Глава 4 Дураки мы все

Глава четвертая:
(в которой я убеждаюсь, что дурость всегда почти всегда идет рука об руку с хамством, и что для дурака дурак всегда кто-нибудь другой, обычно тот, кто хоть чуточку умнее, но никогда он сам)
Ни свет, ни заря, едва за окном забрезжил рассвет, и к рабочим местам нехотя подтянулись сонные физиономии моих коллег, директор предприятия, Великий и Ужасный Владимир Сергеевич созвал внеочередную планерку, на которой долго и словоохотливо что-то объяснял молчаливым начальникам отделов, служб и прочим периферийным руководителям. Часа через три, измученные, униженные и злые, начальники вернулись к своим подчиненным, и принялись, при помощи кнута, но не пряника, объяснять причины недовольства высокого начальства.
В нашем отделе все мои коллеги, по очереди, были вызваны к Игорю Поликарпычу, после чего вдруг начинали бегать, как ужаленные в попу селедки, являя всем своим видом виноватое усердие и молчаливое разочарование этим несправедливым миром. Некоторые, правда, пытались излить раненную душу в виде разрозненных и маловнятных реплик, но стоило начальнику рассержено хлопнуть дверью своего кабинета, как те тут же умолкали, являя всем своим печальным видом библейские смирение и покорность судьбе.
Вызвали и Вашего покорного слугу. Дорогой Игорь Поликарпыч исподлобья повращал маленькими, уютно сидевшими в складочках жира, глазками, привычно, по-философски проверил указательным пальцем все ли в порядке у него в носу, надул для важности обе щечки, и, строго и недовольно взирая на стоящего перед ним маленького подчиненного, начал свою заупокойную тираду. Он долго говорил что-то о моем возмутительном разгильдяйстве, нежелании участвовать в необходимых мыслительных процессах коллектива в целях увеличения уровня продаж, заявляя, что только благодаря ему, всех моих коллег еще не уволили, а отдел не заколотили сосновыми досками за ненадобностью, потом, по-видимому осознав, что в моем лице он нашел не самого лучшего слушателя его столь пылкого красноречия и что аплодисментов ему так и не дождаться, - и вообще, хватит метать бисер перед несознательными маркетологами,- он самозабвенно икнул вчерашним молдавским коньяком, хлебнул из стакана остывший чай, глубоко вдохнул, раздул щеки-мешки как самец бородавчатой земляной жабы в брачный период, и, наконец, перешел к делу:
- Короче, директор щас порет горячку с каким-то там письмом из центра относительно участия в тендерах и обязательных закупок водомерных аксессуаров, - я не совсем понял, ХХХ его знает, занимается какой-то ХХХней, вместо того, чтобы не мешать работать, иккк… - вчерашний молдавский коньяк с молдавской настойчивостью просился на волю, но Игорь Поликарпыч мужественно взял себя в руки, и коньяк остался там, где и должен был быть, - короче, хватит курить бамбук, Кузнецов, пишите письма, письма председателям облиспокомов и начальникам областных ЖКХ, и, сославшись на это письмо, обяжите их закупать наше водомерное оборудование, иккк…. ПонЯл? Напишешь – принесешь показать, и сегодня надо их разослать. Ступай».
Я поспешно вывалился из морозильной камеры, которая, по-видимому, все же позволяла Игорю Поликарпычу не давать совсем застыть его серому веществу, которое он вчера так щедро удобрил молдавским коньяком вперемешку с русской водкой, и с видом приговоренного к пожизненному сроку бедолаги, поплелся к своему рабочему месту. Шесть облисполкомов плюс шесть ЖКХ, итого двенадцать писем, каждое из которых должно быть написано высокопарным эпистолярным стилем с налетом витиеватой пафосности, «налить воды», как говаривал Игорь Поликарпыч, и каждое из которых должно быть подписано у Великого и Ужасного, зарегистрировано и отослано по вечно занятому факсу, - я подумал, что лучше бы меня приговорили к высшей мере, и тут же, на месте, расстреляли. Я принялся сочинять прозу для больших начальников.
