Поди туда-не знаю куда, принеси то-не знаю что сказка

Давным-давно в далёком царстве,
Богатом, сильном государстве
Жил царь завистливый и злой.
Был жаден, крив и холостой.
Чтоб вкусно есть, богато жить,
Войной соседей тормошить,
Храня традиции отцов,
Держал отчаянных стрельцов.
Когда же войны прекращались,
Стрельцы охотой забавлялись
И дичь (за это не корю)
Несли себе и в дар царю.
В полку служил один стрелец,
Красивый, сильный молодец.
Был храбр и меток, оттого
Уж очень царь любил его.
А звали молодца Федотом,
Пошёл он как-то на охоту,
И, только утро рассвело,
Он птице перебил крыло.
Голубка по земле забилась,
Хотел добить, но та взмолилась.
Не знаю как и почему,
Но птица молвила ему:
«Ты пощади! Ведь в одночасье,
Убив меня, упустишь счастье!
Послушай, что я говорю,
Судьбой прекрасной одарю!
Возьми меня сейчас с собою,
Поверь, что этого я стою.
Посадишь дома у оконца
И подожди захода солнца.
Как только стану засыпать,
Мою головушку погладь,
Скажи, что больше не обидишь.
Что дальше будет – сам увидишь».
Федот вначале растерялся:
Не бес ли в голову забрался?
Он не на шутку оробел,
Ружьё отбросив, наземь сел.
С улыбкой глупой озирался,
Понять не мог: кто с ним общался?
Не мог поверить он, что птица
С разумной речью обратится.
Тряхнул кудрявой головою
(Не сам же говорил с собою)

1
На птицу устремил свой взгляд,
Встал, улыбнулся невпопад,
Сказал: «Ну, что же? Бог с тобою!
Видал я много, но не скрою:
Такого в жизни не встречал!»
Нагнулся, в руки птицу взял
И неприметною тропою,
Укрыв голубку с головою
Тряпицей тёплою, стрелец
Домой вернулся наконец.
Принёс бедняжку осторожно
И покормил, чем было можно,
Крыло отваром подлечил,
Да у оконца посадил.
А за окном заря искрится,
И тихо солнышко садится
За лес высокий и густой.
Вдруг сникла пташка головой,
Глаза закрыла, опустилась
И сном таинственным забылась.
Забеспокоился Федот,
Сам по себе раскрылся рот.
Стрелец едва с собою ладил,
Голубку бережно погладил:
«Прости, что боль твою я вижу,
Но впредь, поверь мне, не обижу».
Вдруг свет взметнулся у оконца,
Как будто в дом влетело солнце.
От вспышки брызнула слеза,
Когда ж стрелец открыл глаза,
С собою рядом вместо птицы
Увидел стройную девицу.
Улыбкой чудною сияла,
Такой красы Земля не знала!
Не ждал такого оборота
Федот. Его взяла икота:
Как ни хотел, не мог он сам
Поверить собственным глазам.
Смеясь, промолвила девица:
«Федо-от, очнись! Тебе не снится!
Я здесь, я рядышком с тобой!
Хотел бы ты меня женой
Своей единственной назвать?
Или не нравлюсь? Уповать
На долю девичью не буду.
Смирюсь с судьбой, тебя забуду».
Чуть слышно вновь слетело с губ:
«Не скрою… ты, стрелец, мне люб…»
Румянцем вдруг лицо покрылось,
Краса цвела, душа светилась…

2
Дар речи русской, наконец,
Обрёл удалый молодец.
Лишь кудри русые поправил,
Ответа ждать он не заставил:
«В делах опасных, на досуге
Мог ли мечтать я о супруге?
Считал, что жизни верен ход:
То брань, охота, то поход.
И вдруг, как искра! Как знаменье!
Ты предо мной!.. Замри, мгновенье!
И в первый раз, волнуя кровь,
Ко мне пришла моя любовь!
Пойдём со мной по жизни вместе!
Скажу тебе, моей невесте:
Судьбу, любовь и жизнь свою
Тебе отныне отдаю!»
Сердца доверчиво открылись,
И молодые поженились.
Федот был счастлив вместе с милой,
А звали жёнушку Людмилой.

Добыча главною заботой
Была. Стрелец своей охотой
В лесах удачно промышлял:
На царский стол дичь поставлял.
Охота не всегда кормила.
Однажды молвила Людмила:
«Послушай, милый, вижу я
Охота изведёт тебя.
Хочу помочь тебе советом,
Поверь и не спеши с ответом.
Купи рублей на двести шёлка
Зачем? Не спрашивай ты только!»
Стрелец всё сделал, как просила
Его жена. Тогда Людмила
Федота в спальню увела,
Сама же ночью не спала.
Стрелец забылся сном глубоким,
Людмила за столом высоким
Ларец волшебный берегла,
Открыла крышку… из угла,
Где вещи старые пылились,
Два добрых молодца явились:
«Что надо сделать? Прикажи!
Добрей не знаем госпожи!» -
«Украсить шёлк вам до рассвета!
Да так, чтобы никто секрета
Не знал, как тот ковёр соткать!
И не пытался разгадать!
Чтоб на ковре – всё царство наше
С дворцами, нет которых краше,
3
Вместилось. Чтобы даль полей
И глубь таинственных морей,
Шум городов, тишь сёл прекрасных
И небо в облаках вихрастых –
Всё на ковёр… а у ручья
Звучат пусть трели соловья,» -
Сказала молодцам Людмила.
Вдруг завертело, закружило
В волшебном танце молодцов,
И вскоре был ковёр готов.
Лишь только утром встал Федот,
Жена ему ковёр несёт,
Пошитый златом-серебром.
«Что делать мне с таким добром?» -
Стрелец в смятеньи вопрошает.
«Продай! Цены никто не знает:
Ни я, ни ты и ни купец…
В «Гостиный двор» иди, стрелец.
Пусть люди красоту увидят,
Оценят… бог нас не обидит.
Цены ковру не назначай:
Кто первым даст – тому продай!»

В «Дворе гостином» суматоха:
Из-за ковра вдруг стало плохо
Соседу, знатному купцу.
Он пот по красному лицу
Бобровой шапкой утирает.
Хотел купить – цены не знает!!
Торговый люд затеял спор,
Не далеко уже до ссор…
К толпе, где всяк другого хает,
Вдруг царский стольник подъезжает.
Каретой разогнал народ,
К стрельцу с охраною идёт:
«Что тут стряслось, купцы? Что с вами?
Не в силах рассудить вы сами
Вопрос какой? Что за напор?» -
«Не можем оценить ковёр!
Ковёр такой при жизни нашей
Никто не видел! Нету краше!
Он на Земле один такой», -
Купец ответил молодой.
Тут царский стольник рассмеялся
Ему наивным показался
Ответ безусого купца.
«А, ну! Покажь!» - зовёт стрельца.
Стрелец картину расстилает,
Тут стольник голос вдруг теряет.
Он ошалел, едва стоит.
«Воды-ы!» - охраннику хрипит.
4
Однако, выпив, оклемался:
«Откуда взял? Кого собрался
Ковром волшебным одарить?
Не скажешь правду – будешь бит!»
Стрелец спокойно отвечает:
Ты не пужай! Господь всё знает!
И ни к чему мне, стольник, врать!
Жена расшила, да продать
На «Двор гостиный» проводила.
Продать хочу – не тут-то было!
Коль цену сможешь ты назвать,
Могу ковёр тебе отдать».
Ответил стольник, морокуя:
«Что ж?.. В десять тысяч оценю я!»
Боярин деньги отсчитал,
Федот ему ковёр отдал.
Никто за сделку не в ответе:
Один – домой, другой – к карете.
Довольны все. Во весь опор
Боярин мчит на царский двор.
Тот стольник был не прост собою:
Гордился умной головою.
Покупку сделал он не зря:
Хотел ей удивить царя.
Он рысью в царские палаты
Вбежал. Кругом сверкало злато,
Картин, ковров … не перечесть!
Царь повелел на лавку сесть.
«Боярин, ты везде бываешь
И знаю: очень много знаешь.
Чем озабочен мой народ?
Что ненавидит? Чем живёт?» -
«Всё хорошо в великом царстве.
В богатом, сильном государстве
Худого вроде не приметил,
Однако ноне чудо встретил!
Я проезжал «Гостиный двор»…
Вдруг вижу редкостный ковёр.
Купцы мне сказывали наши:
Ковра такого нету краше!
Велел!.. Когда ж ковёр раскрылся.
Я чуть здоровья не лишился!
Никто цены ему не знал!
Я… тысяч двадцать пять отдал!»
«Неси скорей! Устал я слушать!
Я не смогу спокойно кушать,
Покуда сам не погляжу.
Коль врёшь – примерно накажу!»
Боярин слуг послал к карете:
«Мне ни к чему держать в секрете

