Помпея Гипербореи

 
 
 1.Удача молодого охотника.

 Граасаль поднял к небу ликующее лицо, широко раскинул руки и закричал! Это был крик торжества и победы! В его ловушку на острые колья угодил крупный «секач»! Свинья-Хеку! Охотник спрыгнул в яму и присел возле добычи. Зверь ещё был жив, но по телу его уже пробегала дрожь. Злобные, маленькие глазки кабана заволакивала вечная ночь, и дух его отходил к духам леса. Свинья-Хеку - это большая удача! Теперь будет много мяса в доме, а глаза Ингры, всегда такие насмешливые и быстрые, как молодые бельчата, засветятся гордостью за своего жениха. А что ещё она скажет, когда все в деревне узнают, что Кром-кузнец учит Граасаля своему ремеслу?! Граасаль будет много-много знать про камни и огонь, как Кром, его отец!
 А Кром много, много знает. Он умеет говорить с духами горы! Он знает, как разогреть скалу огнём, а когда она раскалиться, нужно не зевать! Скорее лей воду из священного моря Онго, чтобы лопнуло тело земли! Как удивился Граасаль, когда увидел, что внутри скала тоже красная как человек или зверь! Кром берет этот удивительный красный «камень-мясо» и начинает крепко бить по нему тяжёлым гранитным молотом. Кром великий шаман и творит чудеса! Горячее мясо скалы превращается в ножи и стрелы, в наконечники копий! Иногда Кром забавляется и делает для женщин круглые бляшки-украшения. О! Кром великий шаман! Он один умеет так смело говорить с духами камней и гор. Его ножи из самородной меди намного прочнее и удобнее, чем из сланца, слоеного камня. И рассказы о великом шамане-кузнеце разлетелись, как осенние утки, далеко по всем племенам моря Онго. Граасаль обязательно станет таким же мудрым, как его отец.
 Парень ухватил кабана за ноги и с усилием стащил его с обожженных острых кольев, вкопанных торчком на дне ямы. Огромного труда стоило молодому охотнику поднять крупную свинью и выбросить её из ямы наверх. Затем он выбрался сам и уселся прямо на тушу зверя. Он очень устал, но был счастлив!
 Граасаль достал свой сланцевый нож, и долго глядел, как сверкают его сколы на полуденном солнце поздней осени. Мысли его были легки, и летели далеко-далеко.
«Жаль, что Кром не может говорить с духами, живущими на великом Мировом дереве-ясене Индрасиль, который растёт на вершине космической горы «Звонковая Шельга». Это делает другой шаман, Морлог. Ох, уж этот Морлог! Да и его сынок, сопливый Пикту,
странно смотрит на мою невесту Ингру! Они ещё узнают, каков Граасаль! Он тоже
научится говорить с великим Духом, что пасёт своих чудесных коней в тени ясеня-Индрасиль. Вы не слышали историю Мирового дерева? Так её Граасаль вам расскажет!
 Индрасиль ветвями объемлет весь мир, на нём держатся небо, облака и звёзды. У него три главных корня. Один корень уходит в Небо, в дом Великого духа предков. Другой корень в Серединный мир, в котором живет Граасаль и его племя, плещется священное море Онго и бегают животные. А вот третий корень Индрасиля уходит глубоко под землю, где обитает Многорукий Безымянный. У основания Индрасиля живёт космический змей, на вершине Индрасиля сидит орёл, а по стволу Индрасиля бегает быстрая белка! То вверх, то вниз, то вверх, то вниз! Да-а-а, вот как сложно устроен мир! Граасаль научится понимать великого Духа, шепот его ветра, песню его бури, тайну его света! И к этому он добавит умение своего отца Крома, великого шамана-кузнеца. Много хорошего сделает Граасаль для своего племени. Будет лечить людей, и делать копья для охоты! О! Его тоже узнают по всему Онго! Он будет жить долго и богато, и ещё у него будет много детей, сильных и красивых! Может быть, даже Граасаль построит свою деревню, и такое бывает! Только для этого надо иметь много жён, а он любит только свою Ингру. Нет, пожалуй, с деревней он поторопился!», - парень улыбнулся своим мыслям, поднялся на ноги, перевернул кабана брюхом кверху, и точными, резкими ударами сланцевого ножа рассёк грудь животного. Кровь капала на первый снег, и снег становился цвета ветра и вечера. Вот оно – сердце Хеку! Да! Этот зверь сильный и ловкий. А какой хитрый! И какие у него огромные, жёлтые изогнутые клыки! Но Граасаль сильнее Хеку, потому, что умнее и хитрее его. Он съест его сердце, а из его злобных клыков сделает «той» - амулет для духа свиньи. Теперь на охоте все Хеку будут принимать его за своего брата, и он сможет ещё не раз попросить у духа свиньи добычу для своего дома.
 Охотник сорвал большой увядший лист лопуха, разрезал на кусочки сердце кабана, положил на лист, и стал один за другим класть куски парного мяса в рот. Он жевал неторопливо, с удовольствием, и чувствовал, как по его телу разливается тепло и сытость.
«Надо обязательно поблагодарить духа леса за то, что он позволил убить свинью», - думал
Граасаль. Он насадил на нож очередной кусок и отправил его в рот. «Сначала надо вымазать кровью свиньи-Хеку ствол ясеня, родного брата великого дерева Индрасиль. Копыта кабана он отдаст духу болот Койву. Пусть Койву не хватает за ноги Граасаля, когда тот будет охотиться за утками. Пусть Койву не злится на женщин его племени, когда они станут собирать клюкву и петь песни на болотных кочках », – думал Граасаль.
 Доев последний кусочек, охотник вытер рот тыльной стороной ладони, поднялся и отправился напиться к ручью, который через камни и вереск пробирался к далёкому морю Онго. Вода была холодная и сладкая. Она пахла лесом, клюквой, мхом, и теперь уже близкими холодами. Вода просачивалась сквозь пальцы его широкой ладошки и, капая крупными каплями, будоражила его зыбкое отражение в ручье. Да, ему повезло. Духи не скрючили его, как слюнявого Пикту, сына шамана Морлога. Граасаль высокий и красивый! У него глаза цвета летнего Онго, когда великое море глубоко и свободно дышит под чистым небом. Его волосы, жёлтые, как осенняя трава, туго стянуты на темени и заплетены в толстую косу, смазанную рыбьим жиром. На нём травяная плетёная рубаха, а поверх её прочная накидка из шкуры лося, перевязанная на поясе. Ноги у Граасаля крепкие и выносливые, а на них штаны тёплые, медвежьи. Унты на ногах с толстой, промазанной жиром подошвой. В такой обувке не один день можно бежать за добычей хоть на край неба! Вся одежда охотника по швам прошита жилами медведя и украшена орнаментом из рыбьих костей. Хорошую одежду делает его мама Лойлу, вторая жена Крома. А вот ещё крепкое копьё, острый сланцевый нож! И скоро, очень скоро он сделает себе нож сам, из самородной меди, на зависть всем парням его деревни! Так сказал Кром, а Кром не любит попусту болтать. У Граасаля крепкие руки, быстрые ноги и увесистые кулаки. О-о-о! Многие парни его племени знают, как плохо, когда темнеют от гнева глаза их товарища, сына кузнеца. Граасалю уже семнадцать зим, и пять из них, он охотится! Ещё немного, и ему можно будет строить свой дом, и привести в него Ингру, дочь старейшины племени, самую красивую и самую упрямую девушку их деревни. Граасаль нахмурился: «Вечно эта Ингра посмеивается над ним, как будто он не самый ловкий парень в их селении! Эти женщины вообще, какие то странные, то плачут, то смеются. И трудно понять, что им на самом деле хочется!»
 По вершинам деревьев пробежал лёгкий ветерок, покружил среди голых ветвей берёз, покачал тугие ветки сосен, запутался в ёлках. Вот он подул в другую сторону, сменил направление, полетел куда-то на юг, за Онго, туда, куда спешит белая пена облаков! «Что там, за морем Онго?», - подумал Граасаль, и вдруг встрепенулся и прислушался. Стало необычно тихо в лесу. Осенью птиц и так почти не слышно, но тут даже сороки-болтушки замолчали. Нависла странная, необычная тишина. Но вот, что это?
 Послышался далёкий гул. Гул, нарастая, шел из-под земли! Земля чуть качнулась, потекла, вздрогнула. Разом закричали все лесные птицы! Стая ворон сорвалась с ближайшей сосны и, сделав круг над Граасалем, с возбуждённым криком улетела прочь. На памяти Граасаля такого не было! Он, конечно, слышал рассказы стариков. И шаман Морлог часто говорил про дрожь земли и про то, как однажды духи затрясут мир людей Великого ясеня насмерть, если племена забудут волю предков. Неужели пришёл этот страшный день, и Граасаль станет свидетелем и участником этого? Нет! – он ещё слишком молод, чтобы вить гнездо на Священном дереве!
 


