В мгновенья счастья
На карнавале похоти и в драме,
С растянутыми лживыми устами –
Я помню, боже, в чем моя вина…
Руки не наложивший на себя,
Я просыпаюсь по ночам от крика,
Мне снится суд, суд Страшный, суд Великий,
Мне снятся вороны, кричащие, скорбя,
Мне снится боль, увившая мой стан,
Удушье, обнимающее шею,
И к ночи ночь от страха я седею,
Из сна ко сну повешенью придан.
Мой чересчур болтливый юный рот
Был поводом моих смертей и казней,
И каждый раз исход был безобразней,
Из раза в раз – мучительней – исход…
Богов садят на цепь за болтовню, -
Мой шутовской наряд позволил, верно,
Со мной играть как с человеком, скверно,
Воде придав, веревке и огню…
Я трижды был за правду низложен.
И трижды три – мне снится ночь из ночи,
Что ангелы пришли, и, между прочим,
У одного из них есть факел, он зажжен.
Еще мне снится верткая петля –
В руках другого, хитрая удавка,
У третьего – отравлена булавка
В руках… И я бегу от них, моля:
Пощады, живота… но нет, не слышат…
И вновь мне снится тот же страшный сон…
Я вновь убит… и жив… и удивлен,
Что утром сердце так же ровно дышит…
Однажды все изменится во сне,
Я цепь смертей порву свою тугую…
Что, если оборвав игру ночную,
Наутро умереть придется мне?
Свидетельство о публикации №107031501946