5
Красу такую, государь!
Ты вправе видеть всё! Ты – царь!»
В палатах слуги появились,
Упали в ноги, поклонились
И, будоража царский взор,
Пред ним раскинули ковёр.
Всё царство, будто на ладони:
Дворцы и храмы, реки кони.
И даль бескрайняя полей,
И глубь таинственных морей!
Шум городов, тишь сёл прекрасных
И небо в облаках вихрастых –
Всё на ковре, а у ручья
Волнует пенье соловья.
Глаза царя огнём горели
И думал он: «Уж не во сне ли
Мне всё привиделось опять?
Такое диво написать?!.»
Волшебных чар крепки оковы.
Не скоро царь промолвил слово:
«Ну! Ты, боярин, и хитёр…
Вот тридцать тысяч, но ковёр
Оставлю у себя я! Он
Подарит мне покой и сон.
За чудо, что принёс царю,
Тебя по-царски одарю!»
Хотел боярин оскорбиться,
Но двадцать тысяч за тряпицу –
Барыш!! Кому так повезёт?
Рукой закрыл боярин рот…
Царю он низко поклонился,
Домой, в обратный путь пустился,
Но вдруг подумал: «Не спеши…
Утроить можно барыши!
Коль отыщу стрельцову хату
(Живёт он видно не богато)
Да закажу ковёр другой,
Глядишь… и денежки рекой
В карманы весело польются,
А чудаки купить найдутся!
Леса и земли приберём…
Бог даст и буду сам царём!»
Искал недолго дом Федота.
«Хозяин! Где ты?» - «Да охота
Из дома в лес его гоняет», -
Девичий голос отвечает.
«Открой же! Как зовут тебя?
Есть предложенье у меня!» -
«Кто вы? Меня зовут Людмила», -
И дверь тихонько приоткрыла.

6
Пугливо гостя осмотрела,
Ещё раз: «Кто вы? Что за дело?»
Увидев девицу в проём,
Боярин тронулся умом.
Пред ним, улыбкой убивая,
Стояла дева молодая:
По пояс русая коса,
Как небо синее, глаза,
И голос серебристый льётся,
И гибкий стан, а как смеётся?!
И полукружие бровей…
На свете нет её милей!
Боярин воздух ртом хватает,
Не только имя забывает,
Но и зачем пришёл на двор,
Совсем забыл и про ковёр.
Не может глаз он от девицы
Отвесть. Ну сколько может длиться
Конфуз со стольником такой?
Он слуг к себе зовёт рукой…
А слуги, видя сцену эту.
Под хохот девичий в карету
Поволокли боярина:
«Спаси от страсти барина!»
В карете стольник понемногу
Пришёл в себя. Щипая ногу,
Тряхнул тяжёлой головой:
«Не сон!.. Пропал я!.. Боже мой!!»
Домой приехав, вдруг сорвался:
Он с чёрной завистью метался
Из зала в зал. Не знал, как быть?
Не мог ни спать, ни есть, ни пить!
«За что же бог меня обидел?
Красы такой вовек не видел!..»
О ней он думал и мечтал.
Чтоб овладеть ей – всё б отдал!
В душевных муках дни летели,
Глаза, не видя, вдаль глядели.
Весёлый нрав уж не спасал,
Боярин в злобе угасал…

Как ни таись – нельзя укрыться.
Однажды царь велел открыться.
Он тайны не хотел терпеть.
(От горя можно помереть!..)
Боярин рассказал уныло:
«Жена Федотова – Людмила
Душе покоя не даёт,
В тревожных снах не отстаёт.


7
Глаза закрою и, сверкая,
Стрельчиха смотрит молодая:
По пояс русая коса,
Как небо синее глаза,
И голос серебристый льётся,
И гибкий стан, а как смеётся?!
И полукружие бровей…
На свете нет её милей!
Какая вышла небылица?!
Стрельцу жена?! Могла б царицей
Она красивейшею стать!
О ней мне можно лишь мечтать…»
Закончил стольник. Царь опешил.
Как мог боярина утешил.
Пришла великая охота
Жену увидеть у Федота.
Опять в раздумьях царь остался…
Наутро – в слободу собрался.
Как только стало рассветать,
Карету царь велел подать.
В карете ехать – не работа,
Нашёл избу стрельца Федота
«Есть дома кто?» - он завопил,
Федот на голос дверь открыл.
Царь – на порог, шагнул в светлицу,
Увидел красную девицу:
Ни в сказке доброй рассказать,
Да и пером не описать.
Глаза забегали особо:
Был крив на левый, стал - на оба.
Не молод был… Краса сама
И старца бы свела с ума!
Что прочь ушло, то воротилось,
И, что согнулось – распрямилось.
Ах! Бестолковым стал он очень
И пожелал спокойной ночи.
Какая ночь?! День был в разгаре!!
Назад, как в пьяном шёл угаре,
В карету тяжело ступил
И в думе тяжкой долго был:
«Ведь точно вышла небылица…
Стрельца – в расход, её – в царицы».
Решенье в голове созрело.
Пора бы взяться и за дело.
Царь звать боярина решился:
«Мне жаль тебя! Ведь ты влюбился.
Одно тебя должно спасти:
Стрельца ты должен извести.
Подумай! Хорошенько только!
Я денег дам, подскажешь сколько.

8
Прост и доверчив наш стрелец,
Не изведёшь – тебе конец!»

Однажды ночью, в сне усталом,
Колдунья чёрная предстала:
«Я знаю, как тебя спасти.
Стрельца не сложно извести.
Федот-то прост, я бы схитрила
И… нет его! Да вот Людмила:
Великолепна и скромна,
Да ко всему ещё умна.
Скажи царю: в далёком царстве,
Да в тридевятом государстве,
На море дивный остров есть,
Где всех чудес не перечесть.
На нём, неведомый поныне,
Олень с рогами золотыми.
Поляну обежит кругом –
Застелет землю серебром.
Клевать его слетятся птицы,
Но в полдень в сад Ночной царицы
Сберутся, чтоб часам к шести
Златые яйца ей снести…
Стрельца в дорогу пусть отправит:
Если оленя он доставит,
Да отведёт в далёкий скит –
Тот царство всё озолотит.
Плыть по морям ему три года,
Да три обратно: непогода,
А штормы?! Нет! Не пережить!
Туда послать – равно убить!
Но можно упростить задачу:
Собрать, по ком верёвка плачет,
Команду пьяниц и воров.
Ну, а корабль уже готов!
Оброс он мхом, скрипит и стонет,
А через месяц сам утонет.
Он сорок лет, как у причала
Гниёт. Сама я проверяла.
А… КАК?.. кораблика не станет –
Никто, поверь мне, не узнает.
И вся команда, стало быть,
Пойдёт на дно акул кормить».

Проснулся стольник, пот холодный
Утёр и чуть в одной исподней
Не убежал к царю опять
О подлом плане рассказать.
Волнуясь, царь терял терпенье,
Дослушал и в одно мгновенье

9
Приказ отдал: «Корабль подать!
Пьянчужек флотских собирать!»

Всё было сделано к обеду.
Стрельца царь вызвал на беседу:
Велел ему придти тот час,
В палатах строгий дал наказ:
«Федот, послушай! В дальнем царстве,
Да в тридевятом государстве,
На море чудный остров есть.
Где всех чудес не перечесть.
На нём, неведомый поныне,
Олень с рогами золотыми.
Поляну обежит кругом –
Засыплет землю серебром.
Клевать его слетятся птицы,
А в полдень в сад Ночной царицы
Сберутся, чтоб часам к шести
Златые яйца ей снести.
Любовь к тебе мне сердце гложет.
Ты не печалься! Бог поможет!
На корабле отправься вплавь,
Оленя мне сюда доставь!
Поди к священнику, покайся,
А после – к морю отправляйся,
Корабль прими, потом – домой,
Простись с женою молодой.
Но, чтобы с первыми лучами
Корабль под всеми парусами
Из бухты вышел! Вот мой сказ.
Не смей оспаривать приказ!!»

