Алиса

Алиса сошла с ума в пятницу. Она бегала по комнате, разрывала книги, кричала что-то непонятное и плакала. Мы сдели на диване, поджав под себя ноги, и смотрели на нее. Алиса нас не замечала и металась из стороны в сторону, стремясь спасти от взявших ее в плотное кольцо наваждений. Вечер был ранней свежести, какая бывает лишь в начале марта и лишь у нас, на севере. Снег идет по ночам, и к утру на крыльце такие сугробы, что с трудом открывается дверь подъезда. Но часам к двенадцати, если день вдруг окажется солнечным (что в последние годы случается все реже и реже), в воздухе пахнет весной. Наверное, так может казаться только мне, Эвер всегда говорил, что я экзальтированная барышня. А меж тем буйство Алисы принимало все более угрожающие формы: она билась головой о стены и книжные полки, оставляя на них кровавые следы - лоб она рассекла чуть раньше, рвала на себе волосы. Мы не могли выйти за подмогой - она, не замечавшая нашего сидения на диване, рычала и бросалась на меня и Эвера, как только мы пытались встать с него. В комнате было чуть сумрачно - ровно настолько, чтобы видеть все предметы, но чувствовать их обманчивость. Ранним вечером всегда забываешь, что является реальностью, а что нет - я вот, например, всегда путалась. Эвер смотрел за окно, не отрываясь. Ему, как и мне, было очень страшно смотреть на Алису, поэтому он смотрел на все, кроме нее. Бред Алисы оставался на удивление связанным, можно было даже понять суть ее бесконечного рассказа. Между рычанием, воем и плачем она объясняла кому-то неявному, что из окружения уже никак не выйти, а если им и удастся, то следующее испытание лабиринта будет еще хуже. Сначала на них попытались напасть сине-зеленые статуи с молочными глазами без зрачка - мне показалось, что это из Сартра, впрочем... Но Алиса и спутник счастливо избежали опастности, пройдя по маленьким и едва заметным под быстрым потоком воды камешкам, а на другом берегу реки их уже ждал хоровод теней, где Алиса надолго потеряла своего друга, и выла, забившись в угол, диким голосом. Тени подходили все ближе и ближе, и Алиса, сбиваясь, описывала их - самой себе, видимо. Тени были в шляпах с высокими тульями, в руках держали сачки для ловли бабочек. Алиса знала, что этим сачком они выловят ее душу, как только та отлетит от тела. Тени намеревались удушить ее, забравшись в нос и рот, не дать вдохнуть. Именно поэтому она закрыла себе нос руками и забилась по полу, будто бы ей действительно не хватает кислорода. Но как только я попыталась спуститься с дивана и помочь ей, тени отпустили ее. Алиса с криком бросилась на меня. Она сказала, что темные должны сидеть мирно, потому что их час не пришел. Я повиновалась. Алиса села на ковер. У нас прекрасный, густой темно-красный ковер с хитрым узором по краям и в самой серидине. Алиса села в центр и запела-завыла протяжно и печально. Мы не знаем, что она видела в те минуты, но своего друга она не призывала. Посидев с минуту, она вскочила и начала медленно слоняться из стороны в сторону, обходя круглый обеденный стол, накрытый белой вязаной скатертью. Я склонилась к Эверту и объяснила ему, что сейчас Алиса находится в заболоченной местности, и главное сейчас - найти гать. Хотя неясно кто, собственно, эту гать проложил. И стоит ли идти по ней. Но помеченная покосившимися, гнилыми колышками тропинка была все куда привлекательней игры в юных скаутов. Первые несколько шагов всегда даются с трудом - где бы ты ни шел. Хоть на пути к знанию. Кочки были ужасно скользкими, стопа не помещалась на них полностью,приходилось идти, балансируя. Пахнет на болотах особенно - перегноем, теплой сыростью и чем-то еще, густым и необъяснимым. Идти пришлось довольно долго, к тому времени, как Алиса ступила на твердую землю, уже стемнело и начал накрапывать дождь. Дальше начинался лес, довольно густой и явно недружелюбный. Было понятно, что ни солнечных полянок, ни веселых зайчиков мы там не увидим. И дай бог не увидеть там вобще никого! Деревья были старыми, замшелыми. Мох заглушал шаги. Ветви переплелись настолько низко и густо, что идти было учень трудно. Запахи здесь были чуть свежее болотных и не было такой тишины. Где-то недалеко скрипнула ветка. Шагов через пятьсот закричала какая-то птица. Алиса шла и беспрестанно жаловалась на свою горькую долю. Я попросила ее замолчать и не искушать своей болтовней судьбу - как знать, мы могли бы пройти через лес незамеченными. А там и переход в Святое Никогда недалеко. Дальше мы шли молча. Когда же стемнело настолько, что любой лишний шаг грозил выколотым о ветку глазом, я увидела меж деревьями озеро. Маленькое, поросшее ряской.Значит, вода стоячая - ряска бывает только в стоячей воде. Мы подошли ближе и притаились за деревом: озеро в лесу подобно трактиру на перекрестке оживленных дорог, там всегда кипит жизнь. И точно, хвала моей предусмотрительности: на берегу сидела женщины, одетые в подобие рыболовных сетей, сплетенных из травы. На каждой из них, кроме одной, были металлические маски в форме птичьих голов по клюв, скрывающие верхнюю половину лица. Клювы были удлиненными, как у цапли или, скажем, выпи. Одна из женщин склонилась над той, что без маски, аккуратно срезала ей кожу с лица и надела маску так, чтобы клюв пришелся ровно на нос. После она расправила снятую кожу, ополоснула ее в воде и бросила в озеро. Вода расступилась, открывая проход в Не наше. Женщины подхватили на руки обессиленную операцией подругу и бросились в воду. Едва они успели уйти, как озеро начало смыкаться. Алиса дрожала, прислонившись к дереву. Нам нельзя было ждать ни минуты. Я крепко взяла ее за руку и мы побежали через озеро. Из сходящихся водных стен на нс глядели полулюди-полурыбы, и тянули к нам зеленые чешуйчатые руки. Глаза их смотрели мертво и бессмыленно. Меня схватили за руку. Не знаю, откуда у Алисы взялся нож. Она рубанула им по руке, и меня отпустили. До другого берега оставалось несколько шагов, когда воды сомкнулись окончательно. Мы бежали по илистому дну изо всех сил, а за нами бесшумно плыли чудовища. Мы выбрались на берег и оглянулись: они выходили на песок. Вода стекала с их кожи, а хвосты мотались из стороны в сторону. Мы бежали, не разбирая дороги. К счастью, мой расчет оказался верен - Святое Никогда сверкало ярко и переливчато. Взявшись с Алисой за руки, мы на бегу впрыгнули в него.
***
Я Эвер. Я скорчился на ковре и смотрю, как хлопает створками окно. У меня две картины в голове, но окно уже перестало быть просто окном, а на месте книжной полки паук сплел огромную паутину. Кровь из раненной руки заливает пол, и скоро разольется багровой рекою. И тогда я на своем каноэ сплавлюсь по ней в Святое Никогда.