Сказка о молодильных яблоках и живой воде

Там жизнь прекрасна, как картина!
Храня от недругов свой сан,
Жил царь, при нём – три взрослых сына:
Василий, Фёдор, да Иван.
Всё б ничего, да только старость
Пришла к царю. Какая жалость!
В болезнях тихо увядал,
Стал глух, глазами обнищал.

Но знал старик: в далёком царстве,
В саду, за тридевять земель,
В волшебном грозном государстве,
Где у ручья грустит свирель,
Растут на яблонях большие
Плоды, здоровьем налитые,
В колодце – чудная вода,
Что хворь изгонит навсегда.

«Живой водою из колодца
Глаза омою у ручья,
И снова яркий мир ворвётся
В холодный плен небытия.
Моя душа в полёт, как птица,
Заре навстречу устремится,
И буйство дивных красок вновь
Подарит вечная любовь!

Съем плод и враз помолодею!
И, хоть дорога нелегка,
Чем ждать, когда же околею,
Не лучше ль действовать, пока
Совсем не одряхлели члены.
Когда силён - не ждёшь измены.
Пока послушны сыновья
Незыблем трон и жизнь моя!» -

Так царь судил, слезу стирая,
Вокруг не видя красоты.
Он, немощь преодолевая,
Лелеял сладкие мечты.
Но далеко блуждали грёзы…
Шептали старые берёзы:
«На пир зови бояр, князей.
Поведай о беде своей».
***
На знатный пир при государе
Со всех концов Земли родной
Князья съезжались да бояре
Блеснуть перед царём собой.
Разумна молодость едва ли.
Они ещё не понимали,
Глумясь над бедным стариком,
Своим здоровьем и умом.
1
Все залы солнышком залиты.
Дразня желудок молодой,
Здесь для гостей столы накрыты
Вином и вкусною едой.
Царь пригласил за стол садиться
Да вдоволь пищей насладиться.
Там, как во сне, издалека
Звучала музыка слегка.

Вначале выглядеть старались,
Своё достоинство храня,
Но после третьей побратались,
Нашлась и общая родня.
Смеялись, дружно ели, пили,
Кому-то скулу своротили,
Блистая удалью своей.
Всё в меру. Всё, как у людей!

Пир царский выдался на славу!
Сам царь никак не ожидал.
Хвалу себе приняв по праву,
Гостям такую речь сказал:
«Мои ребятушки родные!
Мои вассалы боевые!
Кто любит риск и ждёт удачу
Пусть разрешит мою задачу.

Удача – в царстве тридесятом,
В саду, за тридевять земель,
В краю волшебном и богатом,
Где у ручья грустит свирель.
Коль среди вас храбрец найдётся,
За дело трудное возьмётся,
Я за ценой не постою:
По-царски отблагодарю!

Удача любит духом сильных.
Кто ноне в дальний путь пойдёт,
Из сада яблок молодильных
Царю в подарок принесёт,
Ещё живой воды кувшинец
(Кувшинец о двенадцать рылец)
Я храбрецу тому без слов
Полцарства отписать готов!»

Умолкли крики за столами,
Вся спесь слетела с молодцов,
И всяк в толпе искал глазами
С ума сошедших храбрецов.
А про себя: «Совсем рехнулся!
Куда послал?! Не поперхнулся!!
Идти за тридевять земель?!»
Гостей покинул напрочь хмель.



2
Искали, где бы схорониться:
Старшой - за среднего, а тот
Спешит за младшего укрыться
(Я тоже, мол, не идиот!)
От страха младшенький трясётся.
Ему, бедняге, остаётся,
Сведя глаза свои крестом,
Сказаться просто дурачком.

Тут старший сын, расправив плечи,
Решился батюшке сказать:
«Я сам пойду, хоть и далече,
Мне жаль полцарства отдавать.
Волшебный плод, воды кувшинец
(Тот самый, о двенадцать рылец)
Доставлю прямо на порог!
Даю тебе, отец, зарок!»

На конный двор сынок подался,
Резные двери отворил:
Там конь, неезженый, топтался,
Копытом в стойле землю бил.
Проворно сын его уздает
И плетью новенькой стегает
За привередливость браня,
Нетерпеливого коня.

Седлом венчает он гнедого.
В глазах коня немой испуг.
Опеленали молодого
Двенадцать новеньких подпруг.
Ездок – в седло, конь встрепенулся,
Заржал и на дыбы взметнулся.
Видали, что в седло садился,
Не видели, куда он скрылся.

Скакал он близко ли, далёко,
Спеша за сказочной мечтой,
Летел он низко ли, высоко,
Играя силой молодой.
Одолевал лишь сон не к стати,
Но вот однажды, на закате,
Стих ровный топот конских ног
У росстани лесных дорог.

На камне надпись он читает:
«Тот, кто направо повернёт,
Себя спасёт – коня теряет,
Налево – всё наоборот:
Коня любимого спасает,
Но жизнь свою увы: теряет.
Кто прямо двинет – будет жить.
Тому судьба: женатым быть!»



4
Царевич сник: ведь выбор сложен
У каменной большой плиты.
Но жребий жизни в ноги брошен:
Три направленья, три пути.
В угоду прихотям лукавим,
Себя ж от кары не избавим,
Теряя стыд, лелея месть,
На выгоду меняя честь

Итак: Василий сердце слушал,
Но ум холодный не дремал.
Он все сомнения разрушил,
Он только выгоду искал:
«Отец мне дорог, царство тоже,
Но голова своя дороже!
Поеду. Полно слёзы лить!
Дорожкой, где женатым быть».

И вот, дорожкою прямою,
Туда, где подлость правит бал,
Играя с собственной судьбою,
Василий к суженой скакал.
Бог ожиданьем не обидел:
На третий день пути увидел
Вдали, над пропастью крутой,
Он терем с крышей золотой.

Встречать девица выбегает.
Блистая красотой своей,
С поклоном в терем приглашает
(Давно, мол, не было гостей!)
«Ждала… и радости не скрою!
Слезай с коня, ступай за мною,
Отведай пищи и вина!
Мне грустно, я всю жизнь одна!

С дороги отдохни хоть малость.
Поешь – перину постелю.
Гнедого валит с ног усталость,
Его овсом я накормлю». -
«И рад бы – не могу, девица,
Твоим радушьем насладиться!
Мне далеко ещё скакать.
В постели путь не скоротать!»

«Умён, но жизнь… увы, не знаешь!
Тогда ты господин судьбе,
Когда мораль не принимаешь,
Берёшь от жизни всё себе!» -
Так молодая говорила.
Как в колыбели усыпила
И ум, и совесть молодца,
Слетела тень с его лица…



5
Он к жизни лёгкой потянулся:
В холодный омут чёрных глаз
С улыбкой детской окунулся,
Забыв про долг и про наказ.
Девица гостя накормила,
В перины тихо уложила,
И только стал он засыпать,
Та опрокинула кровать…

Доселе не видавший сраму,
Царевич вдоль стены крутой,
Как куль, летел в подполье-яму,
На дне её найдя покой.
Упал. Лишь вопль бессилья взвился,
Но, слава богу, не убился!
Смрад… шорох крыс невдалеке -
Царили в каменном мешке.
***
Как долго? Коротко ль? Кто знает?
Дни пролетали чередой.
Бояр, князей царь созывает
Опять к себе на пир большой.
Столы от кушаний ломились,
Да лица потные лоснились.
Вино лилось хмельной рекой!
Как говорится: «пир горой!»

«Друзья! На бога уповая,
К вам обращаю голос свой!
Путь и опасность презирая,
Давно уехал сын старшой.
Ждал – не дождался с ним я встречи…
Пропал мой сын, иль путь далече?..
Тяжёл у стариков венец…
Вам говорит не царь – отец!

Средь вас охотника ищу я,
Кто в царство дальнее пойдёт
И кто, о долге помятуя,
На верность трону присягнёт!
Кто в царстве сильном и богатом,
В заклятом царстве тридесятом,
Не испугавшись бед, забот,
Мне сына старшего найдёт -

Тому полцарства отпишу я!
Заслужит славу и почёт
Тот, кто надеждой кровь волнуя,
Волшебных яблок принесёт.
Ещё - живой воды кувшинец
(Кувшинец о двенадцать рылец!)
Спешите услужить! Пока
Ещё щедра моя рука!»



6
Толпа угрюмая молчала,
Не находя сердечных слов,
Беды чужой не принимала…
Кабы наград или чинов!?
Без риска, без потерь, без боя!
Тогда бы не было отбоя
От упредительных льстецов –
Придворных хитрых подлецов.

Опасно! Надо схорониться:
Старшой – за среднего, а тот
Спешит за младшего укрыться
(Какой дурак на смерть пойдёт?!)
Отвагой при дворе не пахнет.
Где власть царит – отвага чахнет!
Другой там на приличье взгляд:
Там правят ложь, интрига, яд!

Тут Фёдор, средний сын, вмешался.
Поклон земной отбил отцу:
«Пожалуй, жребий мне достался,
Дарить полцарства не к лицу!
Я принесу воды кувшинец,
(Кувшинец о двенадцать рылец)
Родного брата отыщу
И невредимым возвращу!