Федот пошёл на берег моря,
Никак не ждал такого горя.
У пристани корабль стоял…
Под шапкой волос дыбом встал:
Поросший мхом, корабль качался,
Трещали мачты, руль болтался.
Всё повидал, покоя ждёт:
В борт пальцем ткни – на дно пойдёт!
На море днём спокойно было.
В команде же с утра штормило:
Шатаясь, путались в снастях.
Один на четырёх костях
В докладе еле молвил слово:
«Б-бриг с-снаряжён, б-братва готова…»
Видать, он самым трезвым был.
Сказал и лоб о трап разбил.
Теперь уж не было секрета:
Бежать? Куда?.. Спросить совета?

10
Стрелец решил: верней всего
Царь извести решил его.
Любимцем был – теперь опальный.
Федот домой пришёл печальный,
Поведал у печи огню
Он думу тяжкую свою.
Забеспокоилась Людмила:
«Случилось что?» - она спросила, -
«Да пробудись ты ото сна!»
Он рассказал ей всё сполна…
«Нас не покинула удача.
Что рассказал ты – не задача.
Ступай, да богу помолись.
Доверься мне и спать ложись».
Стрелец мертвецки засыпает,
Ларец Людмила открывает…
И вновь выходят из ларца
Два добрых сильных молодца.
«Послушайте! В далёком царстве,
Да в тридевятом государстве,
На море чудный остров есть,
Где всех чудес не перечесть.
На нём, неведомый поныне,
Олень с рогами золотыми.
Давным-давно он там живёт,
Копытом серебро куёт.
Оленя в ящик посадите,
На бриг неслышно погрузите!
Поторопитесь! Надо это
Всё сделать быстро, до рассвета!»
«Хозяйка! Службу нашу помним!
И всё, как велено, исполним!»
С Людмилой дружно попрощались
И в долгий путь тотчас умчались.
Раным-рано стрельца Людмила
От снов тяжёлых пробудила,
Сказала, что теперь ему
Бояться службы ни к чему:
«Ты в путь, мой милый, отправляйся,
Со мной надолго не прощайся.
На бриге ящик наш стоит,
А в нём олень уже сидит.
Кто спросит – тайною не мучай.
Скажи: припасы взял на случай.
Пять дней пройдёт, а на шестой
Ты поворачивай домой.
Тяжёлой службы не пугайся,
На морячков не обижайся,
Да не жалей команде рома,
Когда проспятся – будут дома!

11
Увидишь берег наш вдали –
Из пушек в белый свет пали.
Царю с дурною головой
Отдашь оленя и – домой!
Не забывай, что сердцу мило,
Что ждёт тебя домой Людмила.
В любви и радости вдвоём
Опять, как прежде, заживём».

Царь сам пришёл, слезу стирая:
«Что делать, друг, судьба такая!»
Перстом Федота окрестил
И в путь отплыть поторопил.
Федот со всеми попрощался,
По трапу на корабль поднялся,
«Отдать концы!» - приказ подал,
Рукой знакомым помахал.
И под тугими парусами
Вперёд, за царскими мечтами,
За славой, иль себе на горе,
Корабль, качаясь, вышел в море.
Братва была не без изъяна:
Слегка трезва, но в меру пьяна.
С утра до вечера гуляли,
Проклятьями акул пугали.
На «честном слове» судно плыло…
И, слава богу! - Не штормило.
«Мольбами царскими» видать
Была на море благодать.

Пять суток тихо «проскрипели»:
Дрались, ругались, пили, ели.
Настал черёд в обратный путь
Корабль тихонько повернуть.
Федот команду подзадорил:
На интерес он с ней поспорил,
Что бочку старого вина
Не смогут выпить те до дна.
Братва обиделась нимало:
«Эх! Наша где не пропадала!
Налей!» - хрипят наперебой.
Команда ринулась в запой…
Стакан-другой, жизнь стала краше.
Уж не могла команда наша
Не только по компасу плыть,
Но день от ночи отличить.
Стрелец наш парусов прибавил,
В обратный путь корабль направил.
Пять дней прошло, а на шестой –
Далёкий берег над волной

12
В тумане утреннем поднялся.
Стрелец будить братву подался.
Велел он «всех наверх свистать»,
Для залпа пушки заряжать.
Корабль всё ближе подплывает,
Из пушек в белый свет стреляет.
Хоть рано, только град не спит,
Со всех сторон народ валит.
Царь в гневе быстренько собрался,
В карете на причал помчался:
«Какая дерзкая проказа!
Как смел ослушаться приказа?!»
Царь в мыслях только казнь и видел,
Стрельца, как смерть, он ненавидел.
Глаза круглы, как у совы:
«Не-ет! Не снесёшь ты головы!!»
К причалу бриг пришвартовался,
Стрелец отдать доклад собрался.
К карете царской поспешил,
Поклон земной ему отбил.
«Я не хочу тебя и слушать!
Как мог приказ ты мой нарушить?!
Любимец что – не погляжу!
На рее вздёрнуть прикажу!!»
«Помилуй, царь, твою я волю
Исполнил, но мою ты долю
Не трожь! Глаза свои протри.
Не веришь? Ящик отвори!»
Стрельцы на судно поспешили,
Пугливо ящик отворили.
А в нём, неведомый поныне,
Олень с рогами золотыми
Копытом искры высекает
И пол монетой устилает.
Тут поневоле царь остыл,
Стрельца с пристрастием спросил:
«Как будто, не могу проснуться,
Как смог так быстро обернуться?
Шесть лет слились вдруг в десять дней!
Скажи мне, кто в судьбе твоей
От бед, тревог оберегает,
Везеньем путь твой освещает?»
«Кабы я сам про это знал,
Конечно всё бы рассказал.
А помогает просто случай!
Ты, царь, расспросами не мучай,
Устал я, отпусти домой
Меня к супруге молодой.
Везенье в том, я размышляю,
Что зла другим я не желаю,

13
Что в сердце, то и на уме.
Бывай здоров, пора уж мне!»
Царь лютой злобою давился,
С Федотом холодно простился,
А про себя: «Недолго, милый,
Ты будешь тешиться с Людмилой!»
Поговорили и расстались,
Как будто и не поругались.
Но всяк при мнении своём
Остались… им не быть вдвоём.
Расстались вовсе не друзьями,
Скорее кровными врагами.
Царь возвратился во дворец –
Домой к себе Федот-стрелец.
Один с любовью и к любимой,
Другой с враждой неукротимой.
Один - Людмилу приласкать,
Другой – коварство замышлять.

Федот с красавицей Людмилой
Забыл врагов, поход унылый,
И та от счастья вся цвела,
Жизнь новый смысл приобрела.
Узнали, чтобы стать счастливым,
Всего лишь надо быть любимым.
Нет ничего прекрасней, как
Уметь влюбиться просто так.
В любви корыстной ждёт расплата:
Уйдёт краса, иссякнет злато.
Поймёшь тогда лишь, как ужасно
Потратить жизнь свою напрасно.
Бывает всем нам в жизни туго,
Но верный друг или подруга
Придут на помощь только там,
Где боль и радость пополам.
Итак: Федот наш и Людмила
Зажили скромно, но счастливо.
Люби! И будешь ты в ответ
Теплом душевным обогрет.

Не терпит зло чужого счастья!
Вновь надвигалося ненастье.
Царь в злобе подлость замышлял,
Стрельцов за стольником послал.
«С царём шутить решил ужели?!
Шесть лет прошло? Иль две недели?!
Федот-стрелец видать хитёр
И «плачет» по тебе топор!
Палач мой засиделся в лени…
Эй! Стража!» Стольник - на колени.

14
«Помилуй!» - лепетал царю, -
«Федота смертью уморю.
Всего три дня! Даю я слово,
Что скоро будет всё готово!
И в этот раз Федот-стрелец
Найдёт погибель наконец!» -
«Три дня! Ни часом больше! Знай!
Ты только думать поспешай!»
Домой беднягу отпустил,
На зло опять благословил.
Боярин, мокрый от испуга,
Вздохнул: «Не велика заслуга
Под топором ходить три дня,
Но выжить шанс есть у меня».

