Ещё сосисочку, чхонё-тонму!

Ещё сосисочку, чхонё-тонму!

Служил курилка Йо Гороныч
в тот исторический период
в одной из чужестранных общин
с довольно душноватой
и липучей
атмосферной влагой…

Повадился к нему гостить
да раз так эдак –надцать в год
давнишний друг, соратник и товарищ
Аборигенов Петр Валерьевич,
специалист в процессах биологии морской,
профессор во науках,
администратор знатный и весомый,
известный во кругах
знаток международных загогулин
и протоколов всяческих при том …

Встречались весело,
буянили с размахом,
не экономили напитки,
что вовнутрь текут,
ассортимент их, кстати,
тоже не сужали,
чтоб прелесть послевкусья не сбивать…
Ну, и покушать
всяких разностей с изыском
умели…

Гороныч суетился -
изобретал нюансы мест и блюд.
И антураж чтоб соответствовал моменту:
девчонки там,
этнический изюм,
подача танцев…
Чтоб барабаны, песнопенья, дух общенья…
И чтобы без банальностей, повторов…
Ведь друг!
На всё - ради друзей…

И вот однажды как-то
в процессе очерёдного визита
Аборигенова Петюни в чужестранье
у Йо Гороныча случился вдруг напряг:
работы – масса, встречи и беседы;
везде успеть – в аэропорты, порты;
гостиницы и прочие проблемы,
и делегации, и члены;
всех обеспечить связью и вниманьем;
в резине губ застывшая улыбка;
во пОпе – пот, стекающий со торса
от всяческих волнений и тревог
в текущем графике температур
и влаги атмосферной;
всё – в суете;
и ночь,
и день
как белка,
как юла,
как вертолёт без права на посадку,
как …
Да, что там говорить: со временем – облом…

Раз как-то пополудни
наскоком Йо Гороныч - ко Петру в отель:
мол, как дела,
остались ль силы
на поступательность движений ко общенью?

В ответ Аборигенов:
«Всё нормуль, Гороныч,
сейчас ещё ряд встреч и обсуждений,
а к вечеру готовым буду к вакханальям
и к куражу искристых познаваний пищи!»

Ремарочка:
не только погостить и погурманить,
плюс отдохнуть душой от быта, круговерти жизни,
конечно же, в те дальние края
заглядывал Петюня наш;
но и труды трудил,
разруливал моменты,
контакты наводил среди чучунов,
поддерживал баланс развитья отношений дружбы,
партнерства честного,
а также связи строил в перспективу дел
и соблюденья интересов
Родины любимой.

«Так что, нормуль, товарищ Йо Гороныч,
сейчас ещё ряд встреч и обсуждений,
а к вечеру готовым буду к вакханальям
и к куражу искристых познаваний пищи!»
- во вне изрёк комрад Аборигенов.

«Да, видишь ли, Петюнь, какое дело –
сегодня, судя по всему,
я выпадаю из досуга хода…
Дела, едрить их!
Но, тебя не брошу!
Как смотришь, если я командирую
тебя сопровождать в ночное
земелю нашего -
ты вроде с ним знаком -
Серёгу Чибисова?
Я позже подскачу…»

«Да, знаю Сержа я!
Раз делу надо, значит надо!
Трудись, но так, чтоб без надрывов!
Чтоб силы приберечь
для дружеских речей
и диалогов
за столиком уютным в кабачке!»
- спокоен Петр Аборигенов, -
Ты только намекни Серёге,
что под закат
голодным буду, как собака!
Пусть ресторанчик соответственный найдёт!
Чтоб и душе, и телу! Чтобы вкусно!
Без всяких надоевших дежа вю!»

И полетел Гороныч дальше.
В пути инструкции отдал
Серёге Чибисову, брАтке.
Тусняк вечерний обусловили по месту.
Решили в новенький народный ресторанчик
свести Аборигенова Петра,
где собачатинку прелестную готовят.

«Ты только, Серж,
так сразу уж ему не разъясняй,
что там готовят, из чего, да с чем.
Парняга Пётр крепкий –
и червяков едал живых,
и шелкопрядов в масле,
и всяку прочу черепашью желчь…
Однако-ж, пусть сюрпризом будет!
Как выпьет, так раскрой специфику кормленья.
Не раньше! А то – шут его…
Скажи, мол, ресторанчик «Сладко-мясо»,
тем более лукавства никакого нет -
тут собачатину, ведь, так и величают».