В начале шло долгое вступление относительно такого-то постановления президента о том-то и том-то, под номером таким-то, от такого-то числа, далее следовало не менее долгое упоминание самого письма и всей важности реагирования на это самое письмо, после чего я споткнулся и застыл в полусонном писательском ступоре. Как мне, маленькому маркетологу, «уговорить» большого начальника ЖКХ области купить наши причиндалы? Где найти такие слова? Как пробудить в его черством к любым просьбам и мольбам сердце страстное желание купить именно наши краны и фильтры? …
За окном щебетали птички, ласково светило солнышко. Хотелось выбросить всю эту демагогию в мусорную корзину и пойти пить пиво. Но, неимоверным напряжением силы воли, я пересилил себя, и, переступив через свои низменные желания, вернулся к делам общественным и более возвышенным.
Через час, закончив, я, выискав в справочнике телефоны нужных мне организаций, стал обзванивать каждую из них, дабы узнать имена, явки, адреса. Первым на очереди у маленького маркетолога стоял председатель нашего облисполкома. Наконец дозвонившись, я вежливо, стараясь говорить четко и приветливо, объяснив, кто я и откуда, попросил назвать имя, отчество и фамилию председателя. Мне ответил нагловатый мужской голос, который, я чувствовал, привык повелевать. «Извините мне нужно узнать имя, отчество и фамилию председателя облисполкома» - бодро отчеканил я. «Кого?» - прорычал голос по ту сторону, казалось, не провода, а жизни. «Председателя, будьте добры» - я бодро и радостно ответил. «Вы что, совсем что ли там охренели?» - колоколом загудел бас, - «Имя председателя своего облисполкома не знаете?». Я, действительно, не знал имя председателя «своего облисполкома». Мне стало жутко стыдно, словно я забыл про день рождения мамы. «Э-э-э, мне нужно…» - замямлил я. «Назовите свою фамилию и откуда вы!» - зарычал бас. Меня, вдруг, все это рассердило. Кровь бросилась в голову, и я твердо гаркнул в трубку: «А почему, собственно, я обязан знать? Раньше мне никогда не приходилось обращаться в облисполком, а теперь мне необходимо знать! Какой у вас адрес?». В конце концов, голос, сделав паузу, нудно протянул адрес и назвал председателя. Я опустил трубку. Сердце бешено колотилось. Мне стало зло и грустно. «Что за народ! Годы прошли, власть поменялась, а в больших кабинетах остались те же «слуги народа». Мне вспомнился анекдот про то, как звонит человек в Министерство культуры и спрашивает: «Алло! Это прачечная?». А ему: «.уячечная! Это Министерство культуры!». Грустно, господа.
 По другим адресам инцидент не повторялся, но везде мне отвечали неприветливо и грубо, кроме одной приемной какого-то ЖКХ, где приветливый девичий голосок радостно и без обычного дознания «А зачем вам это?» просто прощебетал мне и то, и другое. Про себя от души поблагодарил «птичку», и, закончив, поволок свои писательские шедевры в прозе Игорю Поликарпычу.
Начальника не оказалось на месте. В приемной мне сказали, что от директора он вышел, минут так …дцать назад, в отделе снабжения сказали, что был, но ушел, в профсоюзе, пряча остатки колбасы и гремя бутылкой, намекнули, что только что был, но уже ушел… Я вернулся к себе. За моим столом сидела «пропажа». По всему его большому телу теперь разливались терпение и понимание ко всем и вся. Вчерашний коньяк его уже не мучил.
«Ты где бродишь?» - «ласково поинтересовался Игорь Поликарпыч. «Я…». «Почему не говоришь куда идешь?. Письма написал?». «Вот, читайте» - я протянул стопку гладеньких бумажек. «Почему бумагу переводишь? Почему не на черновиках?» - ласково рявкнул Игорь Поликарпыч.