Волшебных яблок молодильных
Я принесу тебе, отец!
Не будешь вновь искать посыльных,
Твоей нужде придёт конец!»
На том все вместе порешили:
Другого сына отрядили.
Пошёл сынок на конный двор,
Открыл конюшенный запор.

Коня уздает. Плеть готова,
Седлом увенчана спина,
Скрипят подпруги вороного:
Двенадцать и ещё одна!
Видали, что в седло садился,
Не видели, куда он скрылся.
И вот, неведомым маня,
Дорога рвётся под коня.

Копыта землю били хлёстко.
Как долго? Коротко ль скакал?
У росстани, у перекрёстка,
Плиту и надпись увидал.
Царевич наш с коня слезает
И надпись старую читает:
«Тот, кто налево повернёт,
Погибнет сам – коня спасёт!



7
Тот, кто направо пошагает,
Спасётся сам – коня убъёт.
Кто прямо – совесть потеряет,
Жену-красавицу найдёт».
Царевич рассуждает здраво:
«Идти налево иль направо –
Придётся чью-то жизнь терять…
На бога буду уповать!»

Решенье в голове созрело:
«Путь без коня мне не пройти!
Зачем терять? Другое дело:
Жену-красавицу найти!»
Честь, совесть?! С ними жить сложнее!
Они, как тяжкий груз на шее
У тех, кто хочет праздно жить,
Кто лишь себя готов любить.

И вот, дорогою прямою,
Царевич вскач пустил коня.
Свиданье с девой молодою,
Невольно в мыслях торопя.
Как ветер, пыль взметая, мчался!
На третий день вдруг показался
Вдали, над пропастью крутой,
Высокий терем золотой.

Навстречу, сердце согревая,
Походкой лёгкой, неземной
Девица вышла молодая:
Стройна и хороша собой.
С поклоном девушка сказала:
«Давно гостей не принимала,
Но дождалась! Ты по всему –
Подарок сердцу моему!»

На гостя искоса взглянула,
Игриво бровью повела,
Стыдяся слов своих, вздохнула,
Румянцем нежным расцвела.
Суди не строго, сокол ясный!
От одиночества несчастной
Устала на задворках жить,
Да слёзы понапрасну лить!

Тебя вниманьем обласкаю,
Роскошным удивлю столом.
Вино расслабит, согревая
И мягкая постель потом.
Весельем наслаждаться будешь
И тяжкий груз пути забудешь.
Слезай с уставшего коня,
Послушай, милый друг, меня!» -



8
«Слова твои, как сахар, тают.
Как мне об отдыхе мечтать?
Кто путешествовал, те знают:
В постели путь не скоротать!» -
«Забудь всё, что на свете видел:
И, что любил, что ненавидел.
Ты делай, покорясь судьбе,
Лишь то, что хочется тебе!

Честь, совесть, долг и обещанья –
Лишь части нравственных оков!
Всё это (не боюсь признанья)
Удел несчастных дураков!
Людьми такими легче править.
Мы – господа! Зачем лукавить?
Коли в достатке хочешь жить,
О чести надобно забыть!»

Слов лишних говорить не надо
Тому, кто хочет только брать.
Когда корысть – всему награда,
То в пору всех и всё продать!
Царевич с участью смирился,
С коня уставшего спустился
И тропкой с девой молодой
Поднялся в терем золотой.

Убранством сказочным блистая,
Подкралась к Фёдору беда:
Столы, посуда золотая,
Великолепная еда!
Вино рассудок замутило:
И рад уйти – не тут-то было!
Напрасны мудрые слова,
Чужою стала голова…

Что говорить? Всё вкусно было!
Гулянью не было б конца!
Пора… девица уложила
В постель хмельного молодца.
Беспечным детским сном забылся
И только к стенке привалился
Царевич, девица опять
Вмиг опрокинула кровать.

Летел наш Фёдор, кувыркался.
Лишь свист в ушах, кругом темно.
Кричал, на помощь звал, ругался
Пока не плюхнулся на дно.
В глазах от боли заискрилось.
Не мог вздохнуть… «Иль мне приснилось?!» -
От боли корчась, он гадал.
Вдруг рядом голос услыхал:



9
«Брат?! Фёдор?! Ты ли в самом деле
Так громко, падая, орал?
Я, брат Василий! Неужели
Ты здесь?! Едва тебя узнал!»
От бородатого детины
Воняло, будто от скотины!
«Не уж: лохматый – брат родной?!»
Вслух лишь промямлил: «Бож-же мой!»

И вот уже вдвоём в подвале,
Забыв про голубую высь,
Дни-ночи в «неге» коротали,
Ловя лягушек, вшей и крыс.
Жизнь приключеньями богата:
Дела дурны – дурна и плата!
В пустых мольбах из под земли
Дни ожиданья потекли…
***
Царь долго ждал, но всё напрасно!
Скорбя над участью своей.
«Как», - горько думал он, - «Ужасно:
Терять любимых сыновей!»
На пир всех снова приглашает,
Гостям развлечься предлагает.
Зовёт бояр, зовёт князей
Вкусить от щедрости своей.

Явились все без исключенья.
Блистал великолепьем зал,
Пришло счастливое мгновенье:
Царь всех трапезничать призвал.
На блюда дружно навалились,
Наелись вдоволь и напились.
Смутясь немного от похвал,
Царь к тишине гостей призвал:

«С тех пор, как собирались вместе,
Немало пролетело дней.
Пора б вернуться, но на месте
Нет ни даров, ни сыновей!
Видать в пути беда какая?
Или дорога не простая
Мешает слово им сдержать
И с нами вместе пировать?

Охотник на подмогу нужен.
Найдётся ли средь вас храбрец?
Кто благороден, с риском дружен –
Примерит царственный венец!
Ему полцарства отпишу я,
Коли о долге помятуя,
Он в царстве дальнем сад найдёт
И плод волшебный принесёт.



10
Ещё – воды живой, чудесной
Кувшинец полный пусть нальёт,
Да сыновей в дали безвестной
От поругания спасёт.
За сыновей другая плата -
Каменья, серебро и злато.
Слова признаний от отца
Ждут удалого молодца!»

Царь слов сердечных не стыдился,
Полны глаза слепые слёз.
Но – нет! Никто не торопился
В страну далёких царских грёз.
Застыло тяжкое мгновенье…
«Отец! Дай мне благословенье
От головы до резвых ног!
Я всё пройду! Даю зарок!»

Сын на колено припадает,
Царь руку на плечо кладёт,
Ивана в путь благословляет:
«Не опозорь наш славный род!
Порою, ты горяч бываешь,
В пути конечно возмужаешь.
Мне тяжко, но негоже ныть.
Удел мужчины – сильным быть!»

На конный двор Иван подался
Найти по разуму коня.
Ни с чем обратно возвращался,
Судьбу коварную браня.
Навстречу – древняя старушка,
Задворенка и побирушка:
«Что хмур, царевич молодой?
Ты поделись своей бедой». -

«Как не печалиться, старушка?
Мне в царство дальнее идти!
Коня ищу я - не игрушку.
Он другом должен быть в пути!» -
«Послушай мой совет полезный:
Под храмом, на цепи железной
Коня по разуму найдёшь.
Коль обуздаешь, то возьмёшь!»

Вот – храм и погреб одинокий
Плитой железною закрыт.
Плиту сорвал, там – ход глубокий,
И добрый белый конь стоит!
Звеня железными цепями,
На плечи конь ему ногами
Опёрся, не жалея сил.
Иван стоял! Силён он был!



11
Конь, цепь порвав, лягнул ногою,
Но наш Иван не сплоховал.
Он обуздал его уздою,
Седлом высоким оседлал.
Конь сник. Он силу понимает.
Наездник вдруг в седло взлетает,
Обрезал конский нрав крутой,
Поводья натянув рукой.

Собраться в путь – простое дело!
Неприхотлив в пути Иван:
Краюха хлеба, лук, да стрелы,
Да горсть родной земли в карман.
Видали, как в седло садился,
Не видели, куда он скрылся!
Вновь, неизвестностью маня,
Дорога рвётся под коня.

И день, и ночь без сна скакали,
Лишь раздавался топот ног.
Пред камнем на закате встали
У росстани, у трёх дорог.
«Кто вправо едет», - он читает, -
«Себя спасёт – коня теряет,
Кто прямо двинет – будет жить!
Тому судьба – женатым быть!

Тот, кто налево устремится –
Коня любимого спасёт,
Но головы своей лишится!»
Иван задумался… и вот
Решенье смелое созрело:
«Хочу я честно сделать дело,
Но без коня мне не дойти…
Направо, значит, нет пути!

Дорога прямо – за невестой.
Не для того сюда скакал.
Пойду налево, в путь безвестный.
Слаб тот, кто всем не рисковал!»
Себя судить должны мы строже:
Жизнь или честь? Что нам дороже?
Огромный смысл в вопросе есть…
Иван-царевич выбрал честь!