И Йо Гороныч убежал во дали, во круговороты
насыщенного
делегационного
обмена.

Ну, вот и вечер.
Выдалась минутка.
И в «Сладко-мясо» держит путь Гороныч.

Там всё нормально – поеданье, шутки.
Девчонки и танцуют, и поют,
не успевают блюда заменять
из тех же из собачьих вариаций…

«Ну, как процесс, - вопросик осторожный
в присядочку бросает Йо Горон,
- как ароматы, вкусы и букеты,
всё ль по нутру,
имеются ль претензии какие?»

«Да, ладно, Йо Гороныч, успокойся!
Мне всё Серега Чибис рассказал!
Признался, что собаку здесь готовят!
Ты чё? Боялся? Не уверен был? Во мне?
– уже с отрыжкою хмельною и забавной
серьёзил мускул лицевой Аборигенов Петя
и пальчиком у носика грозил шутливо,
теряя равновесие при том
и локотком промахиваясь мимо
затейливого краешка стола,
- Давай, садись! И для тебя закажем!
Красавицы тут видишь каковы-ы-ы…».

Набулькали.
Глотнули.
Полегчало
Горонычу, а то совсем засох…

А Петю всё куражит!
В прихлоп ладошками на стуле крутит торсом,
пытаясь глазиками ущипнуть девчонок,
таскающих замену блюд и вод…
Чего-то параллельно подпевает,
фальшивя и не зная языка,
красавицам со сцены,
культурною программой
дарующим да нежненький оттяг
искусства
для белых волосатых обезьян…

Набулькали. Глотнули. Хорошо!

«Ты знаешь, Йо, попробуй-ка вот это!
Ым-м-у-ух, как рёбрышки со косточкой прелестны!
И вот – бульончик с потрошками! Сказка!
Глотни, глотни!
И душу успокой во битвах поистерзанную Злыми…,» -
болтает безо всяких угомонов
Аборигенов Пётр.

«Ну, Петь, ты чё! Я ж местный!
Нюансики и изыски продуктов
познал сполна!
Ну, иль почти сполна…»
- в отбивку Йо Гороныч
мокрый
от беготни, от нервотрёпок службы.

«О! Кстати!
Сосисочку, бери,
бери, испробуй!
Вкуснятина, какой ты не едал!
Не хочешь?
Ну, тогда я сам», - ням-ням Аборигенов,
глоть с довольством
обмазанного да сметанкою кота…

Сосисочка исчезала в горловоде…

Гороныч с подозреньем созерцал
решительность Петюни,
въехавшего в раж…

«Скажи-ка, Серж, - в полголоса Гороныч,
- ты Пете рассказал о процедуре,
о том, как церемония подачи
собачьих телесов
здесь происходит?»

«Ну, так…
В эскизиках, да в общих, во чертах»,
- ответствует Серега Чибис.

«Хм-хм, хм-хм!
Давай-ка выпьем, брат Аборигенов Петя!»
- немного поднапрягся Йо,
прокашливая горлышко
в чутье
возможного изгиба ситуаций…

«Набулькивай! – задорен перец Петя
и, вдруг - на шёпот к уху Йо Гороныча, -
Скажи,
как к девочке-официантке обратиться,
как по-чучунски мне её позвать?»

«Чхонё-тонму!» - ответствует Гороныч.

«Э-эй! Чхонё-тонму!
Иди сюда!» - распахнут вширь руками
и громогласен весельчак Аборигенов Петя.

Девчоночка подходит скромно.
Ждёт, покорною улыбкой
подчёркивая важность гостя.

«Ты хочешь-то чего? – вопросиком Гороныч,
я закажу, скажи!»

«Я сам! – уверен наш Петюня
в своих познаньях психологии,
лингвистики и жестов
народа чужестранья,
- неси ещё, чхонё-тонму,
вот этого неси!»
И тычет пальцем в блюдо
пустое,
откуда только что сосисочку извлёк
и проглотил секундно
Пётр Аборигенов.

Официантка смущена
и, в непонятках смутных
подпрыгнув ниточкой бровей,
бросает взор, молящий о поддержке,
на Йо Гороныча… Тот хмур, но сдержан:

«Чего ты хочешь, Петь?»

