Пропитая мечта

2003г.

ПРОПИТАЯ МЕЧТА

Майами! Майами! Мечта…ап…
До чего же, злодейка, игрива.
Когда–то вот так же мечтал и Остап,
Но только о городе Рио.

Ключ от квартиры, где деньги лежат.
Ключ в кармане, а деньги? Ой, мама!
Подкоплю я наверно немного деньжат
И самолетом в Майами.

На всех парусах пронесусь над волнами
И в казино сорву тысячи ставок…
А собственно, что же мне делать в Майами?
В моем гардеробе нет даже плавок.

Ключ от квартиры, где деньги лежат
И евро, и баксы… Да хрен там.
Подкоплю-ка я лучше немного деньжат
И плавки куплю в секен хенде.

Но злодейка судьба. Встретился с алкошами,
Что сидели под ивой на лавке.
Раз не судьба мне уехать в Майами
То на хрен нужны эти плавки.


 ДАЙТЕ МНЕ ВПИСАТЬСЯ В ПОВОРОТ

Свалить бы все на рок или на род,
Мол, такова, дружок, твоя планида.
Не вписываюсь вечно в поворот
На жизненной заезженной «хламиде».

И из колоды мне не выдернуть туза.
Я бранюсь, кляня весь белый свет.
Боюсь, сдадут когда-то тормоза,
А там - кювет и всем привет.

И, как назло, врубился красный свет,
А где объезд висит кирпич.
Кто сказал, что счастья в жизни нет?
Ах, господа, не верьте в этот бред.

Я ищу лазейки и объезды,
Я ищу у речки тихой брод.
Я уйду от козней и возмездия,
Вписаться дайте только в поворот.

Все поперек дороги перерыты,
Какая нечисть их перекопала?
Это финиш! Ваша карта крыта...
Но бабка еще надвое сказала.

Расставлены у жизни габариты
И каких-то скучных правил свод.
Да пропади ты все, огнем гори ты!
Дайте мне вписаться в поворот.

Я тащу по жизни этот крест,
Я терплю от жизни это бич.
Кто сказал, что счастья в жизни нет?
Ах, господа, не верьте в этот бред.



ПОСЛЕ ЗАПОЯ

Неделю пил, а может даже дольше,
В комнате, закрывшись, как в отсеке.
И вот теперь пустых бутылок больше
Намного больше, чем книг в библиотеке.

Забыв про этикет и раут светский,
Все что горит я пил (одеколон не в счет)
Штудировал неделю этикетки,
По ним могу свободно сдать зачет.

Я их читал запоем, словно книги
Откладывая что-то на уме.
Не просыхая пил, а фикус словно фига
Засох, похоже, в этой кутерьме.

Я поделился с фикусом водою
Чайник, опрокинув весь до дна.
Я, наконец-то вышел из запоя,
Как черт от ладна бегу я от вина.

Но два вопроса, вопросов все же пара
Мучают и за душу скребут,
Куда импортную сбагрить стеклотару?
Ее в приемном пункте не берут.


БОМЖ-ДУША

Виноват-то кто же в том ж
Если жизнь бодяга.
Я душой наверно БОМЖ,
Сердцем я бродяга.

Коль прольется белый свет-
Чувство дорогое.
Ему в душе приюта нет,
В сердце нет покоя.

Да подкатит к горлу ком,
Кровь бурлит, как брага
И живет душа, как БОМЖ,
Сердце, как бродяга.


СМЕНЩИКУ

Не явился сменщик Вова,
Загулял оторва.
На неделю видно снова
Я от общества оторван

Гаражи, ворота, тын,
Ряд пожухлых ив.
Никого, как перст один-
Узник замка Иф.

Всю неделю на посту,
Как охранный пес.
Жрать хочу я ж не пощусь.
Кто б чего принес.

Нет экрана, телефона-
Келья бестолковая.
На стене на сером фоне
Только бабы голые.

Да обшарпанный топчан,
Хлипкая шинелька.
Дома сыто спит Вован
Накидавшись в стельку.

Прозибаю, как бедняк,
Как в дыре озоновой,
Душу травит мне блатняк
На волне шансоновой.


ПРИНЦИП ДОМИНО

Как мне осточертело это но.
Ни пришей, ни пристигни, ни то, сё.
Осточертел и принцип домино
Чуть что не так и все, и все, и все.

Вспоминать и думать не хочу о том,
Но чемоданы ты собрала утром рано.
Бескаркасный из костяшек рухнул дом,
То был не дом, а мои планы.

Ты ушла, напыщенна и зла
Я за тобою наблюдал в свое окно.
Пенсионеры резались в «козла»
По столу, стуча костяшкой домино.

Им все равно, им все равно,
А я вздохнул протяжно и устало.
Будь, проклят этот принцип домино!
Придется начинать сначала.


ЗАВЯЗАЛ

Какой там Вакх придумал это зелье?
Неделю не могу не есть, не спать.
Будит по утрам меня похмелье
С благородной мыслью – завязать!

Ломает, ребра, кости и хрящи.
В холодильнике рассол холодно-кислый.
И голова чугунная трещит
От медленных, не расторопных мыслей.

Замедленны движенья и реакция,
Ознобом невротическим дрожу.
Нет, вы как хотите, братцы, я
Наверное, сегодня завяжу.

Самобичеванье, самотление,
Самоистязание в вине…
И я для верности обмыл свое решение
Открыв бутылку «каберне».


 * * *

Я охраняю гаражи,
Ответственный материально.
Через забор ползут БОМЖи.
Это аморально!

Я кричу: куда, ребятки?
Им абсолютно наплевать.
Дать обещали по сопатке
Если буду возникать.

И ползут, ползут нахально,
Все ближе к цели подползают.
Это очень аморально!
Но они не понимают.

Нахожусь специально для
Охраны здесь. Бездельники!
И спускаю кобеля
Со строгого ошейника.

И закончены все споры.
Убежали пацаны.
Аморально на заборе
Висят драные штаны.


БУМАЖНЫЙ САМОЛЕТИК

Воспоминанья детства так далёки,
Но в память врезалось событие одно.
Бумажные по ветру самолетики
И нашей детской комнаты окно.

Уже тогда судьбы шептался шепот,
Бросался жребий, быть ли, нет беде?
Мой самолет вошел в глубокий штопор.
Смеялись с братом до рези в животе.

Подумаешь простой тетрадный лист,
В нем нет турбин и не гудит в нем ротор,
Но через годы он опять взлетит
Мою судьбу, введя в глубокий штопор.

И вот стремительно куда-то вниз несусь,
Обидно, незамеченный ни кем.
До рези в животе уж не смеюсь,
Дай бог, из штопора бы выйти хоть в пике.

Перед глазами детское окно
И бумажные по ветру самолеты.
Я хладнокровен, мне уж все одно,
Закаленный от падений и от взлетов.


ОТЦУ

Забулдыгой батя был, когда был молод.
Баловался бражкой и винцом,
Но пробивной в работе словно молот,
Потому и слыл отменным кузнецом.

Кузнец он был, конечно, высший класс
И имя его было на слуху.
И если бы не вечно пьяный глаз
Наверно смог бы подковать блоху.

Да батяня крепко поддавал.
«Пью на свои! Какого вам рожна»?
Жизнь прожигал, с огнем играл
И по жизни, и около горна.

А какие вил он вензеля,
Из прутьев, проявив фантазию!
А то что пил, то так здоровья для,
Для куража, для безобразия.

Ах, батя, батя, милый мой отец,
В твоих руках всегда работа спорилась…
В иных мирах покоится кузнец,
Но и там он врятли успокоился.

Я эту мысль крамольную гоню,
Но ночами часто мне мерещится;
Ты и там пристроился к огню
И у котлов с чертями в карты режишься.

ЖРЕБИЙ

Разрушены все наши идеалы
И в чувствах нету бывшей остроты.
Значит, объяснится, не мешало б
Решения бывают так просты.

Давай два кубика раскинем на столе,
Они то и подскажут нам решение.
Толи черт придет на помеле,
Толи выпадет счастливое знамение.

Оставим все с тобою, так как есть,
Будем жить в согласии и мире-
Если выпадет значенье шесть и шесть
И разойдемся если шесть - четыре.

Два кубика зажато в кулаке,
Два кубика, как две тяжелых гири
Прокатились по скатерке налегке
Выбросив значенье шесть - четыре.


КОМПРОМИСС

Какой контраст - падения и взлеты.
Какой контраст - красивый не красивый.
Я тет-а-тет сходился с подоплекой
Моей судьбы двоякой и спесивой.

Я пытался никуда не лесть,
Что б не обжечься, не разводил огня.
Но у судьбы моей такая спесь
Копает вечно яму под меня.

И я кричал: «ну как с тобой мне быть»?
Мне надоел извечный твой каприз.
Ведь мне, судьба, с тобою вместе жить
Давай найдем же общий компромисс.


* * *

Не верю я, не верю я, не верю я
В предрассудки, в сказки, в суеверия,
Не верю в наговоры и наветы,
Не верю так же в черные приметы.
Перейдет дорогу черный кот
Ну и бог с ним пусть себе идет.
Мне не холодно с того, не горячо,
Но все же сплюну через левое плечо.


* * *

Я никогда тебя не нарисую.
Я не держал кистей в своей руке,
Но позволишь если, то срифмую
Все чувства, отразив в своей строке.

От первой строчки до последнего куплета,
Будь то элегия, хорей иль рубаи.
Я не замкну полосками багета
Картинной рамы движения твои.

Ты не будешь день и ночь томиться
На стене от солнца выгорая,
Под стеклом мучительно пылиться
Влажной тряпки жадно ожидая.

Я подарю тебе свои куплеты
И чувства нежные живущие во мне,
Что б не томилась в скованном портрете
Гвоздем на сотку прибитая к стене.


БРИГАДИР

В коллективе развалился мир,
Разложился трупным телом.
Завязал как месяц бригадир
Со «святым питейным делом».

И упал на водку спрос,
Тут и крыть уж нечем.
Наказал его цирроз
Прямым ударом в печень.

Пить начнем, а за спиной
Бригадир паскудно дышит.
Так и давится слюной,
Жаба так и душит.

Сразу раз, на карандаш,
Пишется записка
И к начальству на этаж;
Лишите прогрессивки.

Хоть упейся, хоть заплачь,
Делу не поможешь.
Новоявленный стукач
Лезет вон из кожи.

Сам не пьет и не дает,
Опохмелиться по стакану.
Ниже пояса, гад, бьет -
Зарплатой по карману.

Как останемся одни,
Отпив спиртной эссенции,
На пальцах считаем дни
До бригадирской пенсии.


АНЮТА

Само очарование Анюта.
Но к сердцу путь мучительно тернист.
Извечное твое ну фу ты ну ты,
Що пристал, как банный лист?

Что ж ты не приветлива, Анюта?
Голос твой так нежно голосист,
Но звучит фальшивой ноткой фу ты ну ты,
Що пристал, как банный лист?

Ах, Анюта, Анечка, Анюта,
Я благороден и в отношеньях чист…
Но в ответ опять, ну фу ты ну ты,
Що пристал, как банный лист?

Молодая, грубая зазнайка,
А я как видно непутевый куплетист.
Фу ты ну ты, как из банной шайки
Твои слова смывают банный лист.

ЦЫГАНЕ

Из гудящей «под парами» электрички
На перрон, как известь с потолка,
С шумом, гамом, криком, перекличкой
Высыпала пестрая толпа.

Шли они на заработок в город,
Плечи, под дождем слегка пригнув.
Обутые, от шпильки до опорок,
Обуют каждого и глазом не моргнут.

Шли они на заработок в город.
Берегись, «Деревня» и «Село»!
Обутые, от шпильки до опорок,
Циганье свое покажет ремесло.

Рожденные и склонные к обману.
Хитрость, обаяние и карты,
Жохи, ловкачи и шарлатаны
И, наверное, от бога хироманты.

Берегись, «Деревня» и «Село»!
Берегись, наивный добрый люд.
Циганье свое покажет ремесло
Вокруг пальца обведут и разведут.

Обутые, от шпильки до опорок
Толпою разодетой, пестрой, кучной.
Шли они на заработок в город
Денег попросить на хлеб насущный.

ВОСКРЕШЕНИЕ

На окраине, левее чуть к востоку,
Крестов тянется могильных череда.
Тело избежало холмика погоста,
Но душа лежит под пяткою креста.

Сколько кованных узорчатых оград
И осевших от давности холмов,
Столько похоронено утрат
И столько же убито нежных снов.

Пусть завещал мученья нам Христос
Благословив к терпению и силе.
Но душа скребется, с криком SOS
И упрямо ищет выход из могилы.

Но на SOS ни кто не отзывался,
Лишь на безветрии качнулся мертвый тополь,
Да Люцифер злорадно рассмеялся
И гримасы корчил Мефистофель.

А душа все гнила словно кости,
Как на ограде облупившаяся краска.
Она тоже не в восторге от погоста
И потому воскресла этой Пасхой.


ДЕВУШКА ПО ВЫЗОВУ

Тоска знобящая, печаль, каприз, увы
В душу лезут словно наваждение.
Я позвонил и девушку по вызову
Для любви позвал и для общения.

Дыхание протяжно и натужено
Возносило вверх ее сорочку,
Возбуждала грудь, как у француженки-
Два маленьких, упругих бугорочка

Я посвящал ей оды и элегии.
(На стихи мои не малый спрос.)
А она брала мою энергию
Поцелуями, особенно в засос.

Так незаметно время пролетело,
А вместе с ним исчезло увлечение.
От порога до порога, да любовь в постели.
Вот и все, пожалуй, впечатления.

Но иногда в ночи, зимой завьюженной
Пробьется сон сквозь тело оболочки,
Плоть возбуждает грудь, как у француженки-
Два маленьких упругих бугорочка.


КАЗИНО

Сказалось, видимо крепленое вино
С водкою дурак смешал на праздник.
Нелегкая толкнуло в казино.
И вот теперь, пустой «лопатник».

Ведь все ушло, ну все как есть
Рубли, копеечки и гроши.
До ниточки в один присест
Продул - «азартный Парамоша».

И псу под хвост накопленное в прок,
Гол как сокол бреду вдоль Невскова.
«Идиот», не состоявшийся «Игрок».
По программе школьной Достоевского

Ах, казино, ах, казино,
Азартным ароматом так и веешь,
Как поле смотрится зеленое сукно,
Но не всегда пожнешь то, что посеешь.

Я горстями это поле засевал
Не отказывал себе в спиртном питье
И потому удачу прозевал
Переиграл обученный крупье.

Пустой «лопатник», да и, бог то с ним.
Уймется боль, утихнет псих.
Не заложил под карту благо оптимизм,
А значится остались при своих.


* * *

Хлещет ливень. Вниз по стоку
Ручейком бежит вода.
По проулкам одиноко
Брел неведомо куда.

На сквозь вымокшие ноги.
Пальцы стынут, как в мороз
И такой же одинокий
Плелся пес, поджавши хвост.

Брат мой меньший, брат несчастный
К колену жался моему.
В этот день сырой, ненастный
Не нужны мы ни кому.

В норах спят уютно мыши,
Забились мухи в щели стен.
Разогнал котов на крыше
Ливень около антенн.

Сено свежее из стога
Лошадь ест в конюшне стоя.
Но и нам не одиноко
Нас с тобой теперь ведь двое.


ПРОБУЖДЕНИЕ

Как после комы было пробуждение.
Провисли шторы, как опущенные флаги
И натюрморт со сломанной сиренью,
Пустой бокал, «Алеготе», клочок бумаги
С краткой монограммою «МАРИНА».

Я закурил. Задумчиво, спросонья
В руке крутил окурок мятый «Примы».
А кто Марина?
Убей меня. Не помню я.

Написано так кратко и галантно,
Что даже сути я не уловлю.
Краткость же она сестра таланта.
Ну, хорошо. А где слова люблю?

Где слова о верности и браке?
Любовь постельная и та прошла незримо
В тумане белом, в черном полумраке,
Остался в память лишь клочок бумаги
С краткой монограммою «МАРИНА»…

А кто Марина?
Убей меня, не помню я.
Загадка недописанной картины.
Кто же ты, в конце концов, Марина?


ТРОЯНСКИЙ КОНЬ

Ты к себе меня манила и влекла,
Затягивала омутную ямой.
Так часто к себе манят зеркала
На глади чьих нет трещин и изъяна.

В чьих отблесках есть отблески зари
И душа красива, как Байкал,
И в эту душу заглянул я изнутри,
И поражен был мрачностью зеркал.

Там я увидел безумство гробовое,
Где днем с огнем не сыщешь и огня,
Я там увидел разрушенную Трою
И наспех сбитого из дерева коня.

Прогнившие доспехи, как скафандры,
Чья-то тень скользнула вдоль меня.
На ухо шепнула мне Кассандра:
«Берегись Троянского коня».

Из оцепененья выходил, я не спеша,
За любопытство, сам себя браня.
В черном мраке вся твоя душа
С западней Троянского коня.


ПЯТЬ МИНУТ

Без пяти минут моя жена.
Казалось все предрешено,
Но жизнь безбожна и грешна
Из-под тишка да вставит но…

Найдет предлог или зацепку.
И вот, пожалуйста, оно!
«Тебя любила, милый, крепко,
Но извини, любимый, но»…

И пять минут, как пять секунд
Промчатся в считанные доли,
Оценив по чем же фунт
Житейской горести и боли.

За пять минут отрешена
Она-
Мой идеал всю жизнь искомый
Без пяти минут жена
Так и не став женой законной.

КОШМАР

Здесь не танцуют тени в тихом танце
Отражаясь силуэтом, точно копия.
Судорогою, в замкнутом пространстве
По нарастающей растет клаустрофобия.

Страх замирает в четырех стенах.
В обществе заблудших чьих-то душ
Мое второе Я у них в гостях
И вместе с ними пьет горячий пунш.

Ведуны, шаманы да ведьмаки,
Гипнотизеры, маги всех мастей.
На стенах таинственные знаки,
Желтый череп лег поверх костей.

Сквозняком простуженные духи
Кашляют, чихают и сморкаются.
Укажите выход мне…Но две старухи
Надо мной беззубо насмехаются.

И клюкой толкает грубо в спину
Горбатая и сморщенная шмара.
Укажите выход или сгину
В вертепе этом сонного кошмара.

Перестаньте, перестаньте сниться
В одеяние своем прозрачно белом,
А второе Я куражит, веселится
За пределом ауры и тела.

И вижу вдруг спасительную щель!
Рукой мне дайте к свету прикоснуться.
Холодным потом охлажденная постель
Заставляет, наконец, проснуться.


ГОДОВЩИНА

Не за горами осень, стынет солнце
Осветив все дни календаря.
Приближая дату- день знакомства
11 наше октября.

