Россия от веков минувших до времени нынешнего. Часть 1. Старая и
Часть 1. Старая история.
Наломали немало мы дров за многие лета с зимами,
Рубим, с плеча, лес – летят щепки во все стороны.
Прописные истины писаны не для нас юродивых,
Той дурной голове избитые ноги, не помеха вроде бы,
И летим сломя голову, заложив змия зелёного за ворот,
Набив шишек, ни на своих, ни на чужих ошибках не учимся.
Свиньи, в ермолках, в тришкины кафтаны не рядятся,
А те тришки прожигают последнюю копейку на барахолках.
Горе луковое лыка не вяжет с похмелья тяжёлого, мутного,
Пялимся окосевшими глазами бараньими на ворота красные,
Причащаемся, сваливая грех на национальную традицию.
Глухими звоним постоянно во все колокола церковные,
Но никак не слышим того набата грозного и страшного,
И не зрим, залив зенки, той зари из родимой кровушки.
Заткнув рты с ушами, подачками со стола царского кормимся,
Продолжая тупо, упорно, упрямо гнуть свою кривую линию.
Шарить слепцами по тёмным закоулкам души, со свечкою,
В бесполезных поисках неуловимой национальной идеюшки.
Отведав сполна плетей и хлебнув вволю соловецкой каторги,
С упорством раба покорного отсыпаем могильные холмики.
У семерых - «умных», с ложками, кусок не лезет в горлышко,
Сыром в масле катаются те ненасытные сизые голуби.
У семерых - по лавкам зады зияют прорехами да заплатами,
Скребут уныло, с усердием, по карманам вшей с блохами.
Где-то тупые, как провинциальные сибирские валенки,
От непыльной работы, мол, братцы, кони не дохнут в стойле.
В чём-то, семи пядей во лбу упёртом, - с шиком хорохоримся,
Хвастливо в клочья рвём на себе, отчаянно, жилы с рубахами,
А потом воем белугами от жуткой тоски с безысходностью.
Забиваем козла с матами, ржём, да травим душу анекдотами,
Сказками добрыми на ночь, по тесным кухням, тих тешимся.
Веселимся громко, до упаду, под заборами скотинами пьяными.
Живём, от звонка до звонка, за железными заборами-решётками,
Как за стеной неприступной, каменной, из века в век, маемся,
И за все грехи, свои и чужие, истово каемся, каемся, каемся….
Но уж коль терпелка закончится, так за вилы с топорами хватаемся,
Бунтуем, восстаём, громим, жжем, режем, насилуем и вешаем.
Через пень-колоду ленивыми тетерями не шатко переваливаясь,
Один раз живём – после нас хоть вселенский потоп с наводнением.
Гори всё огнём - проще пареной репы для нас правда-матушка,
Как корове седло нам опыт трудный да высшие материи.
Победителей не судим мы за миллионные утраты с потерями,
Сечём, не считаем голов, плюем на судьбы с людскими душами.
От козлов молока да манны небесной всё скромно дожидаемся,
А губа-то своя не дура полная, - к сметане жадно языком тянется.
Пусть другие вкалывают с мозолями, потом солёным обливаяся,
Наша рубаха ближе к родному телу – остальное нас не касается.
И гребем под себя всё подряд – никак барахлом не подавимся,
И плывём, выпячиваясь, горделиво по течению – никак не утопимся.
За крепким словом – мать-перемать - в карман не полезем мы,
Отправим живо, на три, по полной - к отцам, матерям и пращурам.
За стол - к рюмашке со стаканом, мы завсегда первые в очереди,
Потому что считаем себя самыми мудрыми атеистами-безбожниками.
Потому что разменяли на «тельца», веру в Христа огульно отвергли,
А его самого на звезде распяли, продали, предали, прокляли,
Церкви, монастыри и храмы с землёй сравняли, иконы продали.
А когда нежданно петух жареный в зад больно клюнет нам,
Припрут крепко за горло рогатиной, высекут козой сидоровой,
Сядем олухами в лужу и горько на весь белый свет плачемся,
Виноваты они - обижаемся стойно капризные малые детушки.
Да не долго памятью гневаемся, - всё всем всегда прощается,
И мчим, с объятьями, по второму кругу, забывая о подлости.
Палец в рот не клади – мы ведь гордые, – накось - выкуси,
Принимаем, сорокоградусную, на грудь, вес не рассчитывая.
И пускаемся снова в безудержный пляс отчаянными танцорами,
Жаль, загвоздка одна - яйца танцорам тем плясать мешают всё.
Спустя рукава пашем-трудимся, но засучиваем, когда машемся.
Наливай её родную, по самые края, до капли на дне - полную!
В ус не дуем, не чешемся, не телимся до поры до времени,
Как с гуся вода то секундное, мимолётное, мнимое раскаяние.
А похмелившись, руками хватаемся за больную головушку:
Знать пришёл наш час - отметали свою икру, братцы-кролики?
Начинаем, с клочьями, драть на дурной башке редкие волосы.
Как бы не помереть, дуба не дать раньше срока отмеренного?
Поздно выть да стенать - проспали – ломоть-то уже отрезанный,
Давным-давно жирный крест на нашей могилке все поставили,
Поминки-похороны разгульные, весёлые, за упокой души, справили.
Не пора ли, уважаемые русичи, копыта с коньками отбрасывать?
***
Тысячелетиями проживали на европейских равнинах бескрайних
Свободолюбивые, дикие племена скифские, сарматские да славянские.
Не раз набегами Константинополь и Византийскую империю будораживали,
За моря Черное, Каспийское, Варяжское дружинами в походы хаживали.
С востока в крепкой узде хозар, половцев с печенегами цепко держали,
На западе лихом разгуляться гуннам, франкам, галлам лишка не давали,
Германцев, англов с саксами, норманнов из Скандинавии не привечали.
Что там было правдой, что кривдою – нам до сей поры незнамо-неведомо,
Судим о той поре лишь по обрывочным записям древних римлян с греками,
Чудом сохранившимся рисункам на золоте, да летописям монаха Нестора.
Мать-история, преодолевая годы, не спеша крутила колёсами и так уж сталося:
Из тех племён языческих, от Руси северной - Новгородской до южной - Киевской
Пошла первым государством земля наша древняя Русская из корня Рюрикова.
В восемьсот двадцать шестом году нашей эры, от рождества Христова,
По изложенному летоисчислению инока монастыря Киевопечерского Нестора,
Призван был, на княжество, в землю «великую», славянскую – Русь северную,
Варяг Рюрик с братьями Трувором да Синеусом для «порядка» и «владения».
С той поры, государями избранными, отсчёт Государства Российского повели,
Как говориться, - «милости просим» - всех, кто с добром-миром к нам пришли.
Сам тот Рюрик, на Ильмень-озере и в Великом Новгороде, справедливо правил,
Синеус сел у веси на Белоозере, Трувор – в Изборске, городе кривичей - славен.
По кончине Синеуса и Трувора, старший брат стал монархом всех наших уделов,
Покорив земли, от Западной Двины до Волги, словом княжим да ратным делом.
Недовольные, обделённые Дир и Аскольд – числясь рюриковыми соплеменниками,
Отправились на юг, захватив «ничей» Киев на Днепре, сели сами там соперниками.
Так оформился первый раскол древней Руси на два самостоятельных княжества,
Северное и Южное - никто не хотел мириться, уступать, каждый желал властвовать.
Умирая, новгородский князь Рюрик дал строгий наказ Олегу Вещему, – опекуну,
Возвести сына своего Игоря на княжение в златоглавом Киеве – Олег начал войну.
Дабы объединить в одно могучее государство Русское всех разрозненных славян,
Отважный сей воин собрал рать, подчинил Смоленск, Любеч и двинул на киевлян.
Олег покорно, мечом, волю Рюрика исполнял, но приказ по-своему истолковал,
Явился на Днепр с дружинами, убил киевских князей Дира и Аскольда – не горевал.
Пока Игорь был млад да неопытен, во главе Киевского княжества, сам встал,
Славился умом и воинственностью - к заветному трону никого не подпускал.
Великий Новгород объявлен «отцом», а Киев – городов российских «матерью»,
В дальних областях и крепостях управляли вельможи, отражая набеги неприятеля.
Двинулся Вещий военным походом на далёкую Византийскую империю – покорял,
Богатый Царьград флотом, конницей, славянскими, варяжскими дружинами взял.
Город смирился - выгодного мирного договора и торговых послаблений добился,
Немалую Олег дань-выкуп получил, на ворота свой щит прибил - домой удалился.
Возмужавший Игорь возглавил княжество Киевское, по кончине князя Олега,
Столицу от набегов охранял, усмирил непокорных древлян, сражался с печенегами.
Ходил, без успеха, на Грецию, соседние племена, с воеводой Свенельдом, подчинял,
Суды чрезмерно чинил, да дани много брал – убит древлянами – за то и пострадал.
Жена его, княгиня Ольга, за смерть мужа жестоко хитростью древлянам отомстила,
«Изъявила желание выйти замуж за князя древлянского», послов пригласила-заманила.
«Сваты» знатные были схвачены, в ладью усажены и заживо в землю закопаны,
Нравы жестокие, слово княгини - закон - жертвовали простыми людьми и холопами.
Сама Ольга, велев хмельной мёд варить, с войнами на пир к древлянам отправились,
Хозяева обрадовались да крепко напились – с доверчивыми кровью расправились.
Войско их разбили, столицу Коростень голубями спалили, иных непокорных казнили.
«Слово о полку Игореве» неизвестного автора сохранило, от былых эпопей,
Дела того времени неспокойного, тревожного, героического - до наших дней.
От князя Игоря власть перешла уже к сыну его Святославу Игоревичу,
Замахнувшемуся на Дунайскую Болгарию - чего там он в боях с греками искал? -
Днепровские пороги штурмовал, в ловушку попал, зарубленный печенегами пал.
Далее, по тернистым скрижалям, к Олегу, Ярополку и Владимиру – бредём,
Честолюбивым Игоревым внукам, тропою раздоров, воин да смерти, - идём.
Владимиру, опекаемому Добрынею, в наследство Великий Новгород достался,
Ярополку отошли земли Киевские, а Олег в Древлянских вотчинах обитался.
Здесь сказалась наша древняя, извечная беда – с новой силой вспыхнула вражда,
Мира да слада между этими гордыми родственниками-князьями не было никогда….
Святославовичи, в суе, позабыв заветы отца, занялись междоусобной войной,
Разоряли, жгли, захватывали земли друг друга, рвались, брат на брата, в бой.
Ярополк поддался слухам-наветам, позарившись на чужие богатства да власть,
Расправившись с братьями ходко – Олег погиб, Владимир – на чужбину бежал,
Опосля, пишут, плакал над телом задавленного Олега, позднего раскаяния искал.
Да недолго, видать, горевал, сделался Руси государем единственным - чего и желал,
В Новгороде, как уж повелось, своих наместников, для усмирения народа, сажал.
Но уязвлённый Владимир, укрепившись в земле варяжских предков, – за морем,
Искал подходящий повод вновь возвратиться на Русь с могуществом и славою.
Ярополка коварного, но слабовольного, всеми покинутого, свои же слуги сдали,
Предатели, во главе с воеводой Блуду, заманили, мечами проткнули – зарезали.
Въехал Владимир с дружинами в опальный стольный Киев-град и правил там,
Половецкого варяга Рогволода казнил, его дочь Рогнеду в жёны насильно взял.
Любвеобильный по молодости был, грешил, святость брачных уз презирал,
Супруга решила мстить, муж злодейство раскрыл, Рогнеду с сыном сослал.
Окреп, матерел, сам походами в земли короля Мечислава польского хаживал,
Покорил болгар волжских и камские племена, на севере с норвегами воевал.
Как писал, Карамзин Николай Михайлович: мудрел, вскоре набоженым стал,
В сражении с печенегами «чудом Божьим» смерти избежал - историк утверждал.
Наступил год девятьсот восемьдесят восьмой – перелома – надо думу решать…,
Когда время пришло русский народ в святую веру обращать – религию выбирать.
Владимир, про рай Магометовый и цветущие гурии, рассказ выслушал,
Да смутил его строгий запрет мусульман на … винопитие - не вытерпел.
Мол, сказал: «Вино есть веселие для русских; Не может быть без него»,
Не смог себе и другим отказать в удовольствии – решение – «нет» - таково.
Немецких католиков сразу развернул, не дослушавши, чем уж и не угодили:
«Идите обратно; отцы наши не принимали веры от папы» - домой отплыли.
Всё, на сих словах аудиенция и разговоры с Римом безрезультатно завершились,
Но давняя обида католиков живёт, желание подмять не кончилось – не смирились.
Иудеев, наказанных богами, по миру разбросанных, лишенных родины,
Поразмыслив над фактами, прозорливо напутствовал с горькой иронией:
«Мы не хотим, подобно вам, лишиться своего Отечества» - мы - не делимы,
Так россияне-славяне, презрев, не стали вечными изгнанниками из Иерусалима.
А греческому безымянному философу честь оказал – молча слушал и внимал.
Во всех подробностях, сей учёный муж, Владимиру - ничего не переиначил,
Содержание Ветхого и Нового Завета да Библии азы разложил-растолмачил.
Поведал про грех, первых людей, семь Соборов, вселенский потоп, рай и ад,
Напугал картиной суда Страшного над непокорным человечеством – сам не рад.
Собрав бояр на совет, десять посланцев приказал по разным приходам разослать,
Там нищета, там уныние, а в Константинополе, в церкви Софии – лишь благодать.
И решил тогда князь: Быть тому – не миновать! Принимаем веру сию славную!
Законы христианские для нас – в Царьграде, греческие! Мы - православные!
Славянские боги топорами изрублены, сожжены в кострах, в реке утоплены,
Сам пример показал, иных насильно гнал, другие добровольно валили толпами.
Владимир Русь в православие, искупав в Днепре народ языческий, окрестил,
Провозглашён святым-равноапостольным Великий князь Киевский – в историю отбыл.
Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, Юрий Долгорукий….
Сохранила история, для потомков, не только имена те загадочно-великие,
Но дела их спорные, где-то справедливые, в чём-то не очень достойные.
При Ярославе Святославовиче, не зря прозванном, князе Мудром Киевском,
Государство наше Древнерусское расцвета, доселе невиданного, достигло,
Вот о чём ведают потомкам древние лепотиси – имя то громкое сподвигло.
По кончине своей, великий князь Владимир вновь разделил государство
Между сыновей Владимировичей – Мстиславом и Ярославом – на два царства.
Мстислав, младший, восточною Тмутороканскою областию, был щедро наделён,
Ярославу же, как старшему, досталось княжество Киевское – тоже не обойдён.
Князь Мстислав – храбрый воин удачливый, - славу с оружием ковал-добывал,
Обещаниями, богатством, золотом пленён – к Кавказу и Тавриде путь искал.
Договору поверил - дружинами с армией императора греческого соединился,
Уничтожили державу Хозарскую – от «союзника» - за «спасибо» и дань, сразился .
Не отчаялся, но разозлился, окрепнув силою, землями черкесскими прирастился,
В рукопашном бою врага ножом зарезал - с великаном Редедею схватился.