Царевич, головой рискуя.
Налево устремил коня.
«Иль слово данное сдержу я,
Иль похоронят пусть меня!»
Как долго? Коротко ль скакал?
Высоко? Низко ль пролетал,
Гонясь за собственной судьбой?
Дни пролетали чередой…
***


12
Плутал дремучими лесами,
По горным тропам прошагал,
Скакал зелёными лугами,
В седле дни-ночи коротал.
Однажды, въехав на опушку,
Увидел странную избушку:
Мхом, паутиной заросла.
Видать дремучий лес пасла.

Избушка та, на курьей ножке!
Стояла от него лицом.
Гнилая, об одном окошке,
Да с перекошенным крыльцом.
А во дворе – метла, да ступа!
Всё так запущено, так глупо!
Иван лишь головой качал.
Собравшись, громко прокричал:

«Лицом ко мне, а к лесу задом,
А ну, избушка, повернись!
С дороги гость томится рядом.
Принять его поторопись!»
Избушка тихо покачнулась,
Скрипя, к Ивану повернулась.
Тот настежь двери отворил,
Пригнувшись, на порог ступил.

Впотьмах, не оставляя дела,
Глазами молодца сверля,
Баба-Яга в углу сидела,
Кудель большую теребя.
«Фу-фу! Да слыхано ли это?!
Проклятье!! Видано ли где-то,
Чтоб русский дух ко мне пришёл
И от меня живым ушёл?!» -

«Я пред тобой стою уставший.
Угомонись скорее! Слышь?
А ты! С порога, не узнавши,
Здесь добра молодца хулишь!
Встречать меня б скорей вскочила,
Едою вкусной угостила,
Постель для ночи собрала,
А после – всё и вызнала!»

Баба-Яга чуть-чуть остыла.
К столу Ивана подвела
И напоила, накормила,
Постель для ночи собрала.
У изголовья рядом села,
Спросила: «Молви! Что за дело
Тебя к порогу привело?
Зачем склонил своё чело?



13
Чей сын? Что в путь тебя погнало?
Откуда? Из каких ты мест?
Колдую здесь уже немало
Тебя не видела окрест!» -
«Я – младший сын царя слепого,
А гонит вдаль моё же слово!
Иван-царевич пред тобой.
Поклон тебе привёз земной!

Я должен в царстве тридесятом,
В саду, за тридевять земель,
В краю волшебном и богатом,
Где у ручья грустит свирель,
Разведать яблок молодильных,
Здоровьем налитых, всесильных!
Живой воды набрать кувшинец.
(Кувшинец о двенадцать рылец).

Два старших брата в путь умчались!
Сильны и хороши собой,
Но до сих пор не отыскались…
Я должен их вернуть домой!
Дай голову плечам могутным!
Пусть ясный ум в потоке мутном,
Где правят ложь, корысть, вражда
Да не увязнет никогда!» -

«Трудна дорога без подсказки.
И далеко ещё скакать!
У богатырки-Синеглазки
Всё это надобно искать.
Моя племянница родная
Красива, но порою злая!
Не знаю, что сказать в ответ:
Получишь ты добро аль нет!» -

«А ты совет мне дай полезный.
Твой ум подсказку может дать.
Глядишь, и сломим нрав железный:
Дары у ней смогу я взять!» -
«Здесь много молодцев бывало,
Я никого не привечала.
Ты добр. И я в твоей судьбе
Пожалуй, помогу тебе!

Коня смени! Мой побойчее!
К сестре он знает верный путь.
Она меня чуть-чуть старее.
К ней, Ваня, надо заглянуть!
Она в ночлеге не откажет,
Как дальше быть, тебе расскажет.
Поспи, укройся потеплей
Ведь утро вечера мудрей!»



14
Восход за лесом разгорался.
Иван наш встал, окно открыл,
Земным поклоном попрощался,
Старушку отблагодарил.
Встречать рассвет на двор подался.
Где конь могучий дожидался
Его на привязи пустой,
Играя гривою густой.

В седло вскочил – как сокол взвился,
Рукой прощально помахал
И снова в дальний путь пустился,
Судьбе навстречу поскакал.
Лишь вёрсты вехами мелькали.
Иван: «Перчатку потеряли!»
А конь: «Пока ты говорил
Я двести вёрст уже покрыл!»

Летели вёрсты, дни и ночи.
Стонать и плакать не к лицу.
Пусть тяжело, но, между прочим,
Путь тоже близился к концу.
У края леса, на дорожке
Узрел избу на курьей ножке:
Лицом к стене лесной стоит,
На седока и не глядит.

На лес изба окном смотрела,
Глухие дебри стерегла.
Гостей почуяв, заскрипела,
Зверей и птиц разогнала.
«Пугать меня – лишь труд напрасный!» -
В лесу раздался голос властный, -
«А, ну! От леса отвернись!
Ко мне лицом поворотись!»

Лес, застонав, под ветром гнулся,
Бросая наземь листьев рой,
Иван наш только покачнулся,
Глаза свои прикрыв рукой.
«Ну, полно! Сколько можно дуться?!
Другие пусть остерегутся!
Коль хочешь свежих новостей –
Уймись! Да принимай гостей!»

Всё стихло. Тишь листвы коснулась.
Скрипя пошарпанным крыльцом,
Избушка плавно повернулась
К гостям непрошенным, лицом.
«Ну, вот! Кажись, угомонилась!
Зачем серчать? Скажи на милость?»
С коня – на землю, тот заржал:
Видать кого-то увидал.



15
Другой скакун в ответе вторил
Из-за избушки, у плетня.
Почуяв, ржаньем подзадорил
Он одностадного коня.
Давно, похоже, не видались.
Как люди, меж собой общались.
Нам обижать зверей не гоже:
Они живут и мыслят тоже.

Баба-Яга, услышав ржанье
Знакомых родственных коней,
Заторопилась на свиданье –
На зов коня сестры своей.
«Фу-фу! Да слыхано ли это?
Фу-фу! Да видано ли где-то,
Чтоб русский дух сам прискакал,
Коня сестры моей украл?!» -

«Быть может, я не вышел статью!
Уж не взыщи, но потому
Встречай гостей своих по платью,
А провожай лишь по уму!
Меня б с дороги угостила,
Коня лихого накормила,
Да взбила б мягкую постель!
Потом пытай: «Кто и откель?»

Старуха гостя накормила,
Настало время почивать.
Постель у печки постелила,
Спросила: «Как тебя хоть звать?
Зачем ты, сокол синеокий,
Проделал путь такой далёкий?
Зачем, скитания кляня,
Ты гонишь резвого коня?

Куда летишь ты, пыль вздымая,
Рискуя жизнью молодой?
Или беда пришла какая,
Иль надоел тебе покой?» -
«Отец уже искал посыльных
Доставить яблок молодильных.
Два брата сгинули в пути.
Я должен их найти, спасти!

Ещё живой воды кувшинец
Я должен буду запасти.
(Кувшинец о двенадцать рылец)
Без них назад мне нет пути!
Скачу галопом, по подсказке,
Я к богатырке-Синеглазке.
Да далеко ещё, видать…
Меня Иваном можешь звать». -



16
«Что чист душой, умён – прекрасно!
Тебе я не желаю зла.
Видать, сестрица не напрасно
Коня любимого дала.
Что до девицы: Синеглазка
Красива и стройна, как сказка!
Захочет ли она, как знать?
Своё добро тебе отдать!» -

«Совет какой мне дашь, быть может?
По силам всё моим годам!
Любовь к семье мне сердце гложет,
Но всё привык я делать сам!» -
«Ах! Сколько молодцев бывало!
Здесь их лишь горе поджидало.
Я много лет, что здесь сижу,
Нечистой силушке служу!

Тому, кто жаждет денег, славы.
Кто честь и совесть продаёт,
Искать не надо здесь управы –
Она сама его найдёт!
Слова твои, мне душу раня.
Глаза открыли. Знаешь, Ваня,
Поспи, а завтра на заре
Помчишься к старшенькой сестре.

Мой конь у прясла застоялся,
Возьми его, он пошустрей.
Далёкий путь тебе достался.
С конём горячим веселей!
Стара сестра, но дело знает.
Хоть красотой не обласкает,
Но будешь сыт и обогрет,
Получишь правильный совет».

Что ж? Утро вечера мудрее.
Иван всю ноченьку проспал.
Восход, за лесом пламенея,
С постели молодца поднял.
Царевич сладко потянулся,
Заре прекрасной улыбнулся,
Навстречу дню во двор ступил,
Где конь копытом землю бил.

Земным поклоном поклонился
Старушке путник молодой.
Благодаря за всё, простился
С седою Бабою-Ягой,
На гривушку поводья кинул,
Взлетел в седло и – будто сгинул!
Один лишь только ветер знал:
Куда царевич ускакал.



17
Мелькая, вёрсты убегали.
Иван перчатку обронил:
«Стой!» - «Поздно! Триста вёрст промчали,
Пока ты «стой» мне говорил!»
Так: от восхода до заката,
Где солнце красит Мир богато,
И под таинственной Луной
Гнались за собственной судьбой.

Не зная устали, скакали
Пока на тропке небольшой,
У леса, вновь не увидали
Избу с куриною ногой.
«Избушка! Мы с тобою рядом!
Ко мне лицом, а к лесу задом
Ты повернись-ка поскорей,
Гостей уставших обогрей!»