Как обычно ливень мочит сушу
И стучит назойливо в стекло.
Как обычно ты изматываешь душу
Полюбовно мне по первое число.

Как обычно я не замечаю
Все обиды, спрятав про запас,
Папиросой стресс с себя снимаю
И прощаю,
В последний раз,
Уже не в первый раз.

И в этот день, как первое крещение
Я срываю лист календаря:
Дай ты, Бог, еще на год терпения
До 11 октября.

Ну, а там уже как карта ляжет
Мою судьбу с твоей судьбой верша.
Что тебе твоя душа подскажет,
Не предсказуемая женская душа?



* * *

Я от сменщика в отчаянье,
Продал зараза душу Вакху.
Мигнул лукаво на прощание.
И будь здоров на Пасху.

Пьет и водку и «Текилу»
У подруги, у родных.
Ну а мне кранты, мне вилы!
Я опять без выходных.

Он такой, он все пропьет,
Но флот не опозорит,
Он пропьется, он придет
И снова будет вторить.

То да сё, да что да как,
Про гульбу и свистопляску.
Я вернулся, все ништяк!
И будь здоров, Санек, на Пасху.


К МЕТРО «ЭЛЕКТРОСИЛА»

Не тормознуть мне ни «КАМАЗа» и не «ЗИЛа».
Я у водителей застрял, как в горле кость:
Довезите до метро «Электросила»
И днем и ночью я там желанный гость.

Отвезите, к глазам безумно карим,
Где тело жаркое, как жгучие костры…
«Ты припозднился нынче что-то, парень,
Разведены давно уже мосты».

Я в этот вечер так любимой нужен
На «Электросиле» станции метро.
Пропадает романтический наш ужин
Она ж в сердцах швырнет его в ведро.

И две свечи бездарно прогорят
Отдав весь воск горячему огню.
Ее прическу, ее праздничный наряд
Неужели я не оценю…

Моя любовь с «Электросилы»
К сожаленью так и не простила.
Хотя и ласково любила.
А ласки жаркие, как жгучие костры…
Ах, как не кстати, развели мосты.

РАЗВЕДЕННЫЕ МОСТЫ

Непреступно берег обступила
Нева водой и развела мосты.
Моя душа беззвучно протрубила
Предчувствие невидимой беды.

Что-то екнуло тревожное в груди
Разъем мостов, увидев в отраженье.
Преграждены, отрезаны пути
К тому, кто ждет меня так в нетерпенье.

Я встречи этой тоже долго ждал.
Молил Всевышнего хоть толику помочь.
И видит Бог, как я к тебе бежал,
Но развела мосты в дороге ночь.

А дом-то вот. Стоит как на ладони.
Высотный дом и два распахнутых окна,
Но между нами гулко ветер стонет
И бьет о берег мутная волна.

Мосты, мосты, свои, раскинув плечи,
Упершись в дымку серых облаков,
Вы развели свиданье первой встречи
Для наведенья жизненных мостов.


УЖИН

Я в этот день обстиран, отутюжен,
Цветы в руке и торт «Наполеон».
Любимой девушкой, я приглашен на ужин
Что живет налево за мостом.

Мосты, мосты, граничащие нити.
Тихо плещется от катера волна,
Вертикальный берег из гранита,
Напротив дом, балкон, ОНА!

И я вошел, сказав в волненье: «Здрасте»!
Проходите, тапки одевайте,
Я как раз тут сервирую скатерть,
Да вы присядьте, журналы полистайте.

А меня уже бросало в жар
И не улавливал совсем ее речей
Когда шелковый прозрачный пеньюар
Обнажал округлость розовых плечей…


ЗЕМЛЯЧКА

Живу надеждой я Надежда
И памятью скупой, и детской.
Встречались может быть мы прежде
Случайно, на улице Советской.

В те года Онегиным и Чадским
Как и все был так же увлечен.
На лунной может танцплощадке
Соприкасались мы плечем.

Случайность эта проходила,
Куда-то дальше нас влекло.
Но все это было, было!
Не может быть что небыло!

И вот на улице Тимуровской
Две паралели все ж сошлись,
Не избежав стрелы амуровой
С тобой мы все же встретелись.

И в беседе пьяной, светской
Разлив коньяк и кофе в чашки
Вспомним улицу Советскую,
Северодвинск и танцплощадку.

Где судьба нас разводила
И кого куда влекло…
Но все это было, было!
Не может быть что небыло!


Другу Берия

ШЕРШЕ ЛЯ ФАМ

С тобой одним стаканом крещены,
Не лезли в общество к графьям,
Нас одни ласкали женщины…
Так как на счет «шерше ля фам»?

Пора, пора, давно пора!
Душа моя пробормотала:
«Ржавеют наши шампура
И дым не нюхают мангалы».

А осень с желтою луной
Свою несет в природу лепту.
Тряхнем, дружище, стариной
Пока в разгаре бабье лето.

Решайся, думай, голова,
Ничьих, не слушайся советов.
Шашлык, костер, «шерше ля фам»!-
Мечта, романтика поэтов!


* * *

От чувств тех сказочных и нежных
Не избавиться до сель.
Душа, как мартовский подснежник,
Глаза, как солнечный апрель.

Без календарного числа
Всегда и всюду вне сезона
Из- под светлого чела,
Флюиды нежного тепла
Рождают сладкую истому.

Я трижды тридеведь земель
Прошел, и пуще прежнего!
Люблю загадочный апрель
С душой цветущего подснежника.


* * *

Уже давно отморосила,
Осень мерзопакостным дождем.
А возбуждающая сила,
Зовет к метро «Электросила»
И я берусь за телефон.

Диск под ладонью пальцем рву я
Вращая мягкую спираль.
Себя ругаю, критикую.
Не так, не сяк на мировую
Не идешь. А очень жаль!

Если можешь, то прости,
Не встанут больше нам преградой
Разведенные мосты.
Над Невою лягут льды
Холодной, жесткою прохладой.

Но ты в амбициях и жутко
Конфликт доводишь до грызни.
Ты рассердилась не на шутку
И бросаешь грубо трубку.
Не надо. Больше не звони!..

Ну, извини…


ХАРАКТЕР МЯГКИЙ

Ну конечно не в тираж
Пишу, сею галиматью.
Снимаю внутренний мандраж,
Как амнистией статью.

Подвели под протокол
Грамотно, толково.
Как родного меня вел
Под ручку участковый.

Взяли просто ни за грош
Потому что пьяный, штатский.
Против власти не попрешь.
Но молчу, характер мягкий.

Гладким фантиком на стол
Легли бланки синие,
И вписался в протокол
Адрес с моим именем.

Под копирочку, по кругу,
Подпись и печать.
Но с какого перепугу
Мне переживать.

Пусть строчит и «липу лепит»
В протокол треклятый.
Ты пиши, бумага стерпит.
Я молчу, характер мягкий.

Только утром отпусти
И верни все цацки…
Штраф в сберкассе заплати!
Заплачу. Характер мягкий.


ФОТОСНИМОК

Завсегдатаем и клиентом,
К вам частым гостем захожу,
Но не в спиртном ассортименте
Радость жизни нахожу.

Бутылок ряд, как образа
Пестрят соблазном искушения.
Нет не вино, твои глаза
Тревожат мозг воображения.

Ни «Вальс Бостон» и не «Бурбон»
Меня так не прельщает.
Твой милый образ, точно сон
Куда-то вечно ускользает.

И чтоб портрет прекрасной дамы
Не исчезал, не уходил,
Щелчком мгновенной диафрагмы
На фотопленке сохранил.


СЕНТЯБРЬ

Вот и осень, деревья серебрит,
Как драгоценными камнями панагию,
А душа заблудшая скорбит
Не здоровой грустью ностальгии.

Ностальгия- спутница и друг,
Ностальгия – мой попутный ветер.
Кто на запад, на восток, а кто на юг.
Я по предписанию на север.

Разогнать печаль, хандру и хмарь
Чтоб не удавиться от тоски.
Не спешите, годы, как сентябрь
Серебрить до времени виски.

Дайте мне по кудемскому полю
Пройтись, где осень листья серебря,
Снимет часть моей душевной боли
На закатном солнце сентября.

Дайте навестить забытых блудниц,
Однокашников случайно повстречать,
Подивиться новизне красивых улиц.
Красотище! Нечего сказать.

Нагулявшись, наблудивши вволю
Встрепенуться и очнуться вдруг.
Вновь вернуться в шумный мегаполис
В полюбившийся всем сердцем Петербург.


БЕЗПРИЗОРНАЯ ШПАНА

Под окном крапива и репей,
Чуть по одаль лавка в землю врыта.
Я сидел, а рядом воробей,
Трепал краюху хлеба с аппетитом.

Бесшабашный, шабутной и вздорный
Пережив морозы и ветра.
Маленький шпаненок беспризорный -
Обитатель каждого двора.

Взглотнув слюну и весь дрожа
Подсел на лавку рядом БОМЖ:
«Хоть режет жизнь и без ножа,
А я попал как кур под нож»

Кто вот так однажды мне бы
Краюху хлеба, выделил с полна…
Но хоть убей, БОМЖей не слышит небо,
А мы ведь тоже беспризорная шпана.

Гнием по жизни, как репея корни
Подкошенные жизнью деловитой,
А воробей - пернатый беспризорник
В одиночку треплет корку с аппетитом.

Я сказал: «Дружок, не надо злиться»
И поделился колбасой из состраданья.
Схватив ее, он побежал опохмелиться.
Не здрасте не вам не до свиданья.


В ОЖИДАНИИ

Изматывающи тишина молчит.
Все взвинчено и напряжено.
Залетный гость и тот не постучит
В третье слева от угла окно.

Забросали тропку лопухи,
Крапива жгучая до пояса взросла.
Вечера томительно тихи
В оконце третьем слева от угла.

Такую музыку послушать бы в гробу,
До боли в перепонках тишину…
Вдруг, вижу, сквозь сорняк, тропу
Пробивает кто-то к третьему с угла окну.

Неужели в этот вечер повезло!
Пусть до утра утихнет тишина.
Вижу сквозь немытое стекло
Стоит торжественно ОНА.

Я лбом припал к холодному окну,
Я был в руках ее горячей власти.
ОНА пришла, нарушив тишину,
А заодно покой душевной страсти.

АКРОСТИХ

Сказка венского леса,
Виденье из сна.
Ей-богу от беса
Тебе сила дана.
Красоте и кокетству
Аплодисменты я шлю,

Иванова, как в детстве
Вас безумно люблю.
Ах, прекрасней такой
Не видал земной шар
Одержимый тобой
Вечно ваш
Александр.


* * *

Как снег на голову средь бело дня
Явилась в гости по - среди недели.
И треснула надежная броня
Хранящая от чувств меня до селе.

Что-то колыхнулось сверху вниз,
Прошла волна и душу освежила.
Все чувства старые на чистый лист
Лечебным швом ты мягко наложила.

Уставший, от интриг, житейских драм
Я наслаждался этим свежим чувством,
И лишь невидимый душевный шрам
Напоминал о чем-то очень грустном.


33 НЕСЧАСТЬЯ

Ты сгоришь, как яркая звезда,
Без меня угаснешь в одночасье.
Ты при мне была уже Беда,
Без меня же 33 несчастья!

Злоключенье это твой конек,
Ты родилась весной, в грозу, в ненастье
И скоро твой угаснет огонек
Пережив все 33 несчастья.

Ну а пока ты как всегда
В пьяной вакханалии и страсти
И тихой сапой достает тебя беда
Жизнь, раскроив на 33 несчастья.


ШАРМАНЩИК

Натощак бурды стаканчик.
У запущенной харчевни
Под мелодию, шарманщик
Пел уныло и плачевно.

С бородой, с лохматой стрижкой,
Грубый и аляповатый.
На плече его мартышка,
Тульем вниз лежала шляпа.

Словно скрипкой Страдивари
Грустью рвал сердца и души:
«Все мы люди Божьи твари
Кто – то лучше, кто – то хуже».

Тот, кто бит и жизнью стеганый,
Кто хлебнул от жизни лишку,
От щедрот души растроганной
Бросал в шляпу мелочишку.

Словно струны Паганини
Разгонял шарманщик думы.
Дьявол! Дьявол! Прогоните!
Закричали толстосумы.

Убирайся, черт проклятый!
Не нужны твои здесь стоны!
И летели щедро в шляпу
Яйца тухлые с балкона.

Эх, лиха беда начало!
Разбуянились-то ишь как…
Дальше пел, гримасничала
На плече его мартышка.

Час закатный, час вечерний
Разогнал всех по домам.
Ел харчи старик в харчевне,
А мартышка свой банан.

«И на том спасибо, люди», -
Пробубнил шарманщик нищий.
За добро бог не осудит.
Будит день и будет пища.


БЮЛЛЕТЕНЬ

Телом сник, нутром охрип
И дыханье сперло.
Доброкачественно грипп
Ухватил за горло.

Насморк льется в два ручья,
Я 03 звоню.
Рецепторный текст врача –
Аспирин включить в меню.

Его в прикуску с теплым чаем
С упоеньем пью,
И не кто не докучает,
Ведь лежачего не бьют.

По утрам ни кто насильно
Не тревожит слух.
Сжав пружины, спит будильник –
Механический петух.

Из недр мягкого дивана
Скрип пружин покой несет.
Я лежу, по барабану,
Абсолютно все.

Лежит рядом бюллетень
Предъявив права,
Разлагает тело лень.
Это ль не лафа?!


* * *

Мой первый друг, зараза спился,
Но хоть убей, я не поверю.
Когда другой дружок подшился,
Ощутил я две потери.

Зачем желаниям в разрез
Проблемы так решать фатально?
Ко мне, утратив интерес,
Стал стороной для них нейтральной.


2004г.

КОЛОМЯГИ

В альбоме, на фотобумаге,
Дворы, теплицы и сады,
Узкоколейка и овраги.
Коломяги -
Где росла девчонкой ты.

Ах, где, ах, где, они теперь же
Печные глиняные трубы?
Порушен сад, пахучий, свежий,
На месте их стоят коттеджи,
Асфальт и каменные срубы.

Здесь мы весело и пламенно,
Зажигались с тобой так…
Теперь один и неприкаянно
Брожу по этим пыльным, каменным
Лабиринтам Коломяг.

Мы отгорожены стеною.
Семейный наш разрушен брак.
Нет тебя давно со мною,
Нет в душе давно покоя.
Как впрочем, нет и Коломяг.

КУСТ

Прикандаленный морозами к земле,
Одинокий, обездоленный, холодный.
Как никогда мечтал он о тепле,
В этот год, суровый, високосный.

Изморози белой серебро
Сковывало плоть его и волю.
Потому под ветром, как Пьеро,
Одетый в белое, метался среди поля.

Не радовала зимняя заря,
Холодная, хрустальная, как льдина,
И яркая фигура снегиря
Ему напоминала Арлекина.


ЗАБОР

И вдоль, и поперек, строгали и пилили
Его безжалостно тесали топоры.
Его на сквозь гвоздями шили
И плотники и столяры.

Его три дня мурыжили, ваяли
С инструментом плотницким в руке,
И меж столбов затем распяли
С дотошностью, доска к доске.

Старик сказал: Вот так держись!
По свежим доскам, хлопнув чуть устало.
И в завершенье маховая кисть
Его в два слоя краской покрывала.

Дом, оцепив, стоит надежно страж,
Сад, защитив дюймовыми досками.
Он наработал весьма солидный стаж,
Немного только сгорбился с годами.


ЧЕРНОПЛОДНАЯ РЯБИНА

Вот и снова ночь холодная,
В комнате мерцание от фар.
За окном рябина черноплодная,
В тишине воронье: Кар!

Тени прыгают, как сполохи
По стене, по потолку, по магнитоле.
За стеной скребутся чьи-то шорохи.
Толи еще будет, еще толи.

Не белая горячка, не кошмар,
Как верный знак замучила икота.
В тишине опять воронье: Кар!
Того гляди, накаркает чего-то.

Предчувствие, какое-то повисло,
Вспомнилось о чем-то иль, о ком,
И к стеклу наружному прилипла
Бабочка ночная махаон.

Вот опять мелькнул от фары свет,
Пробежался тенью вдоль картины.
За окном как будто ветра нет,
Но взбесилась черноплодная рябина.

Она стучится в раму мне разбитую,
Загадку и таинственность тая.
Слышу через форточку раскрытую:
Да проснись же, Саша, это я.


СЕРЫЕ ГЛАЗА

Во что захочешь, я уверую.
Лишь исключительно для вас.
Я не люблю все то, что серое,
Но без ума от ваших глаз.

Не люблю я серых кошек,
Мышей и крыс по среди нас.
Я без ума от ваших ножек...
Пардон, от ваших серых глаз.

Кругом все серо, скучно, томно,
Однообразья полоса.
Лишь сексуальны ваши формы...
Пардон, серые глаза.

И если буду я распятый
За эти речи, в образе Христа.
Вспомню бюст, размер ваш пятый...
Пардон, серые глаза.

Вот наконец-то мы в постели.
Гром разразился в небесах.
Я целовал ее все тело,
Забыв тут же о глазах.

НА БАГАМЫ

Умоляю, умоляю тебя Анна,
Ну, поехали, родная, на Багамы
Там такая музыка и гамма,
Лазурный берег, море, солнце, пальмы.

Это сказка, это праздник две недели
В пятизвездочном двух коечном отеле.
Профилактика души, мозгов и кармы.
Лазурный берег, море, солнце, пальмы.

Дались тебе те пальмы, вон ракиты
Вдоль бережка стеной густой разбиты.
А Багамы это пошло, это порно. Ну
Протопи-ка, лучше баньку мне по черному.

От души хлещи, как можешь, Петечка,
По всем моим местам по мягким веничком.
Кровь взбунтуется, вскипит и станет жарко
Когда оценишь тело знойное доярки.

А он, скрипя зубами, думал: "дрянь ты".
На Багамах пляж, самаритянки,
Солнце, пальмы, море, Афродиты,
Не чета речушки с кустиком ракиты.

Это сказка, это тема об интиме,
О стройных ножках, о мине и бикини
Это сказка, музыка и гамма,
Лазурный берег, море, солнце, пальмы.

И вздыхал украдкой тихо Петечка,
На завалинке, накинувши на плечики
Демисезонное с заплатками пальто.
Ах, Анна, Анна! Сельпо оно и есть сельпо.

В АФРИКУ

Целый месяц отпуска по графику.
Не хочешь на Багамы, едем в Африку.
Там тоже пальмы, ананасы и бананы.
Не кочевряжься! Собираем чемоданы.

Что ни день, то новость и известия,
Нагляделась в кинопутешествиях,
На развитые страны и народы,
А ты мне, Петя, нужен в огороде.