Он в снах кошмарных забывался,
Как тень, по комнатам шатался.
Беда лихая день и ночь
Не отпускала мысли прочь.
Когда НАДЕЖДА, как шалунья,
Ушла, во сне опять колдунья,
Как смерть, пред стольником стоит,
Зловещим шёпотом шипит:
«Тебе с судьбой своей поладить –
Федота на тот свет спровадить.
Я знаю, как тебя спасти.
Стрельца не трудно извести.
Пусть царь ему задаст задачу
И не поймать стрельцу удачу.
Всё станет ясно и глупцу.
Пусть скажет дерзкому стрельцу:
«Коль хочешь избежать суда,
Поди «ТУДА» или «СЮДА».
Достань мне «ТО», не знаю «ЧТО».
Кто это сможет сделать? Кто??
Тот, кто не глуп, конечно знает _
Богатством выбор не блистает:
Или в дороге пропадёт
Или ни с чем назад придёт».

Рассвет над лесом занимался,
Боярин во дворец собрался:
Коварный план подать спешил.
Всё рассказал и рот закрыл…
Царь думал, стольник дожидался,
Солёным потом умывался:
Ох не хотел подлец и вор
Улечься ноне под топор!
Он ждал и только сердце слушал.
Вот царь молчание нарушил.

15
Он грозно молвил свысока:
«Ступай домой! Живи пока!»
Боярин низко поклонился,
Кругом – и в миг за дверью скрылся.
К карете быстро семенил,
Тяжёлый запах уносил.
Царь с облегчением вздыхает,
Слуг за Федотом отправляет:
«Велеть ему тот час же быть!
Пора, мол, службу сослужить!»
Опять несчастного Федота
Ждала тяжёлая работа.
Что делать? Служба! А приказ
Он выполнял не в первый раз.
На царский двор стрелец собрался,
С женой улыбкой попрощался.
Считал, что встреча по всему
Добра не принесёт ему.
В палаты, не спеша, поднялся,
Достойно выглядеть старался.
Царь ждал. Стрелец поклон отбил,
С волненьем в голосе спросил:
«Зачем позвал? Случилось что-то?
Или опять нашлась работа?» -
«Нашлась… ведь ты, Федот-стрелец,
На службе лучший молодец.
Коль хочешь избежать суда,
Поди «ТУДА» или «СЮДА»,
Достань мне «ТО», не знаю «ЧТО».
Кто может это сделать? Кто?
Лишь ты надежду можешь дать:
Не знаю «ЧТО» должон достать!!
Да только мне ты не перечь,
Мой меч – твоя головка с плеч!!»
Да-а!.. Этой новости печальней
Федот не знал. Он, вновь опальный,
Домой беду свою понёс,
Не замечая горьких слёз.
Совсем не смерть его страшила,
Она не раз к нему ходила.
Разлука поджидала вновь:
Укрепит ли она любовь?..

От нетерпения Людмила
На всякий шорох выходила.
Казалось всё, что наконец
Спешит домой её стрелец.
Федот неспешно возвращался,
Взгляд от земли не поднимался.


16
Она с вопросом, как всегда:
«Уж не случилась ли беда?»
Стрелец поведал слово в слово:
«Приказ царя – в дорогу снова,
Идти «КУДА-ТО» и за «ЧЕМ»?
Видать рехнулся он совсем!»
Жена промолвила, вздыхая:
«Да-а! Эта служба не простая.
Желает царь тебя видать
Сырой земле навек предать.
Но не тужи, мой сокол милый,
Бояться подлости? Помилуй!
Пройти всё вместе надо нам:
И боль, и радость пополам.
Лишь пережив беды ненастье,
Познаем, что такое счастье?
Ну, а сейчас угомонись,
Ступай к себе и спать ложись».
Стрелец уснул. Опять Людмила
Ларец волшебный отворила…
Тот час выходят из ларца
Два добрых, сильных молодца.
«Нам надо избежать суда:
Пойти «ТУДА» или «СЮДА»
Доставить «ТО» - не знаю «ЧТО».
Кто может это сделать? Кто?»
Плечами молодцы пожали:
«Нет, госпожа! Везде бывали,
Но сделать «ТО» не знаю «ЧТО»
Не может, хоть убей, никто!»
Людмила брови опустила,
Ларец тихонечко закрыла,
Глаз не сомкнула до утра.
Светало… Что ж? Будить пора!
Стрельца Людмила разбудила,
Стол белой скатертью накрыла,
Еды на завтрак собрала,
Совет Федоту подала:
«Ступай к царю, скажи: дорога
Поглотит сил и денег много,
Что девять лет туда идти,
Потом обратно… принести
«ТО», что не знаешь сам – возможно.
С оглядкой только, осторожно.
Трудна дорога, а в пути
Всё может вдруг произойти.
Получишь деньги – возвращайся,
Со мною, милый, попрощайся,
А я, пока идёшь к царю,
Тебя в дорогу соберу».

17
Услышав всё, царь окрылился,
На этот раз не поскупился:
Дал денег, что стрелец просил,
И за ворота проводил.
Простился, помахал руками,
Залился горькими слезами,
Губами ж про себя шептал:
«Чтоб чёрт тебя к себе забрал!»

Пошёл домой и легче стало,
Жена Федота поджидала:
«Рушник и мяч, из трав настой
Возьми… Мяч брось перед собой.
Куда покатится игривый,
Туда и ты ступай, мой милый!
Тебе покажет мячик путь,
Нельзя с того пути свернуть!
Всю ночь сегодня я не спала,
Рушник в дорогу вышивала.
Пока в пути, не забывай:
Лицо лишь им ты вытирай!
Тебя от хвори он избавит
И память обо мне оставит…
Ступай! И в зное, и в пургу
Тебя от ЛИХА сберегу!»
Федот в ответ: «Коль жив я буду,
Тебя, родная, не забуду!
Став путеводною звездой,
Любовью путь украсишь мой.
Со мной пойдёшь на Край ты света:
Заря – твоя улыбка это,
А небо – взгляд очей лучистый,
Ручей – твой голос серебристый!»
Сказал, улыбкою простился,
Поцеловал и в путь пустился.
Коварен и опасен путь.
Нельзя обратно повернуть!

Позвать царь стольника собрался.
«Уж месяц, как стрелец убрался.
Пора красавицу на Двор,
Брыкаться будет – под запор!»
Боярин прибыл, царь глумится:
«Как мог ты, плут, в неё влюбиться?!
Тебе прощаю грех, клянусь,
Но только сам на ней женюсь!
Езжай, боярин, за Людмилой,
Одна не может быть счастливой!
Увидит золото, дворец –
Сама захочет под венец!»

18
К ней, в слободу, боярин мчится,
А сердце ноет, взгляд мутится.
Хоть и подлец, но ведь любовь
И в подлеце волнует кровь.

Стрелецкий дом стоял уныло.
Людмила холодно спросила:
«Что привело да поутру
Тебя к стрелецкому двору?»
Боярин от волненья сбился,
За ранний час он извинился:
«Царь очень хочет увидать.
Как видно, есть чего сказать».
Людмила, не спеша, собралась,
Привычно в горнице прибралась,
Закрыла двери на засов.
Всё просто! И без лишних слов.
Царь ждал и сильно волновался,
Услышав стук, встречать собрался.
Открылась дверь… ну, а за ней –
Людмила! Нет её милей!!
Ступила в зал. Чем не царица?
И гибкий стан, и лёгкость птицы,
И взгляд, достойный лишь цариц,
И взмах изогнутых ресниц.
Царь от волненья растерялся:
За сердце, горло, бок хватался.
Опешил, замер, онемел,
Опять на оба окривел.
Как взгляд порою внешность портит:
Ей не понять, куда он смотрит,
А царь, бородку теребя,
Смотрел, казалось, на себя.
Но понемногу царь собрался,
Перед Людмилой оправдался:
«Краса, не знаешь ты сама,
Любого вмиг сведёт с ума!
Послушай, красная девица!
Хочу, чтоб стала ты царицей!
Пол царства я тебе дарю!
Вполне серьёзно говорю!
Ты будешь в золоте купаться,
Живой водою умываться.
И не уйдёт твоя краса
Пока над нами небеса.
Твои капризы и желанья
Исполню! Не стыжусь признанья.
Позволь мне лишь тебя любить,
Нужды не зная, будешь жить!» -
«Нет, царь! Привык людьми ты править.
Любить не можешь ты заставить!
19
Одно желанье у меня:
Дождаться радостного дня,
Когда стрелец ко мне вернётся,
И снова мир перевернётся,
Вновь птицы запоют для нас,
Прекрасным станет каждый час!
Ты правишь? Или власть тобою?
Мне ясно, что ты нищ душою.
Деньгами можешь осыпать!
Душе – лишь милостыню брать!» -
«Ждать 18 лет?! Помилуй!
Не хошь сама – возьму я силой!
Как узник, с проклятой судьбой
Жить будешь в клетке золотой!»
Людмила грустно улыбнулась,
Платком взмахнула, обернулась
Голубкой. Царь лишь на пол сел
И вслед голубке поглядел.