После, не нашёл ничего более «разумного», как в земли отца полками вступить,
В поход против брата Ярослава на княжество Киевское – чужое себе присоединить .
Страшен был бой соплеменников, на брегах Руды-реки, у града Листвена,
Русские смертно секлись с русскими за интересы князей узко-корыстные.
Ярослав побеждённый, униженный поражением, в Великий Новгород бежал,
Собирая новые дружины - планы ответного удара-наступления вынашивал.
Остатки ума, однако ж, тогда возобладали над жаждою власти абсолютной,
«Торговались» браты жизнями варягов, черниговцев да киевлян - не жутко ль?
Под Городцом, «союзом искренним», Ярослав с Мстиславом противоречия сгладили,
Разделили Русь, по Днепру великому, на два княжества – миром, наконец, сладили.
Со смертию Мстиславовой, Ярослав единовластным хозяином России остался,
Монархом, от берегов Балтики и земель Дакии на западе до границ Азии, возвышался.
Снова, по пути предков, двинулся на Византийскую империю скорым походом,
Да одержав победу на море, русское войско разбито греками под Варною - невзгода.
Константинополь устоял на сей раз, а пленённым русским воинам глаза выкололи,
«Помиловал» император - вернули сих калек-страдальцев - на родину выкинули.
То была последняя война древней Руси с Византиею, не к горю, а к радости,
Дома делов полно - мы летим мечом махать - к чему нам эти «пирровы сладости»?
Укрепляя власть государственную, породнился «мудрый» Ярослав
Вскоре с польскими, норвежскими, французскими, венгерскими,
Иными королевскими династиями да знатными дворами Европейскими.
Возводил храмы, монастыри, нес веру православную, не терзаемый препонами,
Тогда же родилась «Правда Русская», наречённая Ярославовыми законами.
Подавив жестокостью мятеж в Новгороде, смилостивился – «с плеча» даровал
«Льготные грамоты» и волю народу выбирать себе правителей - признал.
Вернул, справедливо, утраченные в междоусобиях Российские территории.
Не приобретя новых владений, заслужил имя «Мудрого» - дорогого стоило.
А многочисленные сыновья Ярослава Мудрого, исполняя завет «отца-мудреца»,
На шесть мелких княжеств разделили Русь опрометчиво – «у разбитого корытца».
И страна разобщённая оказалась польскою да половецкою лёгкою добычею,
Наместники и бояре грабили простой народ – используя неразбериху и разброд.
Годы шли, да мало чего менялось….
Владимир «Мономах»-«Единоборец» в Переяславле и Чернигове правил,
Церковными, государственными, гражданскими делами имя своё прославил.
Не раз воевал с половцами и с русскими единоверными разбойниками-князьями,
Терзающими, из года в год, злодейством Отечество, политое людскими слезами.
Созывали на совет тех князей – «второй … съезд был счастливее первого»:
Объединили вновь державу, Русь союзом скрепили – взяли «словом долга» -
Обязательствами Святославовичей, Мономаха и великого князя Святополка.
Чем повергли в страх ханов половецких, вынудив перемирие подписать,
Но захваты, набеги и грабежи половецкие продолжились – не спасла и рать.
Тмутороканское княжество Азовское исчезло из русских летописей тогда,
Считали, что не на долго, вот объединимся – вернём, а оказалось - навсегда….
Соединившись могучими войсками, Святополком да Мономахом ведомые,
Русские не единожды храбро сражались с варварским ордами диких половцев.
На берегах рек Днепра, Дона, Сала полегли герои безымянными костями,
А Мономах прославился в сих битвах не одной отчаянной храбростью,
Но мудростью, умением, полководческими талантами и прочими доблестями.
Вскоре скончался князь Святополк, державшийся двадцать лет на престоле,
Токмо Мономаховой силою и славными победами воинства в бранном поле.
Тем временем Киев-град погрузился в смуту бунтов и грабежи с погромами,
Наследники Святополка с бременем не справились – не было от слабых толка.
Призван был править князь Владимир в столицу южную - патриархом,
Боярами и народными просьбами венчан на царствие единым монархом.
Шапкой дорогой, знаменитой покрыт, прозванной впоследствии Мономаховой,
Тяжела она, в ответственности за судьбу России, оказалась «ноша» – не аховой.
Тем и нажил нескончаемые войны с множеством завистников мечтающих,
Много потом нашлось в истории «достойных особ» жаждущих-желающих.
После себя Мономах христианское наставление потомкам оставил – сразу забылось,
«Поучение детям» - высокий пример служения князей Руси составил – не сгодилось.
Не всё так гладко тогда, как хотелось бы, складывалось….
А то. … Самыми же исключительными из избранных князья себя считали,
Холопы - не люди, бояре – опора, прав тот у кого меч – на том упрямо стояли.
Тех князей, за века долгие - пруд-пруди - не меряно – на Руси развелось,
Каждый достоин, каждый главный, каждый один желал править - понеслось.
Там Изяслав, Всеслав, Мстислав, Ярополк, Всеволод – пой и громко славь,
Тут Глеб, Борис, Давид, Олег, Ростислав, Святослав, Ярослав – иных обезглавь.
Георгий, Андрей с Василием и прочая, прочая, прочая сановная поросль,
Ослеплённые жаждой власти, - передрались, переругались, перессорились.
Заседали боярские думы, митрополиты с патриархами – за что горе нам? - вещали,
Собиралось вече народное, - заговоры плели, бунтовали, спорили, но не решали.
А воз с телегою всё буксует в крови - с места никак не стронули….
Изгоняют с престола, приглашают, рубят, жгут, травят и губят наветами,
За помощью бегут к врагам, пренебрегают разумом да мудрыми советами.
Каждому подай, со столицей, отдельную вотчину, холопов, дружину - в придачу,
Гербы, уделы соседей, Мономахову шапку, да поболе дани в казну – на сдачу.
Только как не бывало на Руси многострадальной, так и нет одного для счастья:
Единения, чести, ответственности, мира, покоя, сытости, радости и согласья.
В потеху врагу, на удельные слабые княжества, раздробили единую Рассею,
И давай прытко, друг дружке, в междоусобиях с распрями, сносить черепа да шеи.
Чем окрестные соседи коварные не замедлили быстренько воспользоваться:
Пока дураки рубятся в своём доме - умные да жадные с их беды кормятся….
Князь киевский и ростово-суздальский Долгорукий Юрий, сын Владимиров
Готовился, за престол, воевать с Новгородом да осаждал град Владимир.
То воевал, то мирился с великим Изяславом, горожане пощады молили-молились,
Но куда там, Переяславль и Киев к ногам Юрия повержено пали – рубились.
Сместил «чужого» митрополита Климента, назначил «своего» - Константина,
Была бы и новая сеча – судьба отворотила – умер после пира у боярина Петрила.
Захватив у боярина Кучка излучину на берегу Москва-реки, самого его казнил,
Крепость укреплённую приказал возвести, сына на его красавице-дочери женил.
Повествование говорит: заложена, где найдена окровавленная человеческая голова,
На крови выросла, к изумлению великая, именовалась Кучковым, наша Москва.
Занесён, скажем с «лёгкой руки», в летописи, в 1147 году, сей Георгий-старатель
Москвы-города - будущей столицы могучей Российской империи - основатель.
Городов малых Юрьева Польского, Переяславля Залесского да Дмитрова - слыл,
«Отцом» тоже числится, а кто реально вековой лес валил, топором стены рубил?
Те безродные смерды нигде грамотами не прописаны, монументов не удостоены –
Вот такая, значит, получилась то ли глупая, то ли печальная России история….
Знаменит обустройством восточных границ России, злым, коварным нравом,
Так уж случилось, одним - добрую, другим - лихую оставил по себе славу.
Распространением веры христианской в диких лесах севера - вдалеке,
Строительством храмов-церквей в Суздале, Владимире, да на Нерли-реке.
Но, … указывает, снова ссылаемся, историк Карамзин Николай Михайлович,
Отчего-то не снискал, в отличии от предков, народных, сей Юрий-рубака,
Любви с уважением, хотя, позже, и удостоился за княжение памятника-знака.
Вскоре, изначально великое то Киевское княжение, угасло и пало сражениями,
Приведя к новым междоусобным распрям со смертельными дроблениями.
Бесконечным тяжбам за Новгород, войнам с половцами, не сочтите ханжеством,
Росту могущества центральной Руси во главе с Владимирским княжеством.
К двадцатым годам века тринадцатого на Русь новая беда страшная пришла,
Именуемая в исторических летописях монголо-татарским нашествием - нашла.
Чингисханова орда дикая, из степей Монголии да Манчжурии, - скакала,
Русь святую палили, насиловали, грабили, приведя в запустение – страдала.
За короткий срок Темучин, Великим ханом - Чингисханом, наречённый,
Завоевал, разорил, покорил моголами земли южные Сибирские – обречённые.
Пространства от Арала до реки Инд и запад моря Каспийского – завоевал,
Уже без сопротивления, конными отрядами на рубежи Руси южной напал.
Русские дружины из Киева, Смоленска, Путивля, Чернигова, Курска, Галича…,
Ведомые Мстиславами Галицким, Киевским да Черниговским выступили
Им навстречу, предпочтя дать беспощадный бой за пределами Отечества.
Тридцать первого мая одна тысяча двести двадцать третьего года,
У реки Калки, в степях Приазовских, началась страшная битва - невзгода.
Ряды смяты, отступающими союзниками половцами, русские полки – сметены,
А князья Киевские и Черниговские, не были готовы к бою – не осведомлены.
Ибо, Мстислав Галицкий, желая в одиночку пожать лавры славной победы,
Беспечно не предупредил их о начале боя с моголами, породив наши беды.
Моголы, встретив храбрость, многих князей не одолев в честном сражении,
Взяли хитрым обманом да изменою, - изрубили, задушили в остервенении.
И, заложив досками ещё живых, пировали на их бедных растерзанных телах,
А остатки русского войска гнали до Днепра далёкого – трупов накрошили - страх.
Северная Русь, тогда, подверглась нападению литовцев – новое бремя,
С запада, в Галицкие земли, вторглись венгры - выбрали «удобное» время,
Новгород вступил в союз с немецкими рыцарями из Ливонского ордена,
А тщеславные наши князья, продолжая в распрях делить власть с землями,
Вели нескончаемые пустые междоусобные «выяснения» с «отношениями».
История бесстрастно свидетельствует о той подлости промеж братьев былых:
«Жгли сёла и хлеб, пленяли людей, брали скот в добычу» - грабя своих.
Возмездие пришло вскорости – не разбирая чинов, званий и приличий – срам,
Хан Батый, с трёхсоттысячным войском маршем выйдя к Волжским берегам,
Выслал на Русь послов с требованием дани и покорности – «здравствуйте, вам».
Да удельные князья Рязанские «податной мир» сей отвергли в гордости,
Послав гонцов к князю Георгию во Владимир-град за не услышанной помощью.
Великий князь Георгий отверг их слёзное требование, пренебрёг прошением,
Ибо тоже мечтал, над моголами, стать единственным победителем сражения.
Рязань пала – погибли князья Рязанские, Пронские, Коломенские, Муромские,
Завоеватели, в злобе, распинали пленников, ради забавы, стрелами стреляли,
Монахинь насиловали, храмы и город в пепел превратили, народ убивали.
Та же участь постигла Коломну, Москву, - тысячами летели невинные головы,
А опозоренный Георгий ушел в область Ярославскую собирать новое войско….
Орды Батыя вышли к Владимиру, взяв его приступом - метались скопища,
Сожгли живьём горожан в Соборной церкви, прихватив немалые сокровища.
Погибли, легли со славою в том бою храбрые князья Всеволод и Мстислав,
А моголы, «плавая в крови жителей, немногих брали в плен» - тех, кто слаб.
Городец, Галич, Ростов, Ярославль, Переяславль, Юрьев, Дмитров – брен,
Князь Георгий с новою дружиною полёг на берегу Сыти-реки, перейдя в тлен.
Взяв Тверь и Торжок, Батыева лавина двинулась на Великий Новгород – уткнулись,
Испугавшись северных дремучих лесов и непроходимых болот – развернулись.
К малому Козельску ураганом ринулись, превратив его в пепелище с руинами,
Насытившись, удалились временно в степи половецкие - затаились, сгинули….
Князья южной России, не изведав монголо-татарского нашествия тверди,
Передрались за Киевский трон, - считали, что их не коснётся «знак смерти».
А киевский князь Ярослав Второй – видать, мал ему показался свой подол,
Воспользовавшись смертью брата Георгия, взошёл на Владимирский престол.
Что ещё оставалось делать хану Батыю, как Киев беспечный не взять,
К кому за подмогой слать, куда теперь заносчивым князьям отступать?
Несмотря на отчаянное сопротивление, – потери огромные – город пал,
Земля устланная трупами, пропиталась российскою кровию – не устоял.
Стены крепостные, лавра Печерская, храмы и монастыри разрушены,
Мирное население безжалостно уничтожалось – законы войны нарушены.
Время ушло, поздно, друзья, стенать, взывать и строить скорбные лица
Навек, навсегда исчезла мать городов Российских – древняя наша столица….
Не щадили пришельцы не смирившихся, с лица земли города с сёлами сметая,
Тысячами гордый народ в орду ненавистную и зависимость рабскую загоняя.
Разорив южную Русь, Батый двинулся, на запад, «к последнему морю»,
Не спорю. … Но это уже не наша история – их грусть…. Ну, и пусть….
Когда лихое горе пришло с напастью, сплотились поздно, но к счастью.
Пробил ратный час Александра Ярославовича Невского….
Великого князя Владимирского, князя Тверского и Новгородского – его слава,
Внука «Большого Гнезда» - Всеволода, сына князя Мудрого Ярослава.
Первую любовь и известность Александру принесла виктория над шведами,
На берегах Невы, в устье Ижоры-реки – вписан историческими победами.
Отстоял с воинством побережье залива Финского с новгород-псковскими землями,
За что, гордого звания «Невский», удостоен был потомками и современниками.
Правил в Великом Новгороде, терзаемом враждой, спорами, раздорами,
Уехал в Переяслав-Залесский – замордовали вечными боярскими ссорами.
Буйные граждане свободного города сего храброго мужа опрометчиво изгнали,
Мол, мало воли, слишком крут и жесток был нравом – неугодного убрали.
Шёл одна тысяча двести сороковой год….
Поддерживаемый папской курией и рыцарями из Ревеля, Ливонский орден-псов
Вторгся в пределы Руси северо-западной, захватив города малые и Псков.
Смирил гордыню Александр, позабыл прошлое – от былых обид очнулся,
Принял гонцов, слушал, внял мольбам новгородским - с дружинами вернулся.
Разбиты, в пух и прах, псы-рыцари, утоплены в сражении на Чудском озере,
Вписанном, впоследствии, в историю, как 1242 года - «Ледовое побоище».
Трижды, после этого, Александр сокрушал ещё и литовских завоевателей,
Вернув земли русские, освободив немало от непрошенных злопыхателей.
А моголы, тем временем, разделяя-властвуя, толпами по державе рыскали -
Являлись хозяевами - с русских князей да холопов ясак плетьми взыскивали.