Я всегда поражался умению начальников быть все время чем-нибудь недовольными. Бумагой ли, чернилами на этой бумаге, или, казалось, даже своим существованием на белом свете, я никогда не мог их удовлетворить. Я их всегда чем-нибудь разочаровывал. Они находили во мне такое количество недостатков, что раньше, на заре своей молодости, я готов был сам себя убить, лишь бы увидеть довольную усмешку на пухлых губах своего начальника.
По мере прочтения на упитанном лице его происходила игра тени и света. Свет сменяла тень, а тень свет, а потом снова свет сменял тень, а тень… Наконец, выругавшись, и самодовольно хрюкнув, он помахал стопкой бумажек над головой и объявил: «Ты что неграмотный? Не понимаешь, кому пишешь? Ольга Ивановна, вы куда смотрели?» - обратился он к начальнику отдела сбыта. «Да я вообще ни при чем» - не задумываясь, выстрелила Ольга Ивановна. «Ольга Ивановна, так как ваши подчиненные даже грамотно по-русски писать не могут, пишите вы. Через …дцать минут жду вас с Кузнецовым у себя».
Ольга Ивановна стала долго и словоохотливо возмущаться, но минут через двадцать все же уселась за мою клинопись. Вычеркнув, казалось, процентов девяносто всего с таким трудом мною написанного, она протянула извазюканный листок мне, и я усердно (так как уже привык подавлять в себе авторское самолюбие) принялся переделывать эту Magna Charta, Великое Обращение к Председателям и Начальникам.
Через десять минут мы стояли навытяжку перед, по невинной привычке ковырявшемся в носу, Игорем Поликарпычем, который бегло читал наш многострадальный эпистолярный труд. На его лице вновь заиграли свет и тени, которые в конечном итоге сменились начальственным гневом. «Вы что, Ольга Ивановна, тут нарисовали? Вот тут и вот тут. И вот здесь. Это ж в никакие ворота!». Лирические стихи в прозе для председателей и начальников Ольги Ивановны постигла та же прискорбная участь, что и мой пафосный шедевр. Читательский суд, в лице Игоря Поликарпыча, приговорил их к сожжению. Аминь.
«Идите отсюда!» - вопил дорогой Игорь Поликарпыч. «Я сам все сделаю! Ничего без меня не можете!». Через полчаса он приволок исчерканный и мятый листок, и заставил все заново напечатать, дав мне три минуты. Отбарабанив это пламенное Воззвание к Председателям и Начальникам, я почти радостно полетел к нему в кабинет. Яростная печаль уступила место нутряному ироничному смешку «Валяйте, писатели» - я полностью отдался тонкому чутью своего начальника. Нарисовав восемь пьяных кружков внизу каждого обращения, которые именовались подписью, он пробормотал: «Неси их на подпись директору».
Я выскочил их морозильной камеры и направился в сторону кабинета с надписью «Прием по личным вопросам в любое время». Перед дверью я столкнулся с самим директором: «Ну что, писатели, написали?» «Написали, Владимир Сергеевич» - я протянул ему двенадцать белых в черную крапинку листочков. «Так» - директор довольно улыбался, видно уже потирая руки от будущих прибылей. Но, ровно через минуту радостное свечение на его большом раскрасневшемся лице сменила мрачная туча гнева и ярости. Он поднял голову и с почти звериным оскалом посмотрел на меня. «У твоего начальника голова на плечах есть или нет?» - поинтересовался он. Я пожал плечами. «Откуда мне, маленькому маркетологу, знать, а?».
