На Мойке

Катерок "Ветерок" на волне возле Летнего сада.
Усмехнусь, посчитав по карманам рубли и полушки.
Кошелёк - бутафория. Экая, право, досада:
С ветерком не промчаться по Мойке - давнишней подружке.

Белочубый весёлый бурун от кормы не отпрянет,
И не выстудит брюшко посудине током поддонным.
На Конюшенной вычурный Спас - глазурованный пряник,
Яркой памяткой скорбному дню на крови возведённый.

На крови, на воде, на костях, на трагической гати
Из упорства и горя для нас было явлено чудо:
Город серых дворов и фасадной торжественной стати,
Город-храм, город-дым, сам себе и Христос, и Иуда.

Братству наших домов так привычно смыкать свои плечи,
Не пуская чужих в подворотни своих междурядий.
Доля непосвящённых - его трёхсотлетняя вечность,
Посвящённым - вторичное, грубо дроблённое рябью.

"Ветерок", извини, я сегодня пешком - незадача.
Поклонюсь Бенуа, по привычке нырну под "12".
Люди пишут стихи, Александр Сергеич, а значит,
Вы не умерли, просто Дантесу пришлось облажаться.

А потом не узнаю витрин новомодных бутиков -
Это что-то для будущих: дорого, ярко и резко.
Обойду, спотыкаясь, пугливо, смиренно и тихо
И на миг надышусь загазованно мчащимся Невским.

Девка-Мойка, подружка, улыбку сложи кривоватей,
Мои ноги, несущие по миру вес не пушинки,
Наконец-то дошли до неё, до моей alma mater,
Где стоит во дворе почему-то товарищ Ушинский.

Вот откуда исхожено всё до последнего дюйма,
До невидимой шири моста, неопознанно-синей,
Где на задних копытах, горячий, чугунный и буйный,
Конь понёс Императора в непостижимости линий.

Но Исаакий мешает догнать Основателя Дурню -
Вот такая у питерских издавна есть поговорка.
А хабарик не выбросить - ибо не сыщется урны,
Поневоле швырнёшь на газон, как бы ни было горько.

Ноги стёрты, болят - путешествие кратко, но тяжко,
"Ветерок" промелькнул, на прощанье приветственно ойкнув,
Уходя то ли мамой-Невой, то ли дочкою-Пряжкой,
Покидая дугу кривовато-усмешливой Мойки.