 Встревоженный не на шутку Граасаль поспешил задобрить духов. Он стал аккуратно отрезать у кабана маленькие кусочки из разных мест туши, и разбрасывать по сторонам. Кровью, собранной в ладошку, он вымазал ближайшие деревья, громко восхваляя духов леса. Этой же кровью он провёл две вертикальные полоски по щекам, и намазал лоб. Посмотревшись в ручей, охотник остался вполне доволен своим видом, скроил свирепую гримасу, и тут же рассмеялся над собой, громко и совершенно по-детски. Нет, не зря Ингра дразнила его «цветочком»! Иногда Граасаль становился таким беспечным, и совсем не походил на воина.
 Вот вернулся ветер с Онго, и принес с собой звук большого сигнального бубна. Далекие, гулкие удары доносились со стороны деревни. Они плыли над водой, над лесом, то сильнее то тише. Вот опять… Что-то случилось в их племени, если звучит большой бубен! Может быть, из-за мыса показались долблёные лодки соседей, что привозят охру, в обмен на изделия Крома из самородной меди? А может это напали злые, волосатые «борги», что живут там, на севере, среди студёных скал, где зимой горит небо? Или в этом виновата дрожь земли?.. Бубен бил часто, почти сливаясь в гул. Это сбор, большой сбор. И тут Граасаль вспомнил вчерашний вечер, когда он собирался на охоту. Как раз вчера шаман Морлог забрался на священный ясень, брата великого Индрасиля, что растёт на крутом косогоре посередине «поляны старейшин». Он просидел там целую ночь, он слушал духов и говорил с ними. Когда Граасаль уходил утром на охоту, шаман всё ещё был на дереве, а старейшины сидели вокруг, опустив головы, и ждали слов шамана. Может быть, это Морлог, желая поведать людям, что он узнал, слушая духов, стучит в бубен?..
 «А в последнее время духи стали злиться! Гудят в горах, стонут и ворочаются в глубине земли. Плохо это. И ещё Морлог говорит, что виноват в этом его отец – кузнец Кром! Дескать, Кром отбирает у духов земли красный камень – мясо скалы. Вредный старик! Сам носит украшения из меди, нож у него медный, и медный обруч на голове. И всё это сделал для него его отец, Кром. Но этому Морлогу никогда не угодишь. Пусть он великий шаман, и лучше всех знает, как говорить с духами, какую траву варить, какой дым нюхать, когда люди из его племени болеют, но уж такой противный человек. Вот ведь как бывает на свете», - Граасаль вздохнул, прислушиваясь к звукам бубна. Он взял крепкий, большой сук, с помощью которого перевернул кабана и уложил его на «волокушу». Связанные с одного конца гибкие жерди, переплетённые в середине мягкой ивовой корой, заметно просели под тяжёлой тушей. Закинув на плечо постромки из скрученных, нарезанных полосками шкур, охотник поднатужился и по первому снегу, по мху, по скользким камням-гольцам и пушистым кочкам, потащил свою драгоценную добычу в деревню. Ему было нелегко. Но он был счастлив, как никогда! Да! Хорошего, жирного Хеку не пожалели для него духи леса! Спасибо вам, духи леса!


 
 2.Море Онго.

 Широко плещет вольное море Онго! В том краю, где живёт племя Граасаля, племя Великого ясеня Индрасиль - всё острова да проливы. Богаты дичью острова на Онго!
Утки, гуси, лебеди чёрные и белые. Сколько их гнездится по камышам да заводям
Онго не знает ни кто. А зверя много больше, чем людей из всех племён, что живут на берегах Онго. Вот хозяин леса медведь Каху. Нет на свете зверя умнее, чем хозяин Каху! На что силён кабан, да только «косолапый отец» убивает и ест свинью-Хеку. А ещё в лесу есть гордые, сильные лоси и красавцы олени, зайцы, белки, глухари. А ещё есть волки «урги». Эти, как и люди, живут вместе и они самые опасные для племени Ясеня. Особенно зимой, когда огненный бог Ярл ненадолго показывает своё заспанное лучезарное лицо над белым,сверкающим миром. Чуть-чуть длиться день, и снова наступает ночь. Долгая, долгая ночь. И воют ночные, зимние духи! Толкают и скребут крыши жилищ. И вот в такие ночи приходят «урги» с горящими глазами. Самые смелые из них врываются в жилища людей! Их гонит голод и злость. Но у людей есть огонь – дар Великого Змея, что живёт у подножия Индрасиля! Люди отстаивают копьем и дубиной свое право – жить там, где им хочется. И урги уходят в ночь, злобно завывая и лязгая от досады зубами.
 Широко плещет вольное море Онго. «Длинная вода», пролив перед деревней Граасаля,
рыбное, богатое место! Если на север пойдёшь от деревни - всё лес, лес густой да непро-
лазный, древний лес. Топи, да чащи до самых северных гор, владений волосатых «боргов». Там люди не живут, а «борги» не люди. Друг друга едят! Как это можно? А небо там зимой горит. Нет, на север не ходят люди племени Великого ясеня!
 Широко плещет вольное море Онго. А вот на западе и на востоке хорошие соседи живут. Давно никто не обижает друг друга в этом благодатном краю. Да что ругаться, когда всего вдоволь! И племена живут в мире. А чего у одних нет, то меняют у других. Жен берут в соседних племенах, а как же! Родственная кровь останавливает ссоры. А вот к югу ещё никто не добирался. По рассказам стариков, там нет земли! Онго обрывается прямо в небо и там, в небе на острове, растёт Индрасиль. Да-да, остров прямо в небе!
 Граасаль присел отдохнуть у большого валуна. Валунов много, как звёзд на небе. Маленькие и огромные, россыпью и по одиночке, они щедро разбросаны по земле Онго. «Это великаны играли скалами, жевали их, а потом плевали камнями друг в друга!»: так говорит Морлог, а Морлог хотя и вредный, но мудрый старик. Много знает, а что не знает, то спрашивает у духов, а духи ему отвечают. Вот бы так Граасалю научиться!
 Охотник собрал в горсть спелую, холодную клюкву, отправил её в рот, и с удовольствием захрустел сочной ягодой. Из-за ближайшей кочки высунулся лопоухий заяц, и оторопело уставился на парня своими косыми жёлтыми глазами. Граасаль неожиданно хлопнул в ладоши. Зверёк смешно подпрыгнул, перевернулся в воздухе и дал такого стрекача, только хвостик белый замелькал в перелеске! Охотник весело засмеялся, поднялся, впрягся в постромки и потащил свою добычу дальше. Когда-нибудь Граасаль выдолбит себе лодку из большой сосны, что растет на Песчаном мысу и поплывет на ней с Ингрой далеко-далеко, туда, на юг, к мировому дереву! И тогда он спросит Великого змея обо всём на свете. Про звёзды и ветер, про злых и добрых духов и силу огня. Граасаль вдруг вспомнил, как мама рассказывала ему, маленькому, в долгие зимние вечера, сказки леса. А когда он задавал всё новые и новые вопросы, говорила, легонько шлёпая его: «Ох, и любопытный, какой уродился, всё-то хочет знать, ну, весь в отца!» И тогда его отец, Кром, суровый, пахнущий дымом великан, улыбался в бороду и добрел глазами. И на сердце у мальчика становилось легко и радостно.
 Скорее, скорее в деревню – пела его душа – отец будет доволен своим сыном охотником! Вот знакомые засечки на соснах, и хотя ещё долго идти по лесу до того, как откроется вид на деревню, Граасаль представил свой дом мысленно, чтобы было веселее тащить волокушу. Песчаные террасы, спускающиеся к самому Онго, дома-землянки стоящие то тут, то там, среди мелколесья. Дымки над очагами. Весёлые переливы детского смеха, озабоченные разговоры женщин. Поляна для общих сборов и, почти у самой воды отдельно от всей деревни, дом его отца, шамана-кузнеца Крома!
 Нет, Граасаль торопиться не станет! Надо остановиться, отдохнуть, стереть пот с лица,
и только потом, весёлым и сильным, пройти по деревне, протащить добычу мимо всех
домов. Смотрите все, какой огромный и свирепый секач-хеку на волокуше у охотника!
 Но что это за звук? Быстрый шорох за деревьями! Хрустнула ветка! Охотник мигом выхватил нож, освободился от постромков, отпрыгнул, пригнулся и направил в сторону
опасности копьё! Он готов! Кто тут? Но его тревога сменилась неожиданной радостью! Да это же Ингра! Его насмешница-невеста, его «солнечное облачко»! На мгновенье онемел Граасаль! Он не мог сдвинуться с места от нахлынувшего на него счастья! И дня ещё не
прошло, как он не видел Ингру. А ему уже казалось, что прошло много лун! Словно в первый раз он видел эти волосы, цвета вечернего костра, заплетённые в множество косичек по бокам. И её лицо, всё в пятнышках от поцелуев солнечного ветра! Высокая, стройная, похожая на молодую лису, что резвится и играет на весеннем поле с пухом одуванчиков! Накидка доходила ей до колен и была оторочена на шее, рукавах и по подолу рыжим лисьим мехом, такого же цвета, как и её волосы! На ней тёплые, лёгкие штаны из волчьей шкуры, крепкие унты, такие же, как у Граасаля, только поменьше. А ещё вот всяких колечек, побрякушек на ней видимо-невидимо! Что с неё взять – женщина. Любят они украшать себя, а охотнику это ни к чему! «Чем тише в лесу блудишь, тем чаще с добычей будешь», - так говорит старый Оври, одноглазый охотник с Песчаного мыса, друг и помощник его отца. Но главное - это глаза Ингры! Огромные, как Онго, а цветом как молодая трава! Ни у кого больше не видел Граасаль ни таких глаз, ни таких волос, как у Ингы. Одна она такая, одна на весь свет! Одна на всё великое море Онго. Его любимая, его Ингра, его Солнечное облачко…
 Но что это? Глаза Ингры полны слёз! Громко всхлипнув, девушка бросилась к парню.
Граасаль выронил нож и копьё, и подхватил Ингру на руки. Она крепко обняла его за шею
и горько расплакалась. Она плакала и плакала. Она хотела что-то сказать, но слёзы не давали ей говорить. А он, совершенно сбитый с толку, гладил её по голове и ждал, когда Ингра успокоится и всё ему расскажет. А то, что в деревне случилось что-то невероятное, Граасаль уже не сомневался.

