Занозы

(посвящается творчеству Яны с ником Молчу)


Она писала коротенькие,
для многих весьма непонятные,
для кого-то запредельно жёсткие,
а для кого – наоборот – очень нежные,
рассказы,
которые в общем-то были,
в зависимости от настроения,
пишущего или просто читающего,
то чудом, то наиполнейшим бредом –
через один…
Но почему-то который раз,
выходя из этого долбанного инета,
мотая отяжелевшей головой, как лошадь,
и вырубив компа остохреневшую до икоты
заразу,
я вдруг с удивлением обнаруживал,
что весь, от макушки до пят, в занозах,
как сляпанный когда-то столяром-алкоголиком,
старый, но дурной как неотёсанное жизнью полено,
Буратин.

Иногда эти странные занозы
были ровными, гладкими и блестящими,
словно стальные, остроконечные,
насмерть сторожащие глупую розовую подушку
иголки.
Порой, они были зазубренные и шершавые,
будто мелкая, видавшая виды металлическая стружка,
рассыпанная в грязной луже липкой противной смазки
возле визжащего и рычащего сверлильного, или какого там ещё,
станка.
Но чаще всего, а может, просто, всего заметней,
они оказывались неправильной геометрической формы,
например, как выброшенные после Нового года
исковерканные жестоким человечьим похмельем
ёлки,
или же как изогнутые великаном-домушником отмычки,
валяющиеся в заблёванном подъезде девятиэтажного дома,
построенного у самой границы частного сектора,
возле так и нераскрытого и наверняка неработающего ржавого дверного
замка.

Но даже в мутную, дышащую дневным перегаром полночь,
с оторванной напрочь и унесённой ветром за угол крышей,
покрытая барельефом жирно блестящей под ядовитой луной грязи,
присыпанной сверху издевательски белой, невинной (но ненадолго),
порошею,
вся в ниспадающем путающемся мусорном ворохе
пугающихся и ненавидящих друг друга слов и событий,
звереющих от несовпадения искажённых форм и объёмов,
сатанеющих от перетоксикации насыщённым смыслом и содержанием символов
власти,
она была такая… блин… так-перетак… до одури, до ломоты в зубах, рези в глазах, сладкой боли в сердце и ноющей истомы под ложечкой –
ХОРОШАЯ…
что хотелось обнять одной рукой худые, защищённые доспехами ключиц, плечи,
а второй – нарушив личное пространство, рискуя получить мгновенно и без предупреждения пулю в мозг,
всё-таки взъерошить её короткий ёжик упрямых, но, наверняка, таких замечательных волос,
и испытать обоюдно короткий, но вполне реальный и ощутимый миг самого настоящего
счастья.


2006