Федот же по лесам шатался.
Он похудел, весь измотался,
А мяч-то – знай себе катит
Федота за собой манит.
Где речка – мяч мостом вдруг станет.
Постелью, коль стрелец устанет.
Шли долго ль – коротко ль? Пришли…
Дворец большой блистал вдали.
Мяч докатился до порога
И вдруг исчез. Стрелец немного
Подумал, в двери постучал,
Шагнул в большой красивый зал…
Навстречу вышли три девицы,
Три распрекрасные сестрицы.
В них всё, что в снах своих встречал –
Людмилу будто увидал.
Войти Федота пригласили,
Переодели, накормили,
Узнать хотели, что его
Нежданно в гости привело?
Федот в ответ им: «Извините,
Поспать позвольте, не спешите.
Устал я и едва сижу.
Просплюсь, а утром всё скажу».
Сказал. На том и порешили,
Постель Федоту постелили.
Раздевшись, он в неё упал,
Как мёртвый, до утра проспал.
Чуть свет, Федот-стрелец проснулся,
В ручье холодном окунулся.
Рушник жены не забывал:
Лишь им лицо он вытирал.
20
Рушник сестрицы увидали:
«Где взял его? Узнать нельзя ли?» -
«Жена, Людмила, соткала,
В дорогу мне с собой дала». -
«Коль это всё не небылица,
Жена твоя - нам всем сестрица.
Сейчас сюда покличем мать,
Должна она рушник признать».
На зов старушка-мать явилась,
Рушник увидев, удивилась:
«Узнала я издалека…
Она! Её это рука!
Давно вестей о ней не знали.
Что с ней? И где она? Жива ли?» -
«Была жива. Я вам скажу…
Пять лет, как по Земле хожу.
Не сплю почти, не отдыхаю
И где конец пути - не знаю».
Стрельца поведать обо всём
Они просили вчетвером.
Федот-стрелец во всём сознался:
И, как с Людмилой повстречался,
И, как ковёр продать дала,
Поймать оленя помогла.
Злой царь приказ отдал тогда:
«Поди «ТУДА» или «СЮДА»,
Достань мне «ТО» - не знаю «ЧТО»
Кто может это сделать? Кто?!» -
«Ах, зять! Царя я презираю,
Но даже я про «ТО» не знаю.
Спрошу у птиц, да у зверей:
Быть может, нас они мудрей?
Да вряд ли! (От тебя не скрою)
Решится всё само собою».
Вот на крыльцо старушка-мать
Пошла друзей своих позвать:
«Эй! Звери вы мои лесные!
Мои вы птицы расписные!
Я не звала вас много лет.
Сейчас мне нужен ваш совет».
И вдруг, откуда только взялись?!
Со всей большой Земли собрались
Большие звери и зверушки,
Большие птицы и пичужки.
«Вы, звери, по лесам плутали!
Вы, птицы, над землёй летали!
Быть может, мне подскажет кто:
Где мне найти «не знаю ЧТО?»
Ей звери, птицы отвечали:
«Если бы знали, то сказали.

21
Не ведает из нас никто,
Где можно взять «не знаю ЧТО».
Мать птиц-зверей благодарила,
С Федотом в дом засеменила,
Вошли в большой прекрасный зал,
Сундук волшебный в нём стоял.
Открыли… Будто из кармана –
Два громогласных великана
Явились, басом всё глуша:
«Что надо делать, госпожа?» -
«Меня и зятя заберите,
На океан нас отнесите!
Там – в самом центре вам стоять!
Допрос я буду учинять».
Ладони молодцы раскрыли,
Стрельца, старушку подхватили,
Да смерчем в небо поднялись,
Над бурным морем понеслись.
За горизонтом твердь земная
Исчезла… Облака пронзая,
Туда их вскоре принесли,
Где не бывали корабли.
Вот – океана центр глубокий,
Где вал беснуется высокий.
Как над поверхностью земной,
Застыли над крутой волной…
«Уймись ты, океан могучий,
Да разгони над нами тучи!
Я мать! И дочь свою любя,
Ищу поддержки у тебя!
Пришли, не делая секрета,
Всю тварь морскую для совета!
Не злись! Прошу меня простить,
С советом добрым отпустить!»
Услышал океан могучий:
Тишь на воде, исчезли тучи,
Вся тварь морская приплыла,
Речь материнскую ждала.
«Секретов у морской пучины
Нет! Вам покорны все глубины!
Быть может, мне подскажет кто:
Где мне найти «не знаю ЧТО?»
Морские твари отвечали:
«Если бы знали, то сказали.
Не ведает из нас никто,
Где можно взять «не знаю ЧТО!»
Вдруг из воды с кривою клюшкой
Всплыла столетняя лягушка.
В отставке сорок лет была:
На дне глубоком всё спала.

23
«Про Диво это с детства знала,
От бабки старенькой слыхала.
Могу и Диво то найти,
Да вот стара я – не дойти…» -
«Не беспокойся! Я так рада!
За дело ждёт тебя награда!
Летим ко мне, всё расскажи,
Дорогу к Диву покажи».
Мать океану поклонилась,
К морской всей твари обратилась.
И, хоть кружилась голова,
Такие молвила слова:
«Спасибо, что сюда приплыли,
Надежду вы мне подарили.
Живите долго, без изъяна
В пучине моря-океана!»
Вновь океан заволновался,
Волной бушующей взорвался,
Вновь почернели облака,
Метнулась молнии рука…
«Назад, к родным местам, летите!
В родной дворец скорей несите!»
Все в небо смерчем поднялись,
Над буйным морем понеслись.
Вот, наконец, и твердь земная,
Где жизнь уютная такая.
Влетели прямо во дворец
И приземлились наконец.
«Ну, вот и дома! Как прекрасно!
Устали, но ведь не напрасно?!
Большой проделали мы путь.
Пора немного отдохнуть».
В сундук два великана скрылись,
Над ними створки затворились.
Поели, кваса напились
И спать спокойно улеглись.
Всех первый луч поднял с постели.
Умылись, не спеша поели,
Лягушке дали комаров,
Стрелец в дорогу был готов.
Кряхтела старая лягушка,
Её спросила мать-старушка:
«Скажи нам, как «ТУДА» пройти?
Где «ТО» - «не знаю ЧТО» найти?» -
«Скажу… На самом Крае света
Увидеть можно место это.
Там, возле Огненной реки,
Пещеру надобно найти.
В пещере – место потайное.
В тысячелетнем сне-покое

23
Там Диво дивное живёт,
Да только вот его, Федот,
Нельзя потрогать и увидеть,
Нельзя любить и ненавидеть.
Само оно не знает то,
Что есть ОНО: «КТО» или «ЧТО»?..
Дорога трудная… Я знаю,
И точно не доковыляю…»
А мать ей: «Ну, зачем пешком?
Поедешь в банке с молоком!»
Федота сёстры в путь собрали,
Что пригодится – всё достали.
Старушка банку принесла
И молоко в неё влила.
Лягушку в банку посадили,
С ней в путь Федота проводили.
В дорогу дальнюю с сумой
Пошёл стрелец на Край земной.

