Снегурочка часть I

(Продолжение)

ЧАСТЬ I

Который год вершится чудо:
На землю, будто ниоткуда,
Вдруг опускается Весна
Со стаей птиц на длинных косах.
От красоты ли, от мороза
Всегда лицом она красна.
Весна-Красна на Красной горке,
Поправив платьица оборки,
С желанием в права вступить
Стояла, песню напевая,
Приход Мороза ожидая,
Чтоб в тундру деда проводить.
Плечами зябко пожимала,
С ноги на ногу наступала,
А старика всё нет и нет.
И в ожидании свиданья
К ней вдруг пришли воспоминанья:

«Тому уже шестнадцать лет,
Как на ночь расплетая косу,
Я глазки строила Морозу.
Проворным оказался дед:
Он, шутку приняв за амуры,
Сыграл со мною в «шуры-муры».
А поутру, сказав: «Привет.» –
В Сибирь убрался восвояси.
Я ж, девять месяцев сносяси,
Ему дочурку родила.
Когда к зиме он воротился,
Тому немало удивился,
Что, мол, такие вот дела
Спят под пелёнкой золотою:
В меня девчонка красотою,
В папашу – кожею бела.
Хоть старый и хотел мальчишку,
А делать нечего. Подмышку
Он взял ребёнка и унёс
В лесную чащу. Дом построил;
Мне мало-мальски быт устроил;
Глухим забором всё обнёс;
Замёл сугробами дорогу.
Ярилы опасаясь бога –
Его прожорливых лучей –
Укрыл всё пеленою снега…
Для дочери – покой и нега,
Защита от чужих очей.
Там мы и нарекли дочурку
За кожи белизну Снегуркой…
…Вот так я и жила в подспудье,
Пока кормила дочку грудью.
Через неделю молоко
Во мне иссякло. Стало ясно,
Что в форме я была ужасной!
Хоть расставанье нелегко,
Я в Баден-Баден улетела,
Где первый Баден лечит тело,
Второй - для нервов, как бальзам,
Здоровью моему на благо…
Как задубела я, однако!»

И, посмотрев по сторонам,
Она Мороза увидала…
…И дальше вспоминать не стала,
Как дочь оставила отцу.
Жизнь посвятила развлеченьям.
Крутя романы с увлеченьем
Курортные, к её крыльцу
Почти забыла путь-дорогу.
Так, наезжала понемногу
На пару месяцев в году.
Мороз своей любовью сильной
От матери любвеобильной
Берёг, чтоб не навлечь беду,
Снегурочку. И был не против,
Что мать беспутно жизнь проводит,
Забыв про них в своём бреду.

С деревьев начал падать иней;
Густой туман поплыл в долине;
Закрылась тучами луна;
Холодный ветер вдруг завьюжил,
Добавив лесу лютой стужи…
Пришёл Мороз. Ему Весна
Навстречу протянула руки:

«Чуть не замёрзла я от скуки,
А ты себя заставил ждать!»

«Прости! Здорова ли вернулась?
Тебя, я вижу, не коснулось
Седое время. Дай обнять!»

Обнялся с нею аккуратно,
Расцеловался троекратно.
Весна, начав издалека,
Спросила деда о погоде.

«Зима на славу в этом годе!
Порадовала старика!
Порой, возьму свою дубинку,
Под вечер выйду на тропинку,
Да берендеев глупый род
Весь разгоню по избам тёмным
Хлебать с усердием огромным
Хмельные браги, квас да мёд!»

«Попировал ты не напрасно!
А как Снегурочка?»

«Прекрасно, –
Насторожившись, дед ответил,
Как что недоброе заметил, –
Нераспустившийся цветок
Она собою представляет,
И кто увидит, возжелает
Сорвать заветный лепесток.
Краса её для лихоимца
Или иного проходимца –
Кусочек лакомый. Завлечь
Захочет он, поправ взаимность,
Порушить девице невинность!
Забота мне – её беречь:
Вдали от конных и от пеших
Она меж филинов и леших
Одна в высоком терему
Живёт в тиши уединённой.
Ни светлым днём, ни ночью тёмной
Нет в терем хода никому!
Кругом двора – дозора полки:
Медведи, глухари да волки
Покой Снегурочки блюдут.
У ней лисица-сиводушка
В прислужницах на побегушках;
Голодной смертью не дают
Ей слуги помереть: куница,
Что рано утром по водицу
Бежит с ведром на родничок;
Орехи белки обгрызают;
Капусту зайцы добывают;
Да молоко даёт… бычок.
В лесу грибы растут, морошка.
Зимой у мёрзлого окошка
Снегурочка на облака
Глядит и шапку шьёт опушкой.
Считают дни часы с кукушкой…»

«Не жизнь – зелёная тоска! –
Весна за голову схватилась,
Ещё б чуть-чуть и прослезилась, –
Для девки молодой отрада –
Подружки! Ей бежать бы надо
Круги водить под песни в лес!
Забавы девичьи, гулянки,
Плести веночки на полянке
Да на сердечный интерес
Тайком гадать в ночь на Купалу…
Звезду, что в этот миг упала,
В душистых травах разыскать
И о желаньях вожделенных,
Девичьих тайнах сокровенных
Подружке в ушко нашептать!
А ты её запрятал, старый,
В тюрьму свою! Ведь девой старой
Она свихнётся взаперти!»

