Всё, что Батя рассказал... фрагмент, комментарий

Моему отцу
Евгению Даниловичу Бондарю
 посвящаю


Человеческая память –
Удивительный сосуд:
Сколь его не наполняют,
До верху всё не нальют…
И ещё одна загадка
Чаше с памятью дана –
Пей хоть явно, хоть украдкой,
Всё не вычерпать до дна…

Что узнает внук Димитрий
Через два десятка лет?
То ли правду, то ли нет…
Время выветрит и вытрет,
Слижет, спрячет, смоет след…
Что сумею, что смогу,
Удержу и зашифрую,
В строчках точных зарифмую,
Для потомков сберегу.
Подвиг прадедов…

Легенды о неведомой войне,
Как обрывки киноленты
В сельском клубе на стене.
Там, где пахло горькой мятой
От непаханой земли,
Где под стрекот аппарата
На экране шли солдаты,
Как живые в кадрах плыли
В облаках дорожной пыли.
И скрывалися вдали…

 …Ложка, орден, документы,
 Фотографии овал –
Память вспышкою мгновенной
 Вырывает из забвенья,
Из потёмок сокровенных,
Всё, что Батя рассказал…


В ОККУПАЦИИ. БАНЯ
(глава из книги "ВСЁ,ЧТО БАТЯ РАССКАЗАЛ...")

«…Фриц – он тоже не железный,
Болью смертною истерзан.
Кровь, бинты, короста с гноем…
Обожжённый летним зноем,
Обмороженный зимой,
Скажем так, – полуживой…

…Отхватил судьбы "гостинец"
В мясорубке фронтовой –
Отправляйся, пехотинец,
Малой скоростью домой.

Сквозь мороз да чад угарный
Рвётся поезд санитарный.
Ошалелым зверем мчится
В дробном грохоте колёс.
В нём полтыщи битых фрицев.
Довезёт ли? – вот вопрос…

Тяжко раненый, постельный?
Разговор о тех отдельный.
Должен ты, сынок, понять –
Рана может стать смертельной,
Если не перевязать,
Вовремя не обработать,
Не промыть да не заштопать…
На войне, ты знаешь сам,
Не бывает чистых ран…

Был какой-то ушлый дока,
Исхитрился, подсчитал:
От гангрены и от шока
В муках страшных и жестоких
Втрое больше мрут до срока,
Чем убиты наповал.

…Коль была на то причина,
Чтоб бинты не обновить –
По приезде половину
Точно будут хоронить.

… Санитарный эшелон:
Копоть, сажа, ругань, стон…
Всех принять и по порядку,
Кто живой – перевязать,
Накормить и в Рейх послать.
…На войне, сынок, не сладко…
И в тылу не благодать.

Итальянцы, венгры, австрияки
До пьяна хватили смертной драки…
Тех, кто ранен был да не остыл,
Ждал нелёгкий путь в далёкий тыл…

.................................................

Ох, Италия лазурная…
Солнце, небо, моря гладь…
Ты сынов послала сдуру ли
К нам в Россию умирать?»
………………………………

«…Это с виду – баня только,
А на деле – к о м б и н а т.
Для одёжек – «вошебойка»,
Обработка – для солдат.

Безупречный механизм:
«Орднунг» – на века! Бессрочно.
Пунктуально и построчно,
Снизу вверх и сверху вниз
Всё расписано дотошно:

«Каску, ранец, автомат –
Сдать немедленно на склад!».

«Ремень с пряжкой, китель, брюки –
Снять, и взять покуда в руки!».

«Шапки, сапоги, пилотки
Выдать после обработки!»

Чтобы вермахта солдат
Шмотки получил назад,
Боги тыловой науки
За портянкой каждой бдят.

Каждому, кто попадал «в обработку»,
Бирки, крючки-карабины.
Китель налево, вместе с пилоткой,
Брюки с шинелью в корзину.

Всё, что из хлопка, слоями –
В прожарку за рядом ряд,
Где за стальными дверями
В огромнейшем автоклаве
Устроен блошиный ад…
Двести комплектов в одну «вошебойку»!
На вагонетке с продольною стойкой.

.............................................
Истопник-берлинец Гуго,
Загрузивши автоклав,
Нажимал на кнопку тупо
И следил ежеминутно,
Чтобы тонкий столбик ртутный
За черту не заползал.

Набралось сто пятьдесят –
Выключал весь аппарат:
Выползет за триста градус –
Одежонки подгорят.

Ранцы и ремни, подпруги седельные
Дезинфицировали отдельно.
Всё очень четко и строго по надписям:
«Стой!», «Разложи!», «Поскорей отмывайся» и
Далее стрижка «под нуль», до мозгов.
«Быстро оденься!» – и ехать готов.