 
 3. Морлог.

 Он был очень стар. Прошло уже шестьдесят пять весен с тех пор, как северный ветер
Хати впервые услышал слабый голос малыша Морлога. Тогда у него было другое имя. Время, тяжёлое, как волны Онго, стёрло его из памяти. Тогда у него, наверное, была мать, но старый шаман уже не помнил её. В племени Великого ясеня не было человека, который бы помнил Морлога молодым. Все его ровесники давно свили себе гнездо на Великом ясене в мире духов. Он был самым старым, и, казалось, что он был старым всегда. Старым как этот мир, как море Онго. Люди боялись и уважали Морлога. Он знал
секреты трав, умел лечить людей и умел предсказывать погоду. Морлог знал, когда рыба придет в протоки Онго, когда зверь станет беспечней и подпустит охотника ближе. Ветер слушался Морлога! А ещё у Морлога был бубен, Старый У. Шаман заставлял его гудеть, как ветер, и каркать, как ворон Сэти. Люди не могли удержаться на месте и начинали танцевать, едва заслышав гипнотические, тягучие звуки. Или наоборот, замирали, как камни, если этого хотел бубен, Старый У. А ещё шаман делал из глины фигурки зверей, рыб, птиц и змей. Их он раздавал людям перед охотой или рыбной ловлей. Но если человек не получал амулет, глиняный «той», из рук шамана, то всё шло наперекосяк. Дичь и рыба обходила тропы и сети такого человека, и в доме его поселялись голод и страх! Поэтому люди несли Морлогу самые вкусные куски добычи. Лучшие шкуры – Морлогу, самый крупный речной жемчуг – Морлогу! Его жилище было завалено
дарами, взамен люди получали глиняный «той». Но был тот, кто посмел противиться безграничной власти шамана Морлога! Это был Кром-кузнец! Кром-пришелец!
 Кром появился в племени Великого ясеня в год, когда духи громко стонали под землёй. Давно это было, а в прочем, и не так давно. Прошло всего тридцать семь весен, с тех пор, как к берегу, возле их деревни, прибило волнами Онго странную лодку из натянутых на оленьи рога шкур. Таких лодок не делали люди Великого ясеня! Таких лодок не знал старый Морлог. В лодке был ребёнок, завёрнутый в шкуру неведомого зверя. Шкура была желтая, как песок Онго и рассечена чёрными, как ночь, полосами! Таких шкур не видали люди Великого ясеня. Вот тогда Морлог и совершил ошибку! Надо было взять ребёнка себе, или тут же убить его! Люди долго не решались подойти и забрать малыша. Только бездетная, хромая Лоуни решилась на это. Она жила в яме на краю посёлка, у неё не было семьи. Да и кому была нужна эта попрошайка-калека? Кто её отец, ни кто не знал, а мать её убил сердитый шатун, медведь Каху, когда она собирала морошку на болоте.
 Лоуни вытащила ребёнка из лодки, прижала к себе и посмотрела на людей, что окру-
или её. Никто не собирался отбирать у неё ребёнка. Люди не могли понять, чем она собирается его кормить? А, в прочем, на всё воля Великого ясеня! А когда Лоуни развернула шкуру, в которую был, завёрнут малыш, и тот оказался мальчиком, вот тогда-то и услышал Морлог впервые, что этот мальчик послан Великим ясенем!
 - Почему, почему Морлог не убил его тогда, когда он был таким беспомощным и глупым!?- Морлог сидел на ветке ясеня и «слушал» духов. Сюда он забрался ещё вчера вечером. Старейшины покорно расположились на поляне Совета вокруг дерева, брата Великого Ясеня Индрасиль. Первый осенний снежок, что выпал ночью, припорошил их
головы и плечи в накидках из шкур, но старейшины не двигались с места. Похожие на
окаменевших идолов они ждали Морлога. Они ждали его слов, совета, его предсказания.
 Морлог тоже ждал. Уже потихоньку просыпалась деревня. Уже охотники ушли на охоту, так и не получив заветных глиняных амулетов.
 - Пусть у них не будет удачи, пусть духи отвернуться от них! – думал Морлог, и представлял, как они униженно просят его, как стоят перед ним на коленях, как
умоляют умилостивить духов. Он будет непреклонен! Духи потребуют жертву. Но в
этот раз непростую жертву! Давно не призывал Морлог на помощь страшных духов загробного мира. Они питаются свежей кровью, и кровь человека – их любимая кровь. Его наставник, шаман Старый У сгорел, когда просил милости у подземных духов! Ни кто этого не помнит, но помнит Морлог! Он был рядом, когда Старик У, сидя возле глубокой, дышащей жаром расщелины у основания Чёрной горы сгорел заживо! Духи не приняли его жертвы! Духи желали человечины! Они оставили нетронутыми дары и тушу оленя, что приготовили для них. Ещё остался старый бубен. А вот шаман У сгорел! Морлог хорошо помнит этот страшный факел и дикий крик шамана У, когда сноп искр и горячего пепла с шипением вырвался из расщелины Чёрной горы и упал сверху на шамана У!
 Тот год был тоже неспокойным! Горы дрожали. Из расщелин, которые образовывались в земле, валил едкий дым. Вода в священном Онго становилась чёрной и горячей, в ней дохла рыба. Давно это было, ни кто не помнит, Морлог помнит. Морлог первым взял бубен шамана У, и первым ударил в него! Так Морлог стал шаманом, а Старый У стал бубном. Теперь его голос звучит вместе с голосом Морлога, и нет никого, кто бы мог противиться их воле!
 - Есть один! – В голове упрямо звучали слова его сына Пикту – Пока есть Кром, люди будут плохо слушаться тебя, отец! Уже сейчас многие называют его!- шаманом! Шаман
Кузнец! Уже больше половины стариков слушают его, а молодёжь племени смотрит в рот его выродку, сынку Граасалю! – Пикту, когда сердился, начинал шипеть и плеваться слюной, лицо его перекашивалось, а глаза вылазили из орбит! Морлог своего сына боялся, но был привязан к нему. А причиной этому была старая тайна шамана, тайна появления Пикту, такого умного и такого уродливого …
 Мать его была из «боргов», что живут на севере, где горит небо! Морлог встретил её в лесу полуживую, голодную и израненную, когда ходил за лечебными травами. Было это почти двадцать вёсен назад. Как это существо оказалась так далеко от своих, он не знал. Смуглая кожа, покрытая тёмной шерстью…, она очень походила на человека, но человеком не была. В деревню он её не повел. Стал лечить, привязав за шею к дереву. Называл он её Хея, что означало «шёпот леса» Прошло время, и это дикое существо оказалось на редкость понятливое и благодарное. Как она радовалась, когда приходил Морлог! Скакала вокруг него, лизала ему руки! И он узнал язык боргов, узнал, что борги - Дети духов леса. Так говорила его Хея. Оказалось, что борги тоже умеют говорить, а значит борги тоже люди? Она научила Морлога «нюхать» ветер, слышать небо, говорить с птицами, зверями, деревьями, лучше понимать то, чему учил его шаман Старый У.
 Морлог построил для Хеи землянку. Потом, когда она ждала от него ребёнка, Морлог не находил себе места. Что ему делать? Как сказать людям его племени о Хее? Потом родился Пикту. А потом охотники его деревни случайно обнаружили Хею в землянке. Она отчаянно защищала ребёнка! Её убили! Ведь борги не люди: Друг друга едят! Детёныша полуживого, покалеченного притащили в деревню. Морлог забрал малыша себе! Они убили его Хею! Они убили его тайну…. И они убили Морлога. И Морлог забыл имя, которым ласково называла его мать. Теперь он только Морлог, великий шаман! А следующим шаманом будет Пикту, его сын! Злой Пикту, слюнявый Пикту, как дразнили его дети деревни. Морлог расскажет Пикту, кто его мать, и пусть он отомстит за Хею!
 Такие мысли проносились в голове Морлога, шамана народа Великого ясеня Индрасиль.
Он вышел из оцепенения. Медленно огляделся вокруг. Вся деревня, за исключением некоторых не вернувшихся с охоты, собралась на поляне совета. Крома не было! Как не было и сына Крома - Граасаля. Не было великана Оври, одноглазого охотника с Песчаного мыса друга Крома. Всё складывалось на редкость удачно. Духи загробного мира услышали мысли шамана! Они помогают ему, они ждут свою жертву! Морлог пошевелился на дереве, толпа глухо заворчала. Старейшины подняли головы, с трудом встали на ноги, и снег упал с шапок и плеч на землю. Морлог начал тихонько выть, затем, всё громче и громче, и вдруг соскочил с дерева! Он приземлился на ноги, упал на землю, продолжая истошно кричать, и резко замолчал! Долго, над затихшей и испуганной толпой, над белым безмолвием, серой водой озера плыл его крик….