Плутал дремучими лесами.
Шагал бескрайними степями,
Пустыни преграждали путь.
Нельзя обратно повернуть.
А горизонт не приближался:
Как был далёк, так и остался.
Мороз и зной, вода и сушь,
Ветра и штиль, простор и глушь.
Чего в пути не пережили,
Но не пугались, не скулили.
Прошло не мало зим и лет,
И вдруг за лесом вспыхнул свет!
Как будто, вся Земля горела,
Стена огня, как смерч, гудела.
И неизвестно, что за ней:
Земля иль логово чертей.
Федот-стрелец спросил лягушку:
«Что будем делать, попрыгушка?
Дай вразумительный совет». -
«Пусти на землю – мой ответ.
Стена огня, что пред тобою,
Зовётся Огненной рекою».
Стрелец лягушку отпустил,
Задумался и вновь спросил:
«Вплавь перебраться невозможно!
Так, сдуру, перегреться можно!
Жар от огня такой палит,
Снять шапку – волос загорит!» -
«Ох, парень, верно рассуждаешь.
Садись на спину – не раздавишь!
Покрепче за меня держись,
Я прыгать буду, не свались!»
24
Ну, и дела!.. Тотчас лягушка
Как мяч раздулась, как подушка,
Как старая копна. Потом…
Как стог, как двухэтажный дом!
Федот, как можно, изловчился,
В лягушку крепко уцепился:
«Ну, всё! Иль оземь разобьюсь,
Или в огонь гореть свалюсь!»
Лягушка – прыг, что силы было,
Через огонь перескочила.
На землю, у скалы, упала
И снова маленькою стала.
Пещера в той скале чернела,
Бездонным глазом вдаль глядела,
Безмолвье мёртвое храня,
Да злыми чарами маня.
Лягушка молвила сонливо:
«В пещере обитает Диво.
Уж тыщу лет, как там живёт,
Покой в пещере стережёт.
Пещеру ночью посещают
Два старца. Кто? Да бог их знает?!
Зайдёшь, тихонько осмотрись,
В углу укромном схоронись.
Запомни всё, что старцы скажут,
Быть может, что-нибудь покажут.
Когда ж останешься один,
Всё повтори, как господин.
Устала… спать улягусь я,
Здесь, под скалой, найдёшь меня.
Вернёшься – подождём утра.
Ну, а сейчас – ступай… пора!»
Федот к пещере подобрался,
Как рысь, перед прыжком собрался,
Внутрь осторожно заглянул,
Как в пасть чудовища шагнул.
В пещере, мрачной и унылой –
Дух тленья, будто над могилой,
Воображенье волновал,
Покоя нервам не давал.
Всё дальше… Света нет в помине.
Зал, будто… Камень посредине…
На ощупь за углом присел
И там до ночи просидел.
Средь ночи старики явились,
У камня в центре разместились,
Кому-то отдают приказ:
«Свет-разум! Покорми-ка нас!»
Вдруг вспыхнул свет. Из ниоткуда:
У камня – стол?.. На нём – посуда?!

25
А в ней - прекрасная еда,
Федот не ел так никогда!
От пищи вкусной стол ломился,
Стрелец чуть было не открылся:
Три дня, как крошки не едал!
Он чуть на камни не упал.
Вино икрою заедали,
А на прощание сказали:
«Свет-разум! Можешь всё убрать!
Пойдём, пожалуй, почивать».
Из ниоткуда появилось
И в никуда всё тут же скрылось.
Исчезли звуки, темнота…
В желудке только маята…
Федот укрытие покинул,
Картуз на лоб пониже двинул:
«Свет-разум! Покорми меня!
Не ел, без малого, три дня!»
Вновь свет в пещере засветился,
Стол от заморских блюд ломился,
И улетучился покой:
«Свет-разум! Брат! Поешь со мной!
Я не люблю отдельно кушать.
Тоска! Хочу тебя послушать.
Коль можешь, мне ты покажись,
А, нет? Что ж, просто так садись!»
Из ниоткуда глас раздался:
«Спасибо! Наконец дождался!
Никто за стол не приглашал!
За тыщу лет оголодал…
Поверь, что не боюсь я сглазу.
Не видел сам себя ни разу!
Умею и люблю поесть.
Не обессудь, я просто ЕСТЬ!
Смирись, Федот! Меня увидеть
Нельзя, но я могу предвидеть:
Тебя ведёт жены мольба,
И ждёт счастливая судьба».
Тут голос смолк, стрелец застыл,
От удивленья рот открыл
Когда… о, диво! В никуда
Вдруг стала исчезать еда!
«Без пищи тыщу лет?! Как можно?!» -
Стрелец промолвил осторожно, -
«Так, братец, можно помереть!
Но ешь ты – любо посмотреть!»
Федот недолго любовался
И вскоре сам пить-есть принялся.
Такой еды царь не едал!
Пожалуй, даже не видал!

26
Стрелец наелся до отвала:
«Эх, наша где не пропадала!»
Решил у Дива он спросить:
«Свет-разум! Хочешь мне служить?
Хоть служба не совсем простая,
Я – добр, не причиняю зла я
И честен – значит не богат…
Что скажешь мне в ответ ты, брат?» -
«Сидеть в пещере надоело.
Покинуть мрак – другое дело!
Хочу отсюда улететь
На мир огромный поглядеть!» -
«Всё убери и в путь со мною,
С моей изменчивой судьбою
Навстречу первому рассвету
Покинь навек пещеру эту!» -
Сказал Федот и прочь пустился.
Растаял мрак, рассвет искрился!
Лягушка под скалой спала,
Стрельца, храпя, всю ночь ждала.
Взглянул вокруг – мир пуст казался.
«Свет-разум! Здесь ты? Иль остался?» -
«Не беспокойся! Путь домой
Сполна я разделю с тобой!»
Стрелец уселся на лягушку,
Та вновь раздулась, как подушка,
Как старая копна. Потом…
Как стог, как двухэтажный дом!
Вновь – прыг, что силы было,
Через огонь перескочила.
Федот на землю соскочил,
Лягушку в банку посадил.
Обратный путь был веселее,
Мир стал, как будто бы, добрее:
Помягче стужа, легче зной,
Питались вкусною едой.
Пустыни вдруг короче стали,
И степи явно помельчали.
Дремучий лес тогда стоял –
Сейчас, как будто, поредчал.
И время быстро полетело.
Домой спешили! Сердце пело!
И вот с закатом, наконец,
Родной увидели дворец!
Встречать стрельца все прибежали:
Мать, сёстры, плача, обнимали.
«Жив, слава богу!» - мать слезливо, -
«Как путь? Не плохо ли? Счастливо?»
Умыли и переодели.
Глаза на зятя проглядели.

27
Хотели кушать подавать…
«Свет-разум! Можно накрывать!» -
Стрелец командует кому-то…
Из ниоткуда почему-то
Огромный стол явился вдруг,
И люстры вспыхнули вокруг!
А на столе: осётр и птица,
Жаркое, мясо, мёд, грибница,
Орехи, фрукты и стряпня!
Обескуражена родня.
В испуге ахнули сестрицы,
Старушка-мать на стул мостится:
Её восторгу нет конца!
Спросить решилась у стрельца:
«Ужели кончилась невзгода?
Не зря мотался ты три года?
И, как награду, наконец,
Ты счастье обретёшь, стрелец?
Скажи нам, что здесь происходит?
Кто в этом зале хороводит?
И шутки с нами шутит кто?» -
«Ты видишь «ТО» - «не знаю ЧТО», -
Федот с улыбкой отвечает, -
«Свет-разум здесь нас забавляет.
Его я, матушка, искал,
До Края света дошагал.
Надеюсь, кончились невзгоды,
И ждать у моря я погоды
Не буду! Вновь вернулась сила!
Я знаю: ждёт меня Людмила!
И, хоть пришлось мне поскитаться,
Зато я смог себе признаться:
Все годы, что в пути провёл,
Не от неё, а к ней я шёл.
Спасибо, что помочь старались,
Что в стороне вы не остались,
И мир другой в себе открыть
Вы помогли мне. Вас любить
До гробовой доски я буду!
Что пережил – то не забуду!
Сейчас – к столу! Прошу сполна
Отведать пищи и вина!
Свет-разум! Присоединяйся!
Здесь все свои, ты не стесняйся!»
Сестрицы взвизгнули, когда
Вдруг стала исчезать еда,
Но вскоре дружно рассмеялись
И за еду усердно взялись.
Наелись вдоволь, напились
И спать спокойно разошлись.

28
Чуть свет окрасил темень ночи,
Стрелец: «Прости! Нет больше мочи
Мне ждать свидания с женой!
Хочу отправиться домой».
Волнуясь, мать стрельцу призналась:
«К тебе, как к сыну, привязалась.
Жаль расставаться. Только я
Не в праве сдерживать тебя».
У проводин обряд печальный:
Поклон земной, да взмах прощальный,
Да слёз солёная роса,
Слегка припухшие глаза…
«Утрите слёзы! Хватит дуться!
Я ухожу, чтоб вновь вернуться!
Что делать?.. Как ты не перечь,
Но жизнь – чреда прощаний-встреч!»