Изба лениво посмотрела
Замшелым сморщенным лицом,
Печально, тяжко заскрипела,
Поворотясь к гостям крыльцом.
Втянув ноздрями воздух, ладный
Конь отозвался одностадный.
Иванов конь заржал в ответ.
Как будто, передал привет.

Баба-Яга – гостям навстречу…
За посох ухватясь рукой,
Спросила: «Кто ты? И далече
Путь держишь, странник молодой?
Коня я сразу же признала,
Тебя ж доселе не видала!
Как конь сестры моей родной
Вдруг оказался под тобой?»

Царевич низко поклонился,
С коня на землю соскочил,
За беспокойство извинился,
Ночлег и пищу попросил:
«Всё расскажу, погодь немножко.
Ты стол накрой мне у окошка,
В избу вначале пригласи.
Поем, тогда и расспроси!»

Баба-Яга на стол собрала.
Хоть и стара была совсем,
Но, не спеша, коня убрала,
Царевич был доволен всем!
Перину и подушку взбила,
У печки тёплой постелила.
Светила сонная Луна,
Иван всё рассказал сполна:



18
«Иваном с детства величали.
Царевич я! А в путь большой
Меня насильно не толкали.
В долгу я пред самим собой.
Я слово дал, ему обязан!
К отцу и братьям я привязан.
Давно забыл я про покой,
Рискуя жизнью молодой.

У двух сестёр твоих пытался
Разведать к Синеглазке путь.
Им благодарен я остался
И мне их не в чём упрекнуть.
Не всё они конечно знали,
Но, чем могли, тем помогали.
К тебе дорожка привела,
С тобой сижу я у стола.

Отец двоих послал посыльных,
Но братья сгинули в пути.
Я должен яблок молодильных
И братьев к дому привезти.
Ещё – живой воды кувшинец
(Кувшинец о двенадцать рылец)
Отцу в подарок запасти.
Без них назад мне нет пути!

Ты подари совет мне мудрый,
Какой дорогою пойти.
У Синеглазки белокудрой
Как мне ту яблоню найти?» -
«Коль ты пришёлся всем по нраву,
Найдём на дело мы управу!
Я помогу, уж так и быть,
Подарки эти раздобыть.

Горжусь племянницей своею:
Сильна, красива, молода!
Никто не может сладить с нею,
Но, коль полюбит – навсегда!
Ей жениха бы удалого,
Да где сейчас найти такого?
Те, у кого кошель большой,
Пусты и холодны душой!

Кто жизнь карьере посвящает,
Кто сеть интриг всю жизнь плетёт,
В тех совесть точно не бывает,
И честь в них тоже не живёт!
Ты, видно, из другого теста:
Где трудно - там тебе и место!
Ну, что ж? Я рада, что кажись,
Мужчины не перевелись!



19
Обнесено вокруг забором
Всё царство девы молодой.
И день, и ночь стоит дозором
Охрана плотною стеной.
Не проползти и не пробиться!
Увидят – ни за что не скрыться!
В охране триста человек.
Таков порядок там вовек.

Туда попасть – нужна сноровка!
Всё должен, Ваня, сделать сам!
В запасе есть одна уловка:
Мой конь тебе поможет там.
Стена та – в сажень толщиною,
Да в три сажени высотою!
Мой конь её перемахнёт,
Коль плетью кто-то подстегнёт.

Удача любит духом сильных.
Дерзай! Когда же сад найдёшь,
Да тихо с яблонь молодильных
Три спелых яблока сорвёшь,
Налей живой воды кувшинец -
Тот самый: о двенадцать рылец!
Вода – в колодце, у ручья.
Не всё ещё сказала я:

Над царством дух парит спесивый.
Ты любопытство осади,
Да к Синеглазке в терем, милый,
И в мыслях даже не ходи!
Чуть не забыла! Вот досада!
Всё ЭТО – в полночь сделать надо,
Когда лишь сумрак и покой
Царят над грешною Землёй!

Спеши, пока всем крепко спится.
Коня пришпоришь у ворот
И он, как сказочная птица,
Назад тебя перенесёт!
Потом сюда скачи скорее.
У Синеглазки конь резвее!
В пути: смотри не отдыхай!
Слова мои не забывай!» -

«Нас с детских лет, пока мужали,
Чтоб страхом волю покорить,
Нечистой силою пугали:
(Она всё может сотворить!)
Но, где она? Где эта сила?
Искал – ты мне глаза открыла!
Тебе внимал – в себя ушёл
И там… увы, её нашёл.



20
У пропасти и наверху блаженства
Теперь скажу я хоть кому:
Нет во Вселенной совершенства!
Есть бесконечный путь к нему!
Добро и зло. Всегда вы рядом
Зовёте праздничным нарядом!
Я вдруг увидел, как во сне:
И бог, и дьявол – всё во мне!

Всегда в борьбе, всегда дерутся!
Кто ж держит нашей жизни нить?..
Кому из них во мне проснуться –
Лишь СОВЕСТЬ может разрешить!
Жизнь, будто началась сначала:
Поразмышлял – и легче стало.
Спасибо, что добра была
И за урок, что мне дала.

Твоей последую указке,
И спать сейчас не буду я.
Я к богатырке-Синеглазке
Направлю сильного коня».
Лишь солнца диск за лесом скрылся,
Иван – в седло и в путь пустился.
Конь быстр. Он мог одним прыжком
Оставить море за хвостом!

Ковром стелилась тишь ночная
Под ноги резвого коня,
А мысли, время обгоняя,
Спешили к НЕЙ, судьбу дразня!
Роняя с губ густую пену,
Конь встал. Тропа упёрлась в стену.
Мрак… Ночка сны свои плела,
Да стража у ворот спала…

Он плетью новенькой стегает
Коня, уставшего слегка.
Тот стену верхом пролетает
И переносит седока.
О землю стукнули копыта.
Тишь… будто богом всё забыто.
Царевич в сад ночной вошёл
И вскоре яблоню нашёл.

Увидел – сердце обомлело!
Сияли золотом плоды,
И серебро листвы звенело
В лучах полуночной звезды!
Колодец с тихою водою
Темнел под жёлтою Луною.
Маня живительным глотком,
Вода была в колодце том.



21
Живой водой кувшин наполнил,
Три яблока с ветвей сорвал.
Наказ старухи твёрдо помнил,
Но в терем, будто бес толкал.
К ней, в искушеньи одинокий,
Поднялся в терем он высокий.
Там сладкий сон творил дела,
Там дева юная спала.

Как будто, волны разметались
По телу локоны волос,
А губы сладко улыбались
Под сенью сна, во власти грёз.
По обе стороны царицы
Лежали воины-девицы,
Чудесный сон её храня,
И храпом будто зло гоня.

Двенадцать стражниц – не преграда,
Коль страсть волнует в сердце кровь.
Ивану выпала награда:
Пришла заветная любовь!
Средь ночи заиграли краски,
И, страсти усмиряя вал,
Он с губ прекрасной Синеглазки
Невинный поцелуй сорвал.

Лишь томный вздох во мраке ночи
Чуть слышно, с губ её слетел.
В чудесных снах блуждали очи…
Но, полно! Путь – его удел!
Царевич спешно выбегает,
Конь ждёт, конь головой качает,
Глазами грустными глядит,
По-человечьи говорит:

«Зачем ослушался наказа?
Я слаб! Ушла былая прыть!
Не уберёг меня от сглаза.
Мне стену не перескочить!» -
«Ах, конь! Ты будто бы не знаешь:
Спеши! Добычей волчьей станешь!
Ведь нам с тобою здесь не жить:
Остаться – голову сложить!»

Взлетев в седло, коня стегает
Со всею силушкой Иван.
Бока до крови рассекает,
Взбешён гнедой, в глазах туман.
Конь – на дыбы и в небо взвился:
Через ограду устремился.
Взлетел он из последних сил,
Подковой стену зацепил…



22
Вмиг струны звонкие запели,
Сон сладкий из очей гоня,
Колокола, как гром, гремели,
Переполох вокруг чиня.
Тревожась, девушка вскочила,
В саду пропажу уличила.
Бессилье хмурило чело,
Глаза метали ярость, зло!

Царевна вмиг коня уздает,
Всех слуг за крепкий сон браня,
Седло поспешно надевает
На богатырского коня.
Под свет Луны – ночной царицы
В погоню кинулись девицы,
Ногами горяча коней,
Под звон кольчуг и блеск мечей.
***
Гнедой царевича, уставший,
С неровным цокотом подков
К Бабе-Яге влетает старшей,
Где свежий конь уже готов.
С седла – в седло. Иван простился
С Бабой-Ягой и тут же скрылся.
Домой, в обратный путь гоня,
Нетерпеливого коня.

Едва за лесом, затихая,
Стих стук подкованных копыт,
Как вслед, сухую пыль вздымая,
Царевна гневная летит.
Коня лихого осадила,
Бабу-Ягу, спеша, спросила:
«Скажи-ка, бабушка, скорей:
Спокойно ль здесь, в глуши твоей?