 4. Предсказание старого шамана.

 Шаман лежал без движения, словно жизнь его вылетела вместе с криком. Вот она, оставшись без тела, полетела за Длинную воду… Вот она перелетела пролив, на котором расположилась деревня людей Великого ясеня, и, эхом отразившись от скал на противоположном берегу, возвращается назад вместе с появившейся рябью! Всё ближе, ближе… и уже принимает форму волны! Люди в страхе смотрели на озеро, Подняв голову, смотрел на это и Морлог. Странный, густой гул вдруг наполнил всё пространство. Казалось, где-то бегут неисчислимые стада коней! Земля вдруг на мгновение «разжижилась», качнулась! Морлог вскочил на ноги. Волна ряби достигла берега, плеснула низкой волной, и… и тут всё стихло! Тишина стояла такая, что, казалось, шуршит пар, выходящий из открытых в ужасе ртов жителей деревни. Теперь всё смотрели на шамана. Только он мог объяснить всё, что только что пережили его соплеменники. А шаман вспомнил те далёкие дни, когда он и Старый У слышали бег волшебных коней! Именно тогда Старый У решил умилостивить духов преисподней, именно тогда духи требовали жертву! И вот опять! Опять пришло время для жертвы! Морлог услышал духов! Это был знак. Видеть знаки его научила Хея. Его Хея.
 Шаман обвёл взглядом своих соплеменников. Как давно он не видел их лиц. Близко, всех, сразу всех. Вот они стоят перед ним и опять, опять спрашивают его. Они постоянно задают ему вопросы, и он должен отвечать на них. Он Шаман! Но хотя бы один из них, когда-либо спросил его, хочет ли он делать это? И тут Морлог понял, что нет ни одного человека в деревне, которого бы он мог назвать другом. Нет ни кого, кто бы понял его, кто бы ответил на его вопросы. Острая грусть тяжелой глыбой застыла в сердце. Холод и тоска, только холод и тоска…Так рано ушла Хея. Его Хея.
 Морлог поднял руку, и так же с поднятой рукой встал под ветвями ясеня на поляне Совета старейшин. Вся деревня столпилась перед ним. Шаман опустил руку, и все уселись там, где стояли. Пошел крупный, частый снег. Голые ветви ясеня поднимались прямо в небо, а верхушка дерева терялась в вышине и, казалось, что ясень – брат Великого Индрасиля, растет прямо из неба, белого и плотного, как падающий снег. Морлог молчал, молчали и люди. Молчали и смотрели на шамана. Глаза его были закрыты. Вот губы его начали беззвучно шевелиться, казалось, Морлог с кем-то ведёт беседу. Люди подались вперёд, желая хоть что-нибудь услышать из бессвязного бормотания шамана. Лицо его, старое, в глубоких морщинах, то хмурилось, то на мгновение принимало просящее выражение. Но вот оно вдруг стало мрачным и непреклонным. Было видно, что решение принято и назад дороги нет. Морлог открыл глаза. От его взгляда отшатнулся подобравшийся близко старейшина Варог. Столько силы и загадочного света бездны было в глазах шамана! Морлог резко вскинул руку и указал на Варога!
 - Ты просил, Варог, узнать у духов: угодна ли им свадьба твоей дочери Ингры? – Варог
растерянно кивнул – Так знай: духи не хотят об этом говорить сейчас!
 - Ты Таги хотел знать, когда ставить сети в проливе, чтобы был достойный улов? – Шаман перевёл коричневый, с длинным загнутым ногтем палец на плотного мужчину,
 с ожиданием, закивавшим в ответ – Духи не хотят об этом говорить сейчас!
- Вы хотели знать- шаман обвёл взглядом всех, - Какая будет зима, и много ли дичи
 позволят взять нам духи? Так вот! Духи не хотят об этом говорить сейчас! Духи больше не будут говорить с народом Великого ясеня! – голос шамана окреп, казалось, он отзывается в каждой голове, липким ужасом поселяется в каждом сердце.
 Налетел ветер. Он взъерошил, подхватил перья ворона и беличьи хвосты на одежде Морлога, и от этого казалось, что шаман вдруг изменился в размерах, стал шире! Снег, добавляя круговерти, подхватил последние слова Морлога и швырнул людям в лица, мешая дышать. Морлог повысил голос!
- Духи говорят мне: Морлог, твой народ забыл законы моря Онго! Он стал жадным и неблагодарным! Ему мало рыбы и зверя, того, что духи позволяют взять!
 Люди зароптали, стали оглядываться друг на друга. Послышались отдельные выкрики!
- Нам хватает даров духов! Мы всегда оставляем духам часть добычи! Почему духи гне-
ваются на нас? Что же нам делать? Чем мы провинились?
Люди, сорвавшись со своих мест, обступили шамана. Они хотели услышать от него слова
успокоения, услышать, что всё опять пойдет своим чередом в этом благословенном краю,
богатом и светлом краю моря Онго. Морлог умел говорить громко.
 - Я тоже спрашивал духов об этом! Я сидел на ветвях брата Индрасиля вечер, сидел ночь.
Сидел целое утро! Духи не желали говорить со мной! – шаман замолчал, обвёл взглядом толпу - И вот, я решился обратиться к духам, что живут в пасти Чёрной горы!- Голос шамана оборвался.
 Ужас отразился на лицах людей! Этот ужас всегда жил в их сердце. Не было сильнее и
могущественнее духов Чёрной горы, духов сумрачного подземного мира! Перед ними все были равны. Они, рано или поздно, забирали всех к себе в недра, где день и ночь горят костры Многорукого Безымянного!
 - И они услышали меня! И они рассказали мне, почему стонут горы! – толпа замерла, все подались вперёд. Морлог задержал дыхание, и вдруг закричал: Им больно! Больно потому, что мы забираем у Чёрной горы её мясо! И делает это…
 - Кром!- выдохнула в ужасе вся толпа!
 - Кром!- разнесло приглушенное эхо многоголосый хор. Словно от этого крика, земля содрогнулась, вновь послышался гул - топот волшебных коней! В этот раз он был намного сильнее и ближе, и смешался с криком ужаса племени людей Великого ясеня.
 - Да!- перекрывая гул земли и крики людей, продолжил Морлог - И делает это кузнец Кром! Духи ответили вам! - Шаман смотрел на обезумевших соплеменников. Наконец-то и они ответили! Именно так, как он хотел! Ответили на его главный вопрос!
- Надо идти к Крому! Кром - вор!- ропот всё нарастал – Кром ворует мясо горы! И кто-то первым из толпы выкрикнул: «Жертву»!
- Жертву!- как один закричали люди Великого ясеня!
- Жертву!- подхватило снежное эхо.
- Жертву!- гудел Старый У, вдруг появившийся в руках у Морлога! – Ж Е Р Т В У !
 Люди стали двигаться вокруг шамана. Они рвали на себе одежды! Их бег по кругу становился всё стремительнее! Снег, поднятый ногами и подхваченный ветром, вплетался в этот безумный хоровод. Казалось, что ветер, снег и люди, это огромный живой и кричащий от ужаса и экстаза белый змей свернувшийся кольцом! И головой этого змея был Морлог! Не переставая стучать в бубен, шаман двинулся в направлении к дому Крома. Белый змей, повторяя движение Морлога, двинулся в том же направлении. В такт Старому У гулко заухал Бубен Большого сбора, видимо это его сын, Пикту, стучал в него! Молодец – подумал Морлог – Вовремя сообразил!
- Кром!- выкрикивал Морлог. Кром!- шипел и вторил ему змей!
- Жертву!- гудел Старый У в руках шамана.- Жертву!- кричали обезумевшие люди!
 Многоголосый злобный змей, проходя через деревню, собирал новых и новых жителей. Миновали деревню. Хижина кузнеца Кром стояла отдельно, в стороне, на самом
берегу Онго. От остальных жилищ его отделяла широкая полоса серого галечника.
Люди сунулись, было, на галечник, как вдруг, шедшие впереди остановились, будто бы налетев на невидимую преграду. Все постепенно затихли, глухо переговариваясь.
 Перед домом стоял сам Кром. Он не стал прятаться, и он был не один! Рядом с ним стоял Одноглазый Оври с Песчаного мыса, а с ним еще с десяток охотников, друзей Крома и его единомышленников. И у всех в руках было оружие!
 Толпа, сопровождавшая Морлога, увидев сурового Крома и Великана Оври расступи-
лась, пропуская шамана вперед. Теперь их отделяла только галечная отмель. Морлог
впился глазами в своего врага. Вот он, решающий миг! О Духи Онго! Морлог поднял
руку, и Старый У грозно загудел. Ветер вдруг усилился, завыл, как бешеный, голодный ург, и, бросая в глаза людей колючую метель, заплясал на галечной косе, исполняя ему одному ведомый танец.