Нам десять соток выделил совхоз.
В коровнике есть тачка и навоз.
За время отпуска его мне накатаешь,
Помидоры, огурцы поудобряешь.

Ах, Анна, Анна! Ну, нафига.
Там ананасы, там бананы. Это ж Африка.
Тропики и Нил течет как лента...
Кончай базар! Работай на фазенде.

А то мечтаешь лежа там на печке.
Повкалывай.
Бананов слаще будут огуречки.
И помидоры слаще ананаса
Чем у этой чернокожей расы.

Но это ж Африка! Бананы, обезьяны,
Как ты не поймешь все это, Анна!..
И снова кутался он в ветхое пальто.
Ах, Анна, Анна! Сельпо оно в Африке сельпо


ДВОРНИКИ

Что за сленг? С почином! Ух, ты!
За рога его и в стойло...
Это около пухты
Дворники бодяжат пойло.

Рядом трутся "барышни"
С метлами, две павы.
За компашку пьют боярышник
Аптечную отраву.

Дешево и не сердито,
Под конфетку карамель
Пьет дворовая элита
Сей боярашный коктейль.

Что отрава знают сами.
В жизни опытны, прожжены.
Хоть и с красными носами,
С глотками лужеными.

На прямую объясняя
Без всяких там обиняков.
Водка слишком дорогая
Без того полно долгов.

РОМАШКОВОЕ ПОЛЕ

Не спроста полдня кружил орел.
Там, где трава стояла частоколом.
Я случайно сам туда забрел
На звездное ромашковое поле.

До природы неоходчев я,
Но был готов сорвать в восторге голос.
Вот она! Души весна моя!
По ветру вился шелкопрядный волос.

Словно маки - аленькие губки,
Мягкие приятные черты.
Ветерком приподнятая юбка,
Одуванчики, ромашки, поле, Ты.

И трава, как будто отступала
Видя как ты бережно идешь,
А моя душа от страха трепетала,
Вдруг ты растворишься, пропадешь.

Не уходи с ромашкового поля,
Я для тебя нарву большой букет.
Ты улыбнулась. Полина, можно Поля,
А ваше имя? Если не секрет.

С УТРА ПОРАНЬШЕ

Скрипят на право у соседа половицы,
Соседка слева на детей кричит,
На кухне Мурка не может окатиться
И санузел непочиненный журчит.

Давит мрачно свет под потолком
Тень отбросив на дверной фанере.
С утра пораньше пью, занюхав рукавом
В изысканной для пьяницы манере.

Блокнот листаю, Таньке, Светке, Верке ли
Посвятить свой утренний визит?
А из глубины туманной зеркала
С укором рожа пьяная глядит.

И бьет по совести, которой давно нет,
Бьет изощренно и самокритично.
В содоме этом с дамой тет а тет
Встречаться в меньшей мере не прилично.

У соседа справа пол скрипит,
У соседки слева бытовой скандал,
У меня бардак и рожа пьяная глядит
Из глубин туманности зеркал.

Перевернуто запойно, все вверх дном,
Заштопанные пятна на портьере.
С утра пораньше пью, занюхав рукавом
В изысканной для пьяницы манере.


НОВЫЙ ГОД

Незадача, надо ж вот.
Я ругаюсь безумолку.
Здравствуй, "жопа", Новый год!
Приходи на елку.

Тело зябко грею я
Кутаясь в тужурку.
С 31-го на 1-е
Выпало дежурство.

Словно узник по статье
В этот день горюю.
Я б сейчас под оливье
Пропустил одну, другую.

И в восторге. Ух, ты! Ах, ты!
Разгулялся бы потом...
Но табу! Сижу на вахте
И блюдю сухой закон.

Я сегодня воздержусь,
Чертово отрепье!
Зато завтра оторвусь
С 1-го по 3-е.

С кем забиться? Капли в рот
Не возьму сегодня просто.
Здравствуй, "жопа", Новый год!
2004-й!

СТАРЫЕ ЧАСЫ

Часы безбожно, на целый час спешат.
Я выставляю по стрелкам циферблат,
Но возмущенно стрелки древние дрожат.
Им не нравится регламентный уклад.

Их ход движений ограничен и зажат.
Крутись, вертись, как хочешь и мытарь.
Из круга вырваться! И вот они спешат,
Обогнать, пытаясь, лунный календарь.

Изнашивая тонкий механизм,
До белизны, шлифуя грань у кромок.
Железный напрягая организм
Стирают зубы острых шестеренок.

С усердием упрямо трут и трут,
Детали хрупкие изнашивая быстро.
Напрасный труд. Опять замкнется круг,
И дай ты Бог, чтоб на двухзначной цифре.

Всю жизнь по кругу, без взлетной полосы.
Какое надо здесь иметь терпение.
И взбунтовались старые часы,
От старости и головокружения.

 ***

За прилавком изобилие колбас
И аппетитный аромат такой стоит.
У меня же, обалдев от ваших глаз
Душевный разгулялся аппетит.

Мне дела нету до окорочков,
Хотя и голоден по зверски до истерики.
Замолвить пару строчек за любовь?
Но вы же слову джентльмена не поверите.

И вообще бестактно, не прилично
С незнакомкою вести такие речи.
Моей душе вы очень симпатичны...
Ну, а все подробности при встрече.

Если б знали, какой душевный крен
В моей душе... вы только время назовите.
Дорогая, милая, Ирен,
На одно свиданье снизойдите.

Мне без Вас тоскливо и томимо.
Неизвестный вам
А. Х. Гималутдинов.

 ФЕВРАЛЬ

Февраль совсем как не февраль,
Журчат ручьи и птичий гвалт,
Обнажила снежная вуаль
Серо буро пористый асфальт.

По-весеннему смеялся небосклон,
Земля вот-вот сойдет, казалось с круга,
Но с севера уже спешил циклон
Вел за собой метель, пургу и вьюгу.

Что б не казалась сахаром зима,
Гололедом был асфальт залит.
К непогоде ежилась спина
И к морозам прострелил радикулит.

Что-то там пророчили прогнозы
Про теплые февральские деньки,
Но под утро грянули морозы
Всем прогнозам этим вопреки.

И буран сугробами утюжил
Участки, обнаженные земли.
Как положено февраль завьюжил.
Только вот надолго ли?


ТОВАРИЩ ПРАПОР

Жизнь не поле перейти,
И жизнь не сахар.
Твои бои все позади,
Товарищ прапор.

А впереди сплошные будни.
Беспросветно.
Влезаешь ты в такие блудни,
И конкретно.

"Кильдым - балда"! И снова пьянки
Спозаранку.
Грустишь о бывшей бабе Таньке
И пацанке.

Ты поднимал когда-то взводы,
Бил из танка.
Прошел Афган, огонь и воды,
А на гражданке.

Покой и мир, застольный пир.
Но из Афгана
Бойцу душевный мир
Не по карману.

Не притрешься, не привыкнешь,
И сквозь сон,
Нет, нет да выкрекнишь:
"Рота, подъем"!

"Вперед, вперед, друзья мои,
В бой гладиаторы"...
Кровопролитные бои
Снятся прапору.

Рукопашная резня,
Дым и пламя.
"Кильдым-балда" день о то дня
Стирает память.


 КУЛЬТУРИСТ
Как под броней, под кожаным корсетом
Играли мышцы, просто красота!
Мужской лишь орган, слабым местом
Был, уязвим, как Ахиллесова пята.

***

Строго мини юбку носит.
Оголив красиво ноги,
Себе изящно пудрит носик,
Что б мужикам запудрить мозги.

СТАЖЕР

Сцепленье рвалось, и ревел мотор,
Колеса грунт месили словно тесто.
Техники не чувствуя, стажер
Тронуться пытался с места.

И он бубнил в азарте: верьте я
Верх возьму, железо, над тобою.
Но техника на все его усердия
Чихала выхлопной трубою.


ДАМА ТРЕФ

Роман этот будет не долог,
Но тяжел и увесист, как грех.
Дама треф,
Останется в сердце осколок.
Зачем нам нести этот крест?

Ах, сгорю, пропаду, слишком молод.
Но душою изрядно растлев,
Дама треф,
Под сердцем у нас лед и холод,
И в глазах затаившийся блеф.

Две души, словно поле бескрайнее,
Две души не поросшие мхом.
Не думай пока о плохом,
Но любое прелюбодеяние
В народе считают грехом.

Слишком поздно! Сердца разогрев,
Против правил идем и рожна.
Божья кара уже не страшна.
Мне на много опаснее гнев
В черных глазах дамы треф.

Жить в полсилы, для бога в угоду
Не меньший мне кажется грех,
Потому может быть и прозрев
Я из цыганской колоды
В впопыхах вытащил даму треф.

Пусть хоть ночка, да будет моя.
Завтра вспомню, что было вчера,
А сегодня всю ночь у костра
Дама треф моя ласковая,
Прелюбодействуй со мной до утра.


***

Я душу правлю и рихтую,
То в втихомолку, то крича.
Я душу нервами шнурую,
Да так,
Что не спится по ночам.

Мысли хлещут словно розги:
Кайся, кайся, кайся грешник!
Сам в себя вгоняю гвозди -
Меланхолические стержни.

И пронизывает шило
Болью от отчаянья.
Сам себе тяну я жилы
Самобичеванием.

Я покаюсь перед полночью,
Пусть замолвит слово. Пусть.
А на утро с чистой совестью
Встану вновь на грешный путь.


КОЛЯДКИ

Налит бокал, надломлен ломтик торта,
Гудит страна, и весело, и пьяно.
В права вступил 2004-й
С обаятельной улыбкой обезьяны.

Не перебрать, не выпасть бы в осадки,
Пока к спиртному пыл давай остудим.
Пойдемте в гости сходим на колядки,
Пойдем, друзья, чуть-чуть покалядуем.

Причепуремся слегка, оденем маски,
На посошок конечно нужен тост.
Тот, кто верит в святочные сказки
Новый год тому удачу принесет.

Торжество народное и пляски,
Кто в кларнет, а кто в бутылку дует.
Пойдемте в гости, сходим на колядки,
Пойдем, друзья, чуть-чуть покалядуем.

Летят уже петарды к небесам
Ночные обжигая облака.
Когда еще утихнет этот гам?
Ну, а пока, ну, ну, а пока.

Ну, а пока гуляем без оглядки,
Веселимся, пьем и торжествуем.
Пойдемте в гости, сходим на колядки,
Пойдем, друзья, чуть- чуть покалядуем.

ЗАДАЧКА С НЕИЗВЕСТНЫМ

Полнолунье, полнолунье. Ночь черна.
Не сломаться, продержаться до утра.
Откапал я кладезь гнусного дерьма.
Такого и без платно не надобно добра.

И куда опять я только чудик влез?
Туда, куда другой не сунет носа.
Толи свалка, толь помойка, толи поле ли чудес?
Икс плюс игрек, дальше знак вопроса.

И вот так по жизни тащит кутерьма,
Жили, не тужили, жили честно,
Но откапал я кладезь гнусного дерьма
Всем известную задачку с неизвестным.

Школьные задачки, кляксы, игры
Не имеют вроде уже вес.
Но к задачке с неизвестным икс плюс игрек
Жизнь питает свой особый интерес.

И я трясу у этой жизни закрома,
Задачку с неизвестными решаю,
Но откопал я кладезь гнусного дерма
Которого не скоро расхлебаю.


Верке Зверевой

МЕЧТА

На лестничной площадке откровенно,
Много лет назад когда-то ты
Мечтой со мною поделилась сокровенной.
Ах, мечты твои мечты, мечты, мечты.

Я слушал молча, слушал и вникал.
В своей душе твою мечту оберегал.
Ты рассказала мне про озеро Байкал
И про его крутые берега.

Я отчетливо все это представлял.
Я подарил бы тебе озеро Байкал
На котором сам не разу не бывал,
Где берега скалисты и круты,
И ты изящно так бросаешь вниз цветы.

Но на лестничной площадке полутьма,
Лампа в сорок ватт чадит свечей
И связующего не было звена
В отношеньях между мною и тобой.
Той далекой, слякотной зимой.

Годы мчат, как быстротечная река,
Оставляя только в памяти мечты.
Сплю и вижу те крутые берега,
Где обдуваемая ветром стоишь ты.

Я подарил бы тебе озеро Байкал
На котором сам не разу не бывал.
На берегу крутом стояли б я и ты,
И ты изящно вниз бросала бы цветы.

Цветы твои ловила бы волна...

Но связующего не было звена.

 ВОТ ЗМЕЯ

Со свойственной тебе лишь импозантностью.
Без задней мысли, может не со зла.
С особым шиком скромной элегантности
Незаметно в душу мне вползла.

В рассудок мой, подсыпав клафелина
Усыпила бдительность мою.
Как ядовитую ползущую с долины
На груди своей пригрел змею.

И признаться должен. Без остатка
Словно душу дьяволу продал.
В сексуально эротическом припадке
Безнадежно голову терял.

Но изучив твои повадки и наклонности,
Был готов к разлуке и беде,
Когда ты без излишней той же скромности
Растворилась, черти знает где.

ЗАМОРОЧКА С НЕДОРАЗУМЕНИЕМ

И откуда только взять терпения?
Жизнь, как грушу заживо тряся
Заморочка с Недоразумением
Набиваются мне в лучшие друзья.

Трутся нехристи то рядом, то вблизи.
Петлю на горле стягивая туже.
В какой же области, в какой связи
Во мне нашли вы родственную душу?
.
Я так скажу: Я против панибратства
С тем, кого не искренне люблю.
Только вот не надо препираться
Старанья ваши все сведу к нолю

Не нужные дискуссии и речи
Между ушей пропустим мимо.
Я же вам сказал оривидерчик,
Адью, гуд бай и чао бомбино.


ГАДАНИЕ НА РОЖДЕСТВО

Благовонье, канделябры, мантры.
И пророчит под рукой колода карт-
С профилем античным Клеопатру
И с душой горящей Жанну д'Арк.

Угораздило же. Выпала невеста
С античным профилем, с душою Жанны д'Арк.
Я, как вкопанный застыл на этом месте
Пытаясь разорвать звено не нужных карт.

Но как бы не крутил ложится кряду
Расклад все тот же в карточной игре.
Одно из двух, укус змеиным ядом
Или гореть на площади в костре.

Наука хиромантии мудрёна.
И все же, тем не менее.
Мне бы, что по проще. Хоть Матрену
Из какой ни будь губернии.

А богини, Нимфы и Наяды?
И без них могу прекрасно жить.
Что б от змеиного не корчиться мне яда
И на березовых поленьях душу не спалить.

Ох, рождественские тары растабары.
Всю то ночь кудесили, чудили.
А на стол ложились карты Таро,
Толи врали, толи правду говорили.


БЕЛЫЙ ВОРОН

Сыпет снег январский без стесненья.
Сыпет мне за шиворот и ворот,
А между черных сучьев белый ворон
Белой тенью промелькнул, как проведенье.

Белый, белый, белый, белый ворон.
Черный сук, гнездо его хоромы
И кричат порой спесиво хором
Черные завистники вороны.
Нелегкая его, похоже, ноша,
Прицельным быть всегда под чьим-то взором.
Но независимо кружился в цвет пороши
Белый, белый, белый, белый ворон.

Разгулявшаяся вьюга в хвост и в гриву
Ослабев, осела под забором,
А над ветками корявыми красиво
Независимо кружился белый ворон.

Белый, белый, белый, белый ворон.


 ***

Глупая подружка Зина
Противна рожей, телом скверна,
Но до чего ж неотразима
После рюмочки портвейна.

На ум слаба, немного странная,
Чуть-чуть приятней обезьяны,
Но до чего же ты желанная
После третьего стакана.

И уж конечно, безусловно,
Два литра водочки распивши.
В двойне ты просто бесподобна
Когда в глазах моих двоишься.

Любви спасительное зелье,
Звено, связующая нить.
Но увидав тебя с похмелья
Мне захотелось бросить пить.


***

До чего же тошно мне и муторно.
Зло в себе таю не от добра.
Свет погас. В системике комьюторном
Как по заказу стерлись драйвера.

И стучит назойливо по темечку,
Мысль, раздраженная, в мозгах со скрежетом
Когда ремонт обходится в копеечку,
Когда не сходится мой дебет с кредитом.

Когда летят процессоры и кластеры.
Ах, что б его по голове!
Из партмане уходят к мастеру
Мои последние лаве.

Зато все четко! Не поверите
В компьютер мой, что надо вводится.
Обидно только дебет с кредитом
В партмане моем не сходится.


***

Я на вопросы смотрю шире,
Я книги между строк читаю
И то, что дважды два четыре
За аксиому не считаю.

Я в жизнь заглядываю глубже,
Туда где смертных не хоронят.
В моей душе такая стужа,
Моя душа глубокий омут.

То покладист я, как смерд,
То верх берет мой искуситель.
Слева в профиль дышит смерть,
А с права ангел мой храитель.

В крови разгульная инфекция
Выливается за край.
По Люциферовой протекции
Не попаду конечно в Рай.

Где в зеленых дебрях тонут
Тот, кто жил с душою в мире.
Моя душа глубокий омут,
А жизнь не дважды два четыре.


***

Давно уже во мне погашен
Огонь души. Любовь и страсть.
Нищему пожар не страшен,
Мне больше нечего терять.

На ровном месте, там, где пусто,
Там где мрачно и темно.
Природой вложенные чувства
Разбазарены давно.


***

Трудились, корпели стилисты,
Косметологи чувства вложили,
Нежный, прекрасный, душистый
Цветок из тебя сотворили.

Но внешность обманчива. Люди,
Я чувствовал этот мандраж.
С ужасом думал; что будет,
Когда снимет с лица макияж?


ГОЛОС СОВЕСТИ

Я глух давно, но все же слышу
Впадая в плен безмолвной робости.
Когда, как гром я слышу свыше
Пробужденный голос совести.

Скрипуче как-то так, и сухо
Лишает он наград и почестей.
И хоть я глух на оба уха
Все чаще слышу голос совести.

***

По жизни шел, как черт следя
На протяженье многих лет.
Оставлю ли после себя
В жизни хоть какой-то след?


***

Спорит разум с моей плотью:
Что практичней, что полезней?
Дал мне Бог одно здоровье,
А к ней дюжину болезней.


НА ТРОИХ

Не думал, не соображал. Все пропивал
И не имел мозгов своих,
Но четко он соображал
В подворотне на троих.


ЧУВСТВО ДОЛГА

Хоть зубы выложи на полку,
Всегда в долгах он, как в шелках,
Но, не имея чувство долга
Не волновался о долгах.


ЗАЯЧЬЯ ДУША

Он был из робкого сословья,
Жил вечно в страхе и дрожа,
Но по волчьи исподлобья
Глядела заячья душа.

