Манифест литературного объединения третий цех г. харьков

Вступление

Что происходит сегодня с русской поэзией? Еще вчера сказано: «Стихи читает чуть не вся Россия, и чуть не пол-России пишет их». Да, писать и читать научили всех поголовно, и вот миллионы юнцов портят бумагу, а тысячи «профессионалов», прикормленных еще советскими структурами Союза писателей, учат их «мастерству». Так плодится и размножается ЭПИГОНСТВО.
Кто же читает эти «стихи»? Никто! Поэзия, вернее то, что принято называть поэзией, перестала быть голосом нации; люди шарахаются от напечатанных стихов, как раньше от идеологических статеек в газетах. Эпигон вползает в каждого из нас раньше, чем мы начинаем что-то понимать, — и вот мы способны выдавать в лучшем случае стандартную продукцию, по определению скучную и второстепенную.
«ТРЕТИЙ ЦЕХ» — объединение эпигонов, рифмоплетов и графоманов, которые решили победить в себе эпигонство, рифмоплетство и графоманию. Мы сплотились вокруг не новых (были первый и второй «Цехи поэтов»), но уже хорошо забытых идей о сущности поэзии и поэтического творчества.


МАНИФЕСТ

1. Народ умрет, если умрут его культура и язык. Поэзия — квинтэссенция языка. Мы считаем, что не для развлечения она нужна, но что она необходима, как хлеб и воздух, каждому человеку — чтобы не пасть до уровня животного, не помнящего своих корней и не сознающего себя.

2. Мы хотим взорвать плотину скуки и второстепенности, возведенную на пути Поэзии грудами эпигонских сочинений, изданных за десятилетия. Мы хотим делать поэзию свежую, чистую и сильную.

3. Каждый мог бы писать стихи, если бы некие истины, придуманные в процессе дотворческого мышления и ритмически изложенные с помощью известных приемов поэтики, были стихами. Если пытаться «выразить мысль», «подбирать слова» для передачи образа — получится убожество.

4. Нельзя писать так, как писали классики: здание их гармонии прекрасно, но оно не нуждается в архитектурных излишествах повторов или в массовом строительстве по типовому проекту. Мы начинаем трудное восхождение на вершины СТИХОВОЙ КУЛЬТУРЫ наших великих предшественников, чтобы стоять на этой культуре как на фундаменте, — и отталкиваться от нее, и попирать ее ногами, оглядывая новые горизонты.

5. Только новая, невиданная гармония, только истина, добытая из глубин своего естества с помощью СЛОВА как органа слуха, зрения, осязания, слова как скальпеля и слова как микроскопа или телескопа — только они имеют цену, Чтобы стать Стихотворцем, нужно вывернуть наизнанку собственную душу и распять себя на кре¬сте слов.

6. Реализм, как метод художественного мышления, для нас — не догма, но ощущение реальности мира, ощущение его цельности и противоречивого единства, понимание возможности познавать мир только через конкретный чувственный опыт, осязательность стиха. И Бог нам явлен в яблоне.

7. Поэзия начинается с чувства вины — перед любимыми, перед народом, перед своим даром. Художественная правда искусства с теми, у кого больная совесть. Но после этого и выше этого «поэзия — сознание своей ПРАВОТЫ», нравственное оправдание бытия. Мы стремимся уйти от полуистины человеческой низости и полуистины человеческого благородства и осознать всю драму взаимоотношений человека и мира.

8. Поэзия воспламеняет сердца, когда бесчисленные лучи слов, исходящие от предметов, явлений и взаимосвязей мира, весь чувственный исторический опыт человечества, накопленный в языке, преломляются линзой ЛИЧНОСТИ поэта и собираются в фокусе лирического «я».

9. Печален удел и тех, кто считает главным в поэзии «смысл», «искренность», а форму — вторичной, и тех, кто провозглашает голый формализм, «искусство для искусства»: это бесформенность или бессодержательность — две стороны одной медали. «Вибрация» — этот неуловимый критерий качества стихов, рождающий со-творчество читателя — заложена именно в форме; форма сама по себе — это уже идея. Но семантика неумолима, и слова — не одежда, а сама живая плоть смысла. Содержание и форма в поэзии — это одно и то же, они не существуют друг без друга.

10. Мы не служим и не будем служить никакой власти, идеологии или вкусу. Долой «профессионализм» литературных проституток! Да здравствует ПРОФЕССИОНАЛИЗМ как ответственность поэта своей судьбой за каждое написанное слово! Художественная совесть — наш высший судия.