 5. Кром.

 Своих настоящих родителей Кром не помнил. Его воспитала одинокая, бездетная Лоуни. Старики говорили, что когда-то к берегу людей Великого ясеня прибило странную лодку из оленьих рогов с натянутыми на них шкурами. Шкуры были пропитаны каким то жиром, и поэтому лодка была лёгкой и не боялась воды. Таких лодок люди в ближайших селениях на берегу моря Онго не делали. Кто положил ребёнка в лодку, почему и зачем? На ребенке была странная шкура неизвестного местным охотникам зверя. Она была цвета осенней травы и перечёркнута чёрными полосами. Крома в детстве даже сначала звали «Наи вока», что означало - полосатая шкура. Накидку из этой шкуры Кром помнил хорошо. А когда она совсем уже порвалась, её долго ещё носила его приемная мать – Лоуни. Она обвязывала ею голову, когда ждала Крома из леса.
 Кром начал охотится очень рано. Надо было что то есть. Сначала они вместе с Лоуни собирали корешки, ягоду и грибы. Затем, когда мальчик немного подрос, он уже сам ловил в силки и подбивал камнями зайцев и прочую мелочь. Но главное занятие Кром обрёл, когда ему исполнилось десять весен. И вот, как это всё началось.
 Ему стал сниться один сон. Очень странный сон. Сначала Кром видел себя маленьким ребёнком, сидящим на земле посредине круга, сложенного из камней, размером с его рост. Звучал голос, который звал его по имени. Почему-то, мальчик был уверен, что зовут именно его. Вот тогда, во сне, он впервые услышал это имя – Кром, и сказал об этом Лоуни, когда проснулся. Сон имел продолжение. Слушая голос, который раздавался будто бы отовсюду, со всех сторон, Кром поднимался на четвереньки и начинал ползти к выходу из каменного круга, который виднелся перед ним. Через невысокую стенку Кром перелезть не мог, да и не старался, так как точно знал, что ему надо двигаться именно вдоль каменной стенки! Вот и проход в стене. Кром вползал в него, и оказывался на дорожке, ограниченной с двух сторон рядами плотно пригнанных друг к другу камней, и заворачивающей где-то впереди. Он знал, ему надо туда! «Кром! Это твой путь Кром» – слышал мальчик во сне. И вот, сначала ползком, затем, уже встав на ноги, он всё быстрее и быстрее двигается по этому коридору! Вот он уже бежит! Стены становятся всё ниже, уже едва - едва достают ему до колена. Ещё поворот, ещё стена, которая уже превратилась ряды камней с голову ребёнка. Поворот, опять дальше по дорожке! И вот он выбегает из каменного лабиринта на огромную, освещенную солнцем плоскую скалу! Перед ним широко плещет огромное море! Он не знает, что это за море, но, почему-то, уверен, что
это не Онго! Это другое, его, родное море, и вода в нём солёная! Справа от Крома - красные скалы, стоящие сплошной стеной в которых он видит пещеры. «Кром! Это твой путь Кром» - слышит он вновь, и бежит к одной из пещер. Сны повторялись, потом пропадали. Через некоторое время сны опять возвращались к мальчику.
 Вот он подходит к одной из пещер, и понимает, что это не просто пещера! Это его дом, дом в скале! Вход его искусно высечен, имеет чёткие грани, и по всей высоте, если задрать голову, украшен орнаментом из вырезанных в камне листьев, плодов и птиц! Мальчик заходит вовнутрь и видит: огонь в огромном очаге, и рядом, освещённый ярким пламенем, огромный, бородатый мужчина в кожаных штанах с мускулистым, голым торсом. Он что-то делает в огне, поворачивается к Крому, улыбается, и говорит: «Кром! Это твой путь Кром!». И тут Кром замечает рядом с очагом кучу кусков красной скалы, видит огромный каменный молот! Мужчина берет молот в руку и с силой бьет по куску красной скалы, разогретой на огне очага. И тут Кром понимает, ЧТО он делает! Кром словно вспоминает давнюю историю, рассказанную ему в глубоком детстве, или уже давно известную ему, только на время забытую! Он знает, КАК делать ножи и копья! Он их УЖЕ делал! На протяжении трёх весен видел мальчик такие сны.
 Кром просыпался и рассказывал свои сны Лоуни. Она, слушая его, всякий раз сильно волновалась, и ходила к брату Великого ясеня просить милости для её приёмного сына. А Кром решил искать красную скалу. Он облазил все близлежащие скалы, но похожего цвета у камней не встречал. Он потратил на поиски целое лето. И ещё одно, и ёще одно лето. И вот однажды он заметил похожий цвет в овраге, под новым осенним оползнем! Кром очистил от земли скалу и увидел именно такой камень, какой он видел во сне, у очага Великана! Но как взять это «красное мясо» у духов леса? Сланцевым ножом много не наковыряешь! И тут Кром вспомнил один случай, когда Лоуни пролила воду для ухи на горячие камни очага в их землянке. От воды резко, с громким хлопком поднялся пар, а камень в очаге треснул и рассыпался на осколки! И вот Кром, натаскал веток на оголенное место красной скалы, развел костер, а пока скала нагревалась, сбегал на ближайшее озеро и принёс в берестяном туеске холодной озёрной воды. Кром разгрёб угли, плеснул на красный горячий камень. Бах! Скала лопнула, и от неё отвалился хороший «кусок мяса»! Первые ножи получались плохие и все над ним смеялись, но Кром был упорным! «Кром! Это твой путь Кром!» - звучало у него в голове. И вот тот день настал! И нож, откованный Кромом, вдребезги расколол сланцевый меч его друга, одноглазого великана Оври! А потом было много разных ножей. Были мечи и наконечники копий. Кром научился делать украшения для женщин, крючки для ловли рыбы. Далеко разнеслась слава о Великом кузнеце шамане! Больше двадцати весен прошло с тех пор!
 Почему-то Кром вспомнил об этом сейчас, стоя на холодном ветру, и глядя на толпу перед собой. Он не мог понять, что плохого сделал он людям деревни, если те готовы убить его? Почти для всех Кром изготовил или нож, или копье. В обмен брал немного. В основном еду, потому, что сразу и ковать ножи, и охотиться Кром не мог. Ещё вчера они были приветливы с ним. Подходили с просьбами и разговорами. Только вот Морлог. С Морлогом у них всегда была неприязнь. Почтение к Великому шаману, повелителю духов и лекарю, всегда боролось в Кроме с отвращением к жадности Морлога. Хижина старого скряги ломилась от подношений одноплеменников, дары гнили в его доме, но он ни когда, ни кому, ни чего не сделал без обмена, и обмана. Таков был Морлог. Казалось, иногда, он ненавидит свой народ лютой ненавистью, только было непонятно: - За что?
 Кузнец не стал прятаться. Он ни кого не боялся. В деревне ещё долго будут помнить конец прошлой зимы, когда Кром повстречал в лесу хозяина, косолапого Каху.
Лежал снег. Тор - весенний ветер с далекого юга, где Онго обрывается прямо в небо, только собирался в дорогу к селениям людей Великого ясеня. Медведь Каху был злой и
очень голодный. Что-то выгнало его из берлоги, с мягкой постели из старых листьев.
 Кром шел привычной дорогой, возвращаясь с дальней заимки, где у него была
новая яма на склоне старого оврага. Он там копал самородную медь. Место было очень удобное. Неглубокое лесное озеро было рядом. Можно было сразу греть кострами скалу, и тут же лить из проруби холодную, пахнущую снегом, воду. Пар от воды поднимался резко, с характерным хлопком и шипением. Скала лопалась, от неё отскакивали большие куски медной руды. Кром набирал их на волокушу, и уже потом тащил в деревню, к своей хижине – кузнице. Путь был не близким, но зато в этом месте «мясо» у скалы было очень хорошим. Ковалось прочно, ножи получались крепкие. Далеко разнеслась слава кузнеца Крома, и всё чаще слышал он, как называют его за глаза: «Шаман!».
 Низко наклоняя голову, Кром тащил тяжелую поклажу. По сторонам не смотрел, увлекся. Прикидывал, как откует Граасаль свой первый нож. Давно уже приставал к нему сын
с этой просьбой. Да и то, как не уважить? Охотник он был настоящий, без добычи домой не приходил. «Надо, надо сделать Граасалю медный нож. Пожалуй, копьё ему сам откую.
Опять же скоро сын отделяется, жену берёт, подарки нужны новому дому» - Кром уперся покрепче, и потащил волокушу с рудой в горку, как вдруг, прямо перед собой, на освещённой встречным солнцем тропе, увидел косматую тень! Кром замер! Медленно поднял глаза, и чуть не свалился от неожиданности на снег: перед ним на задних лапах стоял хозяин Каху!
 Глаза медведя, маленькие и злобные, рассматривали Крома. Видимо, Каху уже давно стоял на тропе и наблюдал за приближающимся человеком. На морде его, огромной, с большим чёрным, мокрым носом, налипли мелкие щепки и прошлогодняя хвоя. Ещё бы! Зима тогда выдалась малоснежная и морозная, и медведю-шатуну трудно было добывать пропитание, вот он и ворошил старые пни в поисках личинок и прочей мелкой добычи.
 Медведь был худой, косматая шерсть свалялась и висела клочьями с боков, но Каху
есть Каху, и его не зря зовут хозяином леса. Даже худой и голодный, Каху был намного сильнее Крома. Тем более он был очень, очень голоден, если задумал напасть на человека.
 Всего несколько мгновений рассматривали друг друга медведь и человек. Вдруг медведь
чуть присел, и резко, без звука, бросился на Крома! Кром, хотел отпрыгнуть назад, да забыл, что он впряжён в волокушу! Постромки, крепкие постромки из шкуры лося задержали его и свалили на землю! А Каху навалился сверху! Кром вдруг почувствовал на своём лице тёплый смрадный запах из пасти зверя! Сразу схватить зубами Крома медведю помешала попавшая между ними жердь от волокушы. Она то и спасла Крома! Пока Каху перекусывал жердь, мешавшую ему схватить человека, у Крома в руке уже был медный
нож, и он с силой вонзил его медведю прямо в глаз!
 Дикий, громкий, как раскаты весенней грозы, рёв оглушил Крома! Медведь от
неожиданности вскочил, отшатнулся, попятился и упал на спину! А Кром освободившись от постромков, откатился в сторону и вскочил на ноги! Медведь лежал на спине, пытался подняться, но рана не давала ему встать. Из глаза торчала костяная рукоятка от ножа Крома, и как из лесного родника, хлестала алая кровь! Рык его, злобный и грозный, постепенно слабел. Вот он заворчал, как будто жаловался кому-то на Крома, и затих. Налетел ветерок и унес дух хозяина леса Каху. Тихо стало в лесу. Кром слышал, как бешено стучит его сердце. Он тяжело дышал, и ещё не верил, что всё уже кончилось, что хозяин Каху мертв, а он, Кром, остася жить! Вот, что такое хороший медный нож! Длинный, широкий и острый! Кром умел делать хорошие ножи!
 И теперь, стоя перед своим домом, кузнец сжимал в руке тот самый нож, который в деревне люди прозвали «Эхе Каху» - смерть Каху. Нет, Кром не стал прятаться. Он ни кого не боялся! Обведя взглядом толпу, он встретился глазами с Морлогом. «Или я, или ты»: говорили глаза Морлога! Чтож, Кром принимает вызов. На всё воля духов!
 