Отверг Александр грамоту папских посланников - нашлись «избавители»:
С предложением перехода из православия в веру католическую, те «дарители»,
В обмен на союз против ига татаро-монгольского – пришли «покровители».
Хитря, но не унижаясь,- силы не равны - задабривал, слал завоевателям дары,
Отправился на поклон в столицу Батыеву – показать покорность, до поры.
Получив от хана тот «ярлык» на долгожданное российское княжение,
Приказал ослепить русских верных дружинников – выказав «уважение».
Казнив, - не время! - восстания зачинщиков – строптивых новгородцев,
Жестокость проявил немалую, да вынужденную, к своим единородцам.
Чтобы умилостивить жадного хана Батыя и выплатить дань Орде его,
Иного способа отвести опасные набеги не видел, говорят, никак и нигде.
Спас, пишут, тем злодейством народ и Русь от очередного нашествия,
Да уберёг – случай - Европу Восточную с Западной от «второго пришествия».
Ибо, страшась силы Александра и боясь потерять богатые русские имения,
Монголы, развернувшись у Адриатики, вернулись усмирять наши владения.
Не берёмся строго судить – не нам клеить на Александра ярлык преступника,
Возможно, он правее нас во сто крат -это его и оправдывает, как заступника.
Чего, после не раз так было, не сделаешь, пожертвовав рабами замученными,
Ради братства славянского, европейского процветания, спокойствия, благополучия.
Возвращаясь из последней аудиенции от преемника Батыева – хана Берку,
По пути тяжкому на родину, умер Невский, в Городце, загадочной смертью.
Не гоже считать его грехи, помним победы – прочь сомнения, долой скверну -
Он достойный наш «святой» - канонизирован православной церковью….
Долгие годы ещё русский народ страдал под игом, влача ярмо неволи,
А князья российские садились на трон по указам ханов сараеских, тихо воя.
От Золотой Орды откупаясь, вместо баскаков дань с Руси собирали, не споря,
«Не рубите с плеча» - не завидна ни для кого сия тяжкая, выпавшая нам доля….
Минуло целое столетие с непрекращающейся междоусобной борьбой,
Да «ярлыками», выдаваемыми великим русским князьям Золотою Ордой.
На престоле сменились Даниил Первый, Ярослав и Юрий Третьи, Андрей Второй,
Сидели два Василия с Дмитриями – Вторые да Первые, Михаил Святой,
Царствовали-владели Александр Тверской с Иоанном Первым Калитой.
В то время, идеей митрополита Петра, в Кремле Успенский собор заложен,
По завещанию, там, после смерти, Пётр был погребен – навечно положен.
Москву сильно уважал и любил - начало строительства храма благословил,
Выхлопотал в орде привилегии для русской церкви – от уплаты дани освободил.
Москва, его благими стараниями, превратилась в центр русского православия.
Именно здесь, с той самой древней поры, Митрополиту всея Руси Святой быть,
Тогда же родилась традиция всех российских патриархов в Успенском хоронить.
Сам Пётр канонизирован православной церковью - почитаемой фигурой стал,
Ну а для нас поведать о делах правопреемников час предстал….
Пишут современники: не такой уж «бессеребрянник», хитер Калита – «брал»,
«Кошельком» прозван – Орду увещал, дань для монголо-татар сам взымал.
Ну, естественно, и себе да в казну не малую толику тех денег «отсыпал»,
А у тех, кто упорствовал, на меч уповал, города и земли, просто, - скупал.
Недолго, да след оставил, правил Симеон Гордый возведённый отцом Калитой,
Наконец, воцарился его брат незлобливый - кроткий Иоанн Иоаннович Второй.
История повествует: возвышалась, крепла Москва с великими князьями – росла,
Стараниями Калиты, Симеона Гордого да Кроткого Иоанна – к заветной цели шла.
Гордый в воле был твердой – никто не смел с ним соперничать в свершениях,
Слова его слушались, уважали, обращались, как к судье в спорных решениях.
Управлял Можайском, Коломной, получил права на Владимирское княжение,
Обложил данью новгородцев в Торжке за Белозерских владений разорение.
С противником литовским Ольгердом ссорился, породнился – мир заключил,
На Смоленск ратью ходил, шведское нападение на Новгород предотвратил.
Не скупился, очень богат, но не копил, – русских пленных из Орды выкупал,
Крамолу и неправду не любил, презирал - огнём выжигал, жестко мечом карал.
Покорились Москве Новгород, Псков, Тверь и север, аж до самого Белого озера,
На поклон съезжались бояре и князья южные из Чернигова да Киева-города.
Велись нескончаемые войны со шведами, с Ливонией, Польшею и Литвой,
Во благо Руси, проводилась политика на мирный союз с Золотою Ордой.
Иван Красный, прозванный Кротким, тихим, безвольным правителем слыл,
Митрополит Алексий, за него, державой правил, дела государственные вершил.
Но когда Мамат-Ходжа напал на Рязанские земли – мужество Ваня проявил,
Набег предотвратил, грабить, - в пределы Москвы, решительно не пустил.
Кроткий же, от заветов чуть отступил, слишком «мягким» характером слыл,
Авторитет уронил, новгородцев, князей Тверских да Муромских распустил.
Своевольничать начали, на Руси воевать, Москву не слушать – людей обижать.
Да скоро сын Кроткого, Дмитрий – не отец, скоро показал им «кузькину мать»,
Проявил волю - «разъяснил» толком, как надо центральную власть уважать.
Ежели не потакать удельным князькам, не давать воровать, - в узде держать,
Не словами, в кредит, ублажать, а хороший кулак и булатный меч вовремя показать.
Опасного князя Дмитрия Константиновича Суздальского да Владимирского
В Переяславле дружины Дмитрия осадили – на Москве ему великим не бывать –
И нечего «лжеДмитрию» на ханский «ярлык» какого-то там Мурата кивать.
Князей Ростовских, Галичских, Стародубских постигла та же суровая участь,
Сказано: заканчивайте мутить, хорош, ребята, Русь удельными войнами мучить.
В Нижнем Новгороде, по столичному приказу, церкви все на замки замкнули,
Митрополита не слушаешь - непокорного князя Бориса в Городец турнули.
Князя великого Тверского Михаила Александровича – потребовал проучить,
Велел Дмитрий, его вместе с боярами, арестовать – под стражу заключить.
Михаил, конечно же, ходатайствовал, с защитой, к хану Могамет-Султану,
Но Дмитрий не послушал хана и «мягко, дипломатично послал» того султана.
Прибыл храбро, самолично в Орду, конечно, «покаялся», «грамоту» получил,
Михаила с союзником Ольгердом, под Любутском разбил – Тверь приструнил.
Смирив соседних своенравных князей, воинской рати незаметно поднакопил, -
Сюрприз - на реке Родне рязанской полчища Мамаевого мурзы Вегича разбил.
Одна тысяча триста восьмидесятый год не замедлил - наступил….
Мамай ту «наглую обиду» от Дмитрия не забыл, снова на Русь стрелы навострил,
С нашим врагом, литовским Ягайлой, союз о помощи и коалиции вскоре заключил.
Да времена, извините, были уже не те – могли и мы теперь мечом «ответить» Орде.
Собирались полками русские непокорные воины, воеводы, бояре да княжичи
Смоленские, Волынские, Брянские, Стародубские, Ольгердовичи,
Торусские, Ярославские, Ростовские и многие ратники прочие….
Ведомые Дмитрием, на поле Куликовом с татаро-монголами отчаянно рубились,
Пали многие смертью храбрых, стояли из последних сил – но не покорились.
На битву с Мамаем получил князь, будущий Донской, благословение самого
Святого, идейного вдохновителя - преподобного старца Сергия Радонежского.
Что обитель основал в пустыни и возвел церковь во имя святой Троицы,
Уважаем в народе, у епископов с митрополитами, почитаем он в истории.
Помним Пересвета с Ослябою, иноков славных тех, и безвестных героев,
Во имя свободы Руси, за рекой Непрядвою, головы сложивших наших воинов.
А сзади, норовя предательски в спину ударить русичам, верным цепным псом,
Стоял «скромно» Мамаев союзничек – князь Ягайло с литовским воинством.
Бежал потом, сказывают, шибко драпал-летел, унося, «сверкая пятками»,
И это позорный эпизод измены помним мы – с памятью у нас все в порядке….
Дмитрий Донской опрометчиво удалился в Кострому – застали врасплох, наяву,
Преемник Мамая, хан Тохтамыш, через год, обманом всё же взял нашу Москву.
Но недолго им оставалось сидеть на Руси - сплочённый люд да князья ликовали,
Ненавистное иго с плеч народа, государства вскорости сбросили - торжествовали.
Да ворота забыли закрыть накрепко – власть снова делили-спорили-митинговали.
На «пустое святое место» прибыли хозяевами иные «доброхоты с добродеятелями»,
Благо, и свои, русские, подмогли сварами-раздорами - вражды да хаоса «сеятели».
Ташкента, Дели, Дамаска, Багдада и Средней Азии вероломный покоритель,
Сам могучий Тамерлан к нам в гости, без приглашения, наведывался – мститель.
С сотоварищами-миротворцами - четырехсоттысячным войском «освободителей»,
Понятно, до чужого «каравая» да добра тоже немалых, больших «любителей».
«Разбирался» «батыр» всё больше с простыми хлебопашцами, детьми да бабами,
Разбойничал по сундукам-чуланам - «чистил» от «излишков» закрома лапами.
«Благоразумно» избегая встречи в честном бою с нашими воинами-ратниками,
«Хорошо» на Руси, «пиром», встретили «непобедимого» хана с завоевателями.
Сын Донского – Василий Дмитриевич с русскими дружинами – «приправили»,
«Стол накрыли» колчанами да стрелами, мозги «вправили» - пыл поубавили.
Развернулся аника-воин, «хлебнувши не солоно русской кухни» «угощения»,
Драпанул, как иные, от греха – вон – по далее, не рискуя помереть от «истощения».
Ушел сей Тимур на Кавказ, и взял Тифлисскую крепость да разорил Грузию,
Не уж то опять, «неуёмные», будут корить Россию и за эту – «их» «конфузию»?
А мы дальше на своей скрипучей колеснице, не к спеху, - по тайге поехали….
Тем временем, ушлые ханы Кутлук, Эдигей, Булат-Султан – зря не дремали,
Тохтамыш с посполитым Витовтом, да шведские короли с немцами – не спали.
Огнём и мечом, «по справедливости», земли нашего Отечества кусками рвали,
Потому, оказалось им Россия, как раб и холоп, принадлежит, «наивно считали».
Витовт литовский помогал Тохтамышу разделаться с ордами Тимура Кутлука,
Конкуренты ордынские жаждали единолично вершить – не уважали друг друга.
А тот, в свою очередь, вроде как, обещал «другу» шибко не препятствовать,
Захвату земель Русских даже помогать, да чужие уделы дарить-продавать.
Бежали оба с поля боя у Воркслы-реки, гонимые Тимуровыми конниками,
Уцелели, но погибли … в том сражении их вынужденные русские союзники.
Князья Смоленские, Киевские, Брянские, Волынские и оные невольники были,
За чужих вождей и их интересы головами, кровью да жизнями «заплатили».
Кутлук, взял Киев да дань с него, все области до Луцка-города разгромил,
Загнал Витовта, «поджавшего хвост», на родину – заносчивость не простил..
А хитрый хан Булат-Султан, покорный хану Эдигею, моментом управился -
Вызвался «помочь» царю Московскому с литовским Витовтом «расправиться».
Прислал верительную грамоту, мол, Василий Первый, открой границы России,
Пропусти, «по дружбе» прямым ходом орду к границам Литвы – без опасений.
И «дело в шляпе» - победа будет наша, за нами и «загуляете свободною Рассей»,
«Партнёрство ж, ради мира» - для дальнейших, взаимных, «добрых сношений».
Через несколько дней «спасители» уже осадой у стен … Москвы стоят воевать,
Раз сами пустили под рубежи – поздно волосы рвать, корить и досадовать.
А? … Как, она, история резко и каким боком из минувших веков крутанулась?
Не повторить бы оплошность – на сегодняшний день «колесом» повернулась.
Проявил твёрдость тогда князь Тверской Иоанн Михайлович – не принял «стойку»,
Не предал Русь ради корысти, забыл обиды, не пошел в услужение Эдигееву войску.
Отстояли столицу, а орда ушла, правда, с добычей и пленникам, – чьи происки?
Живём «задним умом» - ведём, когда «петух … клюнет», «виновных» поиски.
Тоже примеры поучительные и достойные для отложения в беспамятстве –
Бросьте всем кланяться, на ошибках учитесь иначе будет поздно каяться.
Опытный князь Василий Первый дань Орде уже не платил – казну копил,
Собрался в поход на Волгу - Нижним Новгородом державу прирастил,
При очередной осаде, Москву у мурзы Эдигея за три тыщи рублей откупил.
Поехали по старой: Василий Второй Тёмный воевал за престол с Василием Косым,
Пошёл перебор: взял его в плен и ослепил, да брат Косого, Дмитрий Шемяка,
Василия «Тёмного» хитростью схватил - тем же самым способом «отблагодарил».
Вот, какие дивные «чудеса» у нас приключаются, когда оба задами взбираются,
Два «принципиальных приемника», от сходящего царя, к трону прилажаются.
Уникальная кладовая опыта и мудрости эта кровавая драма - история России,
Наставляет дураков уму-разуму столетиями, но нет у нас в Отечестве мессии.
Свой великий след в летописях и делах оставил Иоанн Третий Васильевич….
Укрепляя смело, жёстко единую центральную власть, под Москвы рукою,
Навсегда, так быть, покорил Великий Новгород и княжество Тверское.
«За попытку новгородцев перейти в Литовское подданство», есть сомнение,
Лишил права вече, вечевого колокола и упразднил местное самоуправление.
К тому времени, монгольская империя окончательно распрями разломалась
На три «крепко» враждующих Орды - Золотую, Казанскую, Крымскую - распалась.
Пример тоже для нас, но иного толка: могучее, непобедимое государство,
Империя с мощным войском, огромными землями и «стальным» порядком,
И где, в результате междоусобной ханской вражды, оно теперь – непонятно.
Народ свой в казнях да войнах ханы уничтожили, остались лишь малые крохи,
А мы повторяем, чужую судьбу на себе испытываем, как заправские скоморохи.
Разорвал тогда храбро Иван Третий «басму ханскую» - сильная длань,
Да смело отправил клочки той паскудной грамоты с гонцом в Казань.
Хватит, «пора и честь знать» - «не всё коту масленица», - закончено -
Всё, дань платить отказываемся, с вашей властью на Руси покончено!
Хан Ахмат, возмутившись такой невиданной дерзости и стойкости,
Осерчал - двинул на Московское княжество многотысячное войско.
Русские дружины встретили неприятеля у реки Угры – к бою готовые,
«Великое стояние» - отчего ж не посидеть, подумать, перекурить - не новое.
Весь октябрь и ноябрь ждали момент по разные берега – армии могучие,
Но Ахмат отступил трусливо, так и не отважившись напасть на русичей.
С тем и рухнула зависимость России от Золотой Орды окончательно,
Закрыта горькая и скорбная страница истории – на дружбу опечатано.
