О жизни и из Жизни, а, впрочем, о любви...

рассказ 1.

ДВОЕ.

Эскалатор поднял ее из недр подземки.
Нет, ей не нужна была именно эта станция, просто находиться в метро вдруг стало невыносимо. Она и так провела тут более часа, меняя электрички да бесцельно бродя по переходам. Именно в потоке людей особенно остро ощущалось беспощадное одиночество. Она была наедине с произошедшим. А боль становилась все ощутимее.
Васильевский остров. Тут определенно нечего делать, как впрочем, и в любой точке этого мира, который внезапно в одночасье утратил всякий смысл и плыл перед глазами размытой декорацией. Вот и погода подстать всему. Еще совсем недавно город принимал солнечные ванны, а тут – дождь. Нудный, равнодушный.
Она не любила зонтов. Неотъемлемый атрибут питерцев никогда не оттягивал ее сумку. Вот и сегодня исключения не произошло. Так что же делать? Ждать под навесом? Мысли плыли хаотичным курсом. Надо идти. Просто. Куда-то. Перспектива промокнуть до нитки абсолютно не тревожила. Ведь все утратило смысл. Ее собственная жизнь замерла, обесценились и все последствия совершаемых действий. Мир треснул. В голове циркулировала единственная мысль: «Все, все кончено»!
Сердце словно летело в бездну. Люди, под щитами зонтов скользили где-то в параллельной плоскости ее бытия. Вот она и шла одна, вернее, падала в след своему сердцу.
Зачем-то взгляд метнулся к небу и внезапно встретился с золоченым куполом храма. Может это – ответ? Все предопределено?
Остановилась, осенила себя по православному крестом. Вдруг голос окружающей жизни ворвался в сознание шелестом листвы, шлепками дождя по серому асфальту. Она вернулась из небытия… И в тот самый миг, прорезав лохмотья туч, солнечные лучи коснулись церковной позолоты и ярким мазком света выхватили, словно прожекторами крест. Она услышала мир, ощутила его всем телом и душой, пожалуй, даже яснее и отчетливее, чем когда-либо в жизни. Мир, который старался сберечь, предупредить, спасти...
Где-то рядом раздался пронзительный женский вскрик. Неистово скрипнули тормоза машины, и сильный толчок увлек ее, пытающуюся улыбнуться сквозь слезы, перемешанные с дождем, опять туда, в бездну, за падающим раненым сердцем…
Дождь упорно долбил асфальт, а он смотрел в окно на сосредоточенно спешащих под зонтами прохожих. Это внезапно напомнило мутный поток горной речки после паводка в горах. Люди текли в летние сумерки, подчиняясь кем-то заданному четкому ритму движения. В голову пришла нелепая мысль о том, что в непогоду мы как будто замыкаемся в своей кожуре, словно в анабиоз впадаем. Даже размышлять недосуг. Под дождем довлеет единственное стремление – не наступить в лужу да по возможности максимально сократить степень своего промокания. А остальное: проблемы, переживания, философствования как по команде отстраняются на задворки сознания. Словно срабатывает первобытный и вросший корнями в каждую тварь земную инстинкт самосохранения… Возможно, это и называется фрагментом «жить здесь и сейчас», что так советуют заумные психологи. У бренного тела в данный момент неудобство? Вот с ним и борись, подгоняемый здоровым эгоизмом…
Он затушил сигарету, воткнув ее пальцем в пепельницу, полную свежих окурков. Почти пачка за час… Захотелось туда, в текущий людской поток. Туда, где перестанешь думать, пытаясь принять решение.
Раньше подобное бегство помогало. Он уже готов был покинуть уютный салон автомобиля, как внезапно сдавило сердце. Нет, оно не болело, оно просто тяжело вздохнуло и замерло. Стало трудно дышать. Он рванул галстук, стараясь вдохнуть поглубже. Взгляд, словно за помощью, скользнул в небо. А оттуда, как по волшебству, купаясь в дожде, ответил луч солнца. Ответил ее голосом, взглянул ее янтарными глазами.
Так было нельзя! С ней – нельзя! Быстро найдя знакомый номер, он нажал кнопку вызова мобильного телефона. Один звонок, второй… Целая вечность прошла, пока ответили. Только вот, голос незнакомый… И какая-то напряженность в интонации:
-Простите, а Вы ей кто?...
-Как?! Только что?! Где это случилось?!
Он, забыв о дожде, о людях, о потоках и инстинктах теперь действительно жил «здесь и сейчас», стараясь перекричать стерву-реальность. Все остальное стало несущественно, пусто и глупо.
Васильевский остров? Как она там оказалась? Он успеет, он будет лететь, плюя на все светофоры мира!
Так было нельзя! Он лично отправил ее по дороге одиночества, решив прекратить эксперимент общения, а оказалось - сам очутился в тупике. Это он произнес те ледяные, циничные фразы, стараясь оттолкнуть ее грубостью, чтобы сама все поняла и исчезла, освободила. Чуть более часа назад все казалось правильным, выбор был сделан. Так что же случилось с сердцем? Оно падало в бездну! Осталось лишь надеяться на Бога.
Дождь еще моросил, но торжествующее солнце уже вовсю разливалось в небе, выметая последние тучи и отражаясь в золоте церковного креста.