 

 6. Через горящий лес.

Небо резко потемнело. Налетел мелкий, колючий снег с Онго, которое ещё не замёрзло, но уже дышало холодом и сыпало ледяным дождём. Ингра, наконец-то, успокоилась. Всхлипывая и прерываясь, чтобы вытереть слёзы, она стала рассказывать Граасалю,
что произошло в деревне, пока он охотился. Подробно рассказывая про Совет у брата Великого ясеня, про страшный подземный гул, про предсказание Морлога и удары большого бубна, который слышал Граасаль, девушка дрожала и оглядывалась по
сторонам. Она всё боялась, а вдруг, и сюда явится шаман со своим слюнявым Пикту!
- Если бы знал, как я испугалась, когда все вдруг стали кричать: «Жертву!», люди стали похожи на ургов, что рвут оленя весной: только вой и рычанье! Но самое страшное, что духи Чёрной горы вместе с Морлогом! Они слушают его! И когда Морлог их о чём-то спрашивает, они отвечают! Они скачут под землёй на своих волшебных конях, и, кажется, вот-вот выскочат из преисподней и затопчут всех насмерть! Люди Великого ясеня обезумели! Они танцуют танец «Священного кольца, и требуют жертву! И ладно бы
это были те, кто всегда возле Морлога. Охотники из Северных домов, Оутан Рыжий, Лорк-длинные руки, старейшины, и даже мой отец, кричали и требовали жертву! Правда, я не заметила в толпе Одноглазого Оври с Песчаного мыса, и охотников с Южных домов. Видимо, все-таки, они были с твоим отцом на Галечном мысу. Но это всё! Остальные были с Морлогом! Когда всю деревню, и женщин и детей, шаман повёл к дому твоего отца, я выскользнула из толпы. Я вспомнила, как ты рассказывал мне про свою новую яму и тропу свиней – хеку. Я так боялась не найти тебя в лесу – девушка почти успокоилась, стала оглядывать себя и поправлять на себе украшения, спутанные при быстром беге через лес, заплетать и укладывать волосы, счищать налипшие на накидку иголочки ёлки.
 Граасаль невольно залюбовался своей невестой. От бега она раскраснелась, говорила, близко прижимаясь к нему, и от этого кружилась голова, замирало сердце, и хотелось кричать на всё море Онго, чтобы слышно было даже Великому Ясеню, как он любит свою Ингру. «Ну почему, почему всегда в этой жизни что-нибудь случается? Почему духи всегда стараются помешать счастью людей? Почему покой и мир так кратковременны на берегах Онго?»: Граасаль вдруг ясно, пронзительно ясно понял, что с этого дня всё изменится, и мир станет другим. Станет другим и он, Граасаль. Много, много нужно будет успеть и сделать именно теперь. И теперь от него многое зависит. Его время пришло!
- Надо идти, Ингра. Надо спешить на помощь отцу – Граасаль схватился, было, за постромки, стало жалко оставлять в лесу такую добычу, но потом передумал, взял Ингру за руку – Мы должны быстро бежать, Ингра, надо поддержать Крома. Надо объяснить
людям, что…» - охотник не договорил. Как и в прошлый раз, под землей начался гул.
Только сейчас он был намного мощнее! Казалось, что подземные кони вырвались на свободу, и вот они бегут, сметая все на своем пути! Вот они ближе и ближе! Граасаль обнял Ингру, прижал к себе, и в это же время земля содрогнулась! Закачались сосны,
задрожали испуганные крылья елей. Огромный валун, размером с матёрого самца лося, что лежал рядом, вдруг развернулся на месте, и провалился под землю, оставив после себя зияющую беззубую пасть, из которой с шумом вырвалось облако пыли и жара! То тут, то там почва шевелилась, казалось, что это сам Многорукий Безымянный скребёт когтями землю изнутри, пытаясь выскочить наружу! Рядом с грохотом упала вековая сосна, а чуть подальше другая! Ещё толчок! И разом, как от удара великана, уже десятки деревьев свалились на землю! Из-под корней, упавшего рядом дерева, вдруг вырвался столб дыма, пошел свист, стали с шумом вырываться огромные валуны, подлетать к небу и падать вниз! Граасаль и Ингра одновременно закричали, и бросились прочь, в направлении к великому морю Оного, к своей деревне. А лес, такой всегда привычный и родной лес, стал похож на огромный, дымящийся котёл! Факелом вспыхнула ёлка! Миг, и они уже бегут через горящее пекло! Осень, сушь, снега почти не было, и поэтому пожару ничего не мешало! Он, видимо, возник одновременно, в нескольких местах, и вот даже болото горит и булькает, как горячий наваристый бульон. А они бежали и бежали! Казалось, бегут они через огромный костер, через преисподнюю, через владения Многорукого Безымянного. И вместе с ними, догоняя, отставая, сталкиваясь боками, бежали жители леса! Вот рядом лиса с зайцем! Где-то справа, было слышно, дико кричит Каху-медведь, видимо пожар настиг его. Вот их обогнала обезумевшая лосиха и скрылась в дыму и гари! Главное – не расцепить руки! Не потеряться в дыму и грохоте пожара! Впереди огонь встал стеной, дорога к морю Онго была отрезана. Языки пламени с рёвом поднимались к небу и падали в ослепительном взрыве летучих искр! Назад тоже дороги не было, пожар настигал их стремительно и неотвратимо!. Но Граасаль не даром считался отличным охотником. Он хорошо знал эти места. Он помнил, что где-то тут есть овраг, глубокий и длинный, а ручей, что течёт по его дну, впадает в море Онго. Вот и овраг! Не расцепляя рук, молодые люди спрыгнули вниз, и это было как раз вовремя! Пожар догнал их, перепрыгнул с порывом ветра через овраг, и с жутким гулом направился дальше, рыча от удовольствия, и поедая новые и новые пространства леса! Неба не было! Пожар бушевал сверху, на дно глубокого оврага, как огненный снег, сыпались искры, но сырость, жившая в этом, всегда затенённом мире, не давала огню заняться. Овраг спас Граасаля и Ингру. Напившись воды из ручейка, и понемногу успокоившись, они сели рядом и стали ждать. Им ни чего не оставалось, как только сидеть и ждать, Дороги к деревне не было. Не было ничего, кроме огня, дикого треска горящего дерева и нестерпимого жара и духоты. Дым, иногда залетавший в овраг, раскручивался смерчем, касаясь дна и мокрых камней лесного ручья. Казалось, это жадные пальцы Многорукого Безымянного шарят сослепу по оврагу, желая схватить и задушить Ингру и Граасаля. Дышать становилось всё труднее. Перепуганные и чумазые, прижавшись друг к другу, они в голос просили Великого ясеня защитить их! Пусть они останутся живы! О духи предков! Они ещё так молоды, и им ещё так рано умирать! На дне оврага сохранялся воздух, а выше шевелился и перекручивался дым! Плотный и живой! Казалось, это брюхо огромной огненной змеи, которая ползет по лесу, пожирая деревья. Ингра, сидевшая рядом с Граасалем, вдруг как то обмякла и повалилась набок. Граасаль хотел помочь ей, но сознание его вдруг стало меркнуть, мир отодвинулся далеко, далеко – не достать руками! И что это такое там впереди? Пожара нет? Пожара нет! Они с Ингрой идут по огромному полю, цветущему и летнему! Откуда у них в лесу такое огромное поле? Граасаль не помнил. Вот цветы, растущие повсюду, подхватывают их, поднимают на пахучих ладонях к яркому, тёплому небу!! Молодые люди крепче сжимают руки – только не расцеплять рук, только вместе! И они уже летят, как две чайки, туда, за Онго! Там море обрывается прямо в небо и на краю мира растёт Великое дерево - ясень Индрасиль! Там Граасаль задаст свои вопросы и получит на всё ответы! И рядом будет его Ингра. И они будут вместе. Всегда. Только Ингра и Граасаль.