За одно, Иван покончил и с литовцами да присоединил северные области,
Своё берём, на чужое не заримся, но чужих опасаемся – нет тут подлости.
После скорой женитьбы на византийской царевне Софье Палеолог,
Соединился герб Московского княжества – Георгий Победоносец -
С двуглавым орлом Византийской империи – носит наш венценосец.
Вознеслись в небо дворец каменный, отстроены новые башни Кремля,
Соборы Успенский, Архангельский, Благовещенский, палата Грановитая.
Вышел в свет документ - «Судебник» - сборник законов и уложений,
Да в целых шесть раз увеличилась территория Российских владений.
Царь Василий Третий, как «последний собиратель земель русских»,
Подчинив Москве Псков, освободил от Литвы Смоленск, Казань наказал,
Упразднил окончательно уделы и уничтожить власть княжескую приказал.
В одной державе не должно быть иных государств, возможно, сказал,
До 17-го помнили, большевики забыли и получили, в итоге, - развал.
В тот счастливый момент, празднуя победу, ещё никто и не догадывался,
Какое ждёт Русь испытание тяжелое – новый тиран во мраке проглядывался.
Блаженный Василий по Москве плакался, - бродил сей муж неприкаянно,
Народ пугал, предрекая Руси страшные беды и лихо немалое от каина.
В честь пророка, на Красной площади, Бармой и Постником - мастерами,
Заложен дивной красы храм Василия Блаженного - плотниками-столярами.
А тем зодчим самодержец новый приказал глаза выколоть – исполнили,
Чтоб «уважали царя», трепетали, боялись и краше уже ничего не построили.
Набатом ударил грозный час – «Рима третьего» бедную державу «одарил»,
Сыном малолетним Елены Глинской да Василия Третьего – топором расчленил.
Страхом собирал страну изувер - Грозный Иван Васильевич алчный царь,
Начал хорошо, свободы обещал, да закончил плахой, как опричный псарь.
Первым приняв титул «Царя Московского и Всея Руси» - стал повелителем,
Воевал с Речью Посполитой, со шведами да с крымцами – был предводителем.
Потерял Балтику с Карелией, отстоял за Россией Казань и степь Астраханскую,
Присоединил, за Урал-камнем, Сибирское Кучумово ханство и Орду Нагайскую.
В 1558 году началась затяжная война Ливонская….
Поводом формальным вопрос о городе Юрьеве, захваченном орденом, служил
Раздор, вроде, из-за дани – по сути же цель – вернуть берега Балтики - всплыл.
Русские войска до Риги, и границ Литвы с Восточной Пруссией, быстро дошли,
Пиши капитуляцию - победа полная, знатная, да умишком, видать, не доросли.
Аукнулось: на помощь одному агрессору, как и всегда, – не упустили случая,
Пришли новые «друзья» – польско-литовская Речь Посполитая и Швеция могучая.
Король Баторий – «прилежный ученик» - захватил Полоцк и Великие Луки,
Да при героической осаде Пскова «сломал себе зубы» о «гранит нашей науки».
Шведы покорили Копорье с Иван-городом, отхватив юг Балтики, - напирали.
А в Яме-Запольском и Полюсском перемирии – заговором нас «причащали».
Потеряла Россия остатки земель по северо-западу – от «окна» отрезали,
Будто о злом предательстве, до селе, ни слухом, ни духом, и «не ведали».
Царь в смятении, покинув Москву опасную, - отлетел в земли северные птицей,
Далёкая Вологда, говорят, чуть тогда, по его воле, не сделалась новой столицей.
Возвели Святой Софии собор, стены крепости, Кремль - от страха оправился,
Да кирпич, говорят за грехи его, свалился кату на голову – с гневом не справился,
Свирепо хлопнул посохом – отменил указ, обоз развернул - восвояси отправился.
«Рубанул с плеча»: уничтожил, по доносу лживому, верного Руси защитника –
Полководца Воротынского, посчитав его личным врагом, - заговора зачинщиком.
Князь Курбский бежал от тирана, – на то, пишут историки, были основания,
Предательства не прощаем, но есть, для победителя Казани, веские оправдания.
В 1553 г. Иоанн Грозный, на Москве, дом для первой типографии повелел соорудить,
Через десять лет, в 1563 г., открыта - русскому книгопечатанию отныне, на века - быть.
Диакон церкви Николы Гостунского Иван Фёдоров и Пётр Мстиславец шрифт отливали,
С благословения митрополита Макария – «Апостол» - первую русскую книгу издали.
Позже вышел в свет «Часовник», но больше Фёдорову завистники творить не дали,
На истину и немалые доходы монополисты претендовали - переписчики доходы теряли.
Жаловался он: «от злобы» «не от самого государя», а «во многом…» от слуг его страдал,
От «начальников и священноначальников и учителей» маялся – в столице не жить,
«Ереси» они «умышляли, желая добро во зло превратить и Божие дело в конец загубить».
В Литве основал типографию у гетмана Хоткевича - в дальние земли не за славой подался,
Переселился во Львов и Острог – «Острожская Библия» - чужим просвещением занимался.
Издал «Букварь», но типография была уже вся в долгах, снова во Львов отправился,
Не нужен на Родине, хотел основать новое дело, да в 1583 году скончался - представился.
Суду соборному предан, в монахи разжалован, в монастырь сослан, оклеветан,
Филипп - митрополит Московский и всея Руси – славный сын – горя отведал.
Дерзнувший смелостью и храбростью выступить словом супротив - ослушался,
Кровопролития бессмысленного, народных страданий да беззакония наслушался.
И что? … Верным псом - Григорием Скуратовым-Малютой – зверски задушен,
Самому царю дерзить-возражать - найдётся на неугодных ещё немало подушек.
Знаменитый Ермак Тимофеевич тогда, на Сибирь, хаживал с казаками,
Покорил ханство Кучумово – прирастил Россию богатствами да дарами.
Страх витал с ужасом, скакали по весям опричники, тряся собачьими мордами,
Расправу чинили, и «каялись» - несмываемые грехи замаливали сворами.
«Развлекались»: травили медведями, пятки жгли, уши резали, ноздри рвали,
Семьями, с детьми, в проруби топили, за санями по снегу голыми волокали,
В кипящей смоле заживо варили, головы на колах развешивали, жутко пытали.
Опосля, охмелев от злобы, во дворце, с Иоанном, вовсю ликовали-пировали,
Да, со скомрохами и шутами придворными, веселились, пили-ели, пели-танцевали.
Под конец жизни, Грозный, в припадке гнева и дикого бешенства раззадорился,
Убил острым посохом сына своего Ивана - тоже, говорят, жутко расстроился….
Измена царю за каждым углом мерещилась, блазнили заговоры в покушениях,
Власть чутко оберегал, искал врагов народа и предателей в русских владениях.
Хан Давлет-Гирей этим и воспользовался – привёл, на Русь, большое войско,
Окружил Москву, воеводы - Ваня-то сбежал - оборону в крепости заняли стойко.
Хан умён – штурма не было – подожгли татары предместья сухие, деревянные,
Кто в давке-огне не погиб, тот задохнулся от дыма – радовались черти окаянные.
Иван начал не Гирею мстить, а «независимое расследование» скоро проводить,
Кого-то из русских князей с воеводами велел рубить, иных приказал - отравить.
Сам-то, от Москвы по далее, «уехал» вождём, в Новгород, «порядки наводить»,
А Давлет-Гирея, - помните воеводу, - повелел Михайле Воротынскому разбить.
Исполнил Михайло неукоснительно царя приказ и даже трофеи Ивану припас,
Как, ранее уже сказано, от монаршего «праведного» гнева тоже никто его не спас.
С польским королём Баторием - всех репрессировал - «разобраться» не получилось,
И над шведами в Прибалтике, - вот итог «зачисток» - виктории не случилось.
Судьба – не индейка, жестоко тирану отомстила, - так уж в истории закрутилось,
Как и бывает с тиранами, жуткая кончина с Иваном Четвёртым приключилась….
На немочном Фёдоре Иоанновиче монаршья ветвь Рюриков бесследно сгинула,
Подкрались «смутные времена», - борьба за престол разгорелась - нахлынула.
Три года на Руси голодомор свирепствовал, возникли в обществе трения,
Порождая народный ропот, неповиновения и массовые холопские волнения.
Царь Бориска, быль или легенда, детоубийством и ложию на трон взобрался,
Избран Земским собором 1598 года сей русский венценосец – давно рвался.
Борис - «русский государь» происходил из знатного рода … Чета мурзы,
Приехавшего управлять Россией из татаро-монгольской Золотой Орды.
«Порядок наводил» - при Иване Грозном в Опричном дворе, пишут, служил,
Естественно, «ничего не ведал», «не участвовал», «не замешан», «не был».
Хорошо хоть «культ зловредной личности» Ивана Васильевича не разоблачал,
Представляем картину, как бы он кулаком по престолу стучал и хозяина обличал.
Женился, вовремя, на Марии, дочери Скуратова, - карьера резко вверх рванула,
Настоял на браке сестры с царем Фёдором – тогда судьба к вершине взметнула.
При немочном сыне Грозного – шустрый «шурин» все рычаги в свои руки прибрал,
Сказывают, с той поры уже единолично властвовал и государством управлял.
Разруху, после тирана, путем ужесточения крепостного права ходко преодолел,
Сделал ставку, «в возрождении», на бояр да дворян высшего сословия - осмелел.
Переход крестьян из одной неволи в другую, как вредную привычку, запретил
«Юрьев день» отменил, срок розыска беглых крепостных – не прощать - удлинил.
И тоже выдающимся деятелем прослыл – патриаршество, спасибо на том, учредил,
Сибирь осваивал, Кавказ, Заволжье – южные да восточные рубежи Руси укрепил.
Со шведом мирился, конкурента Федора Романова в монахи постричь приказал,
Сына его, Михаила Романова, весьма опасался - на далекое Белоозеро сослал.
Вскорости Годунов представился, от «неизвестной» хворобы – чего-то откушал,
Аккурат, опосля застолья с «союзниками» и сатрапами – и «отдал Богу душу».
Судьба окаянному отомстила: свергли в московском восстании его наследника,
Не простили тёмную историю с гибелью Дмитрия – убили царя Фёдора-сына.
Лжедмитрий, - кабы он такой один, а то вона сколь тех «отрепьевых» было,
В те годы и позже гнавшихся за короной, по головам, не разбирая, а население выло.
Уже себя - «воскресшим» отроком Ивана Грозного – Дмитрием смело нарёк,
Врагам, «за тридцать серебряников», продался тот умный, прогрессивный царёк.
Считают историки, «подставили» - выбор, не был им осознанный, имени и титула,
Обласкан вначале, обманут ловко хитрыми поляками да католическими иезуитами.
«Слепым орудием» в чужих планах сгодился - в коварных руках врага находился,
Попользовались, разваливая Россию, и «убрали» марионетку-куклу - поплатился.
Король Сигизмунд, лично, обещал ему в целых сорок тысяч ежегодное содержание,
Взамен - Польше, всего-то, требовал ввести католицизм да отменить православие.
Плюс - прибавить Смоленск с русским севером – отдать ляхам на растерзание.
Вошёл Отрепьев в Москву, делал вопреки, пишут и хорошее, реформами занялся,
Но в разбое, насаждении польских порядков слишком уж перестарался - зарвался.
Та же печальная участь постигла изменника – в заговоре, бунтари, застрелили,
Сожгли «усопшее тело», прахом забили пушку – полетать на небеса отрядили.
Объявили бояре старого Василия Шуйского - царём без народа и государства,
Не спасло «назначение сверху» - низложен, захвачен в плен поляками - отвоевался.
«Семибоярщина» – правительство России – на власть тогда села - свалились,
Постановили: царём никого из русских родов не избирать – «отважно» решились.
Князья Мстиславский, Воротынский, Трубецкой, Голицын, Лыков, Романов, Шереметев,
Всёх «героев» пофамильно перечислим – «усердием» место не скрижалях «заслужили»,
Признали царём Владислава, сына Сигизмунда, с поляками договор заключили,
Да ворота столицы открыли, - изменой - тайно в Москву посполитое войско впустили.
С того момента «кабинетчики-предатели» стали шёлковыми, ласковыми, ручными,
А паны Жолкевский и Гонсевский, сидя в Кремле, столицей «мудро» руководили.
Вспыхнуло восстание под предводительством Болотникова, - хватит терпеть,
Видать, надоело холопам смотреть на безобразия и подставлять спины под плеть.
Объявился «вор тушинский» - Второй Лжедмитрий – жаждал хапнуть «патент»,
Очередной прискакал, на престол российский, новый герой-лжепретендент.
Напустилась смута тучею чёрною, - попали в кабальную, вассальскую зависимость,
России позволили «широкий» выбор: польская провинция или секира с виселицей.
Но не долго те пришельцы посполитые тешились русскими бабами наслаждались,
В карты играли, бояр-предателей привечали, в Кремле с немцами-наёмниками пировали,
Резали-убивали, да храмы православные с дворцами нагло грабили-обирали.
Рыскали стаями, хищными шакалами в поисках казны аж у Белого озера и Вологды,
Захватывали, выжигали «благодетели» древние Руси города с богатыми сёлами.
Наш, Сусанин Иван, в преисподнюю, дорогу неприятелю «верную» «подсказал»,
Путь в могилу «правильный», «прямой» и «единственный» - чётко «указал».
Всяким Сигизмундам, Сапегам с Лисовскими, дёргающихся чертями бесовскими,
И иным гадам, дал наказ Руси разорителям-завоевателям: погуляли – хватит, мол.
Как-то не очень об этом упоминается, но два ополчения в России было,
Одно правильное, хорошее, другое «неправильное», плохое – прослыло.
Отдадим должное: Первое, по инициативе жителей Рязани, создано из стрельцов,
Образовано из горожан, дворян, крестьян – возглавлял его воевода Ляпунов.
Ратники из Серпухова, Коломны, с севера, с Поволжья и Днепра тянулись,
Атаман Заруцкий и князь Трубецкой от Лжедмития Второго переметнулись.
Патриарх православный Гермоген «духовым вдохновителем» сопротивления был,
Русских людей от присяги королевичу Владиславу освободил – да врагов нажил.
Благословил Гермоген – «идти на Мосвку» - Прокопию Ляпунову грамоту дал,
Отказался убедить Минина и Пожарского присягу Владиславу принести – стоял,
За такое непослушание от захватчиков смерть принял мученическую - пострадал.
Под стражу поляки, на Кирилловское подворье Московского кремля, – поместили,
В подземную тюрьму Чудова монастыря бросили, заточили – голодом заморили.
Священную миссию вскоре храбро принял Казанский митрополит Ефрем,
Да братия Троицкого монастыря во главе с твёрдым архимандритом Дионисием.
В гладкую, причёсанную историю то ополчение несогласованное не вписалось,
«Таборами» делились разрозненными, слыло злою враждою – вот и не задалось.
Подмосковный «Совет всей земли» создали, на шведа уповали, столицу осаждали,
Вот она победа – рядом - окаянных в Кремле и Китай-городе крепко запирали.
