Я сижу на стуле...

Я сижу на стуле.
Я как ведьма в ступе.
Взгляд уперся в стену.
Пальцы сжимают ребра.
Хвостом дворняги дрожит колено,
и по щекам на обоях бьет верба.

Всю мебель забрали.
Я один в пустом зале.
Я живу так и в мире,
мне как будто все люди еще опостылей.
Забирайте и их, я в пустой квартире.
Без мебели тяжелее, чем без любимой.

Я и лампочка с вольтом
(в голову смотрит кольтом)
висим в четырех стенах
и двух потолках. Она сверху, я – снизу.
Как будто увязли в параллельных болотах.
Ей легче, она светит, я – гасну.

В глубине ботинок не видно пальцев,
в тишине гостиной не слышно танцев.
В тот новогодний вечер, а может, ночью,
ты устала, умылась, уложила гостей.
Я лег за сто верст, попрощался с тобою, заочно,
а в груди моей было, прости, все светлей.

Я сижу на стуле, сверху – лампа,
в груди – пробитая дамба.
На виски давят плоскости –
квадраты пространства. Шесть стен.
Не хватило мне кротости.
Тебе не хватило измен.

Я вишу над стулом. На нем
пустой барабан. Лучше днем
угасать, не давая света,
чем пустой оболочкой внизу,
сжавшей кости худого тела,
оставаться ночью, во сне, на яву.

Я буду лампой, подо мною – кости,
от меня же тени – мои гости.
Я свечу себе и рваным обоям.
Сейчас я сам себе освещаю нутро.
От тебя нам было светло. Обоим.
Так мне проще – нажму выключатель – темно.