Протягивая сердце

вот уже тридцать лет, как открыто окно
для стекающих капель и влетающих снов,
много уже для чего
стало поздно.
поэт вышел в тираж, в уксус вышло вино,
и уже не осталось немого кино,
а то, что осталось пока,
дальше чем звезды.

была дорога, теперь всего лишь тропа,
я свою остановку, видно, просто проспал,
вышли все пассажиры,
а я остался.
тридцать лет, мое дело, похоже, труба,
я иду на еще один круг – до столба,
который мне на пути
пока не попался.

и пусть срок мой не вышел, но есть пара "но":
мой закончился блюз, подобралась близко ночь,
я смотрю этой тьме в глаза
благоговейно.
мне еще тридцать лет, а мне все всё равно,
черт возьми, я увидел судьбы своей дно,
я забыл долить в свой стакан
плохого портвейна...

(блюз 30-го года)

...и не надо
срисованных с реальных не-повестей,
листопада,
отражений раздумий в холодной воде,
воде, в которой, того и гляди,
всплывут злые трупы,
ни роз, ни гвоздик,
ни мата сквозь зубы,
ни иронии едкой копья,
трезубца из личного ада,
снова и снова прошу себя я:
не надо...
ничего этого...

(не надо)

...я ветер, я всего только ветер,
я не вижу, как крутится мельница,
и как люди живут, чтобы стать порошком,
не вижу стекла из разбитых окон,
кровоподтеков на лестнице,
но я ветер, всего только ветер...

я ветер, я всего только ветер
спальных районов и пустырей,
другой бы увидел тот город, где посторонний
рискует остаться лежать на бетоне,
войдя в одну из подъездных дверей,
но я ветер, всего только ветер...

я ветер, я всего только ветер,
стужу лица неоперенным солдатам,
вооруженных арматурами, битами,
где ни шагу назад, только если убитыми,
я мог бы им быть в другой мир провожатым,
но я ветер, всего только ветер...

(я ветер)

...я срываюсь на бег,
топочу бегемотом, забавным и толстым,
мои чувства к тебе
не похожи на шаг, и на плавную поступь
не похожи, под стать
они птицам и я, над землей стучат боты,
если могут летать
в мире этом хоть как-то вообще бегемоты...

(бегемоты)

...я хотел бы
огнем быть где-нибудь рядом,
не остыть,
я хотел стать
тем неожиданным ядом,
каким мне стала ты,
каким стали
твои слезы, поймать которые
я не успел,
твои звезды, что мы вместе
с неба достали,
и я свои подарил тебе.

мои нервы расшатаны
слабыми -
я чувствую, без усилья
как твои ладони, прижатыми
к спине, к месту
откуда растут мои крылья,
глаза мои видели
не дальше памяти,
были незрячими,
пока не согреты
были твоими
горячими...
губами...

(губами)

...Желаю тебе
всего лучшего, того,
что не поймано
или не названо,
или стало банальностью,
желаю от чистого сердца...
вот оно.

(протягивая сердце)

ты

в свете подземных низменных чувств,
в яблоках, мчащихся из райской кущи,
ты не совсем то, чего я хочу,
ты лучше.

я

до мельчайших кривых
зная игру и имея возможность
предвидеть итог,
своими руками
ставлю на нечет
и чет,
но в небо подняться
нет возможности массе покоя
в тысячу разных тонн,
камню,
под который вода
не течет.

(я и ты)

...я горю как свеча
для которой у жизни
недолгие сроки,
но которой дано
не лететь к небу пламенем,
а всем движением – петь,
голос мой далеко
в ночь уносится –
тем, кто сейчас на дороге,
кто не знает куда
в непогоду идти
по размокшей и скользкой тропе.
а мне вновь говорят,
что ты стала ничем,
бранным словом, летящим в мой адрес,
а мне хочется верить,
что кто-то пароль
подобрал к твоему дневнику,
злобный гений порвал
крылья бабочке на
позабытом, исчезнувшем кадре,
от лица твоего
дописал с злой ухмылкой
мне бьющую в сердце строку.
я не верю тем тучам,
несущих невзгоды,
что вновь надо мною зависли,
и не буду стараться
икон черным золотом
красить украдкой твое серебро,
если б ты умерла –
безразлично – в прямом,
переносном ли смысле,
я не смог бы гореть,
потому что огню моему
нужен твой дорогой кислород...

(кислород)