БУБНОВЫЙ ИНТЕРЕС

Был наивен, как бельмес,
Но понял все-таки прозрев
Какой бубновый интерес
К нему питает дама треф.

ДЕВИЧЬЯ ФАМИЛИЯ

Какая ересь лезет в голову
Нахрапистей, да все сильней.
И надо ж вспомнить Заозерову
Под девичьей фамилией.

От образа девичье-дивного
И тень намека невидна.
Уж двадцать лет Гималутдинова,
Тринадцать лет как не жена.

И не начать уж жизнь нам сызнова,
И не построить мира нового,
Но вас люблю, Гималутдинова,
Как когда-то Заозерову.

КТО СТАРОЕ ПОМЯНЕТ

Боль утихла и прошла.
Кто старое помянет...
Назад прошлое не манит.
На тебя не помню зла.

А чему же тут дивиться?
Виноваты сами. Да.
Лишь в архивах памяти
Прошлое хранится.

Может, тихо и скорбя
Душа моя там мается,
Но жизнь-то продолжается,
С тобой и без тебя.

ЛИСТ КЛЕНОВЫЙ

Разошлись и ладно.
Я тебе не пара.
Ты удалялась плавно
Вдоль по тротуару.

Разошлись, так навсегда,
Не сойтись нам снова.
Как сгоревшая звезда
Падал плавно лист кленовый.

Падший лист не стану
Поднимать в тиши
Желтый цвет обмана,
Неверности и лжи.

На тебя я впрочем,
Иных планов не имел.
Догорала осень,
Лист кленовый тлел.


ГУЛЯЩАЯ

Ароматами косметики манящая.
Не стесняйся, имя назови.
Молодая, милая, гулящая
И не постоянная в любви.

Подрумяненные щечки, как брусника,
Изгиб теней изящно голубой.
Душа, как эротическая книга
С цветною иллюстрацией "Плейбой".

Для тебя любовь-слону дробинка,
Для тебя любовь-постель в тиши
Сексуально яркая картинка
Лишенная эмоций и души.


ЗДРАВСТВУЙ, ОДИНОЧЕСТВО

Ну, привет. И с низкими поклонами
Она явилась нервами вибрируя.
Голову, зажав меж двух ладонями
Я молчал, свиданье игнорируя.

Она явилась с просьбой на постой,
На пару дней всего-то, в общем-то.
Эх, подруга, ты да я, да мы с тобой,
Я и одиночество.

Ладно, проходи уж, раз мне некому
Этим вечером задать свои вопросы.
Посидим за чашкой чая, покумекаем,
Подымим на пару папиросами.

Посидим, подумаем, поокаем
Рождая мысли, как бабы на снасях.
Ох, достает меня тоска глубокая
В моих привычных четырех стенах.

На пару дней всего-то на постой
Напросилась в гости одиночество.
И вот неделю ты да я, да мы с тобой
Разделяем это общество.

Однообразие приелось не на шутку,
Дрожь нервная пошла по позвонкам.
Я с крючка свою срываю куртку
И ключ вставляю в скважину замка.


НЕАДЕКВАТНАЯ ЛЮБОВЬ

Мила, красива, статна.
Все при всем, мордашка, грация.
Но неадекватна
На тебя моя реакция.
Жизнь-дорога склизкая.
В неадекватный век
Не стала ты мне близкою,
Мой недалекий человек.

Как жаль неадекватные
Сложились отношения
С милою и страстною,
Легкою в общении.


ОДНОГО ПОЛЯ ЯГОДА

Вспоминаю я те года.
Вчерашним днем теперь они кажутся.
Одного с тобой поля ягода,
Да по разному плод у нас вяжется.

У кого-то сторона солнечная.
От того и плод полон похоти.
До чего же жизнь сволочная!
Подминает плод, где не попадя.

Мы по разному ходим краю,
Одного поля ягода,
Как мелодию я проиграю
В памяти те года.

Только тем годам, Таня, я
Счет начну вести с тридцати.
Давят память мне воспоминания,
Отболевшие давно в принципе.


НЕУДАЧА

Бесполезны аргументы, доказательства.
Пересеклись дороги наши, бестия.
Под давленьем силы обстоятельства,
В не нужный час, в не нужном месте
Я оказался. А это значит -
Ты меня настигла, Неудача.

Я пережду, немного погожу.
В горячке, в спешке далеко ли до беды.
С насиженного места ухожу
Путая по заячьи следы,
Но по следам горячим - волчьей стаей
Неудача не на дюйм не уступает.

Как репей повисла на хвосте.
Иглами, впиваясь в мою кожу.
Ее я удивляюсь простоте,
В дом любой, незваным гостем вхожа.
До чего ж привязчивая ты!
Я ухищренней путаю следы.

И что б не быть всегда ее соседом,
Что б не сидела в печени гвоздем,
Я, наконец-то сбил ее со следа
Пусть даже не логическим путем.
Я просто-напросто о ней забыл,
И Неудачи на утро след простыл.

ФОРТУНА

Душераздирающие думы
Гудят назойливо, гудят, как зуммер.
Ох уж эти прихоти Фортуны!
Фортуна ветер, Фортуна флюгер.

Кто как может тот удачу тащит,
Но законы для всех одни гласят.
Попробуйте-ка вытащить удачу
Из системы пятьдесят на пятьдесят.

Вот, этот миг, когда не нужен третий,
Когда на поле лишь ферзь и пешка.
Брошена монета, брошен жребий.
На что поставим?
На орла или на решку?

Уповаешь снова на везенье?
Фортуна ветер, Фортуна флюгер.
И вечностью покажется мгновенье
Пока гадаешь, жив ты или умер?

Тянутся часы, минуты, сутки
От триумфа громкого до краха.
Борьба слоев безумства и рассудка,
В разрез ребра от радости до страха.

Фортуна ветер, Фортуна флюгер.
Мне до удачи всего две трети.
Орел и решка летят по кругу.
Что в этот раз мне выдаст жребий?


* * *

На горох рассыпанный и просо,
На кофейной гуще погадать.
Но не так-то это просто,
Шаг судьбы предугадать.

Мой демон зла, мой враг, уродец,
Как в кошки мышки, играет с честью.
Не от тебя ль, как иноходец
Бежит судьба под жгучей плетью.

Не ты ли вечно в свой бедлам
Игрой азартной зазываешь?
Не ты ли около седла
Подпругу ночью подрезаешь?

Чур, меня, да, чур, чур, чур!
Кричу, хрипя, срывая гланды;
Судьбы взбесившийся аллюр
Не для делитнта!

Взбиваю грязь из-под дерьма
Во весь опор, во все лопатки.
Нога надежно в стремена
Зажата в кожаной удавке.

И встречный ветер под углом
Сжимает грудь, и дышит тяжко
Под туго стянутым седлом
Моя судьба.
Та темная лошадка.

Ее что силы погоняю,
Скребу ногтями удила.
Судьба, о вынеси, родная,
Меня не выбив из седла.

ГОД КОЗЫ

Прошедший год принес не мало зла.
Но дело прошлое. Забудем и отбросим.
Не год козы, скорее, год козла.
Что ни день оказия и нонсенс.

Быть может слишком резок я, предвзят.
Но посудите, люди добрые, вы сами-то.
Как вспомню эти триста шестьдесят
Дней. Пять дней не помню.
Пьяный был без памяти.

Бездарный год. Как мертвому припарки.
Не смертельно. Все-таки... но с ним,
Что не день то елки палки,
Что не день оказия и нонсенс.
Он весь год бодал меня и злил,
Доводил до истощенья и припадка
В общем, изгалялся "козлил"
С обычными козлиными повадками.

Но у природы есть свои глаза.
На этот счет, и мнения, и взгляд.
Канул год, и канула коза,
А вместе с ней и дюжина козлят.

Туда же канули несчастий все изъяны
На последнем вздохе декабря,
Когда мне подмигнула обезьяна
Из-под вспышки глянцевой календаря.

***

Ошарашила меня ты просто. Бац!
Точку зренья, уместив в блокнотном листике.
Я прожигатель жизни, я паяц,
Ни дать, ни взять, химера, мистика.
Не слабая скажу характеристика.

Не стесняйся, дуй, трави слова.
Что там, в адрес мой еще начислено?
Хотя в одном быть может ты права,
Отношусь я к жизни легкомысленно.
Хотя, все это тоже относительно.

Да, я шут, паяц, я Гном.
А ты скажи, скажи не прав ты.
Я пошутила... И потом.
Есть в каждой шутке доля правды.
И я ее с тобой познал однажды.


НИ БОГ, НИ ПОЛУБОГ

Жил как умел и так как мог.
Не так как Бог и полубог.
Не заносился, не воображал,
Надеялся на Бога,
Но и сам я не плошал.

Не жил, как Бог и полубог.
Пропадал, влюблялся, сох
По земной красавице Богине
Преисполненной тщеславия, гордыни.

Был шаг размашистым, упругим,
Был для кого-то верным другом,
Был и врагом (А зря не верите).
Среди Иуд и всякой нежити.

Не ровнялся скотно на других,
Не гнушался радостей мирских.
Избегал лишь замкнутых оков,
От того довлел пудовый вес грехов.

Я о двух ногах, о двух руках,
Удел Богов ютиться в облаках,
А я прикован к грешнице Земле
На ней мне жить, скитаться, тлеть.

Живут легендой Боги в облаках,
А я о двух ногах, о двух руках,
Не бог весь, какой неладный.
Но ущипни меня.
Я здесь,
Я тут,
Реальный.


НЕ ОЦЕНИЛИ

Вместо рифмы на строку легли штрихи
И в ручке шариковой паста засыхала.
Как марозмат я год строчил стихи,
Которые ты даже не читала.

С моею рифмою и мыслями моими
Их воедино Муза собрала.
Два сборника стихов на твое имя,
Которые ты так и не прочла.

И я простился с чувствами своими,
Ну и с тобой конечно в том числе.
Лишь два сборника лежат на твое имя
В коммунальном, совмещенном санузле.

Их оценил достоинство сосед,
Страницу за страницей без возврата;
Лирический, хороший мягкий текст,
Только вот бумага жестковата.


НОВЫЙ ГОД ПО СТАРИНКЕ

Ты скажи, ответь мне, Клава,
Но по существу.
Это что за существо?
Ноу Хау?
Санта Клаус?
Из Европы божество,
В новый год, на рождество.

Ну, а где наш Дед Мороз?
В полушубочке овчинном,
Одетый, в валеночки чинно?
Я то это перерос.
За державу лишь обидно!
Как-то, это не солидно.

Я что, похожий на дэбила?
Разъясни-ка, мне старуха.
Я, как янки пью "Текилу".
В бидоне бражка забродила
И в заначке бормотуха.
Нет, старуха,
Ты послухай.

Ты скажи, ответь мне, Клава.
Это что за Ноу Хау?
Это что за Санта Клаус?
По стране бардак и хаос.
Нахрен это Ноу Хау!
Нахрен этот Санта Клаус!
Откуда черт его принес?
Где родной наш Дед Мороз?

И не спорь со мной. Утухни.
Нишкни,
Я сказал, старуха.
У меня на кухне
Киснет
Бормотуха.
Разбираюсь кое в чем.
Вот те крест. Послухай.
Я ведь с Брежневских времен
Вскормлен бормотухой.

Нахрен этот Санта Клаус...

Да уймись ты, старый черт!
Господи во Славу!
Как калач уж старый терт,
А хлещешь все отраву.

Уж лучше водку из опилок!
Пей сама свою "Текилу"!
Полоскать ей только гланды
Тихо. Слышишь, бьют куранты.

Старик важно произнес:
"Где моя спиртная доза"?
И тост гордо произнес,
Потерев лукаво нос:
"За крещенские морозы!
И за Дедушку Мороза!
За его Снегурку паву"!..
Нахрен этот Санта Клаус!..
Пусть Европа с жиру пухнет.
Ну, а мы с тобой, старуха,
По стариночке на кухне
Раскатаем бормотуху
В лучшем виде.
В тесноте да не в обиде.
С Новым Годом, в общем, Клава!
Нахрен этот Санта Клаус...


КТО ТЫ?
К вопросу этому сама ты подвела,
И не корректно я его задал:
Кем ты была и чем тогда жила?
Когда тебя совсем еще не знал.

От любопытства, выгорая весь.
Вопрос задам, но в ракурсе другом:
Кто ты на самом деле есть?
Когда с тобой уже давно знаком.

Но ты хранишь безмолвное молчание,
Не проронив при том не звука.
Так скажем же друг другу до свидания
И с чистой совестью умоем руки.

Кем ты была, когда тебя не знал?
И кто ты есть, когда с тобой знаком?
Развязки не разгаданный финал.
Но я уже не думаю о том.


***

Безумство! Как с тобою жить!?
В дни первого знакомства,
Никак не мог предположить
Такого вероломства.

Беспринципна и проста,
Но, как брешь, как дырка в сыре,
Несовместима красота
С твоим духовным миром.

От плотских чувств вплоть до интима
Шажок казалось небольшой...
Ан нет! И мы не совместимы,
Как красота с твоей душой.

Ну, согласись же, в самом деле.
Наивно это и смешно.
Мы с тобой две параллели
И нам сойтись не суждено.

ЛОЖНАЯ СКРОМНОСТЬ
Мой мир меняет лик обличия.
Скорей всего из ложной скромности,
Я скромный стал до неприличия,
Стеснительный, до невозможности.

Своим молчанием извечным
Сам себе беду накличу я.
Мне бы ей назначить встречу,
Но скромный я до неприличия.

Язык скованный и плотный
К нёбу липнет, черт возьми.
А всплеск души мой турбулентный
Настойчивей твердит: "рискни!"

Оставь избытки ложной скромности,
На пять минут их заглуши,
В порыве страсти турбулентности
Хаотической души.

Не испытывай терпение,
Без прибауток и прикрас...
Но, черт возьми, как оскорбление
Получить боюсь отказ.

Из-за этой ложной скромности
Витаю месяц в облаках.
Порыв душевной турбулентности
Не передать ей на словах.


***

И зачем свиданью было назначаться,
Под фонарем без четверти двенадцать?
На часах уже примерно четверть первого,
А я все жду, испытываю нервы.

Ты не игнорируешь свидание,
Но и прийти,
Не можешь ты без опоздания.
Движения отточены и взвешены,
Двадцать минут,
Не опоздание для женщины.

Пять минут еще тебе прощу я,
Не пять, а двадцать пять торчу я,
Твою бестактность наглую корю я,
Очередную папиросу докурю я.

А потом обидой весь горя,
От фонаря срываюсь с якоря.
С обидою, с досадою до дому.
Позвонишь, знаю, ты по телефону,
Обвинив меня же в нетерпение,
Выскажешь мне фи, с таким презрением.
За испорченное первое свидание.
Двадцать минут для дам не опоздание.


***

Где музы взмах моей, возвышенность?
Где души лирической раскрой?
День ото дня тупая ограниченность,
И час за часом творческий застой.

Где бег двукрылого? Пегаса грация?
Что мысли гнали в мой Эдемов сад?
Зачем мне эти руины деградации,
С ее извечным стимулом назад?

Куда идти? Сам черт не разберет,
Когда обкуришься травой и самосадом.
Интуитивно, ломишься вперед,
Ползком, бочком, пусть даже задом.

Вперед, вперед, только вперед!
В два прыжка, хоть в два удара, хоть в два сета.
Слепой с рожденья и безмозглый крот
И тот в слепой надежде роет к свету.

Так значит, нету в жизни тупиков.
Сами ставим ограниченность и планки.
В обществе придурков и шутов
Замыкаем мозг в зауженные рамки.


СТРИПТИЗЕРША

Танцует девушка ламбаду,
Она здесь проводит вечера.
Она мила и молода,
Ей восемнадцать стукнуло вчера.

Ей впору бы ходить в кино,
Есть эскимо с мальчишкой в парке.
Но пристижней казино,
Для нынешней акселлерадки.

От части, части тела ее голы
И привлекает ее больше,
Не вкус какой-то "херши-колы",
А вкус спиртной, для стриптизерши.

А дальше - больше, чем дальше горше,
На бис, под пьяное ура,
Зажигательная стриптизёрша
Несовершеннолетняя вчера,

Танцует очень зажигательно.
Размазав по лицу помаду.
И клиент какой-то состоятельный
Заказал на бис ламбаду.

Танцуй же, девочка, ламбаду.
Есть талант, и есть задатки.
За все уплачено, учти!
Танцуй на радость и усладу.
Акселлератка.
Несовершеннолетняя, почти.


***

Я, как сова, точь в точь.
И, как ночные птицы прочие
Не сплю. Уж время заполночь,
А я, лежу, ворочаюсь.

И ход ночной звезды
Какой-то затяжной.
Листаю я листы
Книжки записной.

Уже седьмые сны
Видят все давно.
Лишь из полутьмы
Во тьму, глядит мое окно.

Да словно филин ухает
Телефон по проводам,
Гудками гулко бухает
По сердцу. Спит мадам.

Не справиться мне с полночью
До утренних лучей.
Мучаюсь, ворочаюсь
Думая о ней.

Сними же трубку телефона,
Прошу тебя, мадам,
Но тщетно и весомо
Гудят гудки по проводам.


ЛАМПА

Всегда не замечаема ни кем,
Хотя была блистательна настоль.
Она сжигала яркий галоген
Для окружающих на 220 вольт.

Желтел от напряженья потолок,
Золотом искрились струйки пыли.
Внезапный, неожиданный щелчок
Дал понять, чего-то мы не оценили.

Остановилось и померкло время
С той минуты, когда свет погас
И привычные для нас казалось тени
В этот миг и те ушли от нас.

Остывал сгоревший медный цоколь
По всем законам физики и ОМА,
Кто-то языком с досады цокал
Выкручивая лампу из патрона.


ПОНТИАК

Не так уж плох, когда-то вроде
Респектабельный имел товарный вид,
Но в спрессованном и пористом сугробе
Без понтово "Понтиак" стоит.

Из заморских, солнечных поместий
Сюда прибыл этот эмигрант,
Но взамен рукоплескания и лести
Под снегом гнил стальной заморский франт.

Износились его крылья и пороги,
Не по возрасту резиной облысел.
Русские разбитые дороги
Его оставили, похоже, не удел.

Импортное с гайками ведро
Под названьем громким "Понтиак".
Разбиты ходовая, и нутро,
К тому же подтекает бензобак.

И замусоленный его округлый руль
По рукам шоферским тосковал,
А рядышком холеный в цвет "жигуль"
Отлаженный мотор свой прогревал.


НИМФОМАНКА

Не молода уже гражданка.
Откровенно если.
Со страстью пылкой нимфоманки
Сексуальная донельзя.