Всё занимало сто двадцать минут,
Кто зазевался, того подтолкнут.
Ранен? Не можешь? Контужен? Сомлел?
Эдак отделают – лучше расстрел...
Два санитара без тени печали
С раненых гипс и повязки срывали
Не церемонясь, с недрогнувшей рожей,
Рвали бинты со здоровою кожей.

Битые фрицы истошно орали,
Но, как ни странно, не протестовали».

……………………………………..

«…Грязные, забитые румыны.
Котелки, котомки, спины, спины…
Так удобно ведьмище-войне
На солдатской сгорбленной спине!..

По углам висят плакаты,
Что, куда и как цеплять,
Но румынские солдаты
Не обучены читать,
А тем более – немецкий
Указующий плакат.

Санитар мордатый рядом
Посочувствовать готов:
Двинет между глаз прикладом –
И понятно всё без слов…»
……………………………….

«…Вдруг – авария. Затор.
Задымив, сгорел мотор,
«Сам собою» свет погас
И «случайно» в этот раз
Сразу целая обойма *
В автоклаве взорвалась…

Вмиг начальство входит в раж:
– Партизанен! Саботаж!
Это им не по нутру:
– Отыскать врага к утру!

…Те, кто вечно виноваты,
Стыли в Дробицком яру**…»


**Дробицкий яр – одно из мест массовых расстрелов в Харькове.


*КОММЕНТАРИЙ

 Во время Сталинградской битвы первым пунктом обработки раненых немецких солдат был Харьков. В день обрабатывали до 2,5 тыс. калеченых фрицев. Прибывало в Харьков до 10 санитарных поездов, и в каждом не менее 300 раненых всех категорий (от ходячих легкораненых, обмороженных, контуженных до лежачих тяжёлых и безнадёжных).
 Если не делать перевязку и обработку ран, переломов и т.д., то до Германии не доезжало до 20% (а по некоторым данным и более) от первоначально числа загруженных в сан-поезд раненых.
 Отец устроился работать на этот пункт обработки («Баня») электриком. Фрицы-работяги были простые и зачастую малограмотные парни. Они не понимали, как переключить электромотор со «звезды» на «треугольник» (для согласования с действующим в сети напряжением, хотя это было нарисовано с немецкой дотошностью на крышке мотора) и спалили один из моторов. Когда отец подключал второй мотор, кто-то из немцев, не обратив внимания на предупредительную табличку, включил общий рубильник, и отца шарахнуло 220 В на сыром бетонном полу.
 Отец сначала потерял сознание, потом пришел в себя и двинул этому парню промеж глаз. Все немцы-рабочие это поняли правильно и ещё от себя, по-немецки ругаясь, добавили. Потом выкатили две канистры (по 20 литров) подкисшего немецкого пива. Все вместе и получивший по роже фриц, и отец, и остальные рабочие-немцы отпраздновали (как положено, по - пролетарски) счастливое окончание истории: мотор заработал, и электрик уцелел, и пиво спасли (всё равно пропадало). Отец еле-еле успел домой до начала комендантского часа.
 На следующий день, с трудом передвигая ноги, вышел на работу. Но ничего, обошлось. Однако, подоспело новое приключение: один из раненых румынских солдат забыл в кармане шинели винтовочный патрон. Когда шинели начали прожаривать в автоклаве, – патрон выстрелил. Шинель начала тлеть; образовался угарный газ, который при изввлечении шинелей из автоклава, соединился с воздухом. Образовалась взрывчатая смесь – «гремучий газ», в результате хлопок-взрыв (шинели тлели – была искра, плюс «гремучий газ»). Взрывом сорвало дверь автоклава, тележку отбросило с рельсов. Чудом никто не пострадал. Дверь с огромным трудом поставили на место, телегу на рельсы и всё продолжилось в прежнем темпе. Начальству доложить побоялись.
 Происшедшее натолкнуло отца на мысль организовать подобную аварию в более крупных масштабах. Что в последствии (через неделю) он и сделал. В результате, более чем на две недели, пункт обработки раненых вышел из строя. Фрицы поняли, что это был целенаправленный саботаж. Начали хватать и расстреливать заложников.
 Вред вермахту был нанесен весьма ощутимый. ( Простой расчёт – 14 дней х 2000 = 28.000 тыс. раненых. Если потери составили, хоть 10% ,так это не менее, чем 2800 тыс. солдат).И это подтвержденные документально факты. И правительственная награда.
********************************************************

Вам, читающий эти строки, желаю от души:
–Дай, Боже, чтобы ни Вы, ни дети Ваши, ни внуки не знали слова в о й н а.

С уважением,
Олег Бондарь