Директор схватил письма и направился к двери: «Пойдем». Выйдя из кабинета, и велев мне подождать снаружи, он вошел к главному инженеру. Через десять минут, выйдя, и столкнувшись с Инной Михайловной, профсоюзным начальником, он, с дикой гримасой ткнув ей бумажками в ошарашенную физиономию, зарычал: «Видала? Ну, не дурак ли? Заместитель директора подписывает документы, адресованные председателям облисполкомов! А что написал?! Ни хрена не соображает!». Инна Михайловна, едва опомнившись от внезапного директорского напора, натянула на лицо заискивающую улыбочку, взмахнула ручками и запричитала: «Ай-яй-яй, дурак, Владимир Сергеевич, настоящий дурак». Но директор ее не слышал. Он уже мчался дальше, чтобы разделить свое высокое негодование с кем-нибудь еще. Выйдя от главного технолога, он потащил меня к самому Игорю Поликарпычу и, велев подождать за дверью, влетел внутрь.
Прождав десять минут, мне стало скучно, и я вернулся назад в отдел. «Ну, что? Подписал?» - полюбопытствовала Ольга Ивановна. «Директор у Игоря Поликарпыча. Возмущен, что тот свою подпись поставил». «Да ты что!» - Ольге Ивановне стало явно интересно.
Через двадцать минут Игорь Поликарпыч вызвал нас обоих к себе. Видно было, что если еще час назад он мучился от вчерашних чрезмерных возлияний в приятной компании, то после визита директора последние пары молдавского коньяка навсегда его покинули. Он, с улыбкой голодного людоеда островов Кирибати, злобно поглядывал на нас. Долгая пауза без движения, без привычного ковыряния в носу, отрыжек и подтягивания сползавших штанов, говорила о его крайнем неудовольствии.
«Что тебе директор сказал?» - хрюкнул в мою сторону Игорь Поликарпыч. «Сказал, что подпись вы не имели права ставить, да и написали, по всей видимости, не то, что он хотел». Игорь Поликарпыч кровожадно вращал очами. Он явно жаждал крови. «Что вы там понаписали, Ольга Ивановна?» - кровопускание началось. «Ничего! То, что вы написали, то и мы, Игорь Поликарпыч!» - Ольга Ивановна защищалась как дикая пантера. Ей вовсе не хотелось быть съеденной кровожадным людоедом. «Нет, вы там что-то дописывали и, наверное, все не так поняли и не все поменяли, как я сказал!» - Игорю Поликарпычу позарез был нужен козел отпущения. «Вы писали письмо, и вы же подписывали, Игорь Поликарпыч!» - Ольгу Ивановну явно не устраивала роль козла, или, вернее, козы, отпущения. «И директор же сказал, что вам не следовало подписывать…» - Ольга Ивановна рассуждала явно аполитично. «Я все сделал правильно! Это вы!…» - вопил, как портовый грузчик, Игорь Поликарпыч. «И я все сделала правильно!» - не выдержала Ольга Ивановна. «Вы…!». «Нет, вы!…». Внутри себя я катался от смеха по полу, держась за животики. И совсем зря, потому что насмехаться над начальством, пусть внутренне, про себя, все равно нельзя.
Часа через два, рассылая заново отредактированные и подписанные обращения к председателям и начальникам по факсу, на меня, с целью все же насытиться до конца, набросился, случайно зашедший в наш отдел, Игорь Поликарпыч. Он заглянул то ли за чаем, то ли еще за чем важным, но, увидев меня с пачкой бумажек, скрючившегося у факса, сходу набросился: «Кузнецов, что ты там делаешь?». «В облисполкомы…» - Игорю Поликарпычу, на самом деле, вовсе неинтересно было, что я там делал. И я это понимал. Ему просто необходимо было сорваться, слететь с катушек на кого-нибудь, чтобы почувствовать себя снова начальником, большим и важным.
«Какого черта ты стоишь там! Тратишь время, вместо того, чтобы отдать все секретарше! Какого хрена! Я тебе!f!ck!!! Я тебя! d!mn!!!f1x!!!!!». Начальство рвало и метало. Брызги крови и куски плоти летели во все стороны, забрызгивая собой с явным интересом невинно взиравших со стороны коллег. В жертву был принесен худосочный и вовсе невкусный маркетолог. Что поделать, се ля ви…