«Сосиску!»

«Да, ладно! Брось! К чему?
Закуска есть!» - уж подключился Чибисов напротив.

«Нет! Пусть несёт! Хочу вкусняшку!»
- напор хмельной Петюни не собьёшь.

«Да, хрен с ней! Ну, её – сосиску!»

«И хрен пусть тащит! – увлёкся темой гость,
- а то я думаю, че-го-то-не-хва-та-ет!?»
 
На взглядики с вопросиком девчушки
Серёга Чибис переводит ей,
толмАча по-чучунски.

Красавица в народном одеяньи
удивлена немного, что-то объясняет.

Серёга объясняет что-то ей.

Курлым-бурлым, танкук-мотпук.

«Чего Вы там застряли в разговорах?
Сосиску с хреном! Точка! И горчицу!
Давай, неси, чхонё-тонму, родная!» -
Аборигенову наскучило талдычье.

«Тут понимаешь, Петя, вот такое дело, -
решился описать процессы диалога
Гороныч Йо, -
собаку поедать – особенный обычай!»

«Н-ну? Н-ну и что?
Мы будем говорить?
Иль всё ж таки куснём?» - активен гость научный.

«Ты просто выслушай!»

«Ну, ускоряй, Гороныч!»

«Традиция собако-поглощенья
вовсе не включает
отдельного предоставления сосисок
клиентам.
Стандартный гарнитур, иль «сэт»,
как Вам удобней,
включает, в расчете на компанию,
сопоставимую количественно нашей,
всего одну собаку или тушку.
И из неё уже изготовляют
и супчик с потрошками,
поджарочки, котлеточки, гуляш.
Отдельно ушки подают.
Отдельно лапки.
Отдельно хвостик преподносят.
Вниманье обрати – один!
Оформлен он, конечно, порционно,
с разбивкой на наличие персон»,
- запаузить решил свой спич Гороныч,
реакцию Аборигенова отслеживая цепко,
внимательно фиксируя её,
дабы не пропустить момент.

«Ты долго как-то очень всё рисуешь!»
- поверхностен Петюня в восприятьях
текущего объёма информаций.

«Ну, и естественно, апофеозом вкуса
уже на стол сосисочка идёт!
Она – заметь! – одна лишь у собаки,
ну, не у самки – ясно! - а у пса!
И чтоб вторую заказать,
придётся оплатить вторую жертву,
что, согласись, не очень то гуманно!»
- вздохнул с патетикой
уставший уж Гороныч.

«Так мало мяса во собачьей тушке,
что не хватает нам
на дополнительный продукт
сосисочного вида?»
- глотнув самостоятельно стаканчик,
не дожидаясь корешей поддержки,
аналитически рыгнул слегка
Аборигенов Пётр,
избавившись от воздуха излишков в пищеводе.
И смотрит вопрошающе на носик
девчушечки-официантки стройной:
ну, типа, где сосиска? Ты чего стоишь?

Красавица уже хихикает немножко
и пальчиком показывает – «One!»:
одна собака, то бишь - значит, хвост один,
сосиска, мол, по логике расклада – тоже!

«Ну, ладно, не хотите – как хотите!
Пусть хрену для приправки вкуса принесёт хотя б!..», -
и как-то
вдруг
Петюню
про-свет-ли-ло.
И зраки
смутную пока лишь ясность
обрели…
Объём информативный действо
своё, по-видимому, всё же возымел.
Кристалл. И вспышка!

«Ды-к… это… чё..?
Одна собака, то есть… пёс?.. ды-к… чё?.. апофеоз..? Без хрена..?»,
- и понесло Аборигенова во вне
стремительным торнадо к умывальне…

Ох, долго ж он ревел,
распугивая клиентуру зала..!

С тех пор о собачатине и слышать не желает,
к изделиям колбасным осторожен,
и, вообще, поменьше стал мотаться
по всяким экзотическим местам
Аборигенов Петр Валерьич,
познавший ряд нюансировок духа.

А иногда присядет тихо так в сторонке
и сам с собою:
«Ну, Йо Гороныч, ну спасибо,
ну, накормил сосисочкой, братан!
Одна собака – хвост один!
Ды-к… это что-ж..? апофеоз..? без хрена..?!