Быть может, зверь, от злобы ярый,
Промчался где-то стороной?
Быть может, молодец удалый
Вдруг потревожил твой покой?» -
«Нет, дитятко! Давно я встала
И непременно б наказала
Того, кто страх забывши свой,
Посмел нарушить мой покой!

Спокойно здесь. Гляжу, родная,
Твоя дорога далека.
Помчишь ты, устали не зная,
Испив парного молочка.
Дай, помогу с коня спуститься!» -
«Ну, что ты!!» - молвила девица, -
«Пока подоишь – долго ждать.
Я беглеца должна догнать!» -



23
«Я – живо! Отдохни же малость!
Умерь свой пыл и нрав крутой!
Не знаю: сколько мне осталось?..
Не часто видимся с тобой».
Старуха двери в хлев открыла,
Корову, не спеша, доила,
А Синеглазка у стола
Покорно молочка ждала.

А время шло. Кряхтя, старушка
Подойник в домик занесла.
Две кринки, хлеба четвертушка –
Совсем не царский вид стола.
Девица досыта напилась,
Как будто, силушкой налилась.
(Что пьём сегодня за столом,
Лишь называют молоком).

Царевна с бабушкой простилась,
За молоко благодаря,
В погоню снова устремилась,
Себя задержкою коря.
И богатырки вслед скакали,
Как будто, вовсе не устали,
От стен родных и сладких снов
Гоня горячих скакунов.
***
Царевич, время не теряя,
Скакал домой, что было сил.
Порою ветер обгоняя,
Подальше от беды спешил.
Конь слаб. Он с силушкой последней
К Бабе-Яге въезжает средней.
Ивана та уже ждала:
Коня другого подвела.

Опять - в седло. И вновь дорога
Легла под резвого коня.
«Ещё чуть-чуть, совсем немного», -
Стучало сердце, вдаль маня.
Светало. Птицы осмелели
И песни путнику запели.
Вновь, обновляя жизни ход,
Взорвался солнцем небосвод!

Мир свежим утром улыбнулся,
Блистала на траве роса.
За лесом ветерок проснулся,
Светлее стали небеса.
В тот миг наездница лихая,
Галопом время нагоняя,
Влетает к бабушке другой,
Неся тревогу за собой.



24
Как будто раненая птица,
С мольбою в голубых глазах
Спросила бабушку девица,
Слова глотая впопыхах:
«Прости меня, но в беге скором
Скачу я, бабушка, за вором.
Не проносился ль стороной
Зверь или молодец какой?» -

«Нет, милая! Живу не мало.
Лет пятьдесят в глуши лесной
Здесь никого я не встречала,
Никто не нарушал покой.
Спустись на землю, дорогая!
Моё ты сердце согревая,
Войди под этот скромный кров,
Я испеку тебе блинков». -

«Ну, что ты?! Не найду покоя!
По вору стосковался меч!
Уйдёт!! Не догоню его я,
Пока блины ты будешь печь!» -
«Ты не успеешь оглянуться,
Так быстро блинчики пекутся!
Вор не уйдёт! В округе всей
Быстрее нет твоих коней!»

Старуха тесто замесила,
Огонь горячий развела.
Пекла… однако не спешила:
Ивану время берегла.
А Синеглазка дожидалась,
Конечно, очень волновалась,
Но тихо села у стола:
Она воспитана была.

Баба-Яга, закончив дело,
Блины девице подала.
Царевич мчал – царевна ела,
Забыв на миг свои дела.
Насытясь, поблагодарила.
«Быстрее! В путь!» - в седло вскочила.
Умчались прочь ватагой всей,
Бодря плетьми своих коней.

Иван промчал, что было мочи
Весь день, измучив в смерть коня.
Садилось солнце. Дело - к ночи.
Замедлил бег лишь у плетня.
За ним узрел, родною ставшей,
Избу Бабы-Яги он младшей.
(Когда нет силы у коня,
Бывает, что и чёрт - родня!)



25
Коня ему она степного
Из стойла спешно подвела.
Как ждал подарка он такого!
В коне ведь Родина жила!
Как будто, колодовская сила
С родной землёй соединила.
И конь, домой почуяв путь,
Ивану мордой ткнулся в грудь.

Как много скрыто в чувстве этом!
Мы в суете текущих дней
И мудрым вопреки советам,
Не часто думаем о ней:
В мечтаньях близкой и далёкой,
Всегда желанной, одинокой
В потоке ветреных идей –
О доброй Родине своей.

В нас память детства не остыла:
Где пыль топтали босиком,
Где мать с улыбкою поила
Парным коровьим молоком –
Там, не осознанно бывало,
Любовь под сердцем прорастала,
Определив цель жизни всей,
Пленив загадкою своей.

В чём притягательная сила
Любви к земле своей родной?
В том, что сознанье пробудила,
Душевный унеся покой?
В восторге первого рассвета?
В словах отцовского завета?
В волшебном блеске летних рос?
В пугливом шёпоте берёз?

Простого не найти ответа.
Не объяснима суть любви.
Лишь ею наша жизнь согрета,
Ей присягаем на крови.
Зачем? Известно только богу.
Но верность отчему порогу,
Храня под сердцем горсть земли,
Веками свято берегли!

Иван обнял коня. Щекою
Прижался, гриву теребя.
Слилась одна душа с другою,
О дальней Родине скорбя.
Довольно чувств! Звала дорога,
А в ней ещё волнений много!
Иван поклон земной отбил –
В седло, и след его простыл…



26
Едва затих за лесом цокот
Коня, летящего домой,
А вслед – погони грозный топот,
Несущий горе за собой.
Во двор - царевна быстрым скоком:
«Не проезжал ли ненароком
Мимо тебя беглец какой?
Похоже, шустрый, молодой?

Скажи мне, бабушка! И скоро
Заплатит жизнью дерзкий вор!
Не избежать ему позора!
Он должен получить отпор!» -
«Никто не нарушал покоя.
Кабы посмел, тогда б его я
Сама бы тотчас извела!
Спустись с коня. Я так ждала!

Забудь пока про эту кражу,
Дороги пыль стряхни с себя,
А я, тем часом, баньку слажу,
Отпарю веничком, любя!» -
«Спешу я!» - «Не перечь старухам!
Ты отдохнёшь, окрепнешь духом
И, будто сбросив пару лет,
Помчишься снова вору вслед».

Смирилась красная девица,
Присела тихо у окна.
Над старой банькой дым клубится,
А в небе царствует Луна.
Мир ночью отдыхал от зноя,
Стих ветерок, ища покоя,
Река застыла в мягком сне,
Купая звёзды в глубине.

Прекрасна ночь под лунным светом.
Блуждая в сумрачной тиши,
Слабеет глаз, но вдруг при этом
Осознаём полёт души.
Что с Синеглазкою случилось?
Не чуя ног, во двор спустилась,
Где Ночь с Луной, туманя взор,
Плели таинственный узор.

В виденьи – дивная картина:
Несёт её могучий конь
Туда, где царствуют едино
Зло - и любовь, лёд - и огонь.
Вдали наездник лихо скачет…
Похоже – вор, а это значит
Не суждено ему умчать!
Она должна его догнать!



27
Наездник рядом. Меч из ножен.
Удача ждёт наверняка!
Победный взмах… (удар не сложен)
Блеснуло лезвие клинка.
Во взгляде жертвы тоже сила.
Она удар остановила.
Спокойный взгляд вдруг дал понять:
Не ей его судьбу решать.

Меч острый снова брошен в ножны.
Что это? Жалость может быть?
В висках стучит: «Убить не сложно.
Как с ЭТИМ после жизнь прожить?»
И вот уже другая сила
Волною разум замутила.
Лица, размытые мечты,
Тревожат девичьи мечты.

Тряхнув устало головою,
Освободясь от дивных чар,
Шагнула в баньку пред собою,
Где разливался жгучий пар.
Сложила в угол одеянья
И, как на первое свиданье,
Пошла, от мыслей отрешась,
Истомы ощущая власть.

Водой на каменку плеснула,
Поднялся вверх горячий пар.
Душистым веничком взмахнула,
По телу разгоняя жар.
В безумной пляске сердце пело,
Блаженством отзывалось тело,
Но мера есть во всём. Чело
Дурманом мягким обнесло.

Приятно голова кружилась.
Нагая девица бегом
К воде прохладной устремилась,
Траву сминая босиком.
Над речкой сладко потянулась
И головою вниз метнулась.
Неописуем миг, когда
Срывает банный пыл вода.

Как в детстве, девушка плескалась,
По глади звёзды разбросав.
Луна, качаясь, улыбалась,
Весёлый поощряя нрав.
Игрой царевна насладилась,
Водой прохладной освежилась
И снова в баньку прямиком
Со смехом кинулась бегом.



28
Танцуя, веник нежил тело,
Озноб бодрящий разогнал.
Томясь от жара, сердце млело.
Кончая банный ритуал,
С полка девица вниз спустилась,
Водой холодной окатилась,
Одеждой наготу прикрыла
И прочь из баньки поспешила.