Сексуальная, порочная,
Пьяный "сексодром",
Подстилочка многостаночная,
Запасной аэродром.

И тобою не гнушаются
Как говорится, стар и млад.
Кобели к тебе таскаются
Для утехи и услад.

Каждой тваре да по паре,
А по пьянке наплевать.
Ты в своем репертуаре
Стакан водки и в кровать.

Помнят все ее по пьянке.
Ах ты, господи, прости.
Потому-то по "Демьянке"
Молочных братьев пруд пруди.


***

Я бы дал тебе честное слово
На тебя, больше не погляжу.
Только боюсь, Иванова,
Слово свое не сдержу.

Я готов давно стать твоей тенью,
Твоей грустью, частицей грехов,
Чтоб дарила ты мне вдохновенье
Для моих бестолковых стихов.

Чтоб горела душа без остатка,
Как дрова в пепелище костра,
Когда увижу машину "девятку"
И знакомые ГОС номера.

Мне становится томно и грустно.
В этом сам я себя обвиню.
Понимаю, я клятвоотступник,
Но слову опять изменю Изменю ему снова и снова, Хоть я, словом своим дорожу. Я бы дал тебе честное слово, Только боюсь, Иванова, Слово свое не сдержу. *** Что ты задираешь вечно хвост? Умоляю, брат тебя, акстись. От рожденья примитивен ты и прост, Но, со сложною теорией на жизнь. Ты козерог такой же, как и я, Темпераментен, напорист и активен, Но не срастается теория и практика твоя В этой области ты мало продуктивен. Знаешь сам, что ты уже не молод И сам себя не в том ты месте ищешь. Ну, какой ты к лешему психолог? Если окружающих не слышишь. Просто на просто типичный самодур, И мечта твоя пустая бутафория. Ты не плохой маляр и штукатур. Еще не поздно измени свою теорию.
 ПЛЕМЯННИЦА Как же долго время тянется, Ей Богу, как бикфордов шнур. Просто в гости жду племянницу, Что прибыла в Санкт-Петербург. С далекой и забытой Родины,
Где мой родной забытый дом.
Глаза твои, как две смородины
Напомнили мне обо всем.

Лишь нету только той девчонки.
Стоишь красиво ты и женственно.
Нет детской пухленькой ручонки,
И все же, как же ты божественна!

И я тобою восторгаюсь,
Я свой восторг не утаю.
Поверь, сейчас я не ругаюсь,
Говорю лишь: МАТЬ ТВОЮ!..

МАТЬ ТВОЮ я вспоминаю,
Красотку с Севера известную,
Да папашу Николая,
Царствие ему небесное.

Твои глаза, как две смородины,
Я в них былое узнаю -
Детство, юность, мою Родину.
Я вспомнил все! Ах, мать твою!..


КЛЕВЫЙ ПАРЕНЬ

Ты мир свой познавал еще в утробе,
А я заочно твои ножки обмывал.
Ты был не то, не сё, так, что-то вроде...
Но я то точно, точно уже знал.

И на кухне "заливая харю",
Чего уж там греха таить.
Я кричал: родился классный парень!
Стопудово! К бабке не ходить!

Мне с тобой порою было туго.
(Проказничало маленькое чадо).
Наказывал и носом ставил в угол,
Но точно знал. А парень, то, что надо!

И срывал уроки "ПТУшник",
Зарабатывая "неуды" и "пары".
Захватывало дух, и было душно,
Но сердцем чуял: Это клёвый парень!

И вот минута проблеска настала.
Как будто бы с души свалился камень.
С обложки эксклюзивного журнала
Респектабельный глядит знакомый парень.

Мне бы дураку перекреститься,
А я торжественно лишь только прокричал:
Спасибо, сын, в тебе я не ошибся.
Спасибо сын, не подкачал.


ФОНАРЬ

Каждый вечер, зажигаясь и горя
Энергетический сжигал потенциал.
Ему было все до фонаря
И, о своем, существованье он не знал.

Одинокий, неприкаянный, ни чей,
На отшибе просто высилась колонна,
Но включались ночью тысячи свечей
В его душе из арматуры и бетона.

Не мигая, он безропотно горел,
В темном царстве лучик свой даря.
Другой, от жизни бы такой офанарел,
Ему же было все до фонаря.

Его гасила ранняя заря,
Зажигая землю солнечным огнем,
Но было ему все до фонаря,
Потому что был обычным фонарем.


***

Легко сказать-расстаться и проститься,
И извиниться, сказав: "м ссори",
И никогда с обидой не смириться,
Перечеркнув любовь последней ссорой.

Обида будет длиться много лет,
Меня судить ты будешь очень строго.
Характер знаю твой и интеллект
Не совместим с сознаньем козерога.

Пусть поболит душа и перестанет,
Пусть сердце ноет, что ж с того.
Я ухожу, но все ж беру на память
Семь цифр из телефона твоего.

559-51
добавим 89
к цифрам остальным.
И в душе нарушится покой
Когда по цифрам вспомню образ твой.

Диск задрожит под тяжестью руки,
Выкручивая цифры телефона,
В перепонки больно врежутся гудки
Обнадежив - значит кто-то дома.

Ответишь ли приветливо иль зло?
Вспомнишь ли обиды, ссоры наши?
И на твое привычное: Алло!?
Я скажу: Ну, здравствуй, это Саша.

559-51
89 к цифрам остальным.
Этот номер буду вечно я хранить.
Остается лишь, за малым. Позвонить.

КУРНОСАЯ

Молодая и курносая,
Стоишь, общаешься с подружками.
Глаза красивые, раскосые,
Лицо усыпано веснушками,

Напоминаешь ты мне солнышко
Или радугу, весеннею.
Прототип прекрасной Золушки,
Но как ни как, все ж тем не менее.

Хоть веселая в общение,
А на сердце грусть и рана.
На проспекте Просвещения,
Ты типичная путана.

На первый взгляд витиеватая,
Твоя кажется профессия,
Но поверь мне, веснущатая,
От неё твои депрессии.

Задаю тебе вопросы я,
Выплевывая сгустки хмеля.
Ну, как же вышло так, курносая,
Что стоишь ты на панели?


ЗВОНАРЬ

Донимала, томила боль, не
Здоровая душевная хмарь.
И на сельской кривой колокольне
Повесился Ленька звонарь.

Кто-то выкрикнул, глядя на тело.
Вот безбожник! Нет, затеи глупей!
Как видно ему надоело
Звоном спящих пугать голубей.

Не предайте ж суду его строгому,
За то, что, умер, лишь раз согрешив,
И грех отпусти, Бог, убогому
За сердобольность и мягкость души.

На покровском морозе и холоде
Не поскупился, душой он своей,
Чтоб спали под куполом голуби,
Поминальных сорок дней и ночей.

Кто ругался, а кто-то молился
За упокой и за душу его.
Проснувшись, я перекрестился.
Это сон был всего на всего.

Сон этот вздорный, постылый
В памяти стерся бы днем,
Но как-то некстати, сел сизокрылый
На покатый карниз за окном.

ЧЕГО ХОЧЕТ ДУША

Все ни как не обоснуется,
Места нет для гаража,
И ни как не припаркуется
Бесноватая душа.

Все ищет новые Америки,
Запав на принцип и апломб.
С тупой беспечностью холерика
Раздвинуть хочет горизонт.

А жизнь дала давно уж трещину,
Уходят лучшие года,
И горизонт-загадка вечности
Не досягаем как всегда.

***
Ах, бедовая головушка,
Бобылем-то жить не сладко.
А на картах где-то вдовушке
На тебя гадает бабка.

В ее руке шершавой грубой,
Не то король, не то валет:
Ждет тебя давно, голуба,
Человек в расцвете лет.

И на празднике, на святки
Те же слышал я слова.
От какой-то древней бабки:
Ждет давно тебя вдова.

Подожди не за горами,
Вот настанет месяц март...
А покуда, между нами
Только символы из карт.

ПЕПЕЛЬНИЦА

Табачный дым, клубится, стелится,
Витиевато к свету тянется.
И как обычно в пепельнице
Очередной окурок гасится.

Дым, нависший коромыслом,
Не приятен, сер и густ.
В окурке каждом чьи-то мысли
И разношерстность наших чувств.

Беломор помятый, серый,
Рядом фильтр с помадой красной,
Мой зажеванный и нервный,
Твой ароматный, сладострастный.

Тлеют разные два вида
В табачно пепельном огне.
Дым наш с примесью обиды,
И мы сидим спина к спине.

Ты продолжаешь молча злиться,
Я на тебя бросаю взор,
Опорожняю пепельницу.
Вновь начинаю разговор.

И вот опять окурки копятся,
Завершая свое тление.
Потихоньку "лясы точатся"
Меняя наше настроение.

СТЕРВА
0
Огоньком твоя душа, не горит,
Так как нету в сердце влюбленности.
Потому любой легкий флирт
С легким сердцем доведешь до стервозности.
До стервозности, стервозная стерва.
Даже будь ты в раю, самой Евой,
Измотала бы и там, в клочья нервы,
Ты и там была б той же стервой.

Ты на том стоишь и тем дышишь
В голове одни "шуры-муры",
Не чего уж тут не по пишешь.
Что возьмешь со стервозной натуры.
 
МАРТОВСКИЕ КОТЫ

Снега сошли, и потеплело,
Сжигают старую траву.
Кошачий Бог наладив стрелы.
Отпускает тетиву.

Бестактно наглые коты
Дворовым сексапильным кошкам
Наводят стрелки и мосты
Поздно ночью под окошком.

Звучат стенания и стоны
В глубине ночных дворов,
И гудят, гудят гормоны,
В жилах мартовских котов.

Пришла весна, и однозначно
Кричат коты себе во славу.
В сезон кошачий новобрачный
ЛяМУР, ляМУР, ляМУРо, МЯУ.


***

Согрешил, и будь таков!
Но не получается.
Совесть хоть и без зубов
Все ровно кусается.

Я латал ее и шил
Грубым швом по верх.
Как не старался, не грешил,
Все равно выходит грех.

И за давностью годов,
Как тибетский Лама,
На шесть пожизненных сроков
Приговорил душу и карму.

МОЛОДАЯ ПОРОСЛЬ

Под шафе гудит компания
На скамейке, у парадной,
У шпаны такая мания,
Не спится им весною ранней.

Фраера, короче шушара,
Но пальцы гнут, ох, будь здоров,
Вот шуты блатного юмора.
Наломают, чую дров.

Кто-то крикнул: Эй, приятели,
Имейте совесть, дайте спать!
И женский голос: Что там спятили?-
С жаргонной лексикой на «ять»

Ты не ругайся лучше, мать,
Пойми нам дома не заснуть,
И с той же лексикой на «ять»,
Продолжают пальцы гнуть.

Ну, хоть ты в лоб, ну хоть ты полбу,
Таков настрой и настроение.
Безприделом сбито с толку
Молодое поколение.

Ах, молодая наша поросль.
Вы нам конечно не чета.
В руки вам прогресс скорость,
Свобода, бизнес, наркота.


СКИНХЕДЫ

Фашистские регалии одеты.
Вперед! Бритоголовые скинхеды.
Собирайтесь все кому не лень.
Сегодня черным объявим черный день!

И им, сегодня, вовсе, не до юмора.
Взгляды жесткие, такие, как у Фюрера,
На перебой, с блатною этикой и фенею
Черных матом кроют без стеснения.

Это бунт, крамольное восстание,
И стратегически настроена компания.
Кирпичи, булыжники и палки
Летят в ларьки, в торговые палатки.

Агрессивны, черти, до скандальности.
И если кто не той национальности,
Не минует трёпки и беды
От разгулявшейся, скинхедовской орды.

В этот день была такая бойня!
Сто лет не видел, не припомню,
Громили черных всех подряд
И милицейский вызван был наряд.

Пусть знают наших, пусть боятся!..
Но повязали все скинхедовское братство.
Кожаные бритые затылки,
В наручники, на нары и в Бутырку.

На первой полосе кричат газеты:
За разбой осуждены скинхеды
И законом будут, вряд ли прощены.
Увы, законом черные у нас зачищены.


ФЕРЗЬ

Весь день, скандаля и дерзя,
В ход, пуская колкости, насмешки,
Моя, глумилась белая ферзя,
В чьей игре я был обычной пешкой.

Ход коня, и дело шито–крыто,
Пиши, пропало, чистый мат.
Вот ее, сицилианская защита,
Без вины, но будешь виноват.

Ее ходы, продуманы и метки,
Она умна, расчетлива на диво,
Но наша жизнь не шахматные клетки
Не предсказуемые вносит коррективы.

Спокойно выжидая и без спешки,
И ни чем казалось не грозя,
Порою и гамбитовая пешка
Подрезает всемогущую ферзя.

Так от обиды, раскаляясь, весь,
Я выпалил в лицо: послушай, дева,
Может быть, по жизни ты и ферзь,
Но далеко еще не королева.


ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНИЕ

Может попросить у всех прощения?
Знаю, Бог за это не осудит.
Прощеное сегодня Воскресение.
Извинюсь, с меня ведь не убудет.


,ЧЕРЕМУХА

Ветерок. Скребутся тихо шорохи
Зеленью, прогнувшись по кустам.
Зацветает первая черемуха.
Это однозначно, к холодам.

И уже к земле деревья кренятся
С треском ужасающим ветвей.
Значит что–то, где-то переменится,
Где–то, как–то, но не в судьбе моей.

Перебирает память, мыслей ворохи,
Дни и месяцы, отцветшие года.
Отцвела давно в душе черемуха,
А на сердце те же холода.

От того и мысли набекрень,
Бродят мерзопакостно, постыло.
Зацвела бы в сердце хоть сирень.
Да какое там, не тут-то было.


КРИВАЯ

Обиваешь чужие пороги,
Ошиваешь чужие углы
И падает жизнь понемногу
Все ниже и ниже шкалы.

И порою вникая в суть ту,
Понимаешь своей головой,
Не легко привереду судьбу
Обойти на кобыле кривой.

Все петляет кривая тропа
Минуя большие дороги
И шатко ступает стопа,
Когда в жизни, не все слава Богу.

Когда праздник, как мрачный досуг,
А рассветы, как сумрачный вечер,
Когда твой замыкается круг
Проблемы, взвалив все на плечи.

Когда по кривой кружит бес
Для того, что б в тупик завести,
А на грани уже нервный стресс.
Должно же, должно ж повести.

Подсознаньем своим сознавая
Будоражишь характер шальной,
Сам себя, уверяя, кривая
Соединяется где-то с прямой.


СОЛНЕЧНОЕ ЗАТМЕНИЕ

Ты из будней вынырнула
Пахнув французскими духами,
Перевернула, вывернула
Всю душу с потрохами.

Когда взглянула важно ты,
По спине пошел мороз,
Когда блеснула рыжеватым
Оттенком солнечных волос.

Ты явилась, тем явленьем,
Редким, сказочным,
Смутным, солнечным затменьем,
Экзотическим.

Но наука точная
С информацией из книг
Утверждает, солнечное
Затменье, длится миг.


К ЧЕМУ НОЧЬЮ СНЯТСЯ РУСАЛКИ

Ведуны, снопровидцы, гадалки,
Сон растолкуйте мой вздорный.
К чему ночью снятся русалки
В заводе тихой, озерной?

Почему на поверхности тина
Что годы лежала на дне?
Резкий выброс в крови эднорфина
За одну лишь улыбку во сне.

Две кувшинки, как чайки качались
Над еле заметной волной,
Жизнерадостно так улыбалась
Она улыбкой своей озорной.

Пробудившись от этого сна
Было грустно и радостно мне.
Взбаламутив, подняла она
Осевшие чувства на дне.

Так к чему ж ночью снятся русалки?
Как виденье сие объяснить?
К обновлению чувств. И к гадалке
Тут даже не надо ходить.


***

Нам с Вами больше нечего делить.
Расстанемся, давай без сожаления
Вас мне, в общем, не за что винить
Ну, а меня… на Ваше усмотрение.

Просто получилось у нас так,
Что ни чего у нас не получилось.
Это парадокс, но это факт,
Наши отношенья не сложились.


***

Искала принцев идеал,
Но не нашла их в книжках Грина.
И в результате принцем стал
Большой и толстый член грузина

***

Озабоченная Ленка
Рисовала «***» на стенке.
За насилье не взыщу.
Подписавшись: Я хочу!


***

С подружкою забили стрелку,
Я да друг еще Валерка.
Я, Валерка и плюс Зоя,
Нас теперь в команде троя.
Она молвила: Шарман!
Чем не шведский вариант.

***

Раскрасавица, Татьяна,
Без единого изъяна.
Всегда одета модно, стильно,
Чинно, чванно, сексапильно.
Любит выпить, погулять,
Сногсшибательная ****ь.


МУРОВЕЙ

Среди всяких усачей
Самый сильный муравей.
С виду вроде доходяга,
Но выносливый бродяга.


СУХОЙ ЗАКОН

Я объявил сухой закон,
Дал слово верное такое.
На сон грядущий вечерком
Употреблял одно сухое.
А что такого, а что такого?
Ну, выпил литра два сухова.


***

Чую привкус голодной слюны
Голод терпеть нету мощи.
К теще пойти на блины,
Да где только взять эту тещу?
И слюна во рту тает обильная,
И мысли текут меркантильные.


***

Она даже не подозревала
Как возбуждался от ее я губ,
Когда так возбуждающи сосала
На палочке конфету «чупа-чупс».

***

Ну беда мне с этой Веркой
Вот достала.
Все прикидывалась целкой
Сука, не давала.

Целый вечер нервничала,
Не прижаться, не обнять,
Да к тому ж манерничала,
Как порядочная ****ь.

Ведь не грамма сексапила.
А туда же, ерепенится.
Но меня на секс пробило,
Ни куда не денется.

Водка, кофе, пару кексов
На десерт достал.
И ответный пламень секса
В ней затрепетал.

Чувства нежные и сильные
Пробудились снова.
Бабы все чуть-чуть фригидные
Без допинга спиртного.


ДЕГРАДАЦИЯ

Незаметно, тихо деградируют
Мысли в голове моей немея,
С тупою безобразностью мутируют
Все рациональные идеи.

Забыты детские герои, прототипы,
Рассыпаны, как листья по траве,
И природой встроенные чипы
Заменили тараканы в голове.

Считай одной ногой в реанимации,
Другая ж потихонечку скребет.
Ох уж, ох уж эта деградация,
Ей Богу до добра не доведет.

***

Как у старого пса клыки сточены,
Износился, обтерся, облез,
И живешь, словно пес на обочине,
А по трассе несется прогресс.

В респектабельной яркой тойоте
Процветаующий век без прикрас
Ах, бродяги БОМЖи, вы даете
Респектабельной жизни контраст.

