Две гитары

Итак есть две гитары у меня,
как в том романсе, что из Аполлона.
Одной пристали струны из капрона,
другой – из стали. Струнами звеня,
мои гитары звали на коня
кого-то (тех уж нет), иных, маня,
влекли под сень платана и Платона
во мраке ночи и при свете дня.

Пока гудит усталая струна
звучанием последнего аккорда,
хотя рука от струн отстранена
уже, душа ещё остранена,
ей в одночасье сладко, больно, гордо
и одиноко. Запечатлена
провИденьями Бога или чёрта
не ведает сомнения она.
Так музыка свергается одна,
и вглубь и ввысь, до неба или дна,
за край душеспасительного борта.

Не надо останавливать момент,
восторгов шумный аккомпанемент
излишен наблюдением наружным
и по сему мне кажется ненужным.
Не нужно микрофонов и кассет,
нечётких фотографий из газет
струне не нужно вплоть до некролога –
она у нас такая недотрога.

С капроновою ленточкой в косе,
а может быть она совсем другая –
с капроновою лескою в руке,
в руке коса, но более тугая,
и на стальной точёной полосе,
как рябь на опостылевшей реке,
как мелкий дождь на взлетной полосе,
блестит роса. Кровавая заря
уж занялась. Не видит и не слышит
её никто. Она уже не дышит,
и нечего приглядываться зря –
она придет сама, покой даря,
и по душе стальным пером попишет.