Пьянила ночь. Её прохлада,
Над Синеглазкою кружась,
Сном соблазняла, как наградой,
Плетя сетей незримых вязь.
Но тщетно! Девушка спешила,
Хозяйку поблагодарила,
Простилась – на коня и прочь
Умчалась с девицами в ночь.
***
Всю ночь в погоне скоротали.
Сквозь леса занавес густой
Вдруг вспыхнул, в необъятной дали,
Диск солнца нежно-золотой.
Встречая день, запели птицы,
И сразу воины-девицы,
Ударив плётками коней,
Вдаль понеслись ещё быстрей.

Поля, леса перелетали,
Моря остались за спиной,
Хвостами реки заметали,
Вдруг видят: всадник молодой
На белом скакуне несётся,
Лишь пыль за ним клубами вьётся.
Услышав шум, он всё кляня,
Навстречу развернул коня.

К нему царевна подскочила,
За ней охранницы толпой,
Его с пристрастием спросила:
«Не ты ли взял воды живой
В колодце, у ручья лесного,
У дуба старого, большого?!
Не ты ли в сад ко мне попал,
Без спросу яблочек нарвал?!

Не лги и не тяни с ответом!
Меня твоя мужская стать
Не сломит. Поделюсь секретом:
Могу любого наказать!»
Иван ничуть не испугался,
Он Синеглазкой любовался:
«Прекрасна, как весенний день,
Свежа, как первая сирень,



29
А что строптивая по нраву,
Так в этом лишь моя вина.
И злится на меня по праву,
И неприступна, как стена», -
Так думал он, а вслух ответил:
«Тебя впервые я приметил
В высоком тереме твоём,
Овеянной волшебным сном.

Счастливей я не знал мгновенья.
Страсть помутила разум мой!
Забыв про всё, я без сомненья
Готов остаться был с тобой
И ждать покорно пробужденья,
Поймать твой взгляд, прикосновенье…
Но слово, данное отцу,
Нарушить было не к лицу!

Расстаться мне пришлось с мечтою:
Обратно спешно поскакать.
Я мог умчать, борясь с судьбою,
Но от себя не убежать!
Умом своим домой я мчался,
А сердцем – в терем возвращался.
Прости: заставил гнать далече,
Но рад я очень нашей встрече!

Вины не чую за собою,
И не владеет мною страх.
Хотел я встретиться с тобою,
Чтоб утонуть в твоих глазах.
Судьёю будь. Я доверяю.
Решай! Пусть сложно очень, знаю!
Коль честь затронул я твою,
Ты вправе всё вернуть в бою». -

«Достойно сказано, не скрою,
Однако истина важна,
А в рассуждениях, порою,
Словам красивым – грош цена.
Ну, а сейчас готовься к бою,
Удача будет нам судьёю.
Оставим «песни» соловью.
Посмотрим, кто ты есть в бою…»

Расстались, а затем галопом,
Ногами горяча коней,
Сошлись в бою слепом, жестоком,
Удаче вверившись своей.
Но вскоре копья расщепали,
На части палицы сломали.
Спеша с коня друг друга сбить,
Смогли мечи лишь исщербить.



30
С коней горячих соскочили.
Стремясь врага к земле прижать,
С утра до ноченьки кружили!
Никто не думал уступать!
Но вдруг царевич оступился
И на колено опустился.
Она смогла его свалить,
Осталось лишь кинжал вонзить.

«Твоя взяла, но не жалею.
Удача изменила мне.
Итог оспаривать не смею,
Ведь честный бой всегда в цене.
На милость я не уповаю
Не мне просить, но я желаю
Забрать с собой прощальный приз:
Исполнить маленький каприз.

Моё последнее желанье
Отнять не можешь даже ты.
Пусть тяжким выпало свиданье,
И мчатся прочь мои мечты,
Но я не раб и не проситель.
На миг один я – повелитель!
Как ни гневись, ни протестуй,
Мой приз – невинный поцелуй».

Не дав опомниться, он властно
К своей груди её прижал,
Волнуясь, трепетно и страстно
В глаза и губы целовал.
Как в сети пойманная птица,
В объятьях дрогнула девица,
И, будто утвердив финал,
Из рук её кинжал упал.

Всё, как во сне, само решилось.
Перевернулся мир большой.
Как в сказке, девушка влюбилась,
Забыв про долг и дом родной.
Шатёр раскинув в чистом поле,
Гуляли, предаваясь воле.
Три ночи минуло, три дня,
Час расставанья торопя…

Под небом синим обвенчались.
Любви ликующей в залог,
Перстнями нежно обменялись
И дали в верности зарок.
Но вот настало расставанье,
Царевна молвит на прощанье:
«Ты не тумань печалью взгляд,
Три года быстро пролетят.



31
Дел в царстве надо сделать много,
А ты домой направь свой путь,
Чтоб у отцовского порога
Сыновний долг отцу вернуть.
Но помни, что сложна дорога.
Среди людей коварства много.
Коль хочешь без забот дойти,
То не сворачивай с пути!

Прошу: не забывай совета!
Сплетётся наших судеб нить,
И я вернусь в разгаре лета,
Чтоб никогда не уходить!
Чтоб о любви своей напомнить,
Чтоб каждый день тобой наполнить!
Купаясь в радости своей,
Растить послушных сыновей».
***
На берегу реки простились,
Разлуки камень лёг на грудь,
В дорогу дальнюю пустились,
В раздумьях коротая путь.
Как долго? Коротко ли вилась
Дорожка? Только вдруг открылась,
Как будто, подводя итог,
Плита у росстани дорог.

Иван, как в омут окунулся,
Дум тяжких спала пелена.
К кипящей жизни вновь вернулся
И братьев вспомнил имена:
«Я полон сил, душа согрета,
А братья пропадают где-то?!
Домой без них мне нет пути,
Я просто должен их найти!»

Забыв наказ подруги милой,
Помчал Иван долг отслужить,
Умом помериться и силой
Дорогой, где «женатым быть».
Увидел утром пред собою
Он терем с крышей золотою.
Три дня к нему без сна скакал,
Сам утомился, конь устал.

Скакун, перед вратами стоя,
Ноздрями воздух в грудь набрал.
Ивана дрожью беспокоя,
В призыве радостном заржал.
Тотчас из-за стены высокой,
С конюшни дальней одинокой,
Ответно наполняя высь,
Два жеребца отозвались.



32
Иван уже не сомневался:
Он понял: верно выбран путь.
Не зря три дня, три ночи мчался,
Не зря тоска давила грудь.
Он, как ребёнок, улыбнулся,
Когда ушей его коснулся,
Лаская слух, далёкий зов
Двух одностадных скакунов.

Встречать гостей с крыльца резного
Походкой лёгкой, неземной
Сошла девица, молвя слово:
«Спустись с коня, ступай за мной.
Забудь про долг, отбрось сомненья,
Отведай вина, угощенья.
Подарит сны тебе свирель,
Согреет мягкая постель».

Царевич в терем гостем входит,
Садится за роскошный стол,
Глазами зал вокруг обводит,
Нет рядом братьев («Зря пришёл!»)
Девица вина наливает,
На выбор блюда предлагает.
Он, пригубив едва, тайком
Остатки спрятал под столом.

Свирели дивный звук струился,
Сон волю стал одолевать.
Обмяк царевич, но крепился.
Настало время почивать.
Девица в спальню дверь открыла,
Туда Ивана пригласила.
Пошёл… (негоже отступать).
Увидел у стены кровать.

Хитра девица в речи сладкой,
Иван же тоже был не плох:
В словах её, в постели шаткой
Почуял для себя подвох.
Царевич быстро сладил дело:
Девица ахнуть не успела,
Он на кровать её толкнул
И вмиг постель перевернул.

Хозяйка в яму полетела.
Туда, где перестали ждать,
Где братья за другое дело
Землёю стали порастать.
Слепы от мрака и от злости.
От тел остались: кожа, кости.
Не трудно было их понять:
Могли на части разорвать!



33
И вот – добыча! Осмотрели
Её, как дар судьбы приняв,
Как волки злобные взревели,
Свою тюремщицу узнав.
Как пакостливая синица,
Из рук чужих рвалась девица,
В злых братьях разжигая пыл…
Всех голос сверху остудил:

«Эй! В яме! Живы ль? Отвечайте!
Как вас по имени зовут?
Да не тяните, поспешайте!
Быть может вас на воле ждут?»
Из ямы, не щадя усилий,
Взревели: «Фёдор, да Василий!
В неволе пропадаем зря,
Наказ не выполнив царя!»

Стенанья птицей ввысь взметнулись.
Бывают в жизни чудеса:
Ушей царевича коснулись
Родные с детства голоса.
«Ну, наконец-то! Объявились!
Как долго в темноте томились!
Довольно, братцы, вдалеке
Гнить в этом каменном мешке!»

Находке радуясь удачной,
Верёвку в яму опустил.
Из пустоты сырой и мрачной
Несчастных узников добыл.
Худы, от грязи темнокожи.
Как говорят: «Ни глаз, ни рожи».
Живой водой с них грязь убрал
И лишь тогда родню признал.

В объятьях крепких побратались,
О доме вспомнили родном
И о мытарствах, что достались
Им в память о пути большом.
Коварной деве на прощанье
Сказали братья в назиданье:
«Кто яму выкопал гостям,
Попасть в неё рискует сам!»

