Плаха

Словам любви я молча внемлю
На кромке мира, уперев вены в небо.
Всё, что ушло, теперь не вернётся,
А что осталось уже не нужно.
А много ль нам надо? Начать всё сначала,
Джина в сосуде всеобщего кайфа,
Стрелки часов на зимнее время –
Завтра не мы, а кто-то сильнее…
Ведь мы – невидимки из детского фильма,
Мы безымянны, как дохлые кошки,
И безмятежны, как спящие рыбы,
И беззащитны, как самоубийцы.
А где-то за морем опухшее солнце
Теряет по капле свой душный рассудок,
А где успеет, то как исповедник,
А где опоздает, то безвозвратно.
И страшно подумать, что легче не видеть,
Срезать повороты, играть в прятки с тенью,
Стрелять наугад чужими руками,
Крестя напоследок распятьем прицела.
Но ведь это всё равно, что нырять головою в небо,
Не ведая точно, где прячутся рифы.
Инстинкт камикадзе подскажет примерно,
А остальное додумаем сами.
А там, где мы ляжем в высокие травы,
В чертополохе, да красным дурманом,
А где сплетёмся, там новые звёзды,
А где навеки – чёрные дыры.
А да только мы с тобой никогда не рождались,
А мы только снились им, ими и забывались.
Кровные узы, чёрные рамки,
Программы по самоуничтоженью.
Но ещё не поздно выиграть время,
Ещё не всё разлито в стаканы,
Уже бесполезно сбрасывать скорость,
Но всё-таки рано бояться асфальта,
Ведь нас учили летать подбитые птицы,
Мы учились ходить по натянутым лескам,
Простуженным горлом петь свои песни.
Не вышло – пришлось научиться глазами
Говорить о том, что осталось за кадром:
Оголённые нервы и бритая совесть,
Пытаться покинуть, что не сложилось,
И оправдаться, если не вышло,
Втирая под кожу осколки надежды,
Потухшие угли и битые стёкла,
Ослеплённые светом, отмытые ливнем,
Окрылённые ветром, одетые пеплом,
Забытые небом.
Нас порохом кинут в горящую топку,
И в шуме фиесты никто не услышит,
Как меркнут светила, меняются флаги
И новые боги сходят на землю.
Мы уйдём на рассвете тропою титанов
По эстафете до эшафота.
А кто увидит, останется камнем,
А кто чего ведал, к утру всё забудет.
А где уснём мы, никто не узнает…