Мой дед и коммунизм

Чемоданчик этот я помню с раннего детства. Был он маленький, картонный, обшарпанный. В нем всегда была смена чистого белья, полотенце, мыло, папиросы… И полотняный мешочек с солью, сухарями, кусковым сахаром. Что там было еще — не знаю. Назывался он "командировочный". Настоящее назначение этого чемоданчика я поняла, когда стала взрослой.



Советской власти — пять десятков лет.
А мне — как раз исполнилось двенадцать.
И помню я: стакан подняв, мой дед
Стал вкруговую с нами целоваться.

Нас было девять. Семерых уж нет.
А мне сказал тогда мой дед такое:
- О нас подумай через пять десятков лет
И подними стакан — хоть с водкой, хоть с водою.

Когда Советской власти будет сто
И жить вы будете при коммунизме,
Накройте в этот день хороший стол
И вспомните о нашей трудной жизни.

Как мы мотались по стране большой,
По городам Сибири и Урала,
Как Родину любили всей душой —
Жизнь за нее отдать, казалось — мало.

Мы с бабушкой военные врачи,
Я фронт прошел и поезд санитарный.
Ты знаешь, внучка, раненых лечить —
Труд благородный, очень благодарный….

- А чемоданчик? — вдруг спросила мать.
С его лица сбежала тень улыбки:
- Вам, молодежи, лишь бы осуждать!
Мы — первые, и могут быть ошибки…

Дед прослезился. Бабушка — за ним.
А я сидела, хлопая глазами:
Стол, водка, синий папиросный дым,
Дед плачет настоящими слезами…

Тихонько я ушла из-за стола,
Из сундука стащила «Анжелику» —
Ее подальше мама убрала,
Как слишком эротическую книгу.

Я с головой ушла в любовный бред,
Я увлеклась несчастьями маркизы,
Но слышала — бубнит за стенкой дед:
-Для вас, для вас мы строим коммунизм!

А деду было чуть за шестьдесят,
От рака умер он через полгода.
И с моего лица из зеркала глядят
Его глаза. И лоб его — порода!

В семнадцатом мне будет шестьдесят —
Чуть-чуть поболе. Коммунизм накрылся.
И родина не та. Но на мой взгляд
Мир к лучшему едва ли изменился.

Но я седьмого ноября накрою стол
И внуков рядом посажу с собою.
И тост произнесу: за деда, мол!
И подниму стакан — хоть с водкой, хоть с водою.