Словами этими простились,
Взлетели на лихих коней,
В обратный путь, домой пустились,
Свободе радуясь своей.
Как долго? Коротко ли мчали?..
Смеркалось. Лошади устали.
У края пропасти крутой
Прервали путь, ища покой.



34
Коней проворно расседлали,
Стреножив, отпустили прочь.
Суму открыли, снедь достали,
Поели. Наступала ночь…
Иван попону наземь кинул,
Лёг на неё и, будто сгинул:
Подушку заменив седлом,
Забылся богатырским сном.

Мрак землю таинством окутал.
Раздолье для коварных дел!
Лукавый мысли братьев путал,
Позорный проча им удел.
«Что, брат мой Фёдор, будет с нами?
С пустыми едем мы руками», -
Василий тихо прошептал,
И мысли ядом напитал.

Умом и духом бог нас метил,
Но свой у каждого венец.
Брат Фёдор, пряча взгляд, ответил,
Сомненьям положив конец:
«Не будет нам с тобою чести,
Когда окажемся на месте,
Когда молчания укор
Клеймом пометит наш позор».

Ивана тихо обыскали.
План довершив коварный свой,
Дары волшебные забрали,
Не потревожив сон-покой.
Когда измена – мать успеха,
И ложь, и подлость не помеха
В решеньи нравственных проблем.
Корысть тогда царит над ВСЕМ.

Витая в снах своих безбрежных,
Иван никак не ожидал
Измены родичей мятежных
И для себя плохой финал.
Увы! Печальная награда
Ждала. Его, как в бездну ада
Столкнули, в пропасть пряча след,
Волкам голодным на обед.
***
Три дня, три ночи кувыркался
Иван, не видя бездны дна.
В паденьи с жизнью попрощался.
Лихая смерть ему дана.
Вот и земля в полёте скором
Растёт, причудливым узором
Украсив желтым брег морской,
Песчаной длинной полосой.



35
Удар!.. И боль!.. На мир огромный
Внезапно опустилась ночь,
Но сердца стук неугомонный
Не дал душе умчаться прочь.
Сознанье тихо возвращалось:
«Жив я?! А может показалось?»
Поднялись веки… Взгляд пустой
Увидел небо над собой.

Вдруг чей-то плач сквозь ветра пенье
Его сознанье пробудил.
Поверил он в своё спасенье,
Как будто, новый мир открыл.
Опёрся, встал. (Везло Ивану).
Пошёл?! (Уж я-то врать не стану!)
Туда, где у прибрежных скал
Тысячелетний дуб стоял.

Гроза его нещадно била,
Пытаясь ветви обломить,
Гнездо с птенцами уронила
И бедным птахам бы не жить,
Кабы царевич не вмешался:
Сквозь шквал он к ним едва добрался.
Собрав в кулак остаток сил,
Кафтаном их своим укрыл.

К полудню улеглась погода,
Гроза укрылась за скалой,
И снова расцвела природа,
Даря улыбку и покой.
Домой, где солнце вновь искрится,
Летит Нагай – большая птица,
Спешит добычу показать,
Да на прокорм птенцам отдать.

Вот – дуб. Но только на вершине
Детей своих не видит мать.
Гнезда там не было в помине,
Их птица стала громко звать:
«Куда пропали? Вот невзгода!
Уж не побила ль вас погода?»
Ответом наполняя высь,
С земли птенцы отозвались:

«Гнездо свалило ураганом.
Не увидаться б нам вовек!
От града сильного кафтаном
Укрыл нас добрый человек».
Птенцам добычу мать скормила,
Потом царевича спросила:
«Что за нужда или беда
Тебя забросила сюда?» -



36
«Я, долг сыновний выполняя,
Семье и слову верен был.
Ни сна, ни отдыха не зная,
В края далёкие ходил.
Тяжёлой выпала дорога.
В ней было приключений много.
Как будто, крепкого вина,
Хлебнул я горюшка сполна.

Добыл царю воды чудесной
И яблок молодильных плод,
Да братьев из тюрьмы безвестной
Я спас. Скакал домой. И вот:
Вдруг в братьях, коим чести мало,
Корысть и зависть заиграла.
Я, спящим, сброшен был сюда.
У них – плоды, у них – вода.

Не уж у горя нету края?
Веками, наводя дурман,
Царят, добро одолевая,
Коварство, подлость и обман.
Коль силу не устанем славить,
Бездарность будет миром править.
Там знают все: чтоб сладко жить
Всего лишь надо услужить.

Для тех, кто ждёт чинов, успеха,
Кто хочет управлять в тиши,
Убийство вовсе не помеха,
Для них все средства хороши!
И будут жить, и будут править…
Мне больше нечего добавить.
Всё, что я видел, что я знал,
Тебе сегодня рассказал».

В ответ: «Прости, но я так рада
Тому, что ты сюда попал.
И ждёт тебя, мой друг, награда
За то, что ты детей спасал.
Каменья, серебро и злато –
Всё, чем земля моя богата,
Готова я тебе отдать!
В долгу перед тобою мать!» -

«Богатых мне даров не надо.
Домой попасть скорей хочу.
Нет лучшей для меня награды!
Душой давно туда лечу». -
«Что ж, это служба не простая,
Но донесу тебя туда я.
Далёким будет этот путь.
В дорогу пищи раздобудь.



37
Два чана мясом мне наполни,
Да в каждый чан без лишних слов
Уложишь плотненько! Запомни!
Ты по двенадцати пудов.
Пусть улыбнётся нам удача!
Надеюсь: по плечу задача.
Ну, а сейчас, Иван, ступай!
Да время даром не теряй!»

Движенья рук точны и смелы:
Ветвей царевич наломал,
Лук натянул, наладил стрелы
И на охоту пошагал.
В лесную глушь вела дорога,
Где зверя, птицы было много.
(Кто был проворен и удал,
В те времена не голодал).

Была удачливой охота,
Царевич промаха не знал,
И, хоть трудна была работа,
Он дичи много настрелял.
Уж солнца диск за лесом скрылся,
Иван без отдыха трудился.
Пока Луна вершила бал,
Добычу всю перетаскал.

Орлице он не прекословил
И по двенадцати пудов
Два чана с мясом приготовил.
К утру в дорогу был готов.
Лишь зорька нежно засветилась,
И ночь в рассвете растворилась,
На смену приглашая день,
Вдруг показалась чья-то тень.

Не буря ль вновь сюда стремится?
Нет! Долг пред ним исполнить свой
Летит Нагай, летит орлица,
Пол неба заслонив собой.
Перед Иваном птица села:
«Ну, что, царевич? Сделал дело?» -
«Взгляни! В тени, под дубом, вряд
Два чана с пищею стоят.

Хочу домой! Терпеть нет мочи!
В судьбе изменчивой моей
Длиннее не бывало ночи.
Неси на родину скорей!» -
«С родной землёй приятны встречи.
Поставь мне с мясом груз на плечи,
А сам на спину полезай,
Держись покрепче, не плошай!»



38
С утёса птица соскользнула.
Воздушный уловив поток,
Крылами мощными взмахнула,
Стремясь в небесный потолок.
Пьянил, как мёд, простор высокий,
От склок земных такой далёкий.
Забыв про тяжкий свой удел.
Домой царевич полетел.

Земные вёрсты прочь несутся.
Обратный путь не близок был.
Иван домой спешил вернуться,
Орлицу досыта кормил.
Как долго-коротко летели?
Но чаны с мясом опустели.
Земля родная не видна,
А птица снова голодна.

Иван-царевич не плошает:
Нож острый быстро достаёт,
С ноги своей кусок срезает,
Орлице мясо подаёт.
И снова вёрсты замелькали.
За горизонтом исчезали
И цепи величавых гор,
И брызги-зеркала озёр.

Но сила тоже уходила.
Ослаб орлиных крыльев взмах.
Вновь птица мяса попросила,
Дороге предвещая крах.
Что – боль? Когда надежда тает!
Иван с другой ноги срезает
Кусок и птице подаёт,
Продолжив этим перелёт.

Совсем чуть-чуть лететь осталось.
Вот-вот закончится полёт!
Земля родная показалась,
Но птица снова мясо ждёт.
Опять блеснул клинок холодный.
Орлице слабой и голодной
Кусок с груди Иван скормил,
Добавив ей немного сил.

Вот, наконец – земля родная!
Спустились, путь закончив свой.
От чувств и ран изнемогая,
Иван на луг ступил ногой.
А рядом отдыхала птица.
Ему сказала мать-орлица:
«Спасибо, что прилежен был,
В дороге хорошо кормил.



39
Всего я в жизни повидала.
Мне много выпало дорог,
Но слаще мяса не едала,
Чем тот: последний твой кусок.
Вкуснее я не знала блюда!
Где добыл ты такое чудо?!»
Иван-царевич рассказал
И птице раны показал.

Орлица три куска вернула.
(Друзей негоже обижать)
Да к ранам их назад примкнула:
Те стали быстро прирастать.
«За службу мне спасибо, птица!
Спеши к птенцам своим, орлица!
Тебя, как собственную мать,
Добром я буду поминать!»