 Граасаль очнулся от сильного толчка. Сверху что-то свалилось, видимо приличный камень, и ударило его по плечу. Как трудно раскрыть глаза! Нестерпимо болела голова! Нестерпимо воняло гарью, но на небе сияли звёзды! Пока он был в забытьи, пожар догорел, и наступила ночь! А где же Ингра? Охотник с трудом повернул голову и увидел девушку, лежащую рядом. Преодолевая тошноту и головную боль, Граасаль приподнялся на четвереньки и подполз к Ингре. Она лежала на боку, свернувшись, как маленький лисёнок, закрыв голову и лицо краем своей накидки из шкуры. Граасаль боялся дотронуться до Ингры. Он уже протянул, было, руку, но замер, и чуть не заплакал от предчувствия беды. Но в это же время девушка пошевелилась сама, шумно вздохнула, откинула накидку, и Граасаль увидел её глаза, полные слёз и гари от пожара. Ингра радостно закричала и бросилась к своему жениху на шею, повалила его на песок, перемешанный с пеплом, и стала неистово целовать его закопчённое лицо!
- Как ты меня напугал! Я уже давно пришла в себя, а ты всё ни как не просыпаешься! Я уж и трясла тебя, и кричала, и даже била тебя от отчаянья, но ты всё спишь и спишь! А сначала я думала, что ты уже отправился к духам Чёрной горы. Ты даже почти не дышал!
О Великий ясень! Как я перепугалась! – и девушка, прижавшись к Граасалю, всё сильнее
сжимала его в объятьях, как будто боялась, что он снова уйдет в мир снов, и она останется совсем одна в этом кошмарном, чёрном, мёртвом лесу – Никогда не оставляй меня, не пугай меня, слышишь? Пообещай, что будешь со мной долго, долго – причитала Ингра.
- Ты меня задушишь совсем! – Граасаль кое-как отстранился от взволнованной девушки и шумно вздохнул. Воздух был морозный, чистый, хотя и сильно тянуло гарью. Надо было спешить в деревню. Что там случилось, пока они спасались от пожара? Скорее, скорее домой! Граасаль встал на ноги, несколько раз присел, помахал руками, вскарабкался по склону оврага и выглянул наружу. По лесу идти было совершенно невозможно. Лес был похож на огромный затухающий костер. То тут, то там горели костры. Залетавший ветерок ворошил гарь и пепел, и тогда к верху поднимались охапки грязного, чёрного тумана. Стволы деревьев, устоявших в огне, были похожи на гнилые зубы старухи, такие же чёрные и редкие.
- Нам надо двигаться по оврагу – решил Граасаль – Этот ручей впадает в море Онго, к тому же у нас всегда будет вода. По ручью мы выйдем севернее деревни, но оттуда, по берегу Онго, мы и попадём домой! Граасаль сбежал вниз и стал отряхивать свою одежду. Нож, копье, голова, руки-ноги на месте, а там разберёмся!
- Надо напиться- сказал Граасаль – Жаль, что я потерял рыбий пузырь, воды не набрать впрок – Граасаль присел на корточки, зачерпнул ладонью воду из ручья и долго пил, опять и опять набирая воду в ладони. Рядом пила Ингра. Наскоро приведя себя в порядок, подождав Ингру, юноша двинулся вперед, через скользкие от влаги и грязные от пепла камни ручья. Вниз, вниз по течению, туда к Онго, где живёт их племя! Там тепло домашнего очага, там его отец Кром. Он всё объяснит и расскажет. Только бы скорее берег Онго…
 Поздний осенний рассвет, встретил наших измученных и напуганных героев в дельте ручья, который при впадении в озеро превращался в небольшую речушку. Дойдя до воды,
Граасаль уверенно повернул направо, и увлекая за собой уставшую, но молчаливую Ингру поспешил в направлении деревни. Молодые люди были поражены и сломлены видом разрушения и хаоса! Духи сдержали своё обещание! Леса не было! Только тяжелое, молчаливое Онго под безбрежным небом северных рассветных звёзд! Горелый, чёрный, мёртвый мир. Мир умер! Граасаль чувствовал, как его наполняет невыносимая тоска! Хотелось выть, как ург! О Великий Ясень! Всюду пепел, пепел и трупы обгоревших животных! Граасаль не узнавал привычных мест. Уже должна была показаться гранитная скала – северная граница деревни, но её Граасаль не увидел! Только Онго и странный, изломанный берег. А это что? Неужели скала, вернее то, что от неё осталось! Сомнений не было! Это именно то место, но почему из воды торчит только верхушка? Куда девалось тело скалы, его что, съело Онго? Граасаль и Ингра, собрав остаток сил, бежали мимо хаотично нагромождённых глыб. Эти глыбы, острые по краю как самый хороший сланцевый нож, торчали прямо из песка - чёрного, горячего, вязкого песка. Этот
песок обжигал ноги, хватал за лодыжки, не пускал домой… . Но скоро они увидят знакомый мыс кузнеца Крома, а за ним, недалеко по берегу, раскинется их деревня… Они бежали в гору, но откуда тут гора? Что это за место? Неужели Граасаль перепутал всё на свете!? Скорее, скорее – сейчас всё разъясниться, Кром всё расскажет! Граасаль даже согласен выслушать Морлога, тот хоть и противный, но очень мудрый старик…
Вот и вершина! Молодые люди выбежали на гребень каменистой возвышенности, с которой открывался вид на обширный залив… . Не было мыса и отмели! Не стало обжитого берега, не было деревни! Только Онго, накрыв знакомые берега свинцовой водой, тяжело накатывало на дымящийся песок, песок вперемежку с пеплом и глыбами гранита! Что это? Дурной сон? Граасаль и Ингра в оцепенении стояли и смотрели на то место, где когда-то был их дом, их мир… тот мир исчез! Была слабая надежда в сердце Граасаля – может быть он что-то перепутал, сбился с пути, забрел севернее , или южнее от деревни…, но Граасаль хороший охотник. Да и не было в округе таких берегов, не было до сей поры. Но что-то же должно было остаться! Хоть что-нибудь! Полными слез глазами вглядывался в дымный сумрак Граасаль. И там ,у самого края видимого пространства, он вдруг различил знакомый силуэт дерева на поляне Совета старейшин. Он узнал старого ясеня – брата Великого Индрасиля! Сомнений не было: на этом месте когда-то была их деревня. И тогда, собрав последние силы, схватив за руку, оцепеневшую Ингру, Граасаль побежал к Священному дереву! Он знал: там разгадка! Там всё выясниться! Скорее, скорее!


