Одни мне говорят, что я герой...

Одни мне говорят, что я – герой.
Другие утверждают, что убийца.
Показывают пальцем за спиной.
И до того назойливы порой,
что хочется всё бросить и напиться.

И каждый, начиная разговор,
взбивая увлекательную пену,
ждёт, чтобы сам я вынес приговор,
и правду-матку рубанул в упор
про чей-то героизм или измену.

Но мне не хочется, отшучиваюсь я,
перехожу на темы бытовые.
А вам, друзья, так хочется огня,
чтобы развлечься на исходе дня,
чтобы забыть про будни трудовые.

Нет, извините, как-то не могу,
на разных языках мы с вами что ли.
Прощаюсь и иду через пургу,
и чувствую, что всё-таки в долгу.
И сердце задыхается от боли.

Я должен совести, и тут не пошутить.
И не сошлёшься здесь на скудность впечатлений.
Как не крути, а должен рот открыть
и о минувших днях заговорить,
и вспомнить каждое из прожитых мгновений.

Придя домой, отряхиваю снег,
берусь за ручку, фразы сочиняю,
но снова про «перрон» и про «побег»,
про грусть, тоску, отчаянье и век.
А вот про ЭТО всё не успеваю.

Сажусь за прозу и накатывает лень,
и враз всплывают сотни отговорок,
что много дел назначено на день,
что нужно выспаться, и эта дребедень
всё лезет в мозг. В гробу мне текст мой дорог!



…Но отошёл, отпил и отлюбил,
и ручку снова к строчкам линий приближаю,
и нерешительность и леность победил,
киплю энергией и просто полон сил.
Но спазмы страха вдруг некстати ощущаю.

К чему нам правда под Созвездием Креста?
Зачем усугублять чужое горе?
Святая ложь – прекрасна и проста.
Сквозь снег угрюмо в новые места
иду, куря. А совесть на запоре…

1989