И уверенно как-то, и стойко
Притерлись вы в этой структуре,
Дивиденды, доходы в помойке
В стеклотаре и в макулатуре.

Серых волков всегда кормят
Ноги, да звериная злость.
Вас, слишком рано хоронит
Интеллигенции белая кость.

Пуская про вас кривотолки,
Не считая людей за людей.
По стране бродят серые волки
В образе серых БОМЖей

НА РИНГЕ

Ни конфликта не было, ни ссоры,
И кошка черная меж ними не прошла,
Но на ринге бились два боксера,
Друг, на друга не имея зла.

Пятится один тихонько задом.
Другой идет напористо. Вот прорва!
Загоняет в угол, жмет к канатам
Ограничив все его маневры.

Кусая капу тихо шепщит: Блин!
Дай вырваться из этого кошмара.
И застоявшийся в крови адреналин
Выплеснулся серией ударов.

Вот один удар пришелся в бок,
Дыханье сбито, оклемается не скоро.
В вдогонку хук. Спасительный нырок.
Не подвела реакция боксера.

Счет по очкам, пока 1:1
Три раунда по счету до финала.
Поединок двух продвинутых мужчин
Почти что приближенный к экстрималу.

Сотрясалась под ударом мощным плоть,
Напрягались мощные тела.
Бойцы спортивную выплевывали злость
Друг, на друга не имея зла.


БЕЗАЛАБЕРНЫЙ ЭЛЕКТРИК

Мигала лампочка на «сотку»,
Привычным пламенем горя.
Дымилась электропроводка,
Предупредительно воняя и искря.

И словно обкурившийся кальяна,
Электрик жилконторовский, тип тот.
Объяснял клиенту в доску пьяный:
Завтра, будет все тип топ.

Вот алкаш, и мыслит как-то узко!
Разгильдяй, энергетический пират!
Скакнула электронагрузка
Не замедлив выдать результат.

Едкий дым горячий был и сух,
И для жизни вовсе не потребен.
Разгоряченный огненный петух
Воинственно расправил рыжий гребень.

А электрик безалаберный пил водку
И, уверен был тип тот,
Починит завтра электропроводку.
И будет, все по-прежнему тип топ.

ОБЪЯВЛЕНИЕ 2006

Счастьем не увенчана,
К закату годы клонятся.
«Немолодая женщина,
Желает познакомиться»

Листок на общем фоне
Затерян меж другими.
Стерт номер телефона
И абонента имя.

Утрачен блеск и лоск
На крохотном листочке.
Треплет ветерок
Спасительные строчки.

Придя с работы, дома,
Тянется рука,
К трубке телефона
В предверии звонка.

Но одинок как прежде
Скупой и скучный вечер.
Последнею надежду
Сорвал осенний ветер.


* * *

Он был мой самый близкий друг
И мы ценили кодекс чести.
Не только праздник, и досуг,
Мы проводили вместе.

Вставали мы с одной ноги,
С мыслями одними.
Его заклятые враги
Были и моими.

Как и положено друзьям
Делили общие проблемы,
Беду, невзгоды пополам,
Как член на многочлены.

Но замкнулся детства круг,
И все забыты клятвы.
Мой лучший друг, совсем не друг,
Напротив, враг заклятый.

Почему, да от чего,
Произошло так с нами?
Враги друга моего
Стали мне друзьями.


СКАЗАНО В ПИСАНИИ

Не согрешишь и не покаешься.
Так сказано в писании.
Что ж ты кочевряжишься,
Сидишь на расстояние?

Сидишь ножки сдвинувши,
Возвышенно и гордо.
Девочкой прикинувшись,
После трех абортов.

Под глянцевой обложкой
Журналы смотришь «порно».
Покачивая ножкой
Дышишь возбужденно.

В содоме чертовском
Ночь покувыркаемся.
Согрешим мы вечерком,
А поутру покаемся.

Так предсказано судьбой,
Предписано писанием.
А иначе как с тобой
Мы еще покаемся?


КРУЖЕВА

Оставь все речи и слова
Не надо не греши.
Но ты плела мне кружева
Из тонкой нити лжи.

Ты была сама невинность,
Светился нимб над головой,
Но это лишь моя наивность
Восприняла тебя такой.

По истеченью долгих суток
Внезапно вырвалось: Хорош!
Пробудившийся рассудок
Интуитивно чуял лож.

И перспективные картинки,
И все яркие слова
Сорвал, как ветер паутинку
Плетений тонких кружева.


СТАРАЯ ПРИМЕТА

Паучок по подоконнику ползет
Паутину бросил на окно.
По всем приметам значит принесет
В почтовый ящик почтальон письмо.

От кого та радость иль печаль?
Не от тебя ль, не от тебя ль, не от тебя ль?

Вот уже и осень за окном
Как листья письма пущены по ветру.
Идет привычно мимо почтальон
Без долгожданного, желанного конверта.

Нету не ответа, не привета?
Подвела народная примета.


КРУТОЙ

Жил скромнее, жил бы лучше,
А он считал себя крутым.
Но оказались еще круче,
Те, кто выше был над ним.

Любитель драк и безпредела, -
Отмороженный «торчек».
Кто-то ловко и умело
Спусковой нажал крючок.

Разрешилось очень быстро.
Пуля в грудь, но это раз,
По счету два, контрольный выстрел
Пришелся точно между глаз.


ДУРНЫЕ СНЫ

Ей снились часто, черные кошки,
Черные тучи и сумрачный день.
Гадальные книги в помятой обложке
И всякая там дребедень.

Ей снились дырявые, старые крыши,
Подвалы чуланов и погребов,
Кричащие птицы, летучие мыши
И черные ящики в виде гробов.

Ей снились скандалы и перебранки
Старые вещи, игрушки, предметы,
Ей грязные, черные снились цыганки,
Как дурные, плохие приметы.

По рыхлому снегу, ей снились следы
И полынья на замершей реке,
Ей снился озноб леденящей воды
На обжитом с БОМЖами сыром чердаке.


СОБАЧЬЯ СВАДЬБА

В предрассветные часы,
Спать бы мне и спать бы,
Да загуляли с ночи псы
На собачьей свадьбе.

Хвосты, задрав, как кренделя,
Разношерстной кучкой,
Три отпетых кобеля
С молодою сучкой.

И со всей собачьей спесью,
Ревностно и с дуру,
Не раз штопаные, пёсьи,
Рвали себе шкуры.

Со слюной срывалось бешенство,
С челюсти собачьей.
За любовь, за первенство,
За собачье счастье.

Только где же это счастье?
Не мешало б знать бы.
Коротка любовь собачья,
Как и собачьи свадьбы.



БАЛЕТ

Сколько поту и сил,
 чтоб полноценно
Их из зала могли созерцать.
Чтоб над жесткою твердою сценой,
Белым лебедем плавно порхать.

Потом и солью пропахла обитель
И спина от нагрузок болит.
Потому и скептический зритель:
Браво! - из зала кричит.

Воздушны и плавны движения!
Даже слепца поразят.
Выплывая, как приведение,
Белой тенью по сцене скользят.

Меняется фон, декорации,
За кулисы ушли облака.
Не меняется только их грация,
И лебедем гнется рука.

Не меняется и настроение
В восторге застывших людей.
...И плывут, и плывут привидения
В ритме маленьких лебедей.


* * *

Ты как женщина душой ранима,
И я тебя обидеть не хочу.
Я бы рад назвать тебя любимой,
Но я упрям и потому молчу.

Моя любовь скорей всего цинична,
Она нема, скупа на комплемент.
Твоя любовь напротив безгранична
Ничего не требует взамен.

Ты хороша, добра и без корыстна,
В каждом взгляде нежность я ловлю
И потому бывает очень стыдно,
Что тебя не искренне люблю.

Тебя, теряя, многим я рискую
Пока мифический ищу свой идеал,
И ты прости, что я люблю другую,
Ту, которую еще не повстречал.



КАПЛИ ДОЖДЯ НА СТЕКЛЕ

Люблю капли дождя на стекле
И деревьев шумящий оркестр,
Изогнутый в полупетле
Цветной радуги красочный спектр.

Ветерка ощутимую дрожь
(Дребезжащий стеклом за оконцем),
Цыганский обманчивый дождь -
Ливень с сияющим солнцем.

Прорастание свежих грибниц,
Блеск листьев на мокрой ветле,
На карнизе поющих синиц
Сквозь капли дождя на стекле.


СТЕПНОЙ ВОЛК

Он ошейника не знал и цепи,
И в собачьи халуи он не метил.
Вольным ветром бродил по степи,
Одинокий такой же, как ветер.

Черноземье, типчак, ковыли,
Голая степь и не более -
Убогий участок земли.
Но раздолье, раздолье, раздолье.

Пусть на завтрак все тот же типчак
Чистил желудок до рвоты,
И глотая слюну натощак
Ближе к ночи он шел на охоту.

Исполняя звериный свой долг
Рвал добычу на части, и значит,
По природе своей был он волк
Потому и не мог жить иначе.

Иногда лишь холодной зимой
Морду задрав лунной ночью,
Завывал под луной волк степной
Песню заветную волчью.

Подпевали дуэтом в степи
Все те же бураны степные.
И на хуторе рвались с цепи
В степь на волю собаки цепные.


ЧАШКА КОФЕ

Перекипело и остыло то, что было,
Остыли чувства в том числе,
Лишь чашка кофе не остыла
На сервированном столе.

Круг золотого ободка,
Как память, как утрата,
Фрагмент прощального глотка,
От губ, - ее помада.

И, как дыханье, - легкий пар,
Над чашкою парил,
Но двери хлопнувшей удар
Без слов все объяснил.

Ароматный запах кофе
В фарфоре тонком остывал,
И женский, нежный ее профиль
Мою память покидал.


ДРУЗЬЯ ДЕТСТВА

Голова с похмелья пухнет,
(Вчера явно упились.)
По причине, что на кухне
Друзья детства собрались.

Воедино, за одно
Мысль в одной упряжке гонит.
Кто не виделся давно,
Тому есть что вспомнить.

Кто служил, а кто сидел,
Кому вовсе хвастать нечем.
Все едино, Бог велел
Выпить этим вечером.

Друг Шабурин, брат и я –
Вот и вся компания.
Пошла по кругу стопка третья,
А с ней воспоминания.

Кто-то хмуро хмурил бровь
С грустью в унисон.
Кто пил за первую любовь,
А кто за бывших жен.

В общем, этот винегрет
До утра мусолили.
За того, кого уж нет,
За живых тем более.

С нежной грустью вспоминались
Нам друзья на расстоянии.
Пили водку, упивались
Детскими воспоминаньями.


ДЕНЬ РОЖДЕНИЕ

Что-то ты, дружок, не в настроении,
Что-то ты расклеился совсем.
И не в радость вроде день рождение
Для твоих законных 27.

Нам грустить сегодня не с руки,
Это в меньшей мере не красиво.
Сейчас гарсон подаст нам шашлыки
И две пинты охлажденных пива.

Посмотри, кругом сияют лица,
В июльский этот жаркий день.
Ну, давай, племяш, как говорится:
За твои прекрасных 27.

Ну, а потом, когда минует осень
И снова будут яблони в цвету
Мы с тобой отметим 28
Все на том же Северном мосту.

Разопьем по дружески бутылку
Легкого вина «Аперитив».
А сейчас счастливую улыбку
Подари мне в фотообъектив.

Удели вниманье человеку,
Двух соседок слева рассмешим.
Как ни как, а все же четверть века,
Правда, с хвостиком каким-то небольшим.


* * *
Е.А.Г.

Наважденье это или бред?
Но я чувствую тебя на расстоянии.
В красной рамке глянцевый портрет
Напоминает о твоем существовании.

И словно у всевышнего прося
С томительною грустью на челе,
Пальцем аккуратно пишу – Дуся,
На вспотевшем от испарины стекле.

Это имя обвожу я в тесный круг,
Ногтем по стеклу чуть–чуть скребя.
Всем сердцем понимая, милый, друг,
Как же не хватает мне тебя.


* * *

Я обезоружен. Просто блеск!
И могу поклясться на крови.
Что это не игра и не гротеск,
Это просто объяснение в любви.

Не слова пустые, и не лесть.
Уверяю, Дашенька, поверьте.
Замкнутость, задумчивость и спесь,
Ты как рукой смахнула с интроверта.

И этой радости меня ты не лиши,
Для тебя не стану я обузой.
Для тебя сегодня рвется из души
Моя еще не опытная Муза.

Прочитав стихи, листок согнешь,
Улыбнешься нежно и любя.
И на ушко тихо мне шепнешь:
«Мне тоже одиноко без тебя».

ИЮЛЬСКИМ ДНЕМ

Так сиротливо не было мне с роду.
И как же это всё сие понять?
Да, оттого, что матушку природу
Перестал душей воспринимать.

А как назойливо кружила у чела,
Проходу не давала и мешала
Нектаром вся пропахшая пчела,
Обнажив свое зловеще жало.

Я, как обычно ни чего не замечая,
Торопился, отложив всё на потом,
Вдоль цветов красивых Иван-чая
На перерез, идя через газон.

Но по душе вдруг шаркнули стрижи,
Просвистев над головой, как пули,
Словно бы сказали: «не спеши,
В этот жаркий, знойный день июля.

И ты услышишь, как листвою шевеля,
Под белой тополиною метелью,
Кокетничают нежно тополя,
С одинокой голубою елью».

* * *

Который день я грустью удручен,
Поддавшись слабоволию и скуке.
Любая грусть была бы не почем
Если бы не каверзность разлуки.

И, я, сегодня, плотно ощущал
Тоски щемящей, крепкие объятья,
Как будто дьявол нервы щекотал,
Выкручивая душу, как запястья.

Как будто мною правил Сатана,
Пустив на самотек меня, по ветру.
О, как бывает все же жизнь грустна,
Когда два сердца разделяют километры.

И засыпая, только лишь во сне,
Покой душевный я на время обретаю.
Ты напиши две строчки мне в письме:
«Люблю, грущу, тоскую и скучаю».


* * *

Тебе признаюсь, без обиняков,
Я это ощутил в разгаре лета,
Не первую, но страстную любовь.
И завертелась яростней планета.

Как по заказу, стал длиннее день,
И пульс забился, как–то учащенней,
Запахла по-особому сирень
Обостряя к жизни ощущенья.

Произносить же имя твое всуе,
Я не могу и не имею на то права,
Пока в моей груди гудит Везувий
Кровь, разгоняя, кипучею, как лава.

И каждый раз, волнуясь и робея,
Переживая, ревнуя и скорбя.
С участью такой же, как Помпея
Всецело стал зависить от тебя.


ЖЕЩИНА БАЛЬЗАКОВСКОВА ВОЗРАСТА

Между песочниц, качелей и дедсада,
С отрешенным и задумчивым лицом,
Минуя тротуары, вдоль фасада
Совершает свой вечерний моцион.

Модная укладка, пахнет гель -
(Он еще не выветрен ветрами).
Рядом неизменный спаниель,
С длинными забавными ушами.

Играя, с ним, как с маленьким дитем,
Его ласкает, чешет за ушами,
А он ей лижет руки языком,
Путаясь игриво под ногами.

Прекрасная идиллия и хочется,
Чтоб счастья длилось дольше полоса,
Но выдают печаль и одиночество
Ее тушью подведенные глаза.

И свое не тратя время попусту,
Одевшись модно, на высоком каблуке.
Гуляет женщина бальзаковскова возраста,
Со спаниелем на коротком поводке.


* * *

Как романтична эта ночь была
С отливом черным, в оперение грача.
Нам алой розою в подсвечнике цвела
Восковая, яркая свеча.

И под еле слышный, воска хруст,
Я красотой твоей был обольщен,
Россыпи твоих жемчужных бус
Украшали черный небосклон.

Без огранки ювелирной, как алмаз,
В сто карат, луна была, точь-в-точь,
И казалось только лишь для нас
Зажигала звезды эта ночь.

Но к утру, у ночи тает след,
Ярким светом вновь оборотясь,
И опять нам утренний рассвет
Обнажает будничную явь.

С буднями уходят наши Музы
Кутаясь в прозрачные плащи,
Россыпью, оставив в память бусы
И огарок восковой свечи.

СТАРЫЙ АДРЕС

Я одного хочу, давай жить мирно.
Сколько можно быть стрельцом опальным?
Но не вспомнить номер твой квартирный.
Его я помню только визуально.

На первом этаже, на лево дверь
Обитая в блестящий дерматин,
Но за ней, наверное, теперь
Живет другой какой–то гражданин.

Я все ж нажал на кругленький звонок
Ответа в нетерпенье ожидая,
Открылась дверь, ответил мне дедок:
Извини, здесь не живет такая.

Я сел на лавочку, подробно и детально
Вспоминал все, глядя на окно.
Столько лет я помнил адрес визуально,
С которого ты съехала давно.


* * *

На безымянном пальчике кольцо,
Меж бровей задумчивая складка,
Мечтательно-счастливое лицо -
Говорит о том, что все в порядке.

Я не стал избранником твоим
И потому сегодня мы не вместе.
Ты замужем давно уж за другим
И у вас растут большие дети.

Гуляя в парке средь других людей,
Был я одинокий и ни чей,
А вы кормили всей семьею голубей
И диких уточек на Муринском ручье.

Ваш веселый смех и голоса
Были жизнерадостны в избытке,
Но случайно наши встретились глаза,
И застыла ты в растерянной улыбке.

Что-то, мужу на ухо шепнув,
Ты собрала на скоро детей,
Стаю голубиную спугнув
Растворилась в зелени аллей.


РЕТРО

Душу рвут мне северные ветры,
Это объяснимо все вполне.
Ритмы не стареющего ретро
На случайно пойманной волне.

И от возбуждения обильного
В прошлое уйти назад готов
«Ветер северный, умеренный до сильного»... -
Задушевный шлягер тех годов!

Мне листает память, как тетрадку,
Воспоминания о прожитых годах.
Как на загнутой странице, танцплощадка,
Видится в бегущих огоньках.

В памяти моей она запала
Музыкой гремящею окрест,
Где ребята, на общественных началах,
Создавали первый свой оркестр.

Где щеки покрывал густой румянец
Краскою пунцовой до ушей,
Когда кружил по кругу белый танец
В объятьях жарких девушки моей.

Что шепнула тихо на прощание,
Когда остались с ней совсем одни:
«Ну, пока. До скорого свидания,
На танцплощадке. В выходные дни»...

Бороздят года, как километры
Вспахивая жизненное поле,
Но освежают память песни ретро
В старенькой охрипшей магнитоле.


НА КРАЮ ЗЕМЛИ

Ты слышала, поют как соловьи,
У самой грани, на краю земли?
Так назначь свиданье, позови,
И все рулады соловьиные твои.

