Тысяча и один порок 1

Не верить, главное никому не верить, а что дальше? Вся жизнь наполнена запахами травы, кокаина и вечного секса. Постоянные недоверия и нервные срывы являются платой за право жить и право видеть. Вот и еще одной затяжкой я приблизился к вечности...
Смысл жизни – по сути, такая ерунда. Зачем люди пытаются найти смысл того, что изначально не поддается логике? Жизнь дается не за какие-нибудь заслуги, и даже не просто по желанию, она НАВЯЗЫВАЕТСЯ. Я никого не просил себя рожать, но по чьей-то (главное не по моей) воле …ть лет назад, издавая душераздирающие крики, из известного места вылезла моя голова. И что, я теперь должен искать этому оправдание? Нет. Жизнь – это книга, где страница – некий период с определенными занятиями, окружением, да и, просто, ощущением мира. Когда этот набор меняется, начинается новая страница, и так вплоть до эпилога, который опять-таки напишут без нашего с тобой согласия. Когда закрывается очередной этап, я его записываю. Получается некий некролог. Я никогда не понимал людей, которые из-за недостаточности ощущений в настоящем, листают свою жизнь, и пытаются оживить прошлое. У прошлого нет будущего! Так как было, уже не будет. Невозможно. И люди начинают играть в прошлое, превращая свою жизнь в ложь.
Сейчас я хочу предложить твоему вниманию несколько страниц из своей книги. Называется она «Тысяча и один порок». Хронология нарушена начисто. Но суть не в хронологии, а в сути. Моя жена считает, что нельзя людям рассказывать всё про себя. Но, кому не интересно, могут закрыть эту страницу. А мне скрывать нечего. Я живу не для того, чтобы скрыть от кого-то хотя бы день. У меня нет ни морали, ни совести. Они мне просто не нужны, т.к. моя жизненная интуиция позволяет мне не краснеть за себя.
Итак,

ГЛАВА VI
Записки из психиатрической больницы в период с 15.06.04 до безысходности.
ТВОРЧЕСТВО ДУШЕВНОБОЛЬНОГО

Бля, еще час – и я точно свихнусь. Кажется, что с каждым днем, с каждым мгновением я теряю себя, свой разум. Иногда чудится, что вокруг все сливается: и звуки, и люди… Хотя большинство находящихся здесь, людьми назвать никак нельзя. Это овощи. Иногда я содрогаюсь, видя такую картину: один сидит в углу и качается, другой плачет, третий, посреди ночи, заливается диким хохотом. Чувак, спящий слева от меня, заявил, что ненавидит весь мир, и первым, кого он задушит, буду я. Во дает! Впрочем, в его обезумевших глазах я вижу, что он может. За стенкой лежит парень, который ни с того, ни с сего начинает орать на все отделение, и это может продолжаться до двух-трех часов (правда это по моим ощущениям времени, здесь нет часов). По коридорам здесь ходят, казалось бы, взрослые люди, но с разумом 6-7 - ми летнего ребенка. Самое страшное – мне кажется, что я становлюсь таким - же. Я БОЮСЬ!!! Обычно чувство страха вызывают предчувствия чего-то необратимого, а сейчас я теряю даже предчувствия. Я знаю, что теперь ни я, ни моя девушка, ни мои родители, НИКТО не может ничего предпринять в сложившийся ситуации. Закрытая клиника со своими законами, где никто ничего тебе не скажет.
Первые три дня я ничего ел и не пил. Только на четвертый день, когда от голода не мог встать, съел два куска хлеба и запил водой из под крана.
Интересен, равно, как и болезнен тот факт, что Вика до сих пор не дала о себе знать. Я понимаю, что сюда хрен кого пустят (разве что на ПМЖ), но, зная ее, ей ничего не стоит выбить тот окно или… какое, нафиг, окно, тут даже стекол нет. Оргстекла, толщиной в моё отчаяние. Да ну ее, Вику. Меня, кажется, сломали.
Вот, новый день настает, я опять голоден. Мне еще хуже, чем вчера. Охуеть! Сегодня у половины придурков нашли вши, лешай и прочую ***ню. Не дай Бог, у меня найдут что-то. Меня перевели в палату №5 (для более нормальных). Это добавило значительную дозу оптимизма, но самочувствие еще хуже. От голода еле передвигаюсь. Ради смеха, я измерился на весах. Я потерял за эти дни (сколько их прошло, точно не могу сказать) 4,5 кг. Смешно. Сегодня снилась Вика. А, может, и не Вика. Но точно помню, что она плакала надо мной.
Вчера вечером я упал в обморок, чувствую, и сегодня упаду, т.к. на завтрак я опять идти отказался. Пусть сами жрут ЭТО. Врач лишь сравнил меня с бастующим шахтером. Пидор! Еще какой-то мудилка воет у меня над ухом, и говорит, что родной брат певца Марцинкевича. Во урод. Хотя, что-то общее есть. Ну да, оба больные цыгане.
Нифига себе, после очередного обморока меня положили под капельницу. Врач сказал, что завтра меня хотел выписать, но теперь мой выход отсюда откладывается. Они вызвали моего отца, и тот приехал с едой. Потом он сказал, что за мое отсутствие никто не позвонил, не узнал о моем здоровье.
Сегодняшний день начался с предвкушения чего-то особенного. Под утро приснилась Волкова, и сказала, что ждет. Я поверил! На радостях я подбежал к Леше. А-а, я не рассказывал про Лешу. Это такой типчик, который, если увидит fuck, начинает биться в самой настоящей истерике. А того у кого истерика или припадок, санитары, недолго думая, ****ят ногами, после чего колют львиную дозу аминазина и придурок засыпает на сутки. Так вот, я радостный подбежал к Леше и показал ему fuck сначала на одной руке, потом, для верности, на другой. Ну, тут началось…. Хотя мне было плевать. После того, как все позавтракали, меня принял НачМед, и сообщил, что завтра выписывают.


Психбольница – заведение, куда я никому более или менее нормальному не советую попасть. Здесь убивают тоска и безысходность. Вначале это просто пугает, но не дай Бог свыкнуться с этой обстановкой. Если тебя перестает шокировать то, что здесь происходит, знай – прежним ты отсюда не выйдешь… Ничего не стоит потерять здесь свой облик. Давящие на психику стены, крики, раздающиеся сутками по длинным коридорам, врачи, превратившиеся в цепных собак. Ожидание конца своей человечности – вот и все, что остается.

Аминазин, циклодол, шепчут мне голоса:
«Нет, не стоит сюда. До конца в небеса!»
Столько странных коллекций, следов от инъекций.
Садись, начинаю творить чудеса.
Спрячьте за стенкой меня. Боже, больно
Не бейте, подонки, не бейте, довольно!
В глазах, полных злобы, мерещится стадо.
Не бейте, не надо, не бейте, не надо.
Борюсь с деперсонализацией. Странно.
Боюсь, облака, задевают спонтанно.
Любовь догоняет, целует задом
Не бейте, не надо, не бейте, не надо.
Условились: если убьют, только первым.
За правильным шагом две сотни неверных
Травили мой разум, пол дозы в награду.
Раз надо – добейте! Добейте же, гады!


О других эпизодах, таких как армия, свадьба, смерть девушки (стихотворение об этом называется «0,01 секунды откровения», можно ознакомиться), рождение дочки, ссоры с ментами я выложу позже. Спасибо, что читаешь. Верь в чудеса…