Оглашал он лес то посвистом, то покриком

Оглашал он лес то посвистом, то покриком,
Не одну в округе бабу сделал вдовушкой,
Помышляя на дороге делом мокреньким,
За что прозван был разбойником-соловушкой.

Но однажды повстречался вражу чьей-то сын,
Что шагал до града Киева от Мурома,
По прямой дороге горя путь держал один,
Не послушав в перекрестке камня мудрого.

Встрепенулся на суку от безделья тать,
В одинокую фигуру мужа глядучи.
И одеждою прикинул, и коня и кладь,
Но начал, как подобает, речи крадучи.

«Ох, поджал мой животино ждавши голодец,
А теперь, гляди, тобой и откушаю,
Как тебя мне величать в помине, молодец?».
«Как и тридцать лет уже, зови Илюшею».

«Ой, ты зря, Илья, по лесу тута шляешься,
Сам не ведая, попался мне в данники,
Можа сам на ужин в баньке попаришься,
Я ж смирнехонько пожду во предбаннике».

Не повел в ответ Илья даже бровию,
Почесал горстей, смекая, загривие,
Толь булавою заткнуть пасть соловию,
Толь в мешок пихнуть до града до Киева.

«Ах ты, гнусная козявка, ах ты тать, сморчок,
Сколько времени потратил, сказки слушая,
Аль исподнее умишко из мозгов утек,
Ведь представился, коль в памяти, Илюша я!»

И с тех пор стоит тот лес, как стоял, ни чей,
Даже дети без боязни в нем играются
И на тыщи верст округ земли Русячей
С той поры до сей поры простираются.

Пусть цветет, да процветает в веки, вечна Русь,
Да плодят; земля - зерном, люди – душами,
Чтобы правнуки гордились, как сейчас горжусь,
Здесь Алешами, Добрынями, Илюшами.