раассказ 2.

ЛЮБОВЬ. КАКАЯ ОНА?

Любовь, какая она? С чем можно сравнить ее дыхание, впорхнувшее однажды в твою душу?
Так много людей на свете! Столько встреч происходит в жизни. Масса увлечений. Зарождающихся и внезапно угасающих симпатий. Но лишь фрагменты их несешь сквозь года, и, возвращаясь туда памятованием, вдруг ощущаешь необычайную сердечную теплоту – память о дыхании любви… Тогда и приходит понимание, что это чувство вовсе не сродни страсти, закипающей и ослепляющей, приносящей желание во что бы то ни стало обладать кем-то, самому стать ему нужным в той же степени. Нет. Оно – другое. Оно несет тихую радость и умиление, в эти моменты можно молчать вместе и ощущать полное понимание и принятие. Ты словно растворен в жизни и вместе с тем един со всем миром.
Солнце, завершив свой нелегкий рабочий день, стремилось ко сну, укрываясь бирюзовой простыней Средиземного моря. Смущенное закатом небо именно в тот день навевало предчувствие неизбежности столкновения с тайной, загаданной кем-то для меня. Мы работали на Кипре по контракту, танцевали свои шоу-программки по ночам в местных увеселиловках, а в остальное время были предоставлены сами себе. Молодые девчонки-танцовщицы, разумеется, не могли обойтись без свиданий с местными ухажерами. Во-первых, Кипр – остров любви, а во-вторых – денег постоянно не хватало, а побывать в тавернах и ресторанчиках, да еще за счет кавалеров считалось долгом чести. Ну, а чтобы омрачающих «гастрономическую романтику» моментов не происходило, (то есть внезапных распусканий рук и всяческих посягательств на личное достоинство) на подобные встречи наш балетик ездил обычно в групповом виде.
В тот день мою подругу пригласил пообщаться за ужином очередной киприот. Узнав, что Лена намеревается прихватить и меня, он пообещал в таком случае взять с собой друга. Ну, друга, так друга. Вчетвером интереснее будет поболтать, а о том, кого наш лысеющий Андреас прихватит, даже не задумывались. Разве могли мы с Еленкой предположить, что приятелем вовсе не приглядного на вид сорокалетнего мужичка окажется настоящий Апполон, молодой красавец-грек.
- Костас, - представился он, обезаруживающе улыбаясь.
- Повезло тебе! - шамкнула моя подружка, начиная втихаря завидовать. (Друга-то для меня взяли).
- Прекрати, он просто для мебели, у него своих гречанок тут, судя по всему, уйма,- отрезвила я Ленку, и сама себе удивилась, что внутри ничегошеньки даже не екнуло. Ну, красивый парень, мало ли их у нас в России, а толку?
За ужином было вкусно и весело. К совершенной красоте Костаса мы адаптировались и уже просто нагло рассматривали его, как рассматривают художественный шедевр. К тому же парень оказался простым в общении и даже несколько застенчивым. На сердцееда он абсолютно не походил. А уж эту породу танцовщицы-актрисы чуют за версту. Но что общего было между Андреасом и Костей (как мы сразу на русский манер окрестили Костаса)? Все просто. У Ленкиного ухажера внезапно автомобиль сломался, а парень работал в его фирме и имел скромненькую «мицубишку», вот хозяин и прихватил его в качестве шофера, умастив, что познакомит с русскими девчонками. На Кипре это, как спорт такой – знакомство с актрисками, а чем еще мужичкам заниматься, когда вокруг столько длинноногого соблазна? Время пролетело быстро, и нам уже было пора собираться на работу. Андреас жил по пути к нашим апартаментам, и чмокнув Ленку, «высадился» раньше, чем никого, похоже, не опечалив.
У нашего дома Костас внезапно попросил меня задержаться. Оставшись наедине он тоже попытался «чмокнуться», но у меня эта беспардонность вызвала для самой себя неожиданно бурный протест. Просто надоело, что к танцовщицам подчас местные относились, как к дешевкам. Как это так? Ну, пригласили тебя разбавить компанию, ну, посидел ты, поговорил. И что? Сразу целоваться? В общем-то в этом ничего страшного-то и не было. Может, действительно приглянулась, захотел продолжить знакомство, да и чмокнул нелепо, по-детски в щеку. Не знаю, но меня это просто обидело. Сейчас уже забавно про все вспоминать, но тогда я внезапно почувствовала себя очень неуютно. Неужели за проститутку принял? В общем, устроила разборки, а потом сама себя и испугалась. Буря в стакане воды, да и только. Парнишка вначале оторопел, видимо тоже столкнулся с подобным явлением впервые. В то время я еще не очень хорошо говорила по-английски, и мне было не просто передать Костасу свои чувства, но он на удивление терпеливо выслушал все упреки, даже помогая мне подбирать правильные фразы и поправляя слова, что я сообразила уже малость остыв и весьма развеселилась. Надо же, помогает мне его ругать! В итоге мы примирились. Он дал мне номер своего мобильного и очень просил о новой встрече, чтобы доказать, что вполне способен и на «порядочные отношения». Парень начинал мне нравиться.