Дошли до открытого столкновения друг с дружкой - ляхи воспользовались,
Ляпунова атаманы на «казацкий круг» пригласили – свои же саблей и зарубили.
Второе ополчение гражданин Козьма Минин и князь Дмитрий Пожарский,
От Нижнего Новгорода, Ростова, Ярославля, Владимира, Мурома – формировали,
От Суздаля, Серпухова, Углича, Переяславля, Звенигорода - патриотов принимали.
В марте 1612 года Второе ополчение из Нижнего Новгорода в поход выступило,
Через Ярославль, к августу 1612 года, осадив столицу, на Москву маршем прибыло.
Посланный на выручку оккупантам польско-литовский отряд Ходкевича ими бит,
Казаки Трубецкого, из первого ополчения, не ждали – своих земляков поддержали.
Вражеский гарнизон Кремля и Китай-города, в октябре, капитулировал-сдался,
Освободительное движение по всей Руси вспыхнуло – новый «Собор» состоялся.
Объединились, секли «медведи русские» отчаянно, ляхам с литовцами, головы бритые,
Поднялась держава народом – утикли оккупанты, поджав хвосты, «дубиной» побитые.
Шёл 1613 год, февраль, двадцать первое….
При Вселенской Земской Думе и народном скоплении тогда нового царя возвели,
На трон российский, кремлёвский - династию знатного рода Романовых вознесли.
Предком известным, документально доказанным у Романовых - не из народного рыла,
А из московских князей ветвью происходил - боярин Андрей Иванович Кобыла.
Пробил час - всех устроил - «нейтрального» юного царя Михаила Фёдоровича,
И его отца – в бытность - патриарха Филарета, в опалу Борисом занесённого.
Столбовской мир и Деулинское перемирие заключены – наши пленные вернулись,
Засечные крепости, от крымцев, возводились, да Сибирь осваивать потянулись.
Позже, на власть верховную заступил тишайший монарх Алексей Михайлович.
Глубоко верующий человек, считавшийся одним из лучших людей той России,
Слыл в стране, как мягкий, покладистый характером да набожностью - без силы.
Чем его правление потомкам запомнилось…?
Очередным бумажным изменением - центральных «приказов» учреждением.
Патриархом Никоном проведена реформа церковная – «за упокой или за здравие» -
С тех времён и пошёл тогда разлад да раскол в русском духовном православии.
В миру прозывался он Никитой, в семье крестьян Нижегородских сын родился,
Принял священство, тайно ушёл в Макарьев-Желтоводский монастырь, женился.
Служил в Московском приходе, по смерти своих детей, на Белое море удалился,
Обрёл монашество в 30 лет, под именем Никона, в Анзерский скит поселился.
В Кожеозёрском монастыре, на отдалённом острове, отшельником уединился,
Позже, по обычаю, к молодому царю Алексею Михайловичу с поклоном явился.
Просил милости за притеснённых и обиженных – просьбы народные принимал,
Возведён в сан митрополита Новгородского – пастве «по новому» проповеди читал.
Новгород выдал данью шведам, за корел, - хлеба и денег – бунт в городе вспыхнул,
Никон воспротивился, проклял поимённо мятежников, воеводу укрыл, был избит.
Впоследствии, - вот она воля и мудрость православия - всем пригрешения простил,
Ходатайствовал – не надо крови - царя помиловать восставших благоразумно убедил.
После патриарха Иосифа, по желанию Алексея, Никона новым патриархом избрали,
Но он отказался, тогда сам царь, при боярах и народе, в ноги ему низко поклонился,
В Успенском соборе, перед мощами святого Филиппа, - на высший сан согласился.
По церковной реформе, Никон к древнегреческим источникам решил обратиться,
Примкнул к идеям «Книги о вере», обряды ввёл, запретил двумя перстами креститься.
Высшие Соборы собирал – патриархов и митрополитов приглашал – убеждал,
Исправил Служебник, книгу «Скрижаль», а противников сана лишал и ссылал.
«Старообрядцы», во главе с Павлом Коломенским и иные, с правилами не согласились,
Противились православные люди – в глухие северные, таёжные леса многие удалились.
Сибирь – за нами навек - на Байкале новые города-крепости выросли вскоре,
Застолбили Иркутск, Селенгинск, а далее – Нерчинск – будет ещё и не то ли.
У народа изменений мало - страшные голодные бунты в Москве прокатились,
В Сольвычегодске, Великом Устюге, Пскове, Новгороде – снова жгли-палили.
Вспыхнуло вольницей знаменитое восстание атамана-казака Степана Разина,
Да на свет божий, от второй жены Натальи Нарышкиной, отроком появился
Будущий император Великий Пётр Первый Алексеевич – к свершениям случился.
Не считаясь с неисчислимыми жертвами – сами после смуты, - спасали героически
Народы братские малоросские, закавказские, прибалтийские, азиатские наши витязи.
Могучей дланью и войском государя укутывая, под своё крыло бережно брали
Не раздумывая, ни секунды, защиту, кров, еду, оружие, покровительство всем давали.
Доброта сия тем защитникам «зачлась» в будущем, - воздали тоже «добром»,
Отблагодарили «спасённые» нас, и живых, и мёртвых, … под задницу пинком.
Козаки украинские, не раз и не два, послов на Москву делегациями засылали,
Шестьдесят лет молили царя о воссоединении с Россиею братскою - стенали.
Свершилось - в 1653 году наш великий Земский собор дал на то своё согласие.
Как наивно считали, на века породнились в боях, кровию славянскою-братскою,
При гетмане Богдане Хмельницком, с Украиною, - «Переяславской Радою».
Но уже сыном его было, то «вечное братство», полякам, с прибылью, продано,
Гетманы, «рады влады», по нашему образцу, ничем не гнушались – и подавно.
Ввязались державой, на длинных сорок лет, в войны, за ту Малороссию - спорили.
Обижаются на москалей? Так это правда горькая и не спрячешь её под сукно истории.
Выдюжили же только вместе – отстроили крепости с монастырями, сёла да города,
Белую Русь – держали - зорко охраняли от железного нашествия с севера да запада.
Прирастала первопроходцами - Ермаком, Дежнёвым, Хабаровым, Шелеховым
Россия таёжной Сибирью, реками, морями, островами да далёкой Америкой.
С Петром Первым, Великим, на Неву ходили, Санкт-Петербург, на болотах, возводили.
Войско короля Карла Шведского, под Полтавой, по степям размазали, разгромили.
От ботика Переяславского и потешных полков Преображенских свершения начинал,
Миновав Федора и Ивана Алексеевичей да царевну Софью в монастырь сослал.
Положив – Орешек, Нарва - нескончаемой войне Северной победный конец, -
Вернули Балтику – Кронштадт - прорубив России «окно европейское» - «делу венец».
Открыли истории Головина, Голицина, Татищева, Репнина, Шереметьева….
И адмирала, генерал-адъютанта, светлейшего князя Александра Меншикова.
Ужаснулись, коварного Мазепы – гетмана, подлому побегу-предательству,
Корабли у Голландии, с усердием школяров, копировали - казну тратили,
Не зря – передовой флот, свой, российский, военный и торговый создали,
Капитан-командоров морскому делу, океанским премудростям обучали.
По приказу императора колокола с церквей, крестясь, безбожно скидывали –
Вынуждены - переплавляли медь на пушки для армии – не в обиде мы.
Создали, обучили, закалили, вымучили горьким опытом регулярное войско,
Ограничили власть патриарха, купцов привечали, открывали училища со школами,
Реформировали, разогнали Боярскую Думу - в Сенат преобразовали высшей волею.
В державе. вместо «приказов» - прогрессивные «коллегии» Петром учреждались,
Бороды брили, к культуре, правда не всегда лучшей, с трубкой, приобщились,
Да к российским богатствам, наукам и трону, с немцами, прытко прилажались.
Петергоф роскошный, с античными фигурами, фонтанами да дворцами, возвели,
Пили, танцевали, на ассамблеях буянили – первые победы гуляли-праздновали.
Послали мореходов и открывателей мудрым указом, дали императорской волей,
Старт, жаль не увидел итоги царь, Великой Северной экспедиции на суше и море.
Под Азовом, разобрались с турками, за Черное море споря – это начало было,
Прутский поход, Померания, Ништадский мир – славным продолжением прослыло.
Торговля, дороги, каналы, Уральские заводы да текстильные фабрики – мечта,
Заслуга, чтоб там не болтали, в том немалая Великого Первого царя Петра –
Крутого нравом, но передового Руси-матушки преобразователя и реформатора.
И «пятно» - казнь, за иноземный заговор, сына-наследника Алексея Петровича,
Ничего не поделаешь – «друзья» и «старая традиция» та, увы, далеко не новая.
По пути в Сестербек, со свитою, случайно севшую на мель шлюпку, встречает,
Подумайте: сам император, по пояс в воде, простых российских солдат спасает.
Ещё храбрился, праздновал обручение дочери Анны, но уже занемог, тяжко хворает,
Царство ему небесное, исповедался, «грехи отпустили» - великий сын умирает.
Позже, формально царствовали жена - Екатерина Первая и внук - Пётр Второй,
Реально, правили Александр Меншиков – «друг семьи» - «пирожник» простой,
Позднее, - как не испробовать, - «рулили» регенты Долгорукие нашей страной.
Мол, не дадим «слабым правителям» загубить революционные Великого начинания,
Но по уставу, из-за ширмы, не ломая законы, не ставя в госграмоты знаков препинания.
Вроде, как «реальные серые актёры» при живых, слабых царях-марионетках,
Расписали, наивные, все «роли» заранее – чистая тебе сказка с конфеткой.
Насмешили, кто ж отдаст, за просто так, кому-то «бывшему» скипетр и корону?
Мечтать не вредно, да будничная реальность страшнее того российского закона.
Закончили «сильные мира сего» в ссылках – в Березове и на дыбе вину признавали,
Тоже, всё чётко, «по закону» - конфисковали, публично отхлестали, примерно наказали.
С дочерью литовского крестьянина Мартой, позднее ставшей Первой Екатериной,
Произошла то ли комичная, то ли глупая в нашей истории смешная сатира-картина.
После взятия Мариенбурга, принята та драгунская девица Шереметеву в услужение,
Затем, по наследству, перешла к графу Александру Меншикову в распоряжение.
Замечена Петром Первым – у фаворита царь красивую сожительницу отобрал,
Женой нарёк законной, а после смерти мужа - взошла императрицей на пьедестал.
Князья Репнин, Голицын, Долгорукий на праве внука Петра, - тёзки Петра - стояли,
Меншиков, Толстой, Апраксин, Бутурлин и Синод – партию «За Екатерину» играли.
Крутили Россией и Сенат, и тот же Меншиков – плели супротив заговоры-интриги,
Наконец учредили Верховный Тайный Совет – нацепили народу новые вериги.
Вступили в европейский «Венский Союз» - пошли неосмотрительно в услужение
Карлу Шестому Австрийскому, королю Испании и прусскому Фридриху-Вильгельму.
С Англией, за этот поспешный шаг, чуть на море, войну в Балтике, не получили,
Скончалась Екатерина – слава Богу, инциндент миром дипломатическим «разрулили».
Законом Петра Первого «О престолонаследии» все прямые потомки власти лишались,
Хотел – чтобы императорами России достойные-сильные, хоть и чужие, избирались.
Кому ж из придворной челяди такое выгодно, чтобы ими конкурент мог править,
Отодвинет же от «кормушки» - нарушили волю – решили, как прежде оставить.
Коронован малолетний Пётр Второй, да что толку – подросток больше гулял,
Остермана прижали, Меншикова удалили, - клан Долгоруких вознёсся - на всё влиял.
Умер от оспы – пригласили тётку Анну Иоанновну на престол – не в гости.
До коронации, охотно сия особа согласилась, к власти монарха, ограничению,
А приняв титул Всероссийский, уничтожила Верховный Совет – без сожаления.
Не поджигали, из танков, не в пример потомкам, конечно не расстреляли,
«Карманным» Кабинетом да Сенатом заменили – куцые «свободы» развенчали.
«Закулисные кардиналы», Остерман с Бироном, при курляндской Аннушке,
Всю Россию обирали, драли кнутом, «с веничком парили», пьянствовали,
Дворцы себе возводили, вотчины хватали – «с шиком» гуляли-барствовали.
Соседствовали подхалимаж, шутовство «ледяного дома», грязь неприкрытая,
Необыкновенная роскошь и придворная жизнь бестолковая, но жутко сытая.
Казну транжирили на содержание двора, да на жалование и дачи высшим чинам,
Отваливали на императорские конюшни, да толику челяди и родственникам.
Армии, флоту, академиям, на пенсии и учителям тоже, согласно бумаг, выделяли,
Но денег … «катастрофически не хватало» – «случайные расходы» «урезали».
Пополняли «бюджет», растущими по дням, доимками, податями и повинностями,
Добились … голода, мора, пожаров, разбоя и вымирания населения безвинного.
По сему, к «нескрываемому» царицы, регентов и дворян … «удивлению»,
Экономика страны и порушенное хозяйство пришли к полному запустению.
За малейшее неудовольствие властями и принципиальную критику госстяжательства
Доносы, кляузы, «слово и дело» гремело кроваво-ужасающее – по харе - нате вам!
Воровство, пытки, казни, кандалы, тюрьмы да каторга – короче, опять обычное,
Что не положено иным «смердам», то разрешено друзьям «семьи» - привычное.
Но тоже, говорят, немало полезного сии герои привнесли в нашу политику –
Не жили, не знаем, книг про утехи царицы они не оставили – долой пиитику,
Живём сейчас, остережёмся на параллели - не стоит разводить опасную критику.
Вскоре, к племяннику Иоанну Антоновичу, точнее Ульриховичу, Шестому,
Из Мекленбургской и Брауншвейгской ветви происшедшем, перешла корона,
Под присмотром малолетки, видим всё того же курляндского хапугу Бирона.
Фельдмаршал Миних осерчал - скинул того надоевшего всем герцога Бирона,
Регентшей назначена Анна Леопольдовн – да, … «уплыла» из рук та корона.
Арестанта Иоанна, под «именем инкогнито», долго тайно по стране возили,
В конце-концов, умом тронулся, - в Шлиссельбургскую крепость заточили,
При неудачной попытке подпоручика Мировича освободить – беднягу убили.
В Петре-Ульрихе Третьем мало чего было, от рода Великого Петра, русского,
Корни Голштейн-Готторпские и Карла шведского, а характера навалом - прусского.
Готовился, как лютеранин, занять шведский престол – мысль тайную носил,
Россию презирал, не понимал, не любил, к тому же «горькую», гутарят, шибко пил.
«Взрослый ребёнок» преклонялся-благоговел - перед Фридрихом Вторым лебезил,
Чем дворянскую гвардию Преображенцев против себя настроил и вооружил.
Армию нашу, на «серый» прусачий манер одел, перестроил, перекроил,
Парики подарил, войну Семилетнюю прекратил - завоевания русские отменил,
Синод оскорбил, войскам приказал - отступил, победу и земли Пруссии подарил.
С Данией пошёл Россией воевать: Шлезвиг к Голштинии присоединять – наколесил,
Отмщения дождался – низвергнут, в Ропше не «смертью храбрых почил» - получил.
