Возможная невозможность возможного или Горечь тавтологии

У страха вкус сладкого. У одиночества вкус сигарет. Заметила, что уже с месяц я ем много сладкого. Конечно, ну конечно боюсь. Курю. Болею. И все одно курю. Когда я не одинока, у сигарет вкус эмоций, а не одиночества. А тут сладкий вкус одиночества. Ненавижу сладкое.

Зачем ты мне, герой? Зачем мне твоя борьба с ветряными мельницами? Ты срываешь пластами мои чувства, ворошишь нутро и разъедаешь слезами сердце и глаза. А зачем? Знаешь ли ты, сколько ты есть для меня? Знаешь ли ты, что твоя неоценка режет жилы под коленями? Знаешь ли, что я презираю и ненавижу тебя? Ты это всего лишь ты. Всего-навсего это ты. И ни на йоту больше. Но Бог мой, как же душу переворачивает, когда слышу твой голос. Как же болезненна эта наркотичесткая тоска, топимая в никотине и засыпаемая шоколадом.

Ты. Представь себе взгляд еле живого, замученного лисенка, стоящего прямо перед тобой и низко нагибающего голову. Смотри, как его дикие глаза впились в твой взгляд, как напряжены эти полусогнутые, уже слабые лапы, как нервно и неровно дышит живот. Смотри ему в глаза. Он почти мертв, но он живет тобой, и твой следующий жест либо прогонит его умирать в одиночестве, либо позволит подойти и вручить тебе свое бездыханное тельце в надежде на то, что спасешь. Если прогонишь, ни ты, никто другой его больше никогда не увидит. Как страшно ему, рыжему и загнанному, это осознавать. Но он стоит, и смотрит на тебя обреченно-волевыми глазами…… А еще лисы смешно тявкают…

Я никогда еще не была так несвободна. Душит страх возможной невозможности возможного. Надежду на будущее разоряет память. По ночам в тоске все кажется ясным, и хочется позвать, упасть в ноги, а потом просто быть с тобой. Но я знаю, что это может быть миф.

Что-то я стала находить ветряные мельницы, как и ты. Но я знаю и первопричины ветра. Горе от ума горчит безумством страсти.


23 сентября 2006 г.