Царевич проводил орлицу.
Когда же след её пропал,
Иван пешком пошёл в столицу,
Тревоги усмиряя вал.
Что ДВОР его забвенью предал,
Ивану люд простой поведал.
Ещё он от людей узнал,
Что царь здоровьем крепок стал.

Что братья жили - не тужили
И от отца за подвиг свой
Почёт великий заслужили,
Полцарства, роскошь и покой.
Их заклеймить – с душой повздорить!
Не стал родных он беспокоить,
Забыл про подлость и обман
(Великодушен был Иван)

Подбить тяжёлые итоги,
Забыв навек дорогу в дом,
В кабак несли Ивана ноги
Залить кручинушку вином.
Где голь безродная гуляла,
Судьбу и жизнь свою ломала,
Утихомирился Иван:
Он был с утра до ночи пьян.
***
В ту пору в царстве тридесятом,
Вдали, за тридевять земель,
В краю далёком и богатом,
Где у ручья грустит свирель.
Однажды: в полночь божья милость
На Синеглазку опустилась.
Судьба вдруг подарила ей
Двух крепких славных сыновей!



40
В восторге мать! Ушли печали.
На радость ей, на зло врагам
Младенцы быстро подрастали
Да не по дням, а по часам!!
Как в дивном сне, у колыбели
Три года быстро пролетели.
Пора желанная пришла,
Царевна с войском в путь пошла.

Туда, где ум в цепях дурмана
Подругу утомился ждать.
Она царевича-Ивана
Пошла в краю чужом искать.
Как долго? Коротко ль шагали?
Пришли в то царство, что искали.
На поле, чистом, как ковёр,
Раскинули большой шатёр.

К нему дорожки постелили,
Да, не бросая лишних слов,
К царю в столицу снарядили
От богатырки двух гонцов.
«Без страха во дворец спешите,
Да слово от меня скажите:
Царевича пускай пришлёт
Его, мол, Синеглазка ждёт!

А коль проявит он упрямство,
То передайте вы ему:
Тогда всё царство я за хамство
Спалю!! Царя в полон возьму!»
К царю бегом гонцы вбежали,
Всё слово в слово передали.
Царь струсил. Чтоб замять скандал,
Он сына старшего послал.

Василий шёл и спотыкался.
Холодный мысли путал страх.
Он успокоиться пытался,
Но брат Иван стоял в глазах,
С укором головой качая.
Давила камнем смерть чужая.
Не смыть с души ему, видать,
Убийства подлого печать.

Вот и чудесная поляна.
Шатёр. Девичий строгий взгляд.
Два выбегают мальчугана.
«К нам гость! Не батюшка ль?» - кричат.
«Ваш дядька. Пригласить не смею!» -
«Что делать с ним?» - «Гоните в шею!»
Детей прекрасно знала мать:
Бока они умели мять.



41
За палки братья ухватились
И по спине, и по бокам
Метелить дядюшку пустились.
Что ж? Поделом таким гостям!
Ребята колотили споро.
Рыча и плача от позора,
Царевич, как побитый пёс,
Насилу ноженьки унёс.

Гонца царевна отправляет -
Царь пуще прежнего дрожит,
Другого сына посылает.
Тот знал уже, что будет бит.
Но не уйти от приговора.
Расплата ждёт любого вора.
Как ни противься, ни тяни –
Прошли безоблачные дни.

Шатёр. Над ним орлы летают.
«Моей, быть может, смерти ждут?!»
Озяб, мурашки пробегают:
«Не уж до смертушки забъют?!»
Друг друга обгоняя рьяно,
Бегут два шустрых мальчугана:
«К нам гость! Взгляни-ка, матушка!
Быть может, это батюшка?» -

«Ваш дядька. Доставайте трости!
С усердьем, так, чтоб волком выл,
Его перещитайте кости,
Чтобы дорожку к нам забыл!»
Над дядькой трости замелькали,
Все кости детки посчитали.
Он волком выл, скулил, как пёс,
Насилу ноженьки унёс.

Ногами топает девица
И снова шлёт к царю гонца:
«В огне сгорит твоя столица!
Отдай Ивана-молодца!»
Царь старших сыновей ругает,
На поиск брата отправляет:
«Чтоб царство нам своё спасти,
Ивана надо привести!»

Своё участье в жуткой драме
Признали братья без прикрас:
И, как сидели в жуткой яме,
И, как Иван от смерти спас,
Как воду, яблоки украли,
Как смерти, спящего, предали,
Взмолился старший: «Царь! Прости!
Грехи нам с братом отпусти!»



42
Глаза наполнились слезами,
Царь горем тяжким был убит.
«Не мне чинить свой суд над вами!
Пусть бог рассудит и простит.
Дна не достать в моей печали.
Ступайте прочь! Хочу, чтоб знали:
Сегодня, в старости своей
Трёх потерял я сыновей!

Надеждой вы моею были.
Вас от хлопот оберегал.
Вы вкусно ели, сладко пили
И вот – расплата, вот – финал!
Слабы вы духом, не мужчины –
Бесчестье на мои седины!
Теперь лишь истина видна:
В слепой любви моя вина…»

С детьми порой мы неуклюжи.
У баловства быть должен край.
Живут и во дворцах, как в луже,
И в хижинах бывает рай.
Василий с Фёдором не ждали
Такой исход. Их прочь прогнали.
Пустились по миру вдвоём:
Где ночь застанет – там и дом.
***
Восход на небе разгорался.
Иван-царевич наугад
С кабацкой голью направлялся
Туда, куда глаза глядят.
На горизонте золотистом
Шатёр увидел в поле чистом.
Судьба, верша свои дела,
К шатру пьянчужек привела.

«Проснитесь! Рядом люди бродят!»
На шум, стирая сон с лица,
Гостей своих встречать выходят
Два крепких статных молодца.
У входа пьяниц увидали.
«Здесь голь кабацкая!» - сказали, -
«Быть может, всех их разогнать?» -
«Постойте!» - отвечает мать, -

«Лицо мне главаря знакомо…
Ну, точно! Ваш родной отец!
Видать, давно не знал он дома.
Нашёлся муж мой, наконец!
Его под рученьки возьмите
Ко мне, в шатёр, скорей ведите.
Три года без вины страдал,
Пришёл мучениям финал!»



43
В шатёр, ушам своим не веря,
В волненьи сильном, чуть дыша,
Как будто, скрадывая зверя,
Вошёл царевич, не спеша.
В его объятья, будто птица,
Влетела красная девица.
Богиня сладких, нежных грёз
От мужа не скрывала слёз.

Иван от счастья задохнулся.
В сияние любимых глаз,
Как в омут синий, окунулся.
Теряя сил своих запас,
Он на колени опустился:
Как долго ждал он и молился,
Как сильно этой встречи ждал!
Как страстно он о ней мечтал!

Их судьбы вновь соединились,
Сбылись все давние мечты.
В сыновних лицах повторились
Царевны милые черты.
В характерах, во взглядах смелых,
В движеньях точных и умелых,
Всё больше их за то любя,
Царевич узнавал себя.

Иван, как заново родился!
Он снова яркий мир открыл.
Водой холодною умылся,
Одежду старую сменил.
Привёл себя всего в порядок
(К излишествам он был не падок).
И, обретя в душе покой,
Простой лучился красотой.

Счастливей не желая доли,
К гостям царевна подошла.
В честь встречи всей кабацкой голи
По чарке мёда поднесла.
В столицу после поскакали,
Отца Ивана увидали.
Царь встрече рад безмерно был
И молодых благословил.

Три дня гуляла вся столица!
Да что столица?! Вся страна!!
Иван гадал: «Не сон ли снится?
Нет! Рядом с ним сидит жена
И сыновья, отец родимый:
Здоровый, зрячий и счастливый».
Но у гулянья есть венец:
Пришёл и свадьбе той конец.



44
Как жаль, что коротки свиданья.
Порой пугает жизни гладь.
Настало время расставанья,
Настало время выбирать.
«Прости, отец, за краткость встречи,
За то, что ухожу далече.
Хоть ухожу с семьёю, пусть
Тебя не угнетает грусть!» -

«Сынок! Иль видишь ты преграду?
Она давно исчезла прочь!
С тобою вместе, как в награду,
Судьба мне подарила дочь!» -
«Отец! Я счастлив бесконечно!
Благодарю тебя сердечно!
Но знай и не держи ты зла:
Её любовь меня спасла.

Вторым рожденьем – ей обязан!
Как соловей, душа поёт!
И мысль, что с ней навек я связан,
Мне только силы придаёт!
Ты не печалься!» - «Умолкаю.
Конечно всё я понимаю
И, хоть дорога далека,
Не забывайте старика!»

У стен высоких распрощались.
Опять закончился покой.
В дорогу дальнюю умчались,
Дворец оставив за спиной.
Другая жизнь к себе манила.
Она врата свои открыла,
Для дел и помыслов благих
Благословляя молодых.

Любому сердцу молодому
Посильно истину открыть:
Ведь только счастье дав другому,
В любви возможно жизнь прожить!
И молодые славно жили:
Детей растили, не тужили.
В семье красивой и большой
Царили счастье и покой!

14.04.2001 – 08.03.2002г.
 г. Х-Мансийск
 В. Слинкин