Ты воочию увидишь там рассвет,
Вдыхая грудью утренний озон,
Отпечатанный увидишь четкий след,
Переступившего оленем горизонт.

Там Атланты держат небо на руках,
Античный торс изящно обнажив,
Ты убедишься, что на трех китах
Держится зеленый наш массив.

Там царит такая красота,
С тех далеких незапамятных времен.
Ты скажи одно лишь только: «Да»!
И недоступный всеми горизонт
Навеки будет нами покорен.


БЫВШАЯ ЛЮБОВНИЦА

Нет-нет, порой да вспомнится,
Под вечер, почему-то.
Бывшая любовница,
Жена,
Неверная кому–то.

Встречи наши частые,
Ласки сексапильные,
Затмили тучи мрачные,
Да ливни проливные.

Расстались, к сожаленью мы
Не так как все друзья,
Но не стерлась временем
К тебе любовь моя.

Вернувшись снова к мужу,
Не любимому, но верному,
Треплешь ему душу
Время, так, от времени.

А он наивный верит
(Хотя порой и лупит.)
Потому что терпит,
Потому что любит.

А ты все с той же страстью,
Поздно или рано,
Ищешь себе пассию
Для нового романа.

Эх, бывшая любовница,
Не верная жена,
С кем нынче хороводится
В душе твоя весна?


СЕРЫЙ ПОПУГАЙ

Ты не поешь и не кричишь
На бутафорской ветке,
Грустно, жалобно глядишь
Сквозь прутья тесной клетки.

И жизнь идет по графику,
День один в один.
Это ведь не Африка,
А зоомагазин.

Жако, Жако, Жако –
Серый попугай.
Какой чудак, однако
Завез тебя в наш край?

Где пестрят, как ленты
С тобой в одном ряду,
Собратья – конкуренты -
Ары, с какаду.

Цветные эти бестии
Растопят в сердце лед.
И вот в не конкуренции
Уходят просто в лет.

Гортанно и не сжато
Звучат их выкрики.
Твои же шансы Жако
Весьма не велики.

И вот утихло пенье,
С ним вместе оптимизм.
Был серым в оперенье,
А серой стала жизнь.

Ах, Жако, Жако, Жако -
Серый попугай.
Ведь жизнь она двояка.
Брось, не унывай.


ОБОРВАННЫЙ РАЗГОВОР

Она качала нервно ножкой
И теребила свой хитон,
Наподобе дикой кошки,
Бьющей по полу хвостом.

Отшлифованной эмалью
Сверкал ее кошачий глаз,
Строгой пошлою моралью
Донимала целый час.

Высокомерно и помпезно
Говорила мне за жизнь,
Но я сказал: «Будь так любезна,
Если можешь, то заткнись».

Она, опешив, замолчала,
Тупо глядя на окошко,
И раздражённей закачала
На коленке свою ножку.


ПЬЯНЫЙ СКРИПАЧ

Лауреат, перед тобой закрыты двери.
Лауреат, ты пьяница, фигляр!..
Но он на спор достал из шифоньера
Покрытый пылью кожаный футляр.

К плечу поднялась гибкая рука,
И грубый мат сорвался с языка,
Но пошлости взамен из под смычка
Струнно зазвучала музыка.

Приосанившись, напыщенно и грозно,
Он был красив, божественен и горд,
Когда в миноре лихо, виртуозно
Смычком искусно вытягивал аккорд.

Без всяких нот, по памяти, по счету
Сжимались пальцы в яростном кольце,
И было в этом дьявольское что-то -
В завороженном, скованном лице.

А звук ломался в воздухе и падал,
Вызывая сладостную дрожь.
Скрипач, скрипач, да ты же просто дьявол!
Талант с годами, видно, не пропьешь!

Он, как на сцене, стоял на ящике,
Во власти струн, аккордов и смычка
И по небритой, щетинистой щеке
Слеза катилась у седого скрипача.


ТЬМА ТАРАКАНЬЯ

Не ты ли сослала в изгнанье,
Контракт, разорвав наших душ.
В самую тьму тараканью,
И в непроглядную глушь.

Где паутиной стеклянной,
Задернуты все образа,
Где снятся мне, как в наказанье
Твои полные грусти глаза.

Здесь ветер рыдает и стонет,
Здесь вянут цветы на окне,
Здесь даже и черт ногу сломит.
Так что ж говорить обо мне?

На самом краю мирозданья
Чувства, как камни кроша,
Во тьме тараканьей, в изгнанье
Каторжанская гибнет душа.


МЕЧТАТЕЛЬНЫЙ ПАУЧОК

Слышал как-то краем уха,
Ходят слухи будто муху
Раздуть можно до слона.
С этих пор, мечта одна.

Среди затхлости старинной,
И рутины паутинной,
Где рогатки и капканы
Ходят мухи великаны.

Мечтать, конечно же, не вредно,
Но худо-бедно бы безбедно
До конца, скончанья лет
Обеспеченный обед.

К черту промыслы сезонные,
Сквозняки в углах холодные,
И ежегодно точно в срок
Добывать запасы в прок.

Напрягая ноги, спину,
Штопать вечно паутину
В закуточках конуры,
Для костлявой мошкары.

Снились сказочные сны,
Снились серые слоны,
Но похожие на мух-
С хоботком, о крыльях двух.

Спал, мечтая, паучок,
Пел за печкою сверчок
Паучка, озвучивая сны,
Где летали мухи и слоны.


ГОРЕ-ПРОКУРОР

Ну что судебный заседатель?
В одном лице и царь и Бог.
Судьба, как правило, предатель,
Судьба, как правило, подвох.

Хоть говорят, что взятки гладки,
Но есть всему предел и мера.
Цена твоей последней взятки -
Крах всей жизненной карьеры.

Поворот судьбы и разом,
Конфисковано жилье.
И накрылось медным тазом
Твое барское житье.

Не задача, коль удача
К низу падает орлом.
Костюм остался от Версачи
И паркер с золотым пером.

Но врятли ты кому подпишешь
Им судебный приговор.
Не суди, да не судимым будешь,
Товарищ, прокурор.

В полуподвале, чуть не плача,
С БОМЖами вел он разговор.
В потертых шмотках от Версачи.
Бывший горе–прокурор.


ЯВЛЕНИЕ

Как объяснить необъяснимое?
Ты, вырулив в «авто-толпе»,
Попутным ветром ли гонимая,
Свернула к нам на КПП.

Я скрупулезно, обстоятельно,
Перебрал все рифмы в голове,
О той, о самой обаятельной,
В серебристом BMW.

И вот на первой уж строке
Легли на лист, из под пера:
«У 629 КЕ» -
Твоей машины номера.

Затем вписался светлый лик,
Незнающий порока,
Что внезапно так возник
Из-за поворота.

Про короткое свидание,
Писал тебе полунамеком…
Но ты включила зажигание…
И скрылась вновь за поворотом.

А я в азарте писал дальше,
Скрупулезно, обстоятельно,
О Терентьевой Наташе.
О самой, самой обаятельной!


АВТО-ДЖОКОНДА

Обдуваемая встречными ветрами,
На капоте, отражая небосклон -
Ты, как Джоконда в золоченой раме,
За лобовым, сферическим стеклом.

На распутье питерских дорог,
Где гудят машины безумолку.
Ласкает теплый летний ветерок
С утра твою уложенную челку.

И заламывая шею, встречный ряд,
Очумев и обалдев от восхищения,
На тебя кидают нежный взгляд.
В том числе и я, не исключение.

Не избежал бушующих страстей,
Принял трепещущие чувства, как награду…
Но в сумасшедшем ритме скоростей
В даль тебя уносит автострада.

От того, наверное, нет-нет,
Да приснится, убегающая даль,
Протектора резиновый твой след,
Что врезался орнаментом в асфальт.


* * *

След протектора резной
Продавлен на паласе,
Прямиком к двери входной.
Ушла ты, восвояси.

Может быть, и погрущу,
О тебе немного,
А потом перекрещусь.
Ну, и, слава Богу.


ЗЛОПАМЯТНОСТЬ ДУШИ

А она, по-прежнему болит,
Как колотая рана от ножа,
И провоцируется снова на конфликт,
Амбициозная, злорадная душа.

Как же не устала еще ты,
И твоя злопамятная память,
Постоянно с кем-то сводить счеты,
Раздувать вражды душевной пламя?


СТАРАЯ КИНОПЛЕНКА

Как телеги старой колесо
Проектор древний крутит киноленту.
Там канувшие дни все на лицо,
Там кадр за кадром прыгают фрагменты.

Вот в темноте улавливает взор
Неуловимые как будто перемены,
Восьмидесятых новенький наш двор,
Цветным мелком расписанные стены.

Разодетый стильно молодой отец,
Костюмчик джинсовый и модные ботинки,
Неугомонный рядом сорванец
Тянет за веревочку машинку…

Как будто это было все вчера
И не было ушедших двадцать лет.
До мелочи любительская камера
Хранит, сей незатейливый сюжет.

Парадокс судьбы не обойти,
И я беру на веру все как есть.
Мне там, на кадре нету тридцати,
А за кадром скоро сорок шесть.

ВОЛЧЬЯ ОХОТА

Охота нынче задалась
И не уйти оленю!
Хрипела, скалилась, неслась
Волчья стая, быстрей тени.

Клыки, как острые ножи,
Привыкшие кусаться.
Слева, справа, обложи!
Чтоб самим не облажаться.

Сегодня наш счастливый час.
Счастливый час! О Боже!
А завтра нас, быть может, нас
Охотники обложат.

Вынут грозные стволы
Из выделанной кожи,
И быть может те чехлы
Из волчьей шкуры тоже.

Пойдет вражда, и между нас
Кровавой будет бойня…
Но это завтра, а сейчас,
Наш день, друзья, сегодня.

Так попусту что ж горевать,
В пустую, тратя время.
Оленя надо нам загнать!
И не уйти оленю!


СОБАЧЬИ БОИ

Рык, слюна, собачья шерсть,
Под потолок взлетели ставки.
Хвост натянутый, как плеть,
Челюсть в мертвой хватке.

И бранятся как один
«Русские Рокфеллеры»:
Бейся, сука, песий сын,
Гребаный ротвейлер!

Но, похоже, спета песенка,
Чертов пес, загнулся!
Не нормативной лексикой
Хозяин пса ругнулся.

Вот, зараза, что за хрень! -
Глотку рвал набычась.
Знать не мой сегодня день,
Псу под хвост пять тысяч.

ЗВЕЗДНЫЕ ВРАТА

Все жарче топятся котлы
На красном огненном восходе,
В угаре шлаков и золы
Жгут грешников на небосводе.

И к ночи звездные врата
Раскроются поспешно,
Сорвется на небе звезда.
Сгорела душа грешная!


ПИСТОЛЕТ

Он в кобуре начищен, безобиден,
С железной хладнокровностью металла,
И сжатый нерв огня пока не виден
В пороховых кусочках черного кристалла.

Но сорвалась фраза: Вот, теперь вы
Не уйдете от моей кровавой мести!
У человека сильно сдали нервы,
Предохранитель звонко снялся с места.

И вот уже, из черной тульской стали
Что-то вспыхнуло и вырвалось на волю,
На спусковом крючке вспотевший палец
На мгновение ушел из под контроля.

Но с этим выстрелом он выпустил пары
И улыбнулся складкой рта ехидно,
А пистолет залег в проемы кобуры
Спокойно, хладнокровно, безобидно.


ОСЕННИЙ ПРЕФЕРАНС

Осень впадает
В цикличный свой транс,
С ветром играет
Опять в преферанс.

Расшатаны нервы,
Душа не на месте.
Кленовые черви,
Ветки, как крести.

От влаги намокла
Колода из карт,
И ветер промозглый
Разжигает азарт.


ГОЛГОФА И ОСИНА

Как капли крови, гроздь рябины,
Легла, на твердь сырой земли.
Качает древний сук осины
Веревку, в качестве петли.

Рыдают где-то горько вдовы,
Задыхаясь в гулких стонах,
А на петлю глядит с голгофы
С гвоздями ржавыми в ладонях.

Распятый, с воплями: О люди!
В ком предательство беснует,
В ком живет душа Иуды,
Тот осины не минует!

И взор его был чист, и светел,
Ложилась грусть лишь на челе,
Когда под веткой, плакал ветер,
Скрипя в затянутой петле.


ПОРТРЕТИСТ-АВАНТЮРИСТ

Он художник – высший класс!
Наметан глаз.
Он виртуоз!
И на него повальный спрос.
Работал чисто, как артист,
Портретист – авантюрист.
Писал портреты лишь с натуры.
В тонах зеленые купюры.

ПРОБКА НА ДОРОГЕ

Обесточенные провода,
И встал наглухо троллейбус.
И не туда, и не сюда,
Токоприемник взвитый к небу
Не шелохнется, не искрит,
На проводах безжизненно висит.

Ах ты, рогатая зверюга,
На полметра, хоть на шаг
Откатись. Ругались шеферюги,
С ним попавшие в впросак.
Не проехать и не обойти!
Все обрезаны пути.

Стоял безжизненно троллейбус,
Старый лом ,металлолом.
И «навороченный» весь «ЛЕКСУС»
Давил напрасно на клаксон.
В проводах ни грамма тока,
Кольцом плотней сжималась пробка


В НОЧНОМ САДУ

Запах роз меня манил.
Не долго до беды.
Яблок свежих разморин
Окутывал сады.
А я ждал темноты.

Как частокол стоял забор –
Стена не проходная.
Но молод я, и быстр, и скор,
В темноте проник, как вор.
И ночь к тому же воровская.

Оказавшись во дворе
Рукой в потемках шарил.
Старый пес спал в конуре,
Проснется только на заре.
Старик, свое отлаял.

Не сердись же, старый пес.
Тебе сахарную кость
Ночной не званный гость
Принес.
За один букетик роз.

Вот я здесь, и вот исчез.
И не ищи мой утром след.
Вот я тут, и вот уж нет…
Просто нужен по зарез
Мне для девушки букет.


ПОСЛЕДНИЕ ИЗ МОГИКАН

Выплывает тихо, плавно,
Сквозь туман и марево,
Зеленый берег котлована,
Как берега Онтарио.

Возвращается назад
Память дней моих безветренных,
Там где был наш Дикий Запад,
Из ковбойских вестернов.

Где до посиненья рук
В бой бросались мы.
Я и друг мой Чингачгук
На тропе войны.

Были войны, было дело,
Когда с утра до вечера,
Били метко самострелы –
Деревянные винчестеры.

У зеленых тростников,
У котлована старого,
У шумящих берегов –
«Озера Онтарио».

Но сменились на компьютеры
Игры, и давно за сорок нам,
Поклонникам романов Купера
С горячей кровью могикан.


* * *

Не умею долго злиться я,
Хотя порой бываю строг.
И не терплю когда амбиции
Превращают в диалог.

Когда на протяженье многих дней,
Тебе внушают отвращение.
В этот миг готов я с ней
Порвать все отношения.

Без обид и без злословия.
Раз решила. Ну что ж пусть.
На прекрасном предисловии
Оборвется бездна чувств.


* * *

Гордо реет буревестник…
Всем репрессиям предвестник.


МАГДАЛИНА

Пути господни неисповедимы…
Раскаявшись, сказала Магдалина.


СПЕКУЛЯНТ

Быть или не быть? Вот в чем вопрос.
Брать или не брать? Какой на рынке спрос?

МЕГЕРА

Бог наградил прекрасной внешностью,
Привил солидные манеры.
Забыл добавить только нежности,
В характер вспыльчивый Мегеры.

Ведь ни какого нет житья,
С истеричкой, в сущности.
И достаются ей в мужья,
Как на грех, все подкаблучники.


ДЕНЬГИ

Кто сказал, что деньги зло,
Человечьих душ растление?
Мне же к счастью повезло.
Я о них, другого мнения.

Я не жаден и не щедр,
И порой в кармане пусто,
Но считаю за шедевр
Это тонкое искусство.

Чту купюры и монеты,
Разных стран и всех мастей,
Чту чеканные портреты
В прошлом канувших вождей.

Чем же плох, скажите доллар?
И на их портретах лица?
Этот фон, зеленый колер,
Что идет один за тридцать?

Призывают деньги к лени, но,
Не согласен я опять.
Чем же плох вам профиль Ленина,
С четкой цифрой 25.

Мне щекочут нежно нервы
Разноцветность разных лиц,
Я тащусь от новых ЕВРО,
От условных единиц.

И когда шуршат наличные.
Говорю всем без стеснеия:
Деньги зло. Но лично я.
Лично я, другого мнения.

КУПЮРА

Легла легко в проем кармана.
Карман таких, не мало вместит –
Кто весит меньше миллиграмма,
Но тот, кто в жизни больше весит.

А как удобна, в обиходе,
С ней никогда проблемы нет.
И на карманные расходы
Подбросит парочку монет.

Не откажет тебе в ренте,
Всегда под боком, под рукой,
И в любом эквиваленте
Воспринимаема душой.

Не мудрено в нее влюбится,
В узоры, в цифры, в вензеля.
Купюра с твердой единицей
И три весомые ноля.


НОЧНОЙ РАЗБОЙ

Выхожу один я на дорогу…
А с кистенем в кустах сидит Серега.
Не будьте к нам, прохожие, так строги,
За ночные, нелегальные налоги.
Инфляция достала с безработицей,
Ну, а кушать очень, очень хочется.


СПИЧКА

Жанна д’Арк, Лазо, Гастелло…
Вот чья смерть достойна восхищения!
И о чиркаш, головкой чиркнув, смело,
Она решилась на самосожжение.

И пусть о ней не будут говорить,
Скорбные некрологи в газете.
Она дала, как надо прикурить,
Скучающей по дыму сигарете.

Одно мгновение гореть! Как это мило!
На дне пепельницы старой или урны:
Прочувствовать весь жар своей могилы.
Я Жанна д’Арк! Да я Джордано Бруно!


КЛИЗМА

В кругу красивых, милых лиц,
Ей доставались чаще,
Только пара ягодиц,
Изредка влагалище.

И возмущалась клизма:
Иногда мне кажется,
Счастья нету в жизни.
Одна сплошная задница!


РУКА РУКУ МОЕТ

И волки сыты, и овцы целы.
(Пословица)

Был прокурором хоть,
Но не гнушался мзды.
Моя сыта будет плоть,
Когда волки сыты.

Ведь всякая проблема,
Каких-то денег стоит.
Удобная система –
Рука руку моет.

Другие так же брали,
И тоже без стеснения.
Потому и овцы стали
Козлами отпущения.

Вешались все «глухари»
Им по совокупности.
Там где кража, значит три.
Снимем уровень преступности.