«Не горячись, – Мороз ответил, –
Она одна у нас на свете.
Нельзя ей к людям дать уйти.
За столько лет сиденья дома
Снегурке нашей не знакомо
Томленье сладостной любви.
Пятнадцать лет без перемены!
…Сильны, видать, Мороза гены –
Нет теплоты в её крови.»

Так и стояли бы, толкуя
Отец – своё, мать – ни в какую,
Бия себя руками в грудь.
Но оба скоро притомились,
Обнялись и угомонились,
Решив немного отдохнуть.

* * *

Укрывшись под еловой лапой,
Решили миром мама с папой
Пустой и бесполезный спор:
Чтоб дочь познала радость воли,
А с ней мирскую тяжесть доли,
Жить будет в людях с этих пор.
И тут же стали кликать дочку…
…Не час, не два кричали в ночку:
«Ау, Снегурочка! Ау!»

Шалунья, опершись о ёлку,
Ответила, поправив чёлку:
«Чего орать-то, не пойму.»

«Иди к нам, доченька-дикарка!
Мы тут с Морозом спорим жарко,
Пустить тебя ли к людям в дом.»

«Да вот беда, – Мороз продолжил, –
Они к Снегурке будут строже.
Не пожалеешь ли потом?»

«Хочу! Хочу! Пустите к людям!
Когда ещё мне случай будет
Минутной вашей доброты.
Едва услышу Леля пенье
В груди уж чувствую томленье,
Лелея сладкие мечты!»

«А Леля как же ты узнала?»

«Я из кустов его видала.
Коровок на лугу пасёт.»

Мороз в сомненьи почесался:
Знать, с генами он обознался.
И, утерев рукою пот,
Слегка почувствовав смятенье,
В другом продолжил настроеньи:
«Побойся, дочь! Не верь ему!
Лель – Солнца сын любвеобильный.
А Солнце, дочка, бог всесильный!
Ещё шестнадцать лет тому,
Узнав о пылкой страсти нашей,
Приревновал твою мамашу.
За прихоть, ветреность кляня,
За нрав её непостоянный
Обиделся он, окаянный,
И лик свой спрятал. А меня
С тех пор ревнивое светило
Великой силой невзлюбило!
И всё, что связано со мной,
Оно полно желаньем страстным
Испепелить. Мне безопасно
Лишь под сибирскою луной.
Моё владычество там вечно…
Снегурочка, не будь беспечна
И сердце хладное своё
Оберегай от вероломных
Лучей!.. И песен Леля! Помни!
Ты – порождение моё!»

Слезу с ресниц смахнув неловко,
Погладил дочку по головке:
«Жить будешь ты в избушке бедной
У Бобылей. Они бездетны,
Да и, к тому же, оба – пьянь.
Чтоб не пропили одежонку,
Сними сапожки и дублёнку,
Переоденься в эту рвань.»

И, дотянувшись еле-еле,
Большую ветку старой ели
Он посохом к земле пригнул.
И, сделав что-то вроде ширмы,
Он шмотки берендейской фирмы
В примерочную протянул.

Пока дочь переодевалась,
Весна в их разговор вмешалась:
«Час расставанья наступает.
Отец твой в тундру отъезжает,
Я ж – целлюлит свой извести.
Курорт «Ярилина Долина»,
Где грязь лечебная и тина…
Меня ты сможешь там найти.
Пиши отцу и мне почаще…»

Послышался хруст веток в чаще
И их внимание привлёк.
Мороз уж начал, было, злиться:
«Спокойно с дочерью проститься
Нам не дадут! Что за денёк!
А, кстати, то Бобыль Бакула
И баба – хищная акула
Идут, шатаясь, по дрова
И спотыкаются о кочки.
Им будешь ты заместо дочки.
Да наши не забудь слова!»

Снегурочка не ожидала
Такого счастья, задрожала.
Ура! Свобода, наконец!
И, чтоб вдруг всё не изменилось,
Им быстро в ноги поклонилась:
«Прощайте, матушка, отец!»

И тот же час, задрав подолы,
Через кусты, не глядя в полы,
Рванула, голову сломя,
Сквозь чащу. Вылетела пулей
Навстречу Бобылю Бакуле.

«Здорово…, тятя! Это… я!» –
Она сказала, запыхавшись.
Бобыль, немного растерявшись:
«Здорово, девка! А ты чья?»

Снегурочка к груди припала
Бакулиной. Переполняла
Как будто множеством сердец
От радости и счастья чаша
Её саму: «Я – дочка ваша!
А вы мне – батюшка-отец!»

Во рту Бакуле стало кисло.
Часть нижняя лица отвисла
От девки, потерявшей стыд.
Знать, мало было в жизни лиху…
Бобыль глядел на Бобылиху,
Приобретая бледный вид.
Он только лишь пожал плечами…
Всё поплыло перед очами,
Когда тяжёлый длинный дрын
Сначала будто в небо взмылся,
Потом оттуда опустился,
Сминая волчий треух в блин…

* * *

(Продолжение следует)