Похитителям слов

Похитителям слов, повелителям блох,
Попивателям аперитива...
И прожить не смогли, как задумывал Бог,
И, конечно, умрем некрасиво.
 
Вадим Жук «Жалкие стихи»
 
...
Комментировать собственное творчество у нас не принято, а жаль. Мне как раз более интересен сам процесс, чем результат. То есть он (результат), конечно, важен , но , как любой ребёнок, достигший совершеннолетия, стремится убежать из дома, так и любое литературное произведение начинает после его опубликования жить своей собственной литературной жизнью или окололитературной мистификацией, которая самому автору как бы и не принадлежит, а скорее соотносится , указывает на выбранное в настоящий момент решающее, вступительно-заключительное слово.
 
А в таком случае уместен вопрос не столько о самой принадлежности поэта к (к роду человеческому, к семье, к художественному направлению и проч.), сколько о том, что принадлежит самому поэту и чем ему по всем законам астральной физики и духовной метафизики владеть не положено или даже запрещено.
 
 «И светит, светит, и светит
 больное солнце пустыни.»
 К.И.Галчинский «Фатаморгана» 1929г.
 
Рассказывают, что Константа Ильдефонс Галчинский часто сочинял свои стихи прямо в кафе и тут же за столом продавал свои гениальные произведения настойчивым редакторам. Конечно же, с условием незамедлительной оплаты всех его ресторанных счетов и других поэтических прихотей.
 
Хроническим алкоголизмом страдают многие. Другими болезнями тоже. Поэт в нетрезвом виде отрезвляюще воздействует на всех остальных людей, преподнося урок общественной морали, которая упрямо любит пьяных дураков, но не выносит «неприятного запаха изо рта». Никто не станет тыкать пальцем в поэта, но можно (тогда) хотя бы вызвать его на дуэль. Если эта дуэль настоящая – победитель заранее обречен, если она только воображаемая, то тогда роль самого поэта сводится к тому, чтобы своим наличным существованием придать поэзии всепобеждающий смысл, в т.ч. и в этой воображаемой, импровизированной схватке.
 
И. Бродский: «Как, в конце концов, можно представить себе торжество художника, особенно поэта? В чем оно должно выражаться? Цветы, прожекторы, поцелуй кинозвезды? Я думаю, что торжеством Фроста было не присутствие на инаугурационной церемонии Джона Кеннеди, но день, когда он поставил точку в стихотворении “West-Running Brook”.» (Письмо в “Нью-Йорк Таймс”)
 
Поэт, который стал президентом. Данное высказывание звучит как ещё одно название стихотворения или… не звучит вовсе. На роль поэта, как известно, никого не выбирают. Поэт не участвует в политических выборах, потому что он уже давно сделал свой экзистенциальный выбор. Или делает : писать или не писать стихи.
 
Из биографии О.Мандельштама: «К 1923 надежды на гуманизацию нового общества иссякают, Мандельштам чувствует себя отзвуком старого века в пустоте нового ("Нашедший подкову", "1 января 1924") и после 1925 на пять лет перестает писать стихи; только в 1928 выходят итоговый сборник "Стихотворения" и прозаическая повесть "Египетская марка" (тем же отрывисто-ассоциативным стилем) о судьбе маленького человека в провале двух эпох.» Факт этот удивителен хотя бы тем, что клятва молчанием великим поэтом могла быть нарушена в любой день, в любую минуту, но…
 
 Я участвую в сумрачной жизни,
 Где один к одному одинок!
 (О.М. Из ст-ния "Воздух пасмурный влажен и гулок...", 1911)
 
Выбрав молчание, поэт выбирает (забирает) всё сразу : свою жизнь, свою смерть, своё алиби на тот случай, если кто-то вздумает подделать его поэтическую подпись, на тот случай, если слова поэта своруют похитители слов или тот, кто в этих словах больше не нуждается.
 
Требовать от поэта новых стихов кажется нелепым и абсурдным именно потому, что в вопросах нетривиальных, лишенных железной логики, поэт никогда не будет давать однозначного ответа. Здесь в стихотворении приблизительный смысл означает больше, чем об этом можно написать или сказать и, таким образом, усовершенствовав саму технику восприятия мысли, поэт может не заботиться о том, как его тексты воспримут будущие потомки, последующие расхитители слов.

Существующая и уже осуществившаяся поэзия задаёт не планку, высоту или глубину, а скорее внушает нечто из области парапсихологии и лиминальности: матрицу, пучок стихий, персонализированных за счет авторской концепции жизни и постоянного стремления её, эту концепцию, отстоять.

Современный поэт преимущественно несовременен. Возможно, что данное заявление покажется спорным, но это если не вступать в политические и идеологические дискуссии о месте и значении поэта в современном мире, а лучше сразу прочитать чьё-нибудь стихотворение. Например,

 
Инна Лиснянская
 
Славки
 
Славить жизнь снегирей прилетают славки.
Ветер с вишен и яблонь снимает сливки.
Слишком поздно ищу в словарях я справки,
Слишком поздно я в память вношу поправки, —
От зимы пережитой одни обрывки.
 
Я сама себе памятник возле дома.
У ворот после желтого вербного дыма
Всё, что было мною в снегу искомо,
В глубину канавочного проёма
Вместе с дымом всосалось неуследимо.
 
А ведь был, ведь был снегирь красногрудый
На пушистых, на снежных высотах сада…
Да, сама себе памятник я, покуда —
На ногах. Так и в бронхах стоит простуда, —
Это все, что оставила мне прохлада
 
Снежных простынь и вялотекущих застолий,
Ощущения собственных сухожилий
И хрящей в холодце, горчицы и соли.
Здесь сама себе памятник я, доколе
Возле дома замшелого, а не в могиле.
 
28 января 2006.
 
Здесь – ощущения. Здесь – требование и право поэта на собственное изменение и измерение жизни. Много или одномерное, как уснувшая память, остаётся догадываться по будничным отрывкам повседневного шума. То что остаётся - не принадлежит поэту, но может быть поэтому поэзия не принадлежит никому..?