Императриц - дочь Елизавету с женой Екатериной - под вторыми номерами,
На штыках гвардии, Преображенских-Семёновских, к заветному пьедесталу привели,
Убийством, по-нашенски, законных, но непутевых горе-императоров, - поднесли,
Иоанна Антоновича да Петра Третьего грубо «отодвинули» - их на трон возвели.
Судить строго не будем – толковее тех слабых мужиков эти женщины оказались,
Державу укрепили, в долгу не остались, в истории достойными делами показались.
Руководили: реформы политические, экономические и губернские ходко провели,
Традиция: снова для народа писала канцелярия – увы, не первые – дарили «милости».
В сражениях морских, в Средиземноморье да на Балтике, не раз флотом бывали,
По суше, в Европе, успешно с Пруссией, Турцией, Швецией - победно воевали.
Земли белорусские, украинские, подольские из польской зависимости вернули,
Неугомонную Польшу приструнили – с европейскими монархами поделили.
Взяли извечно своё – Лифляндию, Литву в нашу державу вновь воротили,
Да их часть, бывало и так, восточную, договорами и разделами, присоединили.
Воевали, как положено, за шведские, прусские и австрийские короны и наследие,
Ну, и часть Финляндии прихватили – завоевание спорно-ценное - не последнее.
Крымом-Тавридой, землями Азовскими, Черноморскими, не для нас, приросли,
Да бились-приняли под покровительство российское Грузию – «золото» нашли.
Гетман Алексей Разумовский, фельдмаршалы Миних, Румянцев-Задунайский,
Триумфатор Чесмы - граф Григорий Орлов с просвещенными братьями, Лефорт,
Фавориты Потёмкин-Таврический да Пётр Шувалов с Воронцовым канцлером
Ворвались в исторические летописи лихими российскими героями – не самозванцами.
С гетманством в Малороссии – намаялись - покончили, степи хлебопашцами заселяли,
Указом Запорожскую вольницу разогнали – дела управления в Сенат передали.
Михайлом Ломоносовым открыт университет наш первый – Московский,
Славу же его «пожал» граф Иван Шувалов – покровитель и меценат ловкий.
С самим просвещённым философом Вольтером, сказывают, тайно состояла
Екатерина Великая в дружеской переписке – поддерживала, опыт перенимала.
Да, по пришествии революции во Франции, вольнодумства диктатуры испугалась,
«Уговаривала» штыками А.В. Суворова – от свободомыслия ничего не осталось.
Елизавета Вторая, дочь Петра, отменила в России смертную казнь – не боясь,
Надо признать достижение и смелость этой хрупкой женщины, - осмелилась.
Возродили былое - флот Черноморский, заложили Херсон и Екатеринослав,
Преуспели баталиями немало в Баку и Дербенте, и на Буге - в молдавских делах.
По Кучук-Кайнарджийскому мирному договору с Турцией твёрдо решали:
К России Азов, Керчь, Еникале, Кинбурн и немалые территории отписали.
Получили-отбили свободный доступ военного флота в Средиземное море,
Одержали немало там славных побед – потрепали извечных врагов вволю.
Гордились, без ложной скромности, Ягужинским и канцлером Бестужевым,
Однако, их не станем рисовать только белыми красками – Сибирью «простужены».
Ведь не помешало позже, по наветам, того же Бестужева-Рюмина судить,
Про его достижения в политике забыть, сослать, осудить, всех чинов лишить.
Ничто же у нас в державе не свято, не вечное, - и секиру с палачом вернули,
«Тайную канцелярию» возродили – «гайки затянули», кнутом махнули,
В дерьмо с парашей одним «местом» макнули - рылом холопов ткнули….
Пугачёва Емельяна, жестоко четвертовав, казнили другим для назидания,
Кроваво подавили бунты казацкие и народных пожаров массовые восстания.
В те годы на Руси чудом Серафим Саровский, в миру Прохор Мошнин, явился,
Болел долго отрок тот в младости, но во сне от встречи с Божьей Матерью исцелился.
Решил тогда отречься иноком, всю свою жизнь на алтарь Богу истово положить,
В Китаевской пустыни встретился с затворником Досифеем – Христу служить.
В Саровскую пустынь его Досифей –«пребуди там» «во спасение» - совет дал,
Поселился в монастыре, принял имя «Серафима» - служить святому Престолу стал.
В построенную посреди дремучего леса келью, смиренным затворником удалился,
За Русь, за народ просил перед Христом – обетом молчал и за всех нас молился.
Люд разный, страждущий толпами тянулся к святому старцу за помощью и советом,
Никому, никогда не отказывал, помогал, терпеливо «крест нёс» – было его ответом.
Учил: в холодности к вере люди способность видеть Бога, явь Святого Духа – утеряли,
Призывал – Бог близок - вернуться, покаяться, да, очевидно, старцу … не вняли….
Дождались Павла Первого Романова….
Сего отрока Екатерининского давно принято у нас изображать карикатурой
Коротышкой, самодуром, персоной неуравновешенной – язвенной натурой.
Не мудрено, с детства отцом Петром и матерью Екатериной брошенный,
Воспитывался бабкой Елизаветой и графом Николаем Паниным, вельможею.
К труду, обучению и наукам точным, явно, сей отрок слабости не питал,
В Гатчине замкнулся – полки военные, на прусский манер, тренировал.
Зная о горькой участи Иоанна Шестого и батьки Петра – за себя боялся,
И мамашу свою светлейшую Катю, не без основания, не любил – опасался.
Екатерина намеревалась опального Павла от императорства отстранить,
В пользу внука Александра Павловича дело престолонаследия решить.
Но даже ей, Великой, - вот вам ещё один поучительный урок истории,
Перепрыгнуть, через утверждённые царями, ранее законы, не позволили.
Именно Павел Первый облегчил крепостных состояние, придя к власти,
Издавал законы толковые, правда, либеральные идеи те, тут же угасли.
Шестьсот тысяч казенных крестьян, желая счастья - «облегчить им участь»,
Раздарил щедро помещикам, превратив в крепостных – «тяжелый случай».
Запретил зарубежные поездки для обучения, «вредные» книги, ввёл цензуру,
Ужасно боялся занести «простудный вирус революции» в российскую натуру.
Вернул из опалы Александра Суворова - полководцем Европа спасена,
Разгромили гренадёры, в альпийском походе, Наполеоновские войска.
А когда «союзники» начали слишком много о себе думать, задираться –
Отозвал русские войска с генералиссимусом в Россию – неча задаваться.
Как заносчивые короли одни «управились» с Францией, в чём их «успех»?
Не станем повторять, 33-го года, прописные истины для бестолковых европейцев тех.
Бывало и иное – слишком рьяно кинулся «жандармом-освободителем» в коалиции,
Стал копировать немецкий опыт император, насаждать чужие-чуждые традиции.
Поплатился сторицею, - забыл про то, «что нам - хорошо, то немцу - смерть»,
Не потому ли скрывали - примеряем на себя тот «тулупчик заношенный» и теперь.
Под конец, решив наказать Англию, так буйными фантазиями махнул-размечтался,
Отправил русскую армию в поход … на Индию – умом совсем, видать, помешался.
Испробовав абсолютизма, военных поселений, на шкуре шпицпрутами высеченной,
Павла Первого, - история сия страшная, тёмная и запутанная – жизни вскоре лишили,
То ли вилкой, то ли ножом зарезали, то ли шарфом удушили, – бывает - «согрешили».
Отец умирал, Александр, сын его, говорят, где-то в зале, за дверями стоял, почти рядом,
Увы, судьба, власти тоже хотел и «счастья» России желал – не помог даже взглядом.
Граф Пален – военный губернатор Петербурга, дворцовый переворот возглавлял,
Организатором казни был и прямое участие сей царедворец двуличный сам принимал.
Но в книжках, в учёных талмудах пишут, что это вранье, выдумка и досужие сплетни,
Мол, сам, занемог Павел, «скоропостижно скончался» - в народную молву не верьте.
И пошли нескончаемой чередой прыгать Александры с Николаями,
Традиции крепостничества и дикой барщины, до поры, продолжая….
Нахлебались вдоволь военных реформ, муштры – ать-два - с аракчеевщиной,
Но опять же, противоречивая, спорная фигура того Алексей Андреевича.
Пишут, что дюже принципиальный, честный служака Аракчеев – на том стоял,
В 12-м году роль снабженца армии выполнял, не воровал, дисциплину укреплял.
Получив от царя, за заслуги, орден Александра Невского - положенную награду,
От святых Владимира и Андрея Первозванного отказался – хватит - не надо.
А из подаренного портрета императора, до единого, бриллианты вытащил –
Сдал немедля ценные сокровища в казну государственную – долг выполнил.
За сии поступки достоин бывший министр военного ведомства нашего уважения.
Поучиться, не мешало бы иным Отечества «героям», более позднего выдвижения.
Михаила Михайловича Сперанского, на небосклоне политики взошла звезда -
Знаменитого реформатора и государственного деятеля, в те сложные времена.
Но после опалы, репрессий, Сибирского генерал-губернаторства и ссылки,
Превратился в сговорчивого сановника и льстивого угодника на посылках.
Вот вам и непредсказуемой, судьбы иной, повороты непрямые – кривые,
Запутанной старушки-истории немыслимые выкрутасы, сложные - крутые.
Генералиссимус Суворов Александр Васильевич личность сложная:
Наводил порядок на Дону, в Крыму, на Кубани, и в Пугачёвском восстании.
С другой стороны, приступом Измаил с Рымником и Фокшанами брал,
Народы Балканского полуострова от векового турецкого ярма освобождал.
В Альпах, солдатушки-бравы ребятушки, Францию били, революцию душили.
В Италии, Пруссии, Австрии, фактически, реакцию реставрировали-восстановили.
Отвагой и передовой тактикой Фёдора Ушакова выигрывали морские сражения,
Утерев нос самому адмиралу Нельсону, - не знали тогда нынешнего унижения.
Под Аустерлицем, от Буанапарта, потерпели всё же позорное поражение, -
Австрияками да пруссаками, на поле боя, брошены в самый разгар сражения.
Утерлись от плевка подобострастно - переговоры вели - обиду сглотнули униженно,
«За одного битого – двух небитых дают», «свинья не выдаст», даст Бог, – выживем.
В 1811 г. Адександр в Польше планировал боевые действия против Франции начать,
Но будущий маршал Понятовский замыслы Наполеону выдал – не чего нам пенять.
С Пруссией переговоры о союзе сорвались – элементарно «коллеги» нас «сдали»,
Но Швеция и Турция, практически «второй фронт», не струсили – словом поддержали.
Что делать: подписал Тильзитский мирный договор Александр Первый с Францией.
Поверили лихоимцу – отпраздновали «раздел Европы» шампанским, салютом с танцами.
Но, раз с общими границами, «вечный мир» нам обещают «друзья» – не миновать беде,
Историей Отечества, не раз и не два, твёрдо доказано – значит, быть большой войне.
От Немана-реки отступали-тикали, Багратионом и Барклаем ведомые, бойко,
Экая вот «хитроумная тактика» – раздробили армию на три слабых войска.
Мол, заманивали противника – таков план де Толли, дополненный генералом Фулем,
Три армии скомплектовали - по границе растянули – итог получили в висок - пулей.
«Стратегическое мышление» - готовить оборону на рубежах, в глубине страны,
Попались в сей «капкан», со Сталиным, во времена другой Отечественной войны.
Под Смоленском соединились-одумались – дали, наконец, генеральное «уважение»,
Двадцать тысяч неприятелей уложили в землю, без боязни, не мучило сомнение,
Вроде бы победили, враг разбит-бежит, но снова пошли в «почётное отступление».
При Бородино, крепко Наполеона, в шею, русскими штыками «угостили»,
Свинцовыми пулями солдат да шрапнелью батареи Раевского «прихватили».
В Филях, с фельдмаршалом Кутузовым Михайлом Илларионычем, вершили,
Думали: оставить Москву, но спасти Россию от поражения – или … или?
Нелёгкий, скупой, однако, у полководца, выбор: где ставить запятую, как быть?
Отважное было решение – ради победы стоит ещё раз, но чуть-чуть, уступить.
Сожгли «освободители», в очередной который раз, матушку Москву – столицу,
Посидели «часок» в Кремле самозванцами - исполнили «заветную мечту-птицу».
Обещал русскому народу дерзкий император-захватчик разные «послабления»,
«Свободы», «права», отмену гнёта, ликвидацию всякого векового унижения.
Мол, с хорошей вестью к вам, россияне, – примите «новый порядок и власть»,
Отменю крепостничество, введу демократию: заживёте, как у Христа, - всласть.
Умнее стали, что ли, но отчего-то не поверили в «сыр бесплатный», в снисхождение,
Рано спешить - предложение о мире Александр отклонил без тени смущения-сомнения.
А кушать-то, оно, всем «пришлым, незваным гостям» сладко-сытно хочется,
Да Калужский тракт наглухо закрыт – «обед» - штыком в зад оккупантам «колется».
Поднялись - французское войско зимой лютою на голодной дороге уничтожали,
Развязав войну «неправильную», партизанскую – цивилизацию не дюже уважали.
«Дубиной гнева народного», иноземцев с лихоманцами, безбожно крушили,
Надеялись: добрый наш царь подвиг холопов запомнит и всех сразу осчастливит.
Лихо партизаны Давыдова, Самуся, Курена, Четвертакова шпагой рубились,
Багратион храбро погиб, казаки атамана Платова тоже геройством отличились.
Бросил император Наполеон позорно остатки своей недобитой армии – не по плечу,
Через Березину, из «мешка» сиганул - «за подкреплением переправился», мол, - лечу.
В «битве народов» под Лейпцигом» - Европой сошлись - полностью и окончательно,
С корсиканцем тогда расправились, к «чёртовой бабушке» - к «едрёной матушке»,
И победу общую, с полной капитуляцией, отпраздновали в самом Париже-батюшке.
Наполеон-Буанапарт отречение подписал, революционеров разогнали-покарали,
Династию Бурбонов рьяно восстановили, очередного короля Людовика-18 избрали.
Тут уж к «банкетному столу» все – даже «храбрые» австрийцы с немцами поспешили,
Окромя … главного «гостя» – фельдмаршала Кутузова – не ко двору, не разрешили.
А Александра Васильевича с Михайлой Илларионычем - отныне имён не слыхать,
Кого раньше, кого позже, «за выдающиеся заслуги перед Отечеством», видать,
Высочайшей монаршей «милостью», «лишние» в отставку отправлены «отдыхать».
Не умнеем, зело, с годами – только бахвалимся пуще прежнего глупою силою сей,
Хвалим, превозносим заслуги царей да вождей – наливай, - «За здравие» - пей!
Такие вот у нас героям, спасителям-главнокомандующим, - хлебнули подлости, -
От воеводы Михаила Воротынского до Георгия Жукова, удостоили «почести».
Войны-войнами, да пора и о мире обмолвиться строками достойными….
Ломоносовым, Державиным, Тредиаковским, наукой-поэзией, Отечество славилось,
Афанасий Никитин за три моря, в экзотическую Индию, хаживал - понравилось.