- Давай завтра встретимся? Просто поедим гармбургеры и поболтаем?
Я согласилась.
Так все началось.
Оказалось, что Костас простой электрик, у него есть мама, сестра с кучей детей и масса обязанностей перед родней. У него в машине была кассета со сборником зарубежной попсы, которая была на тот момент популярна и у нас. Мы слушали эти песни, смеялись, бродили по вечернему городу, смотрели на море. Единственное, что Костас позволял себе, так это обнимая, согревать меня от морского бриза. У него не было денег на дорогие рестораны, но они были и не нужны. Там, в чужой стране, я встретила просто доброго человека, который относился ко мне, как к младшей сестренке и всегда был готов просто разделить со мной все мои мытарства. Он учил меня английскому, не нервничая, не торопясь, тактично поправляя корявые фразы. Именно он, да еще мой старый драненький серый словарик совершили то, что не смогли ни школа, ни ВУЗ. Через недели две я весьма сносно общалась, а перед сном ловила себя на том, что даже думаю по-английски. Язык приходил сам собой, легко, без напряжения, словно открылся какой-то некогда задраенный шлюз, и новые слова потоком вливались в память, устраиваясь в голове в правильном расположении.
Однажды Костас отвез меня в горы и показал с вершины турецкую сторону Кипра. Где-то там была деревня его родственников. Тогда я сорвала какую-то веточку, с деревца, похожего на тую. Я храню ее по сей день…
Он учил меня водить машину. У них – правостороннее движение и потом в России было чудно пересесть за «левый» руль.
Что еще? Ах, да. Он ждал меня. Костас умел ждать… Не всегда получалось вырваться на встречу в заранее условленное время. Наш импресарио не одобрял знакомство с кавалерами, которые не посещали кабаре. Мол, хотите общаться – тяните всех ко мне, пусть деньги платят. Но, я-то ехала танцевать, а не бизнес ему устраивать, вот и приходилось порой «играть в разведчиков», в кошки-мышки и прятки… На работе тоже всякое случалось. Приставучие посетители, которым ты должна улыбаться, усталость, постоянный грим и каблуки. По дому тоска была. И все это я выливала своему приятелю, когда после своей работы, он дожидался меня, и я как в спасительный островок спокойствия и доброты юркала в его машинюшку, увозящую в мир, отличный от шоу-бизнеса.
Однажды почему-то было особо тоскливо. Хотелось на Родину, себя было жаль за все и сразу, очень хотелось спать. В салоне, как всегда играла наша любимая кассета.
- У тебя еще много времени, поспи, предложил Костас, как-то почувствовав мое настроение.
Я угнездилась на сидении, положив голову к нему на колени и вдруг заплакала. Просто и тихо. Он молчал.
- Знаешь, в детстве мама гладила меня по голове, так ласково…
- Ты нуждаешься в этом сейчас? – он то ли спросил, то ли просто выдохнул эти слова, и стал нежно гладить меня по волосам. И я почувствовала ЕЕ! Это и была та самая любовь, которую все мы разгадываем, ищем, разрываем на части… и не находим… Этот момент, когда тебе просто дарят не жалостливое сочувствие, а нежность из глубины сердца, не спутать ни с чем. Слезы высохли и я, пожалуй, первый раз пребывала в таком блаженстве, в таком доверии к этому красивому молодому греку, какое уже никогда не повторялось. Все вокруг смолкло, мир затих. Так замирает ребенок от восторга, когда легкокрылая бабочка вдруг садится ему на ручонку, когда внезапно начинает лететь с неба первый снег… А после? Он отвез меня домой. Был контракт, ждала работа в прокуренном, шумном кабаре.
Как закончилась эта моя кипрская история? Он постоянно ненавязчиво оказывался рядом. Мы танцевали в разных местах, Костас по возможности приезжал ко мне. Благо, что остров не велик, от города до города не далеко.
Почти пол года. У меня были и иные встречи, иные знакомые, приятели. Я даже влюбилась однажды. Но все было по-иному.
- Зачем ты все это делал для меня? – спросила я перед самым отъездом в Россию.
- Возьми на память, - он протягивал мне нашу кассету.
- Костас, ты самый лучший в мире друг. Почему? - мне почему-то хотелось плакать…
- Я тебя люблю.

Любовь, какая она? С чем можно сравнить ее дыхание, впорхнувшее однажды в твою душу? Прошло много лет, ни что не померкло, я знаю ответы.