Все в ажуре, шито-крыто,
В том кругу порочном.
Сыта плоть, и волки сыты,
Да и овцы под присмотром.


БЕЛЫЙ ПАРОХОД

В небе граяли грачи
И вороны каркали.
Гнали первые ручьи
Бумажные кораблики.

И на речке ледоход
Льдины ставил на дыбы,
Мне снился белый пароход,
С черным дымом из трубы.

Где по шатким палубам
Гулял с прекрасной мисс.
Кричали чайки жалобно
Бросаясь камнем вниз.

Яркие восходы,
Багровые закаты…
Но ушли все пароходы.
Без меня куда-то.

И в воде растаяли
Бумажные кораблики.
Не зря грачи ведь граяли,
Не зря вороны каркали.

НЕ СЧАСТЛИВАЯ

Что же, ты красивая,
Такая не счастливая?
Смотреть ведь, нету мочи,
Как ты страдаешь, доча.
Поездки за границу,
Брюсель, Париж и Ницца,
Где вьются кавалеры
Вокруг твоей карьеры.
Как тучи вокруг солнца,
Жигалы, альфонсы,
Подхалимы, взяткодатели,
Компаньоны, прихлебатели.

Все схвачено, подмазано,
Все в бизнесе отлажено.
В семейной жизни токмо,
Одна ты. Одинока.

И снится ЛЕДИ-БИЗНЕС
Слесарь Витька Витос
С напильником в кармане.
Герой школьного романа.
Да на кухне тяжко,
Чай, отпив из чашки
Вздыхают два родителя,
Что грусть в глазах увидели,
У доченьки красивой.
Красивой – не счастливой.


СЕЛЬСКАЯ ДЕВЧОНКА

Льняная блузка, цвет бордо,
В «скороходовских» туфлях.
Конечно не Бриджит Бордо.
Но было что-то… ой ля-ля!

Что ж так тянуло и влекло,
К этой сельской душечке?
Грудь в размер Мерилин Менро,
Ноги – две точеных рюмочки.

Когда же дух эротомании
Нас обоих захлестнул,
Ей свидание за банею
Назначить я не преминул.

Коктейль любви с истомой пряною,
Выпивался с ней до дна,
Слащавый дух эротомании
И привкус кислого вина.

Это было – «Будьте на те»!
Или – «Мама не горюй»!
Когда за талию, в обхвате
Дарил ей пьяный поцелуй.

И дать готов один за сто.
Когда совсем уже проняло.
С ней сама Бриджит Бордо
Даже рядом не стояла.


ЗИМА НЕ В РАДОСТЬ

Старею. Видимо во мне
Угасают чувства нежные,
Раз не радуюсь зиме
С завирухой снежною.

Не хожу на разтопашку,
Когда под двадцать морозит,
Как бесшабашный первоклашка,
Что по наледи скользит.

На чей окрик и смешок,
Я не вольно оглянулся.
В спину брошенный снежок,
И я грустно улыбнулся.

С грустью, вспомнив о весне,
Жарким летом душу грею.
Я не радуюсь зиме.
Видимо старею.


КИРКОРОВ И ХУЛИО

Достали все, с Иглесиасу Хулио.
Выше крыши! Твою мать!
Ну Иглесиасу, Хулио. Ну, ***ли?!
Популярности и мне не занимать.

Хватает мне Российского признания,
Узнаваем здесь, и ночью я, и днем.
А если надо, всю его Испанию
За пояс, с Аллою Борисовной заткнем.

В легкую. Без всяких разговоров.
В том уверен, и на том стою.
Потому что я, Филипп Киркоров!
Под «фанеру» что угодно пропою.


БОГОХУЛЬНИК

Скорей всего, в порыв отчаянья,
Он постучался в божий храм.
Но нужны ли покаяния
Не осязаемым теням?

Немы, беззвучные для слуха,
И в затуманенных глазах
Просто мифы, просто духи
В золоченых образах.

Им молились в отрешении,
Старички, слепцы, бабуленьки,
И закрался червь сомнения
В черный разум богохульника.

Пусть повисну я над пропастью
И, быть может быть, тогда,
Я покаюсь перед совестью
Без нательного креста.

Через крапиву и багульник,
Лба крестом не осенив,
Уходил прочь богохульник,
Лихо шапку заломив.


РОДИТЕЛЯМ

Как с написанной строки
Внушали мне мировоззрение.
О, не судите, старики,
За нрав другого поколения.

За новоявленный бедлам,
За моду дерзкую и пьянки,
За увлечение к Битлам,
А не к «Варшавянке».

И что сменили мы гармонь,
На модную гитару.
Тут долдонь, хоть не долдонь
Не вернуть привычек старых.

И напрасно вдруг всплакнулось,
Тебе мама, на папином плече.
Это юность в вас проснулась
В ностальгическом ключе.


СУКОВАТОЯ ДОСКА

Как отщепенка, как изгой,
Лежала долго в одной позе.
Не всегда была доской.
Доску увидели в березе.

Когда шумел весенний бор
И теплый ветер кроны нежил,
Вонзился кованый топор,
Поперек волокон свежих.

По лесу прошелся треск,
Вверх, взлетели галки.
Задыхался дровосек;
Ах ты, елки палки!

Ну, а когда совсем упала
(По другим стволам скользя).
Еще три дня полосовала
Ее острая фреза.

До последней капли сжатой,
Выжимался сок…
Но оказалась суковатой
Она одна, из всех досок.

Не пригодная порода.
Да и чёрти с ней!
В семье не без урода.
Пусть лежит до лучших дней.


СВЕТОФОР

Хоть и с виду, он, как «монстр»,
Но никогда не привередничал.
Казалось даже, светофор,
С шоферней кокетничал.

Нет-нет глядишь да подмигнет,
Бегущему автомобилю,
А тот на красный свет, загнет
Мат, в шоферском стиле.

И прочихавшись, убегал
«МЕРС», а может «ШКОДА»,
Когда он красный свет включал,
Но в этот раз для пешехода.

И на язык кто очень остр,
Тот чудовище ругал,
А пучеглазый стальной «монстр»
В три глаза им мигал.


ОБОРВАННЫЕ ПРОВОДА

Утих мгновенно смех,
Брань на языках.
Тяжелый мокрый снег
Провис на проводах.

Психоза нервный взрыв,
Снежинок кружит стая.
В проводах обрыв.
И замерли трамваи.

И нет путей иных.
Теперь одна забота.
На перекладных
Добраться до работы.

Но мест свободных нету.
Ах, господи, спаси!
И вот в ущерб бюджету
Все ринулись к такси.

Тут уж не до жиру.
Народ снуёт, толпится.
Держите карман шире,
Господа таксисты.


НЕФЕРТИТИ

Какой там профиль Нефертити,
Разглядел по пьянке Мишка?
Ни дать, ни взять. Алкоголичка.
Бросьте, чушь не городите.

И из всех ее прикрас
Отражает неустанно,
Дно граненого стакана
Синий, пропитый анфас.


УГОЛОВНАЯ ПЕРЕПИСКА

Ужель та самая Татьяна…
Письмо мне пишет с Магадана
И шлет привет дружок с Онеги,
Евгений, только не Онегин.

Про этапы пишут и тюрьму,
Мои подельники, на Колыму.


СКОПЕЦ

Вот чудак, все бредил домом.
Все для дома. Все есть в доме.
Но свернулась жизнь, как комом,
Блин! Всю жизнь прожил, как в коме.

Не жены нет, ни сынишки,
Только толстые сберкнижки.
Дом, как чаша, божье царство!
Отойдет все государству.


СЧАСТЛИВАЯ ПРИМЕТА

Посуда бьется. Как не к стати.
Зато к счастью! Кто-то мне сказал.
На новенький сервис, аванс весь тратя,
Что-то я счастливее не стал.

Не нахожу я счастья в той примете,
Когда такая брешь в моем бюджете.


КЛИШЕ ЛЮБВИ

Удар внезапный по душе
Свернулся тромбом в жилах.
Любви фальшивое клише
Свой отпечаток наложила.
Как след, прижавший вниз траву,
Как ветерка тревожный ропот.

Я эту боль переживу
Имея горький опыт.


РАЙ В ШАЛАШЕ

Для милых рай из шалаша,
Как в непогоду зонт.
Потому и требует душа,
Ковры, хрусталь, евроремонт.

* * *

Самосудом себя судишь,
Заглотив пол литра водки.
Порой такое, отчибучешь,
Что потом кусаешь локти.

ВОЗРАСТ

Годов на пальцах, уж не счесть,
И не вернуть назад былого.
Когда во лбу шестьдесят шесть,
А там где пах на полшестого.


ГРОБОВЩИК И САПОЖНИК

Он сапоги для всех латал,
Портному и пожарному…
Гробовщик гробы тесал.
Дай Бог каждому!
И конечно знали оба,
Каков их ждет итог.
Один в мир иной ушел без гроба,
Ну, а сапожник без сапог.

РЕКЛАМА

Рекламный ролик, дурит ловко,
Обстоятельно, толково.
Про сыр бесплатный в мышеловке,
И про Леню Голубкова.

Потому и валят лавой
В М М М все за халявой.


ГЛЮК

В кругу обкуриных подруг,
Я поймал кошмарный глюк?
Буд-то бы в вендиспансере
Любовь крутил с самой Венерой.

И в той Венере прозаической
Было что-то венерическое.


СУИЦИД

На весь мир и на себя
Затаил обиду.
Мысль, по темечку скребя
Склоняла к суициду.

Но не хватило силы воли,
Так как он боялся боли.

* * *

Что-то смутное, и помнится не многое.
Расскажите в точности, коль видели.
Вечером пошел я в наркологию,
А проснулся утром в вытрезвителе.

* * *

Вчера сосуд большой был выпит,
И веселилась вся толпа.
Был на коне вчера. Сегодня выбит
Похмельем жутким из седла.


ДВЕ ПОДРУЖКИ

Как умом еще не тронется,
Эта старая «девица»?
Сорок лет живет затворницей,
В ожиданье принца.
По секрету лишь на ушко
Кой-кому поплачется…
Эх, не говори, подружка,
У самой муж пьяница.
Неказистый и не дюж!
Но худо, бедно… все же муж.

ЧЕСТЬ ДЕВИЧЬЯ

Она для мужа честь блюла,
Остерегалась.
После свадьбы запила,
Оторвалась.

И с лихвою наверстала,
В девках, что не догуляла.

* * *

От диет уж все болит,
А наружу лезет целлюлит
О котором и не знали,
Пока в рекламе не сказали.

ВДОХНОВЕНИЕ

Перо, бумага, освещение,
Огонь в глазах и жар в груди!
Ждал с не терпеньем вдохновения,
А оно возьми и не приди.

Поэтический облом.
Нет ни строчки под пером.

ПОЛЕ ЧУДЕС

Вот барабан закрутился, как обруч
В чьей-то попытке, в новом усилии.
Торг здесь уместен – сказал Якубович
И улыбнулся, хитро, как Базилий.

Для вас эрудитов, для вас знатоков,
Ваша удача, в ваших руках.
На поле чудес, не в стране Дураков,
Здесь не останетесь вы в дураках.

Вращай барабан, на удачу, на счастье,
Здесь нет шарлатанов, под личиною лис,
Здесь всем проигравшим, принявшим участье,
Давно заготовлен утешительный приз.

И громогласно, как залп из орудия.
Рекламная пауза!
 Подайте приз в студию!

ПРОЩАЛЬНАЯ ЗАПИСКА

Куда исчезла, неизвестно. Я
Места сам себе не нахожу.
На столе же, как предсмертная
Записка.
Прощай! Я ухожу!

В ЦЕЙТНОТЕ

И глазом не моргнете,
А день уже исчез.
Так и живем в цейтноте
Со временем в обрез.
Между этими и теми
Днями что идут,
А между нами время
Потерянных мнут.

ЦВЕТ НАЦИИ

О, бледнолиции, о, братцы, я
Не чужеземец, и не иностранец.
Я, цвет вашей нации!
Афроамереканец.

РАЗОЧАРОВАННЫЙ МАЗОХИСТ

Возмущался громко мазохист:
Да разве ж это наказание!?
И расстрельный свой вердикт
Заменить просил четвертованием.

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ГУСЬ

Мы Рим спасли! – Воскликнул гусь.
И священней нету существа!
Ладно, гусь, жиреет пусть,
Семь дней еще до Рождества.

И с четверга на пятницу
Чтоб с жиру не опухнуть,
Он «жировал» в гусятнице,
На итальянской кухне.

КЛЕПТОМАН

Его больное подсознание
Породила материнская утроба.
Так от типичной клептомании,
Он докатился до гоп-стопа.

ФИЗИК

Не иначе был он хватом,
Тот, кто в прошлом уж почил.
Сжав в кулак природный атом
Его науке подчинил.

ГАДКИЙ УТЕНОК

Не всегда из гадкого утенка
Лебедем становятся иль кем-то.
С обратною реакцией, в подонка,
Превращается порою совершенство.

ЛЕОНИД ГАЙДАЙ

Пади попробуй, угадай
Каким сюжетом удостоимся.
Что преподаст опять Гайдай,
Нам в амплуа веселой троицы?

Где до боли животов,
Зритель глаз от смеха щурит.
Никулин, Вицин, Моргунов
И как всегда, очкарик Шурик.

ЮРИЙ НИКУЛИН

На Цветном бульваре клоун
(Не один его я знаю),
Все и всяк узнает кто он.
Комик с белым попугаем.

ЕФИМ ШИФРИН

Не чему уж не дивлюсь я
После Фимы Шифрина.
Сказал под вечер: «Алё, Люся».
А утром знала вся страна.

РОМАН ТРАХТЕНБЕРГ

Надо ж это, рыжий пес!
Взял над цензурой верх.
Искусно пошлость преподнес,
Нам Рома Трахтенберг.
Он со смехом, до икоты
С экрана шпарит анекдоты.

ГОРОДОК

И захочешь не пройдешь
Мимо яркого экрана,
И на карте не найдешь
Городок тот странный.

Где валяют дурака
Стоянов и Олейников,
От ЗКа и до ЦКа,
От депутатов до мошенников.

ВЕРКА СЕРДЮЧКА

Снимаю шляпу, целую ручки
Перед Веркою Сердючкой.
Она гарна и мила
В транссвеститном амплуа.


ЛЕНИН

Он был наверное умен
Раз в мозг людей проник,
С тех незапамятных времен,
Как влез на броневик

ПАМЯТНИК

Умен, нахрапистый, упорный.
Среди деспотов, тиранов
Памятник воздвиг нерукотворный,
На все века В.И.Ульянов.

СОЦРАБСТВО

Ведь это ж надо догадаться,
Социалистическое рабство,
Призыв к грошовому труду,
Отказ от личного и частного.
И ведь шли, на поводу.
Несчастные!

ПАВЛИК МОРОЗОВ

Героя помнила страна.
Павлик Морозов – ЧУДО!
Но изменились времена.
Переведен в разряд Иуды.

СТАРИКИ

Жизнь, бесконечной, светлой мнилась,
Пока был молод и красив.
Под старость все переменилось,
Как черно-белый негатив.

УЛЫБКА ДЖОКОНДЫ

Давно пора понять ту догму,
Улыбка лишь в Музейных фондах.
В природе же любой Джоконды
Таится жало анаконды.

ПРОВОРОВАЛСЯ

Крал всегда и крал везде.
Жаден был до скупости.
Понял только в НАРСУДе.
Пять лет украл по совокупности.

600 СЕКУНД

Один из первых репортеров
На мозоль преступности нажал.
За 600 секунд Невзоров
Раскрывает криминал.

ПСИХОАНАЛИТИК

Дипломатичен как все атташе,
Как вор карманник, он
В растленной, путаной душе
Навел конкретный шмон.

НЕСОВМЕСТИМОСТЬ

Твоей Музы интеллект
Над многими возносится,
Но слабый твой менталитет
С ней в творчестве расходится.


ТРАНССЕКСУАЛЫ

Скажи, «подруга», мне, о чем
Твоя душа грустит?

Так, о своем, о девичьем.
Ответил транссвестит.
Не разделенная любовь
Рвет душу на изнанку…

Да. Проку нет от мужиков!
Сказала лесбиянка.
Нету толку, ни на толику,
Любовники плохи…

А за соседним столиком
Гуляли «петухи».

ТРАНССВЕСТИТ

«Девица», здесь дивиться нечему,
Предельно объяснимая причина.
Не хотят, в тебе увидеть женщину,
С нормальной ориентацией мужчины?

* * *

Третий лишний, таков закон,
И муж любовника кастрировал ножом.

МОЛОДАЯ ПУТАНА

Скажи-ка, дядя, ведь не даром,
Всю ночь елозила под старым?


ПЕРЕВОЗБУЖДЕНИЕ

Возбуждает тело Ангелины,
Ее формы, грация и стать…
Уже полные штаны адреналина.
Если это можно так назвать.

ФИТИШИСТ

Ему и баба то в подляк.
Достаточно трусов.
Снял, понюхал и ништяк!
Вот и вся любовь.

ЛИШНИИ СТО ГРАММ

В кураже застольном
Еще сто грамм отпил…
Как выстрелом контрольным
Себя приговорил.

ЛИШНИИ СТО ГРАММ

Мораль проста той басни.
Еще сто грамм. И что?
Тут же снесло башню
На все сто.

ВОСКРЕШЕНИЕ ПОЭТА

Ни чем не примечательные руки,
Нету не перстней и не колец.
Маникюр не делают от скуки.
Красоты твоей венец.

Позабыв про все грехи
Я пишу тебе стихи
От временно воскресшего поэта.

В.Х.Крема

Ни чем не примечательны стихи,
Лирично и обыденное чтиво.
В них косноязычье и грехи,
Но все же, как они красноречивы.

Методично сложенные звуки,
Как музыкально сложенный вокал.
Ведь стихи не пишутся от скуки
(Это я для рифмы написал).

Ай да, Крема, ай да сукин сын!
Ну, скажите чем не молодец?
Пишу доступным слогом и простым,
Он ведь всем стихам моим венец.

Добавлю пару строк еще. Поскриптум.
Почитатели, прекрасного сонета,
Ради вас пером еще раз скрипну.
И привет всем от воскресшего поэта.


ЦВЕТОК - ДЕКАБРИСТ

Ветры, как паломники,
И метель метет,
А на белом подоконнике
В декабре цветок цветет.

Родовая ветка кроны,
Что оборвана в веках.
Капли красные, бутоны
Проступают на стеблях.

Как когда-то в двадцать пятом,
Судьбы не ведая иной…
В знак протеста пышным садом
Спорят пестики с зимой.

Против холода и стужи,
Бунтари - крамольники,
В память может о Бестужеве
Цветут цветы на подоконнике.