 7.Исход.

Как же Морлог его ненавидел! Ненависть переполняла его душу, выливалась через горящие глаза! Почему он так ненавидел Крома? Он не знал. Но чувствовал, что от Крома идет новая, непонятная ему сила. Новые ветра стучаться в их почерневшие от копоти жилища. И это новое Морлог ненавидел. С «новым» приходило разрушение его мира, мира в котором он, Морлог, был один великий шаман! Власть его была безгранична! Но даже Морлог не властен над временем. Старый шаман всё яснее слышал зов предков, и ему немного оставалось быть в «срединном» мире. Но будет жить Пикту – его плоть и кровь, искалеченный цветок этой удивительной любви зверя и человека. Сын Хеи, внуки Хеи, а не отпрыски пришельца Крома должны править на берегах Онго, быть вождями и шаманами народа Великого ясеня! И сейчас решится всё! Нет ничего кроме ненависти! Ненависть поможет Великому шаману Морлогу! Ненависть и духи Чёрной горы!
 Морлог с презрением вытащил медный нож, снял с себя медный обруч и глядя в глаза своему врагу бросил вещи на землю, злобно плюнул и отшвырнул их ногой в направлении Крома. Пусть рухнет мир! Морлогу не нужен мир, в котором Кром ворует его власть! Пусть всё пропадёт! Но сначала пусть пропадёт Кром и все его единомышленники. Морлог заберет всех с собой!
 Люди племени Великого ясеня! – закричал Морлог – вот тот, кто ворует мясо скалы!
И, словно в подтверждении его слов гул, подземный гул наполнил всё пространство вокруг! Он вползал в сердца обезумевших людей, подгибал их колени.
 Жертву! – Морлог узнал голос своего сына – Жертву!- и в Крома полетел увесистый булыжник!
 Жертву! – заорала обезумевшая толпа – и хватая из под ног обкатанную морем Онго гальку, люди стали швырять её в единомышленников Крома! Но те, кто был с Кромом, недаром звались охотниками и воинами! И на брошенные камни люди Крома ответили боевым криком. Они кинулись на толпу, подняв над головой копья и боевые дубины! Морлог до боли сжал кулаки. От острых ногтей по ладоням потекли струйки крови! Наконец-то! Он видел впереди только горло врага! Впиться в него, перегрызть собственными зубами! Остальное не важно! Кром тоже видел Морлога! Видел его ненависть, которая неслась впереди шамана! Глаза в глаза! Морлог и Кром рванулись друг к другу! Дикие крики, стоны умирающих…люди перемешались в хаосе и драке. И вдруг, земля задрожала и «потекла»! Прямо в середине дерущийся толпы вырос огромный, ослепительный гейзер из огня, водяного пара и горячего песка! Быстро пошла трещина, и она, как сказочная отвратительная пасть, пожрала добрую половину дерущихся людей! Исчез в огне Великан Оври облепленный врагами, как Каху собаками на охоте. Факелом вспыхнул старый Варог. Огромная глыба, выскочив из-под земли, очертила в дымном небе короткую дугу, и размазала по камням Пикту, как спелую клюкву. Кром и Морлог схватились крепко! Горячий песок, перемешанный с камнями галечной косы, тёк, как вода. И враги, не разжимая смертельных объятий, исчезли в нём! Кто-то из толпы пытался убежать, но трещина, шипя горячим паром, росла и росла! И из неё, как из вспоротого живота жирного осеннего лосося, лезла «икра»из песка, раскалённого от подземного жара. В этом обжигающем ужасе исчезали люди, корчась и вспыхивая, как сало на костре! Обильную жертву собрал Многорукий Безымянный! Галечной косы как не бывало! Пар, шипение, гейзеры кипятка от вскипевшего озера! А волна землетрясения бежит дальше! Как от гигантского щелчка складываются один за другим дома-землянки обезумевших людей! Горят дома! Сгорают заживо те, кто остался или спрятался в домах! Всё кончено! Пусто! Пожар и озверевший ветер, что несётся с кипящего Онго, рвет косматый дым, заравнивает горящие могилы. Ещё толчок! Подоспевшая из озера гигантская волна, сметая деревья, переворачивая огромные валуны, хлынула в образовавшуюся котловину! Обширный залив из кипящей жидкой грязи и озёрной воды на месте галечной косы увидело небо Онго. Ещё толчок, но уже совсем слабый. Вот гул оборвался в глубине земли, в последний раз прогрохотало эхо, и тишина, вязкая и абсолютная, ошеломила и оглушила. Расступились тучи, выглянуло огромное, красное от пожара и пыли солнце, и осветило новый мир. А мир горел! И в этом очистительном и разрушительном огне сгорали Ненависть и Любовь, Добро и Зло, чтобы потом, когда-нибудь, вновь возродиться под «новым небом».
 
 ***

Граасаль в последний раз посмотрел на то место, где когда-то была его деревня, где так давно и счастливо обитало племя Великого ясеня. Мужчина опустился на колени и поцеловал прибрежный песок, пахнущий гарью недавнего пожара. Ингра сидела в лодке долблёнке, в которую был сложен походный скарб – всё то, что удалось найти после пожара. Тут незачем было оставаться. У них не осталось ничего, что могло бы ещё удержать их здесь, на месте. Граасаль вспомнил, как они с Ингрой шли через странный и страшный лес! Они никогда не видели столько упавших деревьев! Но это ещё не всё. Дело в том, что все деревья, оказавшиеся на берегу новоявленного залива, были повалены в одну сторону! Все! И великаны и карлики! Они, огромные и беспомощные, лежали, протянув, оголенные корни к озеру. Как будто Дух моря Онго огромной рукой смахнул крошки с жертвенного камня! Продвигались они медленно, так как-то и дело приходилось перелезать через упавшие стволы. Но Граасаль, помогая обессиленной Ингре, упрямо лез через завалы из стволов и веток, ему нужно было туда! – к брату Великого Дерева…. Ничего не ответил Граасалю брат Великого дерева. Обгорелый и молчаливый стоял он на поляне старейшин, чудом уцелевшей посреди хаоса. Никого не было вокруг. Они стояли с Ингрой у дерева племени, держа друг друга за руки, и вдруг отчетливо, до боли в висках ощутили бесконечное, необъятное одиночество… они были совершенно О Д Н И !
 Три раза поднималось удивлённое солнце над миром племени Великого Ясеня. Где те, что оказывали ему почести, сваливая в кучу дары? Почему на месте домов, где когда-то бегали дети, теперь вода моря Онго? Три дня Граасаль и Ингра в тщетной надежде ходили по берегу нового залива. Потом Граасаль нашёл лодку! Это, несомненно, был знак. Он его понял. Он поплывёт туда, на самый край моря Онго, где задаст много вопросов Великому Змею. Ну что ж! Вперёд! Все ответы там.
 Охотник поднялся с колен, и, уже не оглядываясь, столкнул гружёную лодку в воду. Стоя на корме, он с силой сделал первый гребок! В небе над озером разлился рассвет! – Смотри Ингра, - это хороший знак! «Пусть путь твой начнётся с первым дыханьем Великого Ярла!»: говорил мой отец, а Кром был Великий шаман. Я знаю, Ингра, мы увидим, как Онго обрывается в небо! – лодка всё дальше и дальше уходила от родного берега. На него неотрывно смотрела Ингра глазами, полными слёз.
 Сколько раз опускалось весло Граасаля в свинцовые воды Онго? Мы не знаем. Как и не знаем куда, к какому берегу пристала лодка Граасаля и Ингры. Построил ли Граасаль свою деревню? Стал ли он Великим шаманом и врачевателем там, где кончается Онго, и вода обрывается прямо в небо, а в небе парит остров и растёт Великое дерево Индрасиль, ветви которого обнимают весь мир? … Потом, потом , не сейчас… Сейчас вокруг только Великое море Онго, такое же бездонное, как глаза его Ингры, что уже спокойно и уверенно смотрит на Граасаля. И Новая Вселенная, Новый мир, пусть ещё крошечный и беззащитный, уже живет в ней.

 Конец первой повести

PS.События, описанные в повести, произошли в Карелии в местечке Пегрема, но только шесть тысяч лет назад в эпоху энеолита.Ищи материалы в инете.
 С уважением, Сергей Находка