Первопроходцы Попов, Поярков, Хабаров, Атласов заметки на глобусе ставили,
На картах многие путешественники и первооткрыватели свои имена оставили.
Моря братьев Лаптевых и Баренца, мысы Семёна Дежнёва и Челюскина,
Остров Врангеля, хребет Черского, острова Командорские,
Проливы Лаперуза, Санникова, заливы Корфа и Шелехова….
Восточные моря осваивали Беринг с Чириковым – Петра мореходы.
Беллинсгаузен с Лазаревым открыли Антарктиду ледовую в походе.
Крузенштерн с Лисянским отправились в кругосветную экспедицию.
Крашенинников исколесил земли Камчатского края вулканического.
Карамзиным зачитывались про историю государства Российского.
В Новом Свете Форт-Росс отстроили, торговали мехами с прибылью,
Добрались, где сушей, где по морю, аж до самой жаркой Калифорнии.
Иван Кулибин - механик-самоучка - арочные мосты через Неву проектировал,
Самокатку смастерил, первый пароход сконструировал, построил и испытал.
Математик Николай Лобачевский теорию неэвклидовой геометрии обосновал,
Гений обычного крепостного – сын и отец Черепановы – первый паровоз создал.
Архитекторы Баженов – дом Пашкова, Царицино, замок Михайловский,
Казаков – первый университет, Благородное собрание, дворец Петровский,
Карл России – Дворцовой площади перепланировка, Русский музей – на века,
Александринский театр, здания Главного штаба, Синода и Сената – их заслуга.
Дворянина Александра Радищева – упекли на каторгу, заковали в кандалы,
Урок старый: коль решился критиковать реформы царей– не снести головы.
Над «Недорослем» Фонвизина с горькой сатирой потешались-смеялись,
Гоголевскими «Ревизором» и «Мёртвыми душами» гордились–не стеснялись.
Пушкина, Грибоедова, Шевченко, Лермонтова не уберегли – стыдились,
Императора хулили, не пришлись они ко двору, поэтому жизни лишились.
Зачем нам столько в безграмотной стране строптивых гениев и поэтов?
Чего-то там сочиняют, чернила зря изводят, чернят – мало удавить за это.
Казной, на всяких «сволочей» не напасёшься камер-юнкерских должностей,
Подальше сослать от столиц и престола – достаточно казематов и крепостей.
Народу у нас много – «уберём» не согласных – чтоб не творили пакостей!
Пестель, Муравьёв, Рылеев, Бестужев, Трубецкой…. – не вредно мечтать,
Декабристов, за Сенатскую площадь, на виселице вздёрнули – не бунтовать!
Какие-такие ещё «Северное» и «Южное» общества – схватить и разогнать!
Как так? … В генералов стрелять, да супротив самого царя митинговать?
Конституцию, самодержавие ограничить хотели - в Петропавловку сажать!
А оставшихся, чтобы «поумнели» диким нравом и характером «исправились»,
«Лечиться» - на рудники Нерчинские «подышать свежим воздухом» отправили.
Места и камер там хватит революционерам всем - из разных слоёв и систем:
И прошлым, и нынешним, и будущим тем, что до, да появятся вслед и затем….
Но, как не крути, прав был классик: «страшно далеки они были от народа»,
Французский лучше русского знали, дел мало - больше рассуждали о свободах.
Свергли бы одного, но честно отбросим иллюзии - что делать? - впустую воевать,
Хвала отважным, да дальше «Дворцового кольца» выхода нет - эпох не миновать.
Сим «беспримерным подвигом» «увековечил» себя император Первый Николай,
Укрепил разболтавшиеся «гайки» столпа самодержавия – с огнём не шути, не играй.
Прибавил, в «заслугу», подавление Польского восстания и отмену их конституции,
Тоже старался - ненавидел разных якобинцев и боялся европейской революции.
С другой стороны, Эриванское и Нахичеванское ханства вырвали у Персии,
Прогресса ради, провели первые «железки» - на утеху - Царско-Сельскую,
Да Николаевскую, связавшую две столицы – прощай, залётная «тройка-птица»….
Генерал Ермолов, назначенный главнокомандующим, в Закавказье, в Грузию,
В горах Военно-Грузинскую дорогу строил, непокорный Кавказ усмирял,
Возводя крепости Внезапную, Бурную, Грозную – спуску никому не давал.
Между прочим, он же, воюя армией отважно, присоединил войсками русскими
Абхазию, Карабахское и Ширванское ханства, договорами, именно к России,
А не к каким-то иным государствам – и при чём здесь «новые» или Джугашвили?
За что, видимо, и «вызвал верховное неудовольствие» - погон не сносил,
Император Николай Романов Первый, для себя, «победу» оформить спешил.
Не счесть сколько было тех бесчисленных войн – нас всё время торопили -
За Кавказ да Крым, с персами и турками – освободить их скорее просили….
Все тогда, требуя немедля покровительства «верхнего», защиты России искали,
«Всем сердцем», «на века», как «братья» - в преданности монархов убеждали.
Веками, не щадя живота, не царями, а русскими витязями дружно сражались
За Украину, Молдавию, Грузию, Азербайджан, Армению, Среднюю Азию,
Степи Черноморья, Крым, Кабарду, Осетию, Дагестан, Абхазию – с чем остались?
Пишут, мол, покоряли слабых силою оружия, чуть ли не вероломно захватили,
Ответьте честно: а для чего другие туда, с ятаганами-пушками, приходили?
Розы с мандаринами, пряники вам дарили или ваши головы ножами сносили?
И кто, низкими прошениями засыпая московский порог, мольбами о помощи,
Вспоминая всех святых-пресвятых, - «добровольно в Россию идём на службу!» -
Из века в век обещал единый союз и клялся россиянам в «вечной дружбе»?
Быстро они, усевшись на трон, скорбные события своей истории позабыли, или …
Мы слишком доверчивые да добрые - не злопамятные - ни-че-го не помнили…?
Зачем снова славные страницы истории вымарывать – грязью нас иным обливать,
Если не мы, так были бы они частью Турции и Персии - надо прямо, в лицо, сказать.
Вряд ли бы кто из них, даже сейчас, им суверенитет со свободой предоставил,
О каких-то границах и государственной самостоятельности – трактат не представил.
Реальность, факты страшнее - захват Баку, курды, резня армян, грузин страдания,
Не российские, как не рой-ищи, это преступления, - да оставим пустые стенания….
Полно те, нагнетать страсти, ворошить прошлое не рискнём, надоело – устали,
Здравствуй, «кормилица» мать-Америка, - плакать никто не будет - расстались….
Вернёмся скрижалями в бурный девятнадцатый век….
Вехи правления знаменитого освободителя - Александра Романова Второго -
Одна тысяча восемьсот шестьдесят первый год от Рождества Христова….
Отметя помещичьи предрассудки – время настало - прочь чрезмерные сомнения,
Крепостничества многовекового сбросили цепи - оковы страшного унижения.
Под шумок, у нас землицы, богатств, ископаемых много: черпать - не исчерпать,
Продали «обузу» - Аляску Американскую – без сожаления, - эх, хозяева, вашу мать…
Миклухо-Маклаем, на Новой Гвинее, осчастливили папуасское население,
Но другие колонизаторы - нас – не укорять - прибрали к рукам те владения.
Пржевальский – Уссури, Монголии, Тибета, Кашгарии - географ-исследователь,
Семёнов-Тянь-Шанский - Иссык-Куль и Центральная Азия – его последователь.
Фет, Тютчев, Писарев, Достоевский, Салтыков-Щедрин, Лесков творили-писали,
Островский, Белинский, Гончаров, Чехов, Тургенев, Добролюбов на перо уповали.
Романом-хроникой - «Война и мир» - Толстой Лев, «зеркалом», поразил воображение.
Дворянин Некрасов стихами души неугомонные-неприкаянные будораживал,
Николай Чернышевский – «Что делать?», - требовательно, хитро выспрашивал.
Дмитрий Менделеев подоспел с законом химическим и таблицей периодической,
Но самое святое и главное, за что Дмитрия чтим, – нашёл формулу - «благостную»,
Нашу жилетку-слезу, идею, радость кристальную и погибель «сорокоградусную»!
Профессор, анатом, основоположник военно-полевой медицины - хирург Пирогов,
Великие композиторы - Глинка, Чайковский, Мусоргский, Римский-Корсаков.
Этнограф-языковед Владимир Даль, Климент Тимирязев - отец фотосинтеза теории,
Константин Победоносцев - обер-прокурор, юрист, государственник, историк.
Художники-передвижники: Крамской, Суриков, Васнецов – природу изображали,
Шишкин, Левитан, Репин, Перов, Серов – да на русскую жизнь красками налегали.
Физиолог Сеченов теорию рефлексов разработал, в психологии преуспел - не фантазия,
А Попов, на волне электромагнитной, сладил, украденное позже у нас, радио.
Биолог Мечников основы эволюционной эмбриологии и иммунологии заложил,
Общие закономерности и теорию развития многоклеточных организмов развил.
Яблочков – электротехник, создал первую лампочку - дуговую «свечу» открыл,
Фундамент электроосвещения заложил, трансформатор и динамо-машину предложил.
Лодыгин лампу с нитью накаливания изобрёл, а Эдисон «приватизировал» - «увёл».
Будущее светило – Павлов – учение о высшей нервной деятельности - тогда начинал,
Жуковский Николай основы аэродинамики летательных аппаратов в науку внедрял.
Бездарно проиграли в Крыму очередную, 1853-56 г., русско-турецкую кампанию,
Несмотря, на адмиралов Нахимова, Корнилова, Истомина, тщетные старания.
На «Чёрной речке» грудью моряки стояли, но Малахов курган не удержали - сдали,
Нас Швеция, Пруссия, Австрия, по дипканалам, угрозой вторжения, - «прижали».
Тоже очень момент занятный, в эпизодах боёв, поучительный у истории:
Войну-то затеяли Россия с Турцией за спорные и подконтрольные территории,
Но «нарвались лицом к кулаку» … на Англию, Францию и Сардинию вскоре мы.
В Синопе Нахимовым флот турецкий разбили, победно в Молдавию вступали,
Да «союзники» турков своими кораблями, на Чёрном море, «подстраховали».
Как повествуют беспристрастные летописи, уже тогда эти лукавые «союзнички»,
Этикетку приклеив, обозвав нас «душителем свобод» - «жандармом Европейским»,
Вынашивали планы, вот вам и «протухшая новость», по российскому расчленению:
Свеаборг на Балтике и Соловецкий монастырь союзным флотом - разбомбить,
Петропавловск-Камчатский десантом англо-французским – не медля захватить,
Турции – Крым с Кавказом воротить, Швеции отписать Финляндию от царства,
Пруссии, естественно, - Прибалтику, а Польшу превратить в буферное государство.
Чем-то до зубной боли знакомая эта заморская «рапсодия» - ни быть, ни жить –
Вчера, сегодня или завтра Российское царство расчленить, уничтожить, разбить…?
Отыгрались, за Балканский позор, в 1877-1878 г., генералом Скобелевым,
Коканда, Хивы, Туркмении покорителем, Ахалтекинского похода руководителем.
Отстояв, как положено, дешёвой ценою русскою, - не ищите тут ошибку,
Нашу - Бесарабию, чужие - многострадальную Сербию, Плевну да Шипку.
Закулисными играми, интригами ловких англичан да немцев с французами, -
Заштатных героев-стратегов, законодателей колониального, рабского некрополя -
Остановились в полушаге от недостижимого Османского Константинополя.
На века похоронив священную идею похода освободительного, исторического,
И двух Римов, под короной Александра Второго, – его имперского величества.
Сан-Стефанским договором, для Балканских славян, немало у турок отобрали,
Да в Берлине, хитрые европейцы «отыграли», снова «плоды» победы у нас украли.
В Москве, славному полководцу Скобелеву, в 1912 году, памятник поставили,
А в 1918-м году, по декрету СНК, скинули «врага-генерала» – в утиль отправили.
Проведя переговоры, заключив с Китаем Айхунский и Пекинский договоры,
Прирастили немало, Амурским да Уссурийским краями, российские просторы.
В битву дипломатическую вступили «железные канцлеры»: Горчаков с Бисмарком,
Умно советовал тот толковый немецкий политик: с Россией никогда не воевать,
Иначе, даже костей можно не собрать – ослушались, получили ответ – так держать.
А царя-освободителя, вполне, скажем, разумного правителя, тоже «отблагодарили» -
Взорвали свои же, «по ветру пустили» – революционеры-метатели бомбой «угостили».
В бытность самодержца Александра Романова Третьего – инициативу не упустили,
Железную дорогу, в отсталый Туркестан, через чёрные пески Кара-Кумов, мостили,
Да Транссибирскую магистраль – пользуем - к Тихому океану всем миром пробили.
Умножились, усилились, на Дальнем Востоке, новыми островными территориями,
В Средней Азии границу империи, по Мургабу да Копетдагу, закрепили-обустроили.
Мощные колёса капитала и фабричной эксплуатации закрутили-запустили,
Банкиры с ростовщиками прибавочной стоимостью защёлкали - копили.
До сей поры удивляемся «глупым расточителям-олигархам», спонсорам-меценатам,
«Проклятым, жадным капиталистам» - Третьякову, Мамонтову, Морозову – «гадам».
Были они, конечно, не мёд с сахаром, но вкладывали с нуля - своим трудом богаты,
«Не тырили», как «новые русские», коробками из-под ксероксов, казённые «дукаты».
Золотой полновесный, российский рубль не звался тогда «единицей условною»,
Но по миру не отпинывали, «деревом» не ползал - «ходил» с головой не пригнутою,
Наравне с долларовой, фунтовой, марочной, франковой - конвертируемой валютою.
Задымили заводы железными домнами да трубами – гудками призывно гудели,
На электростанциях, давая электрический ток, турбины могучие закрутились-запели.
В землю рабочие, киркой да лопатой, полезли угольными шахтами вгрызаться,
Воздухоплаванием и аэростатами, - во, прогресс попёр - начали живо увлекаться.
Стараниями Можайского – икарами - в небеса легкокрылыми аэропланами взмыли,
И вертолёт первый изобрёл, пускай и позже, наш россиянин Сикорский – не забыли.
По океанам, морям, рекам, вздымая пену бурунами, пароходы колёсные побежали,
По железке, к окраинам русской земли, паровозы длинными составами помчали.
Шибко вверх россияне мощью индустриально-промышленной - рванули галопом,
Показав хвост самим Штатам Америки, оставив позади дряхлую старушку-Европу.
И … провалились, как по «подсказке», в пропасть революционной фразы – истерики,
Тоже, стараясь не отставать от Парижской Коммуны Франции и Чикаго Америки.
Из далёкого «побратима» - Лондона-сити, что на Туманном Альбионе возвышается,
«Не случайно» и вовсе - «без вранья» - не опальными декабристами разбуженные,
В «дарёный кем-то» колокол лупили Огарёв с Герценым – «герои заслуженные».
Настаивая зычно, мол, хватит, соотечественники, на печках храпеть да вино пить, -
Довольно, граждане, спать и трепетно ждать – «конем» немедля по основам - влупить!
