скотоложство

изнанкой вен
коснулась странная, умирающая в печали.
глаза как лужи, высохшие на солнце,
и обнажившие дождевых червей.
коснулась раны, закрывшей полностью загаженное лицо.
умирает под моими непрекращающимися шагами.
мой путь роняет розы
на трупов сеть,
исчезает как свет, скрывшийся в маленькой тени больших теней.
маленькая бабочка пожирает таракана,
нежно съедает бабочку гусеница.
обнажённая плоть ласкает плеть,
Выставляя её как раненного со дна океана.

мухи, засохшие в целующихся губах.
Насекомые всегда вместе с нами.
отложенные яйца не потеряются в нашей крови.
мы несём тяжёлый камень,
нами потеряна петля.
остаёмся преданными теплу и солнцу,
замерзая собственными израненными телами.
наши лица взорвались,
когда мы, хрупкие в улыбках, глупо засмеялись.
мы кинули в глазницу наше семя,
и зародыш пробивает в затылке дыру;
я проникаю в тебя сзади,
и нами вскинуто, не родившись, похороненное тело.

эти нервные системы
украдены тобой как последней тварью.
дёргаешься лапками кверху.
я приковал тебя собой в тёплую землю;
нам не удалось достать до девственного неба,
пусть звёздные тела насилуют нас.
пока мы шевелимся - смерть мертва,
мертва, как младенец, сохранившийся остатками пепла.
твой отец пожирает не родившихся сестёр,
трахая рождённых тобою братьев.
я хочу, чтоб ты во всё это поверила и повторила,
я хочу видеть, как ты ползаешь в ангела перьях,
я хочу счастье твоё превратить в вылизывание его липких, грязных бёдер.

мы клялись друг другу,
пока не стали прозрачными;
секунда пожирала нас,
за прозрачными клятвами нас изнасиловал час.
сожжены и отрублены все идеальные головы;
вены не смогут не задеть лезвия.
мы истекаем и осыпаемся тем, что нам предстоит увидеть.
мы держимся за руки, я крепко сжимаю в руке обнажённый электропровод.
пока мы молоды,
я не прощу тебе ничего, даже из того - чего не было;
я обвиняю тебя во всём.
мы с тобой - козлы отпущения,
но я верю, что в тебе мухами гораздо больше съедено.