницах одной тетрадки
Вы написали: « последний циник….»
и знак вопроса(?)
Теперь я пена….морская пена….
и море в лёгких
всё так же дышит…. почти, как раньше,
в бреду приливов….
А здесь грехи отпускают, Джемма,
не только мёртвым…..
Вы прощены мной
за то, что мог бы я быть счастливым…

И Вы могли бы….
да вот не стали мне Вдохновеньем…..
зато узнали, как больно жалит циничный Овод…
Не плачьте, Джемма,
я в ваши слёзы хотел бы верить….
но это больше….
гораздо больше, чем просто повод….

Ну, как там, в Риме? Все так же жарко?
Я помню солнце
не то, что раньше плескалось в море,
как в светлом кубке…
теперь я знаю,
что солнце в небе на части рвётся,
как рвутся мышцы, слова и связки от жала пули…

Как плавит душу горячий ветер
и стонет в бронхах,
трахею спутав с обычной флейтой,
играет гимны,
и застывают в ночи аккорды последним вздохом,
а впрочем, Джемма, сказать по правде,
боль так красива…

Один лишь цвет её ярко-красный,
как откровенье -
в нём столько пластики,
столько разных оттенков смысла
багровый…. алый…. огненный…..
тем не менее
в нём мало смерти….
и очень много огня и жизни…..

Мне было жалко, безумно жалко,
поверьте, Джемма,
пролиться цветом в песок холодный
пятном кроваво…
Но упивались циничной пыткой земля и небо….
в своём цинизме они не правы…
ах, как не правы…

Сегодня ночью, я знаю точно,
по расписанью
уходят в горы все те,
с кем вместе мы были раньше…
но без меня...
Итальянскому карбонарию
поставьте свечку –
в ней больше смысла и меньше фальши….