Вот о чём повествует история: когда Герцену власти запретили из России выезжать,
«Заморозкой» российских счетов, в заграничных банках, нам стали в Европе угрожать.
Отчего западные правительства, нарушением «демократии» «рьяно» обеспокоились,
Не спроста, ещё до Евросоюза, не в первый раз, друзья, мы такой «чести» удостоились?
Разночинцы и петрашевцы, поддались на порыв чужой, «проплаченной агитации»,
«Чёрный передел» - «Долой царя!», «Пошли в народ!» - занялись прокламацией.
Пуще прежнего, тут вилять, кривить душой не будем - сами во всём виноваты,
Взвыл рабочий от империалистической эксплуатации – своих душили свои каты.
Поднял голову пролетариат, провозглашенный ныне могильщиком-гробокопателем,
Самими немцами Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом – отцами-основателями.
«Призрак коммунизма», из Манифеста, бесом вселился в прогрессивную интеллигенцию,
Западные идеи ожили - за развал русского престола - вошли в жёсткую конкуренцию.
Не найдя компромиссного метода и «основного, о власти, вопроса» - решение,
Народовольцы, револьвером да террором, «убеждали» тёмное, запуганное население.
Бакунин и Кропоткин за «анархию» агитировали, за отказ от всякого государства,
Мол, она, «мать - порядка» и на кой чёрт нам этот атавизм отживший – царство?
Лавров, Ткачёв, Михайловский к социализму через крестьянскую вотчину ринулись,
«Земля и воля», «Народная воля» - от слов о либерализме к револьверу кинулись.
Не свезло сосуществование - под крики о народе, свободе, конституции и демократии,
Царя-освободителя, как уже писалось, «по убеждениям», «грохнули» бомбометатели.
Заплели – «на чьи гуляли?», - по Европам революционный марксистский заговор,
Всех своих-чужих, тиранов с буржуями, на вилы послав, к … чёртовой матери,
Опять таки, из-за границы, Плеханов, Мартов и Владимир Ленин с социалъ-демократией.
В Европе – да, а в России «почвы» для революции не было – сам Ульянов сказал,
То ли Фридрих, то ли Карл – нашли, порывшись в «первоисточниках», - не подкачал!
«Наших» резко «поправили», и кто-то снова «верный путь», в нужную сторону, указал:
Живите спокойно – не тронем, готовьте бросок в Россию - не исключаем, что приказал.
Что там меж революционерами сталось – нам до точности незнамо-неведомо.
В неразрешимых загадках – «засекречено вечно» - бьются потомки с правоведами:
Перебрали отщепенцы слегка пива, в Брюсселе, на конференции?
Не сошлись, от спонсоров, в Альпийской Швейцарии процентами?
У «трёх краеугольных камней», не поделили тактику со стратегией,
Кассу, покровителей, портфели, руководящие, «у руля», должности?
Кто-то опомнился – своя же земля – или иные возникли сложности?
Увы, проглотив язык, глухо молчит мать-история, с дыркой в темени,
Спят беспробудным, мертвецким сном «герои» прошлого времени….
Не рискнём будить, помолчим – хватит напрасно «судьбу испытывать»,
Один раз в сказки уже поверили – получили граблями в лоб – сыты мы!
Распалась та «твердая коалиция» на меньшевиков, за реформы, в мирной позиции,
И большевиков, за восстание, в жёсткой, непримиримой, вооружённой оппозиции.
Тут дороги их круто расходятся – каждый, в петлю, своим путём отправился,
А конец был один – «Туруханский каторжанин», спустя, со всеми расправился.
Созывая съезды - от Минска дорога, формируя ячейки невиданной компартии,
Разрабатывая теорию, выпуская пачками программы, постановления, резолюции,
Через «Искру», не спас кордон, Ильич разжигал пламя пролетарской революции.
А страна наивная-глупая не спеша, лениво, «на авось», разворачивалась,
Неторопливо, блюдя традиции, запрягала, пила, пела, по кабакам дурачилась.
И возмездье скоро пришло - понесло, перекосило, затрясло, зашкалило….
«Снесло» отсталую «надстройку» формации над передовым «фундаментом».
В 1904 году вспыхнула война России с Японией….
Хотели, как царь сказал: «закидать шапками», да чуть сами головы не лишилися.
В неравной битве, при Чемульпо, моряки русские, «за слова ответили», - выручили,
Отдав жизни, потопили канонерку «Кореец» и крейсер «Варяг» - «на дно пустили»,
Светлую память геройством оставили, «врагу не сдались» - голову Николе «остудили».
Злой судьбы рок преследовал – подорвался на своей же мине флагман «Петропавловск»,
Вместе с кораблём погиб командующий Тихоокеанским флотом адмирал Макаров.
В проливе Цусимском, наспех собранная, эскадра адмирала Рождественского разбита,
Мукденское сражение проиграли – отступили с потерями – «российская карта бита».
Далёкий китайский Порт-Артур, на милость самурайского неприятеля, сдался,
Позорный Портсмутский договор, в США, подорвав гнилые «основы», - состоялся.
Почтим память - не сочтите за плагиат, но лучшего не слышал – не знаю….
«Тени кружатся», «белеют кресты», «тихо вокруг» - на века наши воины уснули,
«Отчизны … сыны», под рокот амурских волн, «на сопках Манчжурии»….
«На байках о мире», набило оскомину, «купились» и «промахнулись» мы….
На Дальнем Востоке, вдребезги, бесславно проиграна Русско-японская война,
Ушли с Ляодунского полуострова, южная часть острова Сахалин - потеряна.
А кто финансировал, «столкнул услужливо лбами», стоял за спиной Японии?
США и Великобритания – факт, старые наши «друзья-соседи» в истории….
Поп Гапон, служака Зубатова, спровоцировал демонстрацию - крестный ход,
С петицией, под иконами шли, у царя и правительства, милости просил народ.
Из «идейных», оправдывают, расхождений с революционерами резко расстался,
И на службу, говорят, по глубокому убеждению, в департамент полиции подался.
Со штатом филёров и шпиков «стучал»-доносил – тайно внедрялся в ряды подполья,
Кончил плохо - нашли, позже, повешенным того расстриженного Гапона Георгия.
Искра шальная брошена - вышли дружины рабочие, прокатились волной забастовки,
Булыжник поднят - баррикады перекрыли улицы, толпы потянулись на маёвки.
Ответили: застрочили пулемёты, замелькали шашки над эскадронами казацкими –
«Уважили» - получили «милости в бок» … нагайками да штыками солдатскими.
Мятежный броненосец «Потёмкин», на флоте, поднял восстания красное знамя,
Расстрел рабочих, на Ленских приисках, потряс нацию – разгорелось яркое пламя.
Поддержал Севастополь броненосец «Очаков» - мирных реформ, увы, ушло время,
Возглавит лейтенант П.П. Шмидт – подавлен мятеж - арестован, расстрелян.
Горький Максим, пройдя «университеты», мятежно парил «буревестником»,
Заслужил отдых в Италии, на Капри сидел, наш «сокол», но прослыл вестником.
Завывали ветра бунтарские, гроза с бурею, стачкой путиловцев надвигалась,
Сормово, Иваново-Вознесенск, Новороссийск, Свеаборг, Кронштадт – всё смешалось.
Революция девятьсот пятого года ждать не заставила, – молния блеснула,
Пошатнув отжившие самодержавия каноны, – кровавым заревом сверкнула.
На сей раз, обошлось - потопили в людской крови недовольства-сомнения,
Николай дал манифест, Совет министров и объявил свободу «волеизъявления».
«Плюс» - большевики, меньшевики, кадеты, октябристы – не ангелы,
«Минус» – «Союз русского народа» и «Союз Михаила Архангела».
Думские выборы с фракциями «карманными» - получили фиговый гербовый листок,
Министр Булыгин писал проект – избрали-покричали – «пар вышел в свисток».
Да, под надсмотром чинов и соглядатаев главного жандармского управления,
Отменили выкуп, внесли изменения местного законодательства-самоуправления.
За народные денежки, разумеется – реформы Столыпинские срочно провести,
Понятно: не банкирам же с капиталистами - не спешили мошной даром трясти.
Замечательна фигура Петра Аркадьевича - председателя царского Совета Министров,
Начинавшего, круто бразды забирать, в бытность ещё внутренних дел министром.
Издал указ о выделении, с правом продажи, крестьянам земельных наделов,
Реформировал экономику, Думу прижал, власть укреплял – хвалят за дело.
И немного спорная: с его же именем связывают казни, «столыпинскую реакцию»,
Показательные военно-полевые суды – в Киеве «убрали» – поплатился за «акцию».
Снова «хозяева» дикую Сибирь «осваивать» кинулись ссыльными-каторжными -
Потянулись к востоку длинные эшелоны с «добровольцами полосатыми».
Не долго той конституционной свободою тешилась серая масса оппозиционная,
Убили Столыпина, думы царь Николай разогнал – наступило время реакционное.
Народ, просто, обманули, объегорили, обмишурили – древняя «сказочка» рухнула,
Терпению граждан пришёл конец, вера в доброго царя в пропасть неверия ухнула.
И пришла на нашу землю война мировая, первая, да не последняя….
Снова, какие-то там еврореволюционеры нашли «стрелочника» - Гаврилу Принципа,
Да и «порешили», пулей, Австро-Венгерского принца-наследника «из принципа».
Австрия и Германия «обиженные, с Францией, Америкой и Британией «схлестнулись»,
Колониальные империи - всё по теории - на мировое господство опять замахнулись.
Уселись оппоненты, в припадке, на извечную «Балканскую пороховую бочку»,
Россия, как «крайняя», объявив мобилизацию, поставила в ультиматуме «точку».
Развернули широкое наступление в Восточной Пруссии – враги огорошены,
Шли к Карпатам, захватили Галицию, да вскоре побежали - назад отброшены.
16-й год знаменателен «прорывом Брусиловским» - снова в памяти зарубка,-
Спасшим … Италию от позора и союзников в «Верденской мясорубке».
Русскою «Антантою», в Румынии, «Союз тройственный» потрепали-потеснили,
Чехарда: окопались, втянулись в бои оборонительные, откатились-отступили.
Но всемирная бойня не влезла в расписанные Государями победные теории,
Отклонилась от бумажных планов штаба генерального в сценарии «оратории».
Одним не хотелось помирать, за Веру, Царя и Отечество, оккупантами,
Быдлом гнить в окопах и кормить вшей за помещиков с фабрикантами.
Зачем им оборонять разношёрстные империи с мировыми монополиями,
Тем, у кого «дома» нет ничего кроме железных цепей и скотской неволи?
Другие грезили горностаевой мантией, орлом, державой, скипетром, коронами,
Ненасытной толпой, «жаждущих-страждущих», прилаживаясь в очереди за тронами.
У иных «поборников» руки давно чесались раздробить, уничтожить Россию-матушку,
За один скрип, разом-махом, покончить с неугомонными русскими солдатушками.
Фартовый набор «бубей-червей» хитрым пасьянсом «удачно» складывался:
Эсеры, социал-демократы – большевистские и меньшевистские - напрягались,
Кадеты, анархисты, октябристы, монархисты, черносотенцы – во всю старались….
Истерически дёргались марионетками, бездарно проигранного «покера»,
В руках закулисных «козырей» с неизвестными, но умными «джокерами».
Бурлящая в адском котле, раздираемая многопартийными кланами-интересами,
Во тьму вселенского бардака, дикого раздрая-шатания, в одночасье срока,
Презрев опасность, погрузилась держава, от Балтики до Владивостока,
Исходя, хрипя беспомощно нечеловеческим, глухим, распутинским вздохом.
«Раскладом» в «колоде» воспользовались временщики – выли волками,
Поживившись «акулами», с тонущего корабля, «жирными» обломками.
Разыграли «краплёные вожди», на «кону», партию переворота лихую и тонкую….
Февральская буржуазная революция свергла многовековую монархию,
О последствиях не думали – отправили на «свалку» династию царскую.
Радость – Николай Второй всеми предан – отрёкся сам, низложен с трона!
Вопрос не для нервных: кому теперь и деньги, и герб и скипетр и корона?
Провозглашена свободная республика: выборы, митинги, голосования -
Даешь всю полноту власти коллегиальному Учредительному собранию!
С мятежным Гришкой Распутиным ещё раньше покончили в ледяной проруби,
Чтоб, под ногами не путался, не мешался вести ход справедливый истории.
Загадочна роль в истории России Григория - нового фаворита Зимнего дворца,
Факты спорные, противоречивые в тёмной биографии сего инкогнито-лица.
Одни считают его талантливым самородком, добрым, святым провидцем-старцем,
Иные – развратником, пьяницей, злым демоном, губителем страны – лихоманцем.
Без преувеличения: имел Гриша огромное влияние на «папу» и «маму» - панацея,
Считаясь духовником и лекарем больного - единственного наследника Алексея.
Вмешивался во внутреннюю и внешнюю политику державы – судьбу решал,
Сменял министров, иерархов, генералов – назначал-миловал или карал-смещал.
Версии мотивов убийства, в спорах и книгах историков, гуляют самые разные,
Написано много взаимоисключающих страниц, но ничего толком не доказано.
Выскажем…. Шестнадцатый год – Григорий тайно готовит дворцовый переворот.
Мол, на него вышли агенты германской разведки и дойч-деньгами подкупили,
Немало благ с привилегиями, за подлое предательство, в будущем посулили.
Хотел, якобы, законного да слабого царя Николая Второго от власти отстранить,
Сыны Алексея, при регентстве Марии Фёдоровны, новым монархом провозгласить.
Сепаратный мир с вражеской Германией, не медля, подписать-заключить,
Россию спасти от разрухи, ненужную войну, на стороне Антанты, прекратить.
Всё было готово для свершения тайного заговора – спецслужбы сработали,
И Распутина, через русских предателей, практически, «уломали-обработали».
Но антихриста, как бы, «истинные патриоты» и шпионы британской разведки,
Руками Дмитрия Романова, Пуришкевича, Юсупова - убили выстрелом метким.
Бытует версия о жутко зловещем заговоре консерваторов - масонов-монархистов,
Считавших «святого старца» во всех бедах России виновником и обычным аферистом.
Поэтому и «убрали» тихо его, отравив тортами-пирожными, типа «Наполеона»,
Чтобы сохранить прежний строй с традициями, династию Романовых и корону.
Ещё говорят, мол, тот Гришка сам стоял на страже, у постели царя - был друг законам,
Шумел, кричал, не допускал никого к телу Николая, мешая прогрессивным реформам.
А как, при цербере, заставить упрямого императора от скипетра с державой отречься?
Выход нашли обычный, но глубоко верный – утопить «цепного пса» в Неве-речке.
Клеймили его «левые» и «правые», «пинал» всякий социалист, либерал, монархист,
В итоге, ничего не понятно, нет тут ясности: кто здесь ангел, а кто антихрист?
Не вызывает сомнения: судьбоносная, переломная сия путанная загадка-личность,
Хоть и вёл себя Григорий Распутин, как считают, мягко скажем, не очень прилично.
Со смертью его, случайно или закономерно, произошли странно-трагические события,
Старая, могучая, огромная, сильная Россия исчезла - канула в смутные лета забытия.
Свидетельство о публикации №107040201227