И снова в путь стрелец туманный
Пошёл дорогою желанной,
Удачи пожелав себе,
Навстречу собственной судьбе.
Вначале дни стрелой летели,
Потом всё тише, еле-еле…
«Свет-разум! Если бы ты знал,
Как я устал!» - Федот сказал.
«Что ж раньше ты не мог признаться?!
Давно б домой могли добраться!»
Стрелец и ахнуть не успел,
Как над землёю вдруг взлетел.
Леса и сёла, реки, горы
Неслись, мелькая, в танце скором.
В полёте весь дневной маршрут
Могли промчать за пять минут.
И вот, в ликующем просторе,
Перед глазами снова море.
Друзья над морем держат путь…
«Федот! Коль хочешь отдохнуть,
Да мимолётом (в одночасье)
Вернуть покой и веру в счастье,
Я в море остров сотворю!
Не веришь? Правду говорю!
На нем – беседку золотую!
Знай, что диковинку такую
И путник мимо не пройдёт,
Корабль! И тот не проплывёт!»
Как быть – лишь бог, наверно, знает.
Федот: «Давай, брат!» - отвечает, -
«Скажи лишь ты, советчик мой,
Что делать мне в беседке той?»
Замолк. Вдруг над волной высокой
Взметнулся остров одинокий.
29
На нём – беседка золотая,
А в ней стрелец сидит, моргая.
«Ты отдыхай, гляди на море,
Три корабля увидишь вскоре.
Купцы товар на них везут,
Мимо тебя не проплывут.
Пристанут – ты, брат, не плошай:
Едой, вином их угощай!
Пусть вдоволь пьют и веселятся.
Как перестанут удивляться,
Так очень захотят узнать:
Нельзя ль купить, аль обменять
Меня на Дивушко, какое
У каждого купца с собою.
Три Дива будут предлагать
На выбор, но хочу сказать,
Как лучше чтобы получилось,
Чтоб счастье пред тобой открылось,
Три Дива эти забирай,
Меня купцам взамен отдай!
Ты не скучай, не беспокойся,
В беседке до утра укройся.
С рассветом, пущенной стрелой,
Помчимся снова мы домой!
Купцов нам будет жаль едва ли:
Ведь Дива те они украли
У злой волшебницы-царицы,
Всех чёрных сил императрицы.
У ней те Дива злу служили
И много горя натворили.
В твоих руках лихая рать
Войной не будет всех стращать».

Над морем ветерок играет
И волны на песок бросает.
Стрелец протёр свои глаза:
На горизонте – паруса
Белели праздничным нарядом.
Всё ближе-ближе, вот и рядом!
Совсем уж было стороной...
Меняет курс вдруг головной.
И два других за первым, вроде,
Решили отдохнуть в походе.
Команды слышны голоса:
«Братва! Убавить паруса!»
Все тихо к острову подплыли,
И якорями дно взрыхлили.
Шлюп над волною заиграл
И трёх купцов на борт принял.
На берег те купцы выходят,
С златой беседки глаз не сводят.
30
Сияньем жёлтым, как магнит,
Она к себе купцов манит.
«Здоровым будь! Скажи откуда
Явилось в море это чудо?» -
Седой купец стрельца спросил, -
«Я двадцать лет здесь проходил
С товаром тропами морскими.
Клянусь глазами я своими!
Ни разу остров не видал,
Лишь ветры здесь гоняли вал».
Стрелец с поклоном отвечает:
«Откуда всё? Свет-разум знает!
Садитесь рядом. Может быть
Он снова сможет удивить?»
Купцы в беседку рядом сели,
На всё с опаскою глядели…
Федот наш отдаёт приказ:
«Свет-разум! Покорми-ка нас!»
Как будто, духи стол накрыли.
Купцы со страху подскочили,
Бежать хотели, но стрелец
Их успокоил, наконец:
«Пора бы нам и пообедать
Чем бог послал. Прошу отведать
Всего, к чему душа лежит.
Считайте: день не зря прожит».
Осётр и сало, мясо, птица,
Супы, борщи, мёд и грибница,
Икра и фрукты, и вино.
Купцы не ели так давно.
За обе щёки уминали,
Вином искристым запивали.
Враз подобрели мужики,
И развязались языки:
«Не перестанем удивляться!
Стрелец, родной, давай меняться!
Владеть Свет-разумом хотим!
Диковинку взамен дадим». -
«А, ну! Покажьте! Что за Дива?» -
Федот спросил неторопливо, -
«Коль это лучше во сто крат,
Обмену буду очень рад!» -
«Диковин сих цари не знали!
Дивись, стрелец!» - купцы сказали.
В карман полез один купец,
Достал малюсенький ларец.
Открыл… над русой головою
Вдруг сад зашелестел листвою:
Плоды вкуснейшие росли,
Цветы прекрасные цвели.

 31
А за спиной, сквозь лист широкий,
Родник виднелся одинокий,
Сбегали весело ручьи,
И пели нежно соловьи.
Ларец закрыл… и всё пропало.
Как будто, вовсе не бывало.
Достал топор купец другой
И стал махать над головой.
Как ни махнёт, в волне далёкой
Корабль качается высокий.
Махнул сто раз – сто кораблей!
И всяк с командою своей!
На мачтах паруса белели,
И пушки по бортам блестели,
А морячки любой приказ
Готовы выполнить тотчас.
Топор за пояс – всё пропало,
Как будто, вовсе не бывало.
В рог третий затрубил купец –
Увидел войско наш стрелец:
Пехота, конница и пушки
В шеренгах ровных, как игрушки.
Знамёна реяли полков,
И цокот от стальных подков
Победным маршем раздавался.
К беседке маршал направлялся.
Купцу рукою честь отдал
И басом грозно прорычал:
«В лихие, тяжкие сраженья
Полки не знали пораженья,
И жизнь любой солдат без слов
Отдать в бою всегда готов!
Лишь прикажи! И без сомненья
Сметём врага в одно мгновенье!»
Перевернул тут рог купец
И затрубил в другой конец.
Что было явью, тут же скрылось.
Всё, как сквозь землю, провалилось.
Стрелец: «Скажу вам от души:
Все Дива очень хороши!
Но войны – царская забава.
Коль войско есть, то есть и право
Насильно волю утверждать:
Делить и грабить, убивать.
Что день грядущий там подарит,
Где лишь корысти ветер правит?
Раздор! Беду наверняка!
И снова сильная рука?!
Как это мерзко и уныло
Жить там, где миром правит сила,

32
Где мысли жёсткая преграда:
Коль «сила есть – ума не надо!»
Страстей изменчивое море
Бурлит. И лишь большое горе
Нас снова всех объединяет…
Как мы живём?! Душа страдает…
Чтоб в злые руки не попали
Все Дива, вы б их мне отдали.
Свет-разум будет вам служить.
Иль не хотите праздно жить?» -
«Охолони! Не жирно ль будет?
Это грабёж! Ведь бог осудит!
Чтоб за похлёбку – войско, флот,
И сад, где райский плод растёт?!
Царям не снились Дива эти
Во всём огромном белом свете!» -
«Купцы! Не царь я! Потому
Мне Дива эти ни к чему!
Свет-разум – ТО, что в жизни надо,
Моя великая награда!
Решайте! Я вам всё сказал:
Три Дива! Иль торгам финал!» -
«Подумать дай», - купцы сказали
И меж собою рассуждали:
«Большая сила: флот, войска…
Но ведь война наверняка,
А там, где зло глаза застило,
Найдётся против силы сила…
Пожалуй, лучше праздно жить,
Чем в войнах головы сложить».
Купцы затылки почесали:
«Быть посему!» - стрельцу сказали, -
«Три Дива хочешь? Забирай!
Свет-разума взамен отдай».
Ларец, топор и рог отдали
«Свет-разум! С нами будь!» - сказали.
«Мне всё равно, кому служить.
Коль так – у вас я буду жить», -
Купцам Свет- разум отвечает.
Темнеет… Солнце в море тает.
Простились, как должно друзьям,
И в путь обратный к кораблям
Отплыли, вёслами плеская.
Федот один… тоска немая
Сдавила горло молодца.
Сон мягкий поглотил стрельца…

Купцы тем часом забавлялись:
Пир закатить они собрались.
Матросы, чувствуя запой,
Стояли шумною толпой.
33
«Свет-разум! Похвались собою!
Мы погулять хотим не скрою,» -
Купец с усмешкою кричит, -
«Чтоб сей же миг был стол накрыт!»
И вновь явилось взору чудо:
Вдруг вспыхнул свет. Из ниоткуда –
Стол, в блюдах царская еда
И вин, манящих, череда.
Матросы ахнули пугливо,
Слюну сглотнули торопливо.
В молитвенном экстазе скрыть
Пытались волчий аппетит.
Противились недолго нраву…
«Братки! Ведь это нахаляву!!» -
Матросик взвизгнул молодой.
К столу голодною ордой,
Толкаясь, падая, рванули:
«Ку-у-ды!!» Кого-то в зубы ткнули,
Но понемногу охладились,
На пищу, вина навалились.
Матросы от души старались:
Плясали, ели, пили, дрались.
Когда ж рассвет окрасил высь,
Где пили – там и улеглись…

Стрелец проснулся, встал с зарёй:
«Свет-разум, не пора ль домой?
Иль про меня совсем забыл?
Купцам ещё не отслужил?»
И вдруг неведомая сила
Федота снова подхватила.
Свет-разум крикнул: «Я с тобой!
Мы снова полетим домой!»
Стрелец над морем вихрем мчится.
На горизонте пыль клубиться,
Земля родная впереди,
Скитанья где-то позади.

А за спиной, в туманной дали,
Купцы в мученьях день встречали…
Ох!.. Нет плачевней состоянья…
Они искали состраданья.
Земля, беседка золотая – исчезли.
Боль лишь головная
Напоминала о себе,
О незадачливой судьбе.
«Свет-разум! Как же мог ты скрыться?
Сбежать, не дав опохмелиться?!
Видать обманом взял стрелец», -
Средь пьяных тел стонал купец…

34
Стрельцу совсем чуть-чуть осталось.
Земля родная показалась.
От чувств безмерных глаз слезился.
Федот на берег опустился.
«Свет-разум! Может здесь нам стоит
Дворец красивейший построить?» -
Стрелец спросил. И в тот же миг,
Как будто, из земли возник
Дворец с большими теремами,
С золотоглавыми церквами.
Спеша, на колокольный звон
Народ валил со всех сторон.
Ларец открыл Федот рукою –
Зашелестел вдруг сад листвою,
Сбегали весело ручьи,
Да пели нежно соловьи.
И сердце соловьями пело.
В окно голубка вдруг влетела,
О пол ударилася птица –
Перед стрельцом краса-девица
Улыбкой чудною сияла.
Людмила милая стояла!
Счастливой встрече нет конца:
В объятьях нежных у стрельца
Девица радостно забылась,
Слезой не прошенной умылась.
Слова помогут здесь едва ли,
Глаза о главном рассказали…

Царь, озверев, гонцов отправил:
«Какой наглец дворец поставил
И сад зелёный посадил?!
Узнать сей миг!» - и глаз скривил.
Гонцы людишек расспросили,
К царю с докладом поспешили:
Мол во дворце стрелец-Федот
С женой-красавицей живёт.
Царь от вестей рассвирепел,
Опять на оба окривел,
Велел всё войско собирать,
Дворец и сад огню предать.
Стрельца с женой его прекрасной,
Тот час, без суеты напрасной,
К нему в железах привести
И лютой смертью извести.

Стрелец узнал о злобной воле,
Тряхнул кудрями, глянул в море,
Увидев царских войск напор,
Нагнулся, в руки взял топор…

35
Как ни махнёт, в волне далёкой –
Корабль качается высокий.
Махнул сто раз – сто кораблей
И всяк с командою своей.
На мачтах паруса белели,
И пушки по бортам блестели,
А морячки любой приказ
Готовы выполнить тотчас.
Стрелец в рог затрубил волшебный
И у дворца под гимн хвалебный
Знамёна вспыхнули полков.
Из камня искры от подков
Копыт и ног людских плясали,
Все от стрельца команды ждали.
Два войска у дворца стоят,
Глазами злобными глядят.
Стрелец направил ногу в стремя,
Взлетел в седло. Настало время
Беду большую отвратить
И людям службу сослужить.
Галопом на коне горячем,
Бросая вызов вновь удаче,
К войскам навстречу поспешил,
Коня лихого осадил.
Перед стрелецкими полками
Блеснул горящими глазами,
Ладонь над головой поднял,
Стрельцам такую речь сказал:
«Мы столько раз в лихих походах
Делили хлеб на переходах.
Скажу вам, братцы, не к лицу
Против стрельца идти стрельцу!
Из века в век мы трудно жили,
Цари ж от горя не тужили:
И есть, и пить любили всласть,
Учили, чтобы не пропасть,
Нас угождать и ненавидеть,
Но на коленях не увидеть,
Что жизнь иная есть, друзья…
В скитаньях долгих понял я:
Чтоб жизнь другая вдруг открылась,
Свободу не меняй на милость!
Лишь там, где совесть, честь в почёте,
Судьбу достойную найдёте.
Всю жизнь вы милостыню брали
Из барских рук. Иль не устали
Вы лямку царскую тянуть,
В поклонах низких спину гнуть?!
Власть не прочна, когда на троне -
Вояка в золотой короне:

36
Закон обходит, как проказу,
Живёт и правит по Указу!
Ему не ведомо страданье.
Власть, деньги, чинопочитанье:
Вот ТО, над чем трясётся он,
Вот ТО, на чём воздвигнут трон!
Довольно слёз и унижений!
Довольно тягостных сомнений!
Когда же?! Просто будем жить…
Себя научимся любить!
Не справит чёрный ворон тризну!
Не за царя, но за Отчизну
Я кровь свою готов пролить.
Со мной вы? Или, может быть,
В поступках рабских вам утеха?
Постыдно, братцы! Не до смеха!
Мне, как и вам, не привыкать
На поле боя умирать!»
В молчаньи тяжком мысль кипела…
Лишь тишина в ушах звенела.
Пытаясь снять страстей накал,
В траве кузнечик стрекотал…
Но, как волны прибрежной шёпот,
Вдруг по полкам стрелецким ропот
Прошёлся в мёртвой тишине.
Лишь беркут в синей вышине
Над ратью суетной кружился:
Уж он бы кровушки напился,
Уж он бы дань с беды собрал.
Да вот Федот вдруг помешал…
Ряды стрельцов зашевелились,
В улыбках лица засветились.
«И впрямь! За что нам воевать?
И кровь людскую проливать.
Видать, пришла царю охота
Руками нашими Федота
Сырой земле навек предать
И нами вновь повелевать.
Но злу не вечно миром править.
Уж не пора ль царю оставить
Свой трон?» - седой сказал стрелец, -
«Видать, приспел войне конец!
С царём мы в войнах и раздорах
Держали души на запорах.
Не ладит с совестью вражда…
Пора забыть нам навсегда
Обиды, ложь и униженья,
И в душах наших без сомненья
Любовь и вера расцветёт,
И всякий вдруг тогда поймёт,

37
Что власть и деньги чувства сушат,
Что зло и сила совесть душат.
Бежим по жизни, ясно всем,
Как белки в колесе проблем.
Когда ж поймём, спеша по кругу,
Что ЖИЗНЬ – СЛУЖЕНИЕ друг другу,
Придут другие времена:
Вражды обрушится стена!
Но первый шаг – вам делать, братцы!
С колен пора нам всем подняться!
Ну, что ж?.. Лиха беда начать:
Царя – долой! Стрельца – качать!»
На радость всем - царю на горе
Людское забурлило море.
Под смех и свист простых людей
Царь с холуями – на коней…
Чтоб не пришибли ненароком,
Куда глаза глядят, галопом,
Косясь пугливо на штыки,
Пустились на перегонки.
Пугнули беглецов немножко:
«Бегите! Скатертью дорожка!
Скучать не будем! Стало быть,
Без вас мы лучше будем жить!»
За слово доброе Федота
Подбросить ввысь пришла охота.
И руки крепкие сплелись,
В восторге общем все слились…

Прошли года… но нет печали:
Три сына с дочкой подрастали
В семье Людмилы и стрельца.
И нет у их любви конца!
Страна живёт и процветает.
Лишь дух добра над ней витает!
Я там совсем недавно был:
С Федотом мёд, да пиво пил.
Живёт и ныне там стрелец,
Да сказке, жаль, пришёл КОНЕЦ!


06. 02. 2000г – 12. 04. 2000 г.

 